Еретик из другого мира 2

— Я очень разочарована! Делая заказ, надеешься на профессионализм исполнителей. Оговорено было только убийство волколюда и сбор его крови. Совершенно ни к чему было устраивать бойню в особняке. Теперь имперские ищейки рвут и мечут. Под меня уже начали копать. Придётся залечь „на дно“. Кстати, ты в курсе, что заказ выполнен только наполовину? Твои люди взяли кровь, а пото́м убили всех… кроме самой цели, — сидевшая в кресле женщина хорошо умела держать себя в руках, но глаза её при этом выражали крайнюю степень недовольства.

— Убийство волколюда? Не держи меня за дуру! Тебе удалось облапошить секретаря ордена при подаче заявки, сославшись на ваши ведьмовские ритуалы, но при этом ты ни словом не обмолвилась, что это будет оборотень! Теперь-то понятно, к чему была такая спешка с выполнением. Ты боялась, что его быстро продадут и след неминуемо затеряется, а в итоге люди в доме были настороже и моим „теням“ пришлось с боем проходить к цели, — глава ордена убийц говорила тихо и спокойно, но внутри готова была рвать и метать.

Сидящая напротив женщина была жива сейчас лишь потому, что верхушка организации не хотела кровавой распри с ведьмовским ковеном. Проклятья ведьм — совсем не та вещь, от которой можно просто отмахнуться.

 — В итоге исполнителям пришлось на скорую руку состряпать сценку, где „волколюд“ задушил хозяйку, а она „из последних сил“ достала его кинжалом в сердце. Только вот никто тогда не ведал, что это оборотень, с их абсолютно нереальной способностью к регенерации. Поэтому Мы знаем о проблеме и уже работаем над её исправлением. За причинённые моими людьми неудобства и в счёт безукоризненных отношений между нами в прошлом, я закрою глаза на намеренное сокрытие информации по цели и не буду удваивать итоговую стоимость. Сейчас же нам обеим сто́ит запастись терпением и ждать возвращения моих людей, — глава замолчала, давая понять, что аудиенция окончена.

— Буду надеяться, что в следующий раз услышу хорошие новости, — одна из глав Тирракского филиала ковена ведьм поднялась с кресла и покинула комнату с достоинством дам высшего света.

«Интересно, что́ же они задумали? Создают эликсир регенерации с добавлением толики крови оборотня? Или пытаются сделать полный аналог проклятой крови? Решили создать воинов для нужд ковена, что будут подчиняться только ведьмам?» — глава в раздумьях развалилась в кресле, барабаня ногтями по подлокотникам. — В любом случае организации надо затихнуть, на время. Пусть осядет информационный ил. Имперки и правда больно уж бойко взялись за это дело. Что-то тут нечисто. Уверена, „тени“ довершат начатое и исправят досадую оплошность, допущенную в особняке. Не зря же теперь посланы две группы на выполнение задания. Провалы более недопустимы, иначе пострадает честь ордена.

++++++++++++

— Подскажи мне, Без, как так вышло, что за столь короткий срок, пока мы не виделись, успел обзавестись тремя веточками, по 19 листиков в каждой? — голос Гислен был вроде бы ровным и спокойным, но в нём явственно присутствовало и нечто иное. Перебрав возможные варианты, чуть не хлопнул себе по лбу. Ну конечно, идиота кусок! Любопытство! Да её же прям распирает от него.

И тут до меня ДОШЛО!

— ЧЕ-ГО?! ЧЕЕГО-О-О-о?!

Кошка-ма, ты что, после секаса „кукухой“ поехала? Какие ещё три ветки? Откуда, нахрен, девятнадцать листиков? Я в этом мире пару недель от силы, — после вопроса натурально пребываю в „непонятках“. — Решила „затроллить“ меня?! Скучно тебе, да?! — накидал хвостатой вопросов, а сам тем временем судорожно пытаюсь понять, что́ происходит. Уж слишком много любопытства в голосе Гислен для простой игры. Только вот мало начать думать о чём-то. Надо по искомому предмету ещё и хоть какими-то знаниями обладать, а у меня по листикам и веточкам они практически на нуле. Знаю только о листьях, да и то про один плюс один. Как-то не сподобился поинтересоваться, а что́ там дальше идёт, и, видимо, зря.

— Не знаю, что́ значит „затроллить“, но нет. Мне не скучно, и я тебя не „троллю“, — кошка внимательнейшим образом поглядывала то на моё лицо, то на шею, словно пытаясь отгадать некий ребус. — Значит, не в курсе, откуда и когда это появилось? А что́ было в доме купившей тебя женщины? Может, оттуда всё началось? И почему мой второй глаз показывает, что ты буквально светишься энергией, что видела лишь раз до этого, внутри одного старинного медальона? — взгляд Гислен перестал прыгать с места на место и застыл, вперившись в моё лицо.

— Эээ… Хотелось бы и самому́ знать, что за чертовщина тут творится, — почему-то сразу поверил, что хвостатая не лжёт. Уж больно фантастически всё произнесённое было для простого желания „прикольнуться“ над глупым оборотнем. А уж если начать вспоминать, что́ произошло в доме работорговки, то и вовсе мурашки по спине бежать начинают. — Если скажу о том, что должен быть сейчас мёртв, — ты поверишь?

— Хаа! С этого места поподробнее, — лицо Гислен застыло гипсовой маской, а внутри красного глаза красиво вспыхнул рой светящихся искр, словно внезапно вспорхнувшая испуганная кем-то стайка светлячков. Или мне это только показалось?

— Ночью на дом торговки совершили нападение. Хозяйку дома и её прислугу убили. Меня пронзили в грудь чем-то вроде кинжала. Прямо в сердце, — вижу, как расширяется в изумлении глаз большой кошки. — Вот, даже шрам остался, — беру руку Гислен и прикладываю к своей груди.

— Как это возможно? Тебя кто-то вылечил? — хвостатая смотрит на меня ничего не понимающим взглядом.

— В том-то и дело, что нет. Некому было лечить, насколько понимаю. Только вот… — я сделал паузу, всё ещё не решаясь признаться даже себе самому́, что увиденное может быть не бредом умирающего от гипоксии мозга.

— Только вот? Только вот, что?! Что́ произошло дальше?! — Гислен буквально вплотную подвинула своё лицо к моему. Ей бы ещё фонарик или лампочку и светить ими мне прямо в глаза, как в этих ваших сценах с допросами из криминальных драм.

— Только вот после того, как кинжал убийцы пронзил сердце, медальон в виде змейки, что я подобрал на рынке рабов, ожил и развернулся в эту самую змейку, после чего залез мне внутрь прямо через рану! — закрываю глаза, предвидя взрыв смеха, но вокруг почему-то лишь тишина. Открываю один глаз, потом второй. Вижу весьма сосредоточенную моську Гислен. Сейчас она такая няшечка-кошечка! Так и хочется затискать всю и залапать „грязными“ лапами. За всякое-разное! А пото́м засосов по всему телу понаставить, хе-хе.

Так! Что-то меня куда-то не в ту степь понесло. Отставить порно-мысли! Вечером разрешаю вспомнить!

Записано. Поставлена напоминалка на 21:00.

Ну вот, — сбросил немного напряжение, и сразу стало легче. Отбросив шутки и смех, вглядываюсь в кошачий глаз. Как воспримет новые данные? Я вот вообще не знаю, что и думать. В магии и амулетах нубяра полнейший.

— Знаешь, а в этом есть смысл, — выдаёт кошка глубокомысленную фразу, и, увидев моё полное непонимание, написанное на лице, решает раскрыть изречение поподробнее: — всё дело в том, что я видела тот медальон. Держала в руках и хорошо запомнила его магический след. Очень необычный след, должна заметить. Тогда было непонятно, что́ это такое, но после твоего рассказа некоторая завеса тайны теперь приоткрылась. Это явно какой-то могущественный артефакт, и три веточки с набором листиков тому подтверждение.

Думаю, он умеет каким-то образом ускорять прокачку того, к кому попал внутрь. К тебе попал, вот ты и прокачался. В этой теории, конечно, ещё полно дыр и разного непонятного, но конкретно это внезапно появившееся усиление меток ни с чем другим я связать не могу. Сама в этом мире лишь три месяца, но ничего подобного ни видеть, ни слышать не доводилось. Думаю, это ненормально и тебе надо впредь очень осторожно общаться с людьми, особенно с женщинами. Я тебя очень хорошо чувствовала там, в степи. Это было словно яркий шар энергии. Желание обладать тобой сводило с ума. Приходилось выматывать тело физическими нагрузками.

Кстати, совсем забыла рассказать. По твоему следу шли трое. Женщины. Очень опытные, но мне не соперницы. Думала, они тоже наёмницы, как и я, но, видимо, это кто-то другой. Возможно, те самые убийцы из особняка. Судя по повадкам в бою, они явно привыкли нападать скрытно и на долгий бой никогда не рассчитывали.

Ночью решили прирезать по-тихому, да не тут-то было, — кошка улыбнулась, видя мою ошарашенную физиономию. — Гислен Дедольдия не зря зовётся Королевой меча. От них так несло кровью и аурой убийц, что лишь совсем слепой и бесчувственный не заметил бы приготовлений к расправе.

А ещё они решили, что достойны забрать себе мой меч, — она широко и пугающе улыбнулась, обнажив клыки. — Меч они в итоге получили, но не совсем так, как хотели, — кошка провела когтем указательного пальца себе по шее, не переставая улыбаться ни на мгновение.

Доходчиво. Весьма. Я проникся.

— Гислен, спасибо, что, по всей видимости, спасла мою грудь от ещё одного удара! — говорю и делаю глубокий поклон. За такое не жалко. Могу и до земли, если понадобится.

— Всё в долг, сахарочек, всё в долг. Вечером отдашь часть. Не терпится опробовать столько листиков за раз. Думаю, это будет волнущее путешествие на вершину удовольствия. Или ты против?! — она вопросительно зыркнула на меня своим глазом.

Нет, этот мир явно что-то с ней сделал. Раньше она такой озабоченной самкой не была. Вроде. Но это не точно.

— Вовсе нет. Я руками, ногами и другими частями тела только ЗА! Но интересует один вопрос: куда нам теперь идти? — меня и правда не на шутку волновало, где жить и что́ делать. Жить с Гислен не боялся. Это’ж не на пиратском корабле с десятком озабоченных корсарок. Даже если заставит отрабатывать оранжевый листок — переживу уж как-нибудь. Сопротивляться? Ха-ха-ха. Скрутит и отымеет, вот и вся недолга. Лучше сотрудничать. Иметь в своём кругу такую умелую мечницу дорогого стоит. Да и задолжал я кошке, если рассуждать здраво. А долг надо отдавать. Тем более когда его возжелали стребовать таким „медовым“ способом.

— Завтра решим, — по всей видимости, хвостатая была уже всеми мыслями в вечернем куни, а потому просто и без затей отмахнулась от вопроса. — Давай лучше косулю разделаем. У меня есть соль и специи. И огонь, — она с превосходством зыркнула в мою сторону.

Крыть нечем. Уложила на обе лопатки. Я-то вообще хотел сырым есть. Пошёл искать улетевший в траву нож. Косуля так косуля. Хотя, кого я обманываю. Все мысли тоже крутились вокруг вечернего секаса.

Разделав тушу на крупные куски и обработав часть мяса, сварганили небольшой костерок, а чуть позднее приготовили нечто вроде шашлыков на железных прутиках, коими милостиво решила поделиться Гислен. Ждать углей пришлось довольно долго, но оно того стоило.

С голодухи жареное мясо „зашло на ура“. Наелся до отвала. Даже вздремнул чутка после трапезы. Точнее, только думал, что чутка, а оказалось, что местное светило уже катится на закат. Усталость последних дней дала себя знать, но зато сейчас бодр и полон сил. Энерджайзер, ëпта!

Не успел продрать зенки, как вижу, что кошандра уже косит красным глазом в мою сторону. Ох тыж, ну нифига себе! То, что́ я чувствовал на базаре, в карете и в степи, и рядом не стояло с тем, что́ чувствую сейчас. Я могу точно сказать даже стадию желания кошечки. Сейчас примерно 75-77% от максимума и быстро нарастает. Терпеть, наверно, ещё можно, но кошка уже практически на грани. Не удивлюсь, если „хотелка“ девушки меня и разбудила.

Чувствую, что всё тело откликается на этот „зов“. Ощущаю весьма настойчивое желание припасть губами к писечке хвостатой. Прям неуёмное желание, можно даже сказать „зуд“. Подскакиваю и бросаюсь к ней. Хотел броситься. Фурия по имени Гислен сбивает с ног и садится на грудь. Глаз полыхает ярко алым. Дыхание глубокое. Вцепляюсь в пряжку ремня и пытаюсь расстегнуть. Кошка шипит и бьёт по рукам: «Сама!»

Ну ладно. Сама так сама. Жду, когда молниеносно стянет с себя штаны и трусы. Зашипев снова, словно рассерженная пантера, девушка стремглав перемещает свой таз прямо к моей голове, нависнув писечкой над ртом. Наблюдаю серые волосы на лобке. Они не такие жёсткие и кучерявые, как у большинства женщин. Краешки половых губок разведены. Вижу влажные капельки то тут, то там. Желание попробовать их захлёстывает с головой. Оно непреодолимо! Хочу ощутить вкус Гислен!

Хочу! Хочу! Хочу! Хочу! ХОЧУ!

Рыкающая кошка буквально всем телом ощущает моё желание припасть ртом к лону, что сталкивается с её желанием оседлать мою голову, придавив мне рот своими половыми губами. Не в силах более терпеть, хватаю попку девушки руками и тяну вниз, буквально припечатывая писечку к губам. Язык стремглав юркает внутрь, в сводящее с ума марево неземного вкуса.

Чувствую обескураженность. Вкус внутри писечки кажется настолько прекрасным, что даже дышать начинаю рывками, судорожно прогоняя воздух через лёгкие. Разве когда-нибудь было настолько приятно делать куни?! Нет, оно конечно и раньше очень хорошо возбуждало и нравилось, но сейчас всё словно усилилось в разы, на порядки. Я чувствую каждый нюанс вкуса! Каждый тончайший полунамëк. Словно гурман, что сидит с бокалом дорогого коньяка, делает глоток, катает напиток по нёбу и ощущает на языке всю вкусовую палитру. Больше нет обычного кисленького привкуса. Теперь он словно бы распался на составляющие, стал обладать кучей индивидуальных ноток, не перестав быть в то же самое время узнаваем в целом.

Упс. Кажется, Гислен теряет или уже потеряла голову от захлестнувшего кошку удовольствия. Я, внезапно, могу каким-то образом чувствовать все её ощущения, словно они теперь и мои тоже. Больше нет отдельного меня и отдельной девушки. Картинка собственного возбуждения смазывается, идёт рябью, в неё нахлëстом вклинивается полное ощущение всех чувств донельзя возбуждëнной кошкодевы. Я буквально мгновенно ощущаю отдачу от каждого прикосновения языка к стеночкам влагалища или к клитору. Могу тут же понять, ка́к сделать наиболее приятно, либо наоборот, ка́к уменьшить возбуждение, если женщина хочет чуть подольше продлить удовольствие. И всё это не теряя головы. Точнее, я её, конечно, теряю, и сильно, но каким-то чудеснейшим образом не до полной потери ориентации в ощущениях. Я сейчас могу за нас двоих и думать, и делать, так, чтобы был максимум удовольствия при минимуме затраченных усилий.

Итак, диспозиция двух любовников на данный момент такова:

Гислен сидит на моём лице, крепко впечатав свою пушистую пиздëночку в мой рот, и буквально протяжно, очень жалобно мяучит, словно маленькая, потерявшая маму кошечка. Никакой агрессии нет и в помине. Чувствуя теперь все её ощущения, понимаю, что ничего более сильного ей ещё никогда в обоих мирах чувствовать не приходилось. Удовольствие настолько мощное, настолько сильное, что кошку буквально расплющивает им. Тело купается в волнах удовольствия столь могучих, что у кошкодевы нет более возможности диктовать мне свою волю. Впрочем, открывшееся знание ни в коей мере не даёт желания „поквитаться“ или как-то уязвить. Понимание просто пришло в голову, покрутилось там, словно модница перед зеркалом, и упорхнуло прочь.

Ласкаю самым нежным образом стеночки влагалища Гислен, стараясь не трогать и не задевать клитор, и даже так влияние моих действий на кошку слишком велико. Что-то явно идёт не так, как обычно. Понять бы только, что́ именно.

Зелёный туман уже привычен мне. Непривычна его густота, концентрация. Слишком уж сильная! На долю мгновения становится даже страшно, но пото́м задвоенное удовольствие смывает прочь все мысли и наступает… ШТОРМ!

Когда-то „давно“, в самый первый раз, ещё с лисичкой, мне довелось испытать то, что́ показалось зелёным штормом. Как же я был тогда наивен и неопытен. То буйство энергии, что на́чало вливаться в меня сейчас, и рядом не стои́т с теми крохами, что получал ранее. Напор ошеломил! Он ревел в ушах и выл, словно тысяча демонов ада. Сквозь всё тело буквально прокачивались за мгновения целые реки энергии. Только вот сломать и расплющить меня, как раньше, у них не вышло.

Приняв в себя всю мощь и силу потока, каким-то чудом сумел выстоять, не отключившись, но на са́мом краешке сознания пульсирующей ниточкой беды́ стала вибрировать резко теряющая концентрацию связь с Гислен. Мгновением позже понимаю, что вообще больше не чувствую большую кошку. Словно некто одним нажатием на тумблер выключил её из сети, как настольную лампу.

Мгновенно простреливает паническая атака. Вижу, как тело Гислен начинает заваливаться вперёд. Она падает плашмя на траву, а писечка в этот момент с чавкающим звуком отсоединяется от моего рта. Выползаю из-под ног девушки, откидывая в сторону мешающийся хвост. Пальцами, что дрожат, как у профи-алкоголика, переворачиваю Гислен на спину и пытаюсь привести в чувство ударами ладоней по щекам.

Бесполезно!

Она дышит, но находится словно бы в глубоком сне или коме. Мысль, что это у неё такая игра, была с позором изгнана из разума ссаными тряпками. Та́к играть ей нет никакого смысла.

Но что́ же произошло, и что́ теперь со всем этим делать мне?!

Я не врач. Диагноз зверолюдам ставить не умею. В панике хожу вокруг потухшего костра. Закат неотвратимо вступает в свою силу. Скоро наступит ночь, а у меня на руках беспомощная кошка. На глаза попадаются трусики и штаны Гислен. Решаю их надеть на хозяйку, ибо щеголять голым задом теперь и бессмысленно, и небезопасно.

Покончив с одеванием, собираю возле лежащей все её вещи и оружие. Свой нож втыкаю в землю рядом и шлёпаюсь рядышком на задницу.

Что́ же делать дальше? Идти на ночь глядя по лесу вообще не вариант. Надо переждать ночь. Возможно, к утру Гислен очнётся от этого непонятного состояния. Надо собрать веток и разжечь по новой костёр. Отлично! С этим уже можно работать. Подъём — и за дело.

+++

Хвостатая не очнулась ни на это утро, ни на утро следующего дня, ни даже на утро третьего.

+++

Вот уже пятый день я иду по лесу с находящейся в непонятном состоянии Гислен на руках. Девушка немного сдала. Слегка осунулась и похудела. Ловлю мелких животных и птиц, а затем, надрезав им горло, сливаю кровь в рот зверодевушки. Хоть так что-то попадёт в организм и даст энергию и строительные материалы для клеток. Капельницы с глюкозой и витаминами у меня тут нет.

А ещё все эти прошедшие дни я ужасно хочу с ней трахнуться, но нереальным усилием воли сдерживаю это желание! Нельзя пристраиваться к девушке в беспамятстве. Неправильно это. Давлю „гуся́“ по три-пять раз на дню, но помогает откровенно слабо. По ночам снятся дикие порнушные сны с целым выводком женщин и мной с ними в главной роли. Там и рыжая лисичка Сирин, и кошка Гислен, и алоглазая дроу Аналирэль, и амазонка Мирта, и красавица-жрица с рынка рабов, и Кайса с Джирой, и даже копейщица Триша. Оргии прям в стиле древнего Рима. Просыпаюсь весь в поту и с „каменным“ стояком.

+++

Размышления о возможной причине произошедшего так и не привели меня к какой-то одной единственной версии. Катастрофически не хватает знаний о мире. Сейчас же позарез нужно найти поселение разумных, иначе, боюсь, хвостатая не переживëт это путешествие, а моей психике только её смерти и не хватает, чтобы погрузиться в депрессию с головой. Вздыхаю и, покрепче перехватив похудевшее и полегчавшее тело, продолжаю продираться сквозь лесную чащу.

+++

Спустя пять часов унылого шагания по осточертевшему уже лесу нос внезапно ощущает слабый запах чего-то съестного. Вроде бы сдоба. Возможно, хлеб, булочки или пирожки. Не садись на пенёк, не ешь пирожок! Хе-хе. Слышу, словно со стороны, свой нервный смешок. Вот и нашёл кого-то. Возможно, тут Гислен помогут. Должны помочь. А вот про себя сказать такое не могу. Я же беглый раб, которого, вполне возможно, уже сбились с ног в поисках.

Надо как-то доставить кошку поближе к разумным, а самому́ уходить дальше. Только вот куда? И зачем? И что́ делать со стояком и постоянным желанием сделать кому-нибудь куни, что уже порядком измучили меня.

Полагаю, что не смогу долго без цивилизации. Одичаю и умру от невыносимой тоски. Выйти и сдаться? Зачем тогда сбега́л? Вопросы, вопросы.

+++

Через пятнадцать минут после того, как уловил запах съестного, лес на́чал редеть, и, ещё через пару минут, закончился чахлыми кустиками. Тут уже́ вовсю ощущались запахи кожи, пота, дыма, угля, фекалий ездовых животных и скотины, и прочие, и прочие, и прочие, сопровождающие жизнедеятельность больши́х масс разумных, живущих компактно в одном месте. В глаза бросилась каменная стена высотой несколько метров, уходящая в обе стороны. Справа, далеко вдали, виднелись въездные-выездные ворота.

Что́ же делать? Идти в город „на удачу“ или доставить Гислен как можно ближе к воротам, в надежде, что её заметят со стен и подберут? И кем мне представиться, если пробовать заходить внутрь? Что́ отвечать на целый ворох вопросов от обличëнных властью представительниц местных стражей порядка, неминуемо захотящих узнать, что́ же произошло с хвостатой и откуда мы, такие красивые, тут взялись.

Самый главный же вопрос звучит так: а что́ мне делать-то, даже если попаду внутрь? Денег нет, работы местной нет. Сказать, что Гислен моя хозяйка? И что́ дóлжно делать таким, как я, когда их хозяйка решила впасть в кому? Боюсь, моё абсолютное незнание местных реалий мгновенно раскусят. И что́ тогда? Снова бежать? А получится ли? И не примчится ли, прознав про объявившегося оборотня, та садо-мазо дамочка?

АААааааааааа! Эти вопросы скоро мне голову взорвут!

+++

Голос, что послышался сзади, заставил чуть ли не подпрыгнуть на месте от испуга. Пока я погружался в сканворд вопросов, что роем кружились внутри головы, меня успели „срисовать“. Столько душевных терзаний были прерваны всего одной фразой: «Кто ты такой, парий-волколюд, и что́ здесь делаешь?»

Ну вот. Кажется, провидение всё уже решило за меня.

— Медленно подними руки вверх, чтобы я их видела!

Делаю как велят. Поворачиваюсь к голосу и вижу трёх девушек, стоя́щих на некотором расстоянии друг от друга. Двое с мечами, третья с луком. Молодые. Каждой могу дать не больше двадцати. Всё то же одеяние, что видел на Мирте. Амазонки. Может, удастся договориться и нас отпустят. Или только меня. Все трое стоя́т, не двигаясь с места, изучающе разглядывая. Так проходит примерно с полминуты. Пото́м стоя́щая ближе всех ко мне мечница произносит: — Повторяю вопрос. Кто ты такой и что́ здесь забыл? Почему находишься за пределами города? Кто эта зверолюдка с тобой? Твоя хозяйка? Что́ с ней? — вопросы посыпались, словно из рога изобилия. При этом девушки, словно очнувшись от наваждения, стали медленно приближаться, беря меня в этакий треугольник. Лучница при этом постаралась оказаться сзади, вне поля зрения.

Молчу, давая себе несколько секунд на обдумывание ответов. Если говорить как есть, то прямо тут меня и повяжут. А если врать, то тоже повяжут, но чуть позднее. Вот же дерьмо! Куда ни кинь, всюду клин! Рвануть бегом? Так стрела догонит. Думай, Без, думай. Должен же быть какой-то выход.

Амазонки всё ближе. Мечница подошла уже на расстояние десятка шагов. Сбоку ещё одна. Та, что сбоку, неожиданно громко присвистнула.

— Девки, вы тоже это чувствуете?! Задери меня Мархуз, но у него на шее листьев больше, чем на цветке в моей комнате! Эй, парень, ты что, из гарема императрицы сбежал?! — в голосе амазонки ощущалась смесь шокированного удивления напополам с вожделением. — Дари́са, Лискэ́р… а давайте его опробуем! Думаю, столько листьев нам больше никогда в жизни не увидеть. Даже если он беглый раб кого-нибудь из дворца или магички из башни. От него не убудет, а нам найдётся, что вспомнить в старости и рассказать дочкам или внучкам. Всё равно ведь возвращались остудить „хотелку“. Так что́ скажешь, старшая?! — она стала коситься на стоя́щую неподалёку вторую амазонку с мечом.

Перестав думать о всяких вопросах, коими была ещё недавно забита голова, я отчётливо ощутил исходящую со всех трёх сторон похоть, что с каждой секундой лишь усиливалась. Старшая ещё не сказала своё решение, а я уже почувствовал, каким оно будет. Она „хотела“ не меньше, а, пожалуй, даже больше остальных двух.

— Хорошо, я не против опробовать этого раба. Лискэ́р, держи его на всякий случай на прицеле, пока мы с Нóрой снимем первую пробу, — она вытянула руку с мечом по направлению ко мне и скомандовала: — раздевайся, парень, и вставай на колени. Судя по количеству листьев на твоей шее, ты в курсе, что́ должен делать, когда женщины в „хотелке“. Удиви нас, и, возможно, мы дадим тебе шанс продолжить свой побег.

Уж не знаю, лжёт она или нет, но попробовать сто́ит. Может, и правда выгорит сорваться с крючка. Да и „зуд“ по „медовой ловушке“, думаю, наконец притихнет. Только вот не даёт покоя возможность того, что и эти девицы лягут рядом с Гислен. Надо бы предупредить для очистки совести: — Девушки, а может, не сто́ит! Моя́ спутница тоже хотела ощутить удовольствие — и впала в какой-то сон или кому, — произношу и понимаю, что всё напрасно, вижу по маслянистым глазам, что не слышат, мыслями уже далеко отсюда.

— Прекращай нести чушь и приступай к своей работе, — это вторая, та, что изначально и предложила „опробовать“ меня. Она уже без юбки и трусов. Шустрá. Меч в руке и требовательно смотрит своим остриём на меня. Да понял, понял. Быстро скидываю с себя свитер и штаны. Встаю на колени, как и требуют. Если что, меня не вините, я предупреждал.

Девицы рослые, высокие. Подошли и „подпёрли“ с двух сторон. Лобки как раз напротив головы. Чувствую, что похоть так и бьёт через край у обеих, словно из гейзера.

Первой закидывает ногу мне за спину та, кого назвали Старшей. Бёдра сильные, с отчётливо прорисованными некрупными, но рельефными мышцами. Повинуясь внутреннему импульсу, подхватываю ягодицы руками, помогая девушке держать равновесие. Слышу, как довольно хмыкает: — Хороший раб, сейчас посмотрим, чему тебя обучили хозяйки.

«Главное, чтобы ТЕБЯ пото́м по новой обучать не пришлось». Эта мысль промелькнула и улетела вдаль, когда мои губы соприкоснулись с пиздёнкой наглой девицы. В отличие от куни для кошки, тут я не сдерживался, а почти сразу принялся полировать языком клитор. Слышу сверху довольное порыкивание. Ещё и елозит писечкой мне по губам. Не терпится ей, видимо.

Внутреннего желания сделать приятно не то чтобы не было совсем, но его было явно меньше, чем с той же Гислен или Миртой. И ещё хотелось увидеть, че́м же всё это закончится. Хотелось и боялось.

Тем не менее должен признать, что вкус у девушки очень приятный и пряный. Спайс какой-то. Ощущаю себя сейчас навигатором, пронзающим время и пространство. Втянувшись и начав получать удовольствие от процесса, даже пожалел, что злился на неё ещё несколько мгновений назад. Закрываю глаза и „вижу“ всё тот же концентрированный зелёный туман, что бодро приближается сейчас к моей голове. Ох, не нравится мне это. Ох, не нравится.

А далее происходит ровно то же самое, что произошло с хвостатой. Снова рычание сменилось жалобными стонами не могущей справиться с переизбытком ощущений девушки. Снова напор энергии попытался меня сломать, и снова у него ничегошеньки не вышло, а вот девушка, задрожав всем телом, стала оседать наземь. Глаза́ её закатились. Аккуратно придержал и опустил бесчувственное тело на землю.

Поворачиваюсь и пытаюсь сказать, что предупреждал, но мой рот ещё более быстрым образом попадает в плен мохнатой пещерки. Проклятье! Видимо, оставшиеся решили, что первой просто люто захорошело. Ага. ЛЮТО. Буквально, вплоть до превращения в спящую красавицу.

Только вот мой поцелуй её не разбудит. Уже пробовал на хвостатой. Видимо, я нифига не сказочный принц из далёкого королевства.

Со второй амазонкой происходит та же история, что и с первой. Аккуратно опускаю бесчувственное тело на землю. Поднимаю взор и у лучницы в глазах вижу отчётливо выраженное непонимание происходящего. Ну наконец-то хоть до последней из троицы стало доходить, что происходит нечто из ряда вон выходящее.

— Что́ ты с ними сделал, раб?! — слышу, как дрожит голос и как скрипит тетива лука, остриё стрелы которого направлено сейчас мне прямëхонько в голову.

— Ничего. Они находятся в том же состоянии, что и моя спутница. Я пытался вас предупредить, но меня не послушали.

— И сколько она уже так… — лучница сделала паузу, подбирая нужное слово, — так „спит“?

— Сегодня пошли шестые сутки, — я не стал ходить вокруг да около и сказал как есть. Лицо лучницы в этот момент надо было видеть. Сказать, что она охренела, — ничего не сказать. Шок-контент! Без регистрации и смс! Строго 18+!

— Ну-у.. и что́ будешь делать? — смотрю на последнюю девушку из тройки. У неё хотелка, я чувствую её так же чётко, словно бы свою собственную, но остужать её со мной она явно больше не торопится, хи-хи. Интересно, почему?

— А ну живо одевайся и пошли в город! — девушка явно решила спихнуть „проблему“ в моём лице на вышестоящую инстанцию. Жало стрелы всё так же направлено на меня любимого и весьма ощутимо нервирует. Быстро исполняю приказ и двигаюсь в сторону виднеющихся в отдалении ворот. Мозг лихорадочно перебирает возможные варианты действий. Двигаю ногами, и, как назло, ничего не приходит в голову. Идём вдоль густых зарослей кустов, и внезапно внутри черепа раздаётся команда мужским голосом: «Беги! Прямо через кусты и в лес!»

Туплю, не веряще застыв на одном месте. Слышу скрип тетивы сзади и нервное: «Чего встал?! Живей перебирай ногами!» — девушка сзади явно в не са́мом хорошем расположении духа.

«Беги! Сейчас!» — голос в голове повторяет команду, и решаюсь его послушаться. Прыжок с места в кусты — но амазонка не зря ест свой хлеб. Бедро опаляет вспышкой боли, а уши ловят звук пробитой плоти. Скорость мгновенно падает. Начинаю хромать. Вот же! Послушал, мля, голос!

«Беги во всю прыть минуты три! Пото́м сломай стрелу! Я сейчас отключу боль на время. Беги! Все вопросы и ответы пото́м», — голос поторапливал. Напряжение говорившего передалось и мне. Решаю сразу сломать дрéвко и сигаю в чащу, словно за мной гонятся все демоны Ада. Бо́ли и впрямь больше нет. Лосём мчусь на приличной скорости мимо мелькающих по бокам деревьев.

В ствол рядом впивается ещё одна стрела. Взвинчиваю темп ещё больше. Это уже не шутки. Надо отрываться от погони. Мышцы ног ощущаю этакими пóршнями, что с силой и мощью выталкивают тело вперёд. Пять минут, десять, пятнадцать, полчаса, час. Пребываю в шоке от своих возможностей. Раньше с максимальным темпом мог бежать не больше пятнадцати минут.

«Можешь сбавить скорость вполовину. Погоня отстала. Тебя потеряли», — голос вновь возник в голове.

— «Кто ты?» — бегу и одновременно задаю давно мучающий вопрос. — Ты та змейка, что привиделась в доме работорговки? Это ты тогда спас меня от смерти?

«Сколько вопросов»,— слышу в интонациях отвечающего скрытое довольство. — «Думаю, сто́ит начать по порядку, если ты, конечно, не против. Ты ведь не против?»— и, не дождавшись моего ответа, голос продолжил: —«Меня зовут Кхарсильдориномукласипарил третий, но ты можешь звать меня просто Кхар. Я послан тебе в помощь. Не спрашивай, кем и почему. Просто прими к сведению, что я на твоей стороне и всегда приду на помощь в час нужды. Прямо как тогда в особняке и недавно в лесу. И да, ты всё понял правильно. Именно я спас тебя от смерти. Молиться на меня не нужно, но спасибо сказать, думаю, будет не лишним», — мне кажется, или в голосе Кхара появились горделивые нотки? Сказать спасибо? Да не вопрос! Хоть сто раз.

— «Сто раз не нужно. Хватит и пяти», — голос, не стесняясь, показал, что может читать мои мысли, что несколько обескуражило. Неприятно осознавать, что все твои мысли для кого-то словно открытая книга.

— «Не переживай. Я не имею привычки копаться в чьём то грязном белье. Ну если только иногда и совсем по чуть-чуть», — голос почти затих, оставив меня один на один с ошеломлением. Вот же новости подъехали. И как теперь быть с этим пассажиром, что поселился в моём теле? И что там с этими листиками, что недавно появились на шее?

Прочитав мысленный вопрос, Кхар тут же принялся отвечать: «Ничего делать со мной не нужно, да ты и не сможешь. Я теперь часть твоего тела до са́мой его смерти. С листиками вышла некоторая накладочка, впрочем, довольно забавная. Нужно было срочно спасать это тело от проклятия крови твоих предков-ликанов. Точнее, не твоих, конечно, а паренька, в чьём теле сейчас заключён этот разум. Вот и прокачал три ветки на максимум, не вдаваясь в подробности. Энергия проклятой крови теряет часть своей силы, напитывая метки. Теперь вижу, что это достаточно опасно для неподготовленных местных женщин. Прокачать через тело максимум энергии за короткое время — это всё-таки серьёзно, но не переживай. Те трое не умрут. Их телам просто нужен покой. Пото́м они очнутся. На досуге я разобрался, ка́к тут всё работает, и, если захочешь, можно откатить максимальную прокачку до вполне приемлемых значений. Впрочем, с другой стороны, сейчас это хороший защитный барьер от толп дамочек, желающих или в любой момент могущих возжелать тебя поиметь, так что советую подумать как следует, сто́ит ли снижать количество листиков или, как тут говорят, меток. Ты, может, и не почувствовал, но за стенами города таких, как эта троица, ещё очень и очень много. И все они могут возжелать тебя. Оно тебе надо? Предлагаю пока ничего не менять. Обживись, устройся. Даже так, как сейчас, эта защита не абсолютна. Думаю, вполне могут найтись магессы с весьма широкими магическими каналами, что сумеют без особых проблем для тела пережить прокачку энного количества энергии. Пото́м, если всё ещё будет такая необходимость, распределю метки в той последовательности, что была изначально задумана местной богиней, но сейчас лучше пусть побудет так, как получилось, — выговорившись, Кхар тактично замолчал, давая мне прийти в себя и переварить полученные сведения.

Да уж. Информационное цунами весьма и весьма прилично потрепало неподготовленный разум. Пытаюсь собрать в кучу разбегающиеся мысли. Итак, Гислен ничего не угрожает, кроме голода. Тем двоим девушкам тоже. Отлично. Не думаю, что лучница бросит их на произвол судьбы. Но что́ делать дальше мне и почему надо было так резво убегать? Не успели вопросы проявиться, как Кхар уже на́чал отвечать: — «Сейчас ты находишься в местной империи этого мира. Дальше надо идти к столице. На этот счёт у меня есть чёткие инструкции. Там будет возможность затеряться и сбить преследовательниц со следа. Или заиметь сильных союзников, что смогут защитить от тех, что идут следом за нами. Да-да, не удивляйся так. За тобой следом всё ещё идут убийцы. Та группа, которую помножила на ноль Гислен-сама, была, по всей видимости, не единственной. Это те самые, из особняка, и не думаю, что они хотят попросить прощения за совершённое.

Вижу, что энергия местной богини влияет на твой разум и заставляет хотеть всех подряд. Так не пойдёт. Тебя должны хотеть и добиваться, а не ты должен сходить с ума и падать на колени перед каждой первой. Я тут пошаманил слегка с чувствительностью. Больше тебе не придётся так мучиться, ну если только сам не попросишь вернуть всё к настройкам „по умолчанию“. Теперь тебя практически невозможно засечь из этой, как там они это называют? А, вспомнил! Из „хотелки“. Правда же, я крут?! Ну-ну, не стесняйся! Можешь уже хвалить! Ахахахаха, — даже не видя говорящего, я мог с уверенностью сказать, что его переполняет гордость. — А сейчас прошу меня простить. Трансформация из состояния анабиоза в виде амулета и мгновенный переход в рабочее состояние утомил меня. До столицы разговорной связи больше не будет, но я смогу приглядывать за тобой в полглаза. И последнее. Вытащи уже, наконец, обломок стрелы из ноги. Мне надоело держать болевые рецепторы в отключённом состоянии. Пусть регенерация начнёт делать свою работу. Пока-пока, Без, и до встречи в столице, — Кхар замолчал и более не откликался, как бы я ни пробовал до него достучаться. Вот же гад! Убийцы идут по моему следу, а он дрыхнуть решил. Нашёл время.

+++

Три недели в лесу. Волосы на голове немного отросли и теперь уже́ не до плеч, а ниже на пару сантиметров. Заплëл самые мешающиеся в небольшие косички. Идти по лесу сразу же стало намного комфортнее. Как хорошо, что те трое амазонок не заметили мой нож. Без него было бы намного тяжелее.

Полнолуние прошло. Не могу сказать, что ощущал себя в тот момент полностью спокойным, но и режима „Халк крушить“, коего подспудно боялся, не произошло. Ночь полнолуния принесла лишь смутные отголоски шептаний на са́мой границе сознания. Ничего общего с тем отчётливо слышимым в голове шёпотом, что был в прошлый Фулл Мун Меднесс. Примерно раз в два-три дня сзади движения ощущаю отголоски „хотелок“. При этом никакого желания лезть на дерево от желания сделать кому-нибудь куни не возникает. Сплю тоже спокойно, хоть утром и донимает стояк, но это естественный юношеский „играй гАрмон“. Спасибо тебе, Кхар! Вот уж „исполнил“ так „исполнил“.

Убийцы всё так же продолжают идти по моему следу. В такие моменты против воли ускоряюсь и целый день передвигаюсь по лесу с повышенной скоростью. Делать засаду даже мысли не возникает. До сих пор отлично помню, как двигалась в комнате та убийца. Я ей и одной-то не соперник, а уж про троих вообще речи не идёт. Раскатают в блин и не заметят. Как они, интересно, меня находят? Магическое поисковое заклинание? Или банальная собака-ищейка? Дéржатся позади очень уверенно. Пытался по рекам скинуть со следа. Подолгу шёл по щиколотку в воде и выходил на другом берегу. Только не помогло. Хех.

Встречающиеся иногда города́ и деревушки обхожу по большому кругу. Правда, в одну из деревень всё же пришлось заглянуть, стащив на конюшне местного трактира какой-то кусок тряпки. Обмотаю им шею, когда в столицу буду входить. Нефиг светить направо-налево своим „гербарием“.

Направление на столицу держу чётко. По всей видимости, постарался некто Кхар, что спит сейчас в моей груди. За три недели он так и не проронил больше ни единого слова. От скуки поро́й хочется буквально выть. Или это не скука, а генетика шалит? Волчьи гены требуют песен на Луну? Хмм… а это вариант.

+++

Город ощутил и почуял загодя. Большой. Очень большой. Таких встречать на пути ещё не доводилось. Вот и, по всей видимости, столица, и конец моего путешествия по треклятому лесу. Вспоминаю, как же сильно хотелось его увидеть, когда брëл по степи, и как он успел осточертеть за эти четыре недели.

Раннее утро. Свет ещё только раздумывает, через сколько минут появится во всей красе перед горожанами. Как и я. Вот и ворота в город. Время словно застыло. Наблюдаю за входящими и выходящими пешком, въезжающими и выезжающими на телегах, а также отдельными всадниками. Или всадницами. Телеги преобладают. Все стараются пораньше попасть внутрь и занять торговые места. Кхар сказал, что тут можно встретить того или тех, кто сможет помочь. Надеюсь, он прав. В любом случае находиться и дальше в лесу уже выше моих сил. Обматываю шею тряпкой, выхожу на тракт и медленно бреду по направлению к воротам. То, что пройти их без помех вряд ли получится, ясно и идиоту. Но деваться всё равно некуда. Или попробовать всё же пробраться через сточную канаву? Нее… Ну нахер такое счастье! Война план покажет.

Подхожу к хвосту очереди и смиренно замираю в ожидании. „Хотелок“ не ощущаю, что несколько успокаивает. На меня косятся сидящие на телегах женщины-крестьянки, но пока молчат. Только вот, думаю, продлится это недолго. Очередь движется довольно споро, и, когда, судя по глазам, одну из женщин уже так и подмывает задать мне парочку интересующих вопросов, внезапно мимо нас проезжает ещё одна телега и внаглую пристраивается перед той, где сидит любопытная крестьянка. Всё её благостное настроение как ветром сдуло. Она переводит вектор своего внимания с меня на новоприбывшую. Начинается разговор на повышенных тонах, в стиле „вас тут не стояло“ и „ты вообще кто такая будешь“. Облегчëнно выдыхаю. Правда, ненадолго.

Появляются местные представительницы власти и начинают наводить порядок, быстро всех „построив“ и приструнив. Две амазонки вместе с парой копейщиц. Убедившись, что порядок восстановлен, одна из амазонок окидывает хозяйским взором округу и натыкается взглядом на красивого меня. Вот и неприятности нарисовались, судя по её заинтересованному взгляду. Стою́ к ней и очереди той стороной, где нет меток на шее. Хоть шея и замотана, а бережëного и богиня бережёт. Авось прокатит. Смотрю вдаль, всем своим видом изображая ветошь.

Ну давай, красотка, давай. Поворачивайся и уходи назад. Нет тут ничего интересного. Вижу боковым зрением, как вроде бы теряет ко мне интерес и „сваливает“. Выдыхаю. Только вот рано я расслабился. Через секунд со́рок сзади сильные пальцы неожиданно сдавливают правое плечо.

— Так, так, так! И кто это тут такой красивый и одинокий?! Неужели сам беглый убийца-оборотень из Тиррака пожаловал?! — от её вопроса внутри всё похолодело. Быстро же меня вычислили. Оборачиваюсь и вижу ту самую амазонку, что якобы ушла на свой пост возле ворот. Женщина смотрит с вызовом, словно ждёт, что я брошусь в атаку или в бегство, всем своим видом как бы говоря: «Ну попробуй».

От неё веет силой и мощью. Не думаю, что у меня есть хоть малейший шанс. Под баффом полнолуния ещё можно было бы попробовать, но в обычном состоянии я ей явно не соперник. Кхар молчит, а значит, непосредственной угрозы жизни нет. Слышу сзади позвякивание железа. Оглядываюсь и едва не матерюсь. Тут не четыре дамочки, а никак не меньше десятка, причём все такие же, что и первая. Матëрые ветеранши. Каждой на вскидку никак не меньше тридцати-тридцати пяти лет. Холодные глаза профессиональных вояк. Поворачиваю голову к первой и спрашиваю: «Красиво исполнено. И что́ дальше?»

— А дальше ты пойдёшь с нами. Вздумаешь шалить или не слушать мои команды, увижу хоть одно подозрительное движение — и после того, как подрежу тебе сухожилия на ногах, поползëшь уже на руках. У меня приказ взять тебя живым. Про целостность тушки ничего не сказано. Выбор за тобой, оборотень Без. Так каков твой ответ? — она оскалилась, якобы показывая, что полностью владеет ситуацией, только вот при этом вся напряглась, а по виску покатилась капля пота, хотя не могу сказать, что на улице хоть сколько-нибудь жарко.

— Готов сотрудничать с доблестными стражами порядка. И я не убийца! — вижу, как стоявшие сзади женщины обступают со всех сторон, заслоняя меня от любопытных взглядов снующего туда-сюда люда. На глаза попадаются кандалы, что держит одна из них, заставляя скривиться, словно разжевал цельный лимон, только в отличие от пиратских эти блестят чистотой. Ощущаю, как всё тело деревенеет. Что за глюки? С усилием скидываю с себя мерзкое ощущение. Главная чего-то ждёт. Пото́м переводит вопросительный взгляд на появившуюся рядом девушку, щеголяющую явно в магической одежде. Та наклоняется к уху „главной“, и я слышу тихий шёпот: «Я не могу взять его под контроль». Главная кривит губы и, не смотря больше на девушку, подаёт кивком сигнал кому-то за моей спиной.

ХЛОП!

Всё тело снова „деревенеет“, только вот теперь я не могу уже скинуть с себя это наваждение. Стою́, словно железный дровосек под дождём. Тело никоим образом не реагирует на команды из „центра“. В груди гулко бу́хает. Или мне так только кажется. Глаза́ застыли на одном месте. Всё, что сейчас могу, — это делать вдох и выдох. Шикарно меня „приморозили“. Первое правило ПВП. Контроль, контроль и ещё раз контроль. Проклятье, о таком я даже не подумал. Кхар тоже молчит. Или не может пробиться через контроль, или не считает нужным.

Мои руки начинают двигаться сами по себе, вытягиваясь вперёд, где их уже „радостно“ ждут открывшиеся ложа кандалов. Эти цельнолитые, не как у пираток. Такие и мечом не факт, что расколупаешь. В одиночку так точно не сто́ит и пытаться. На ногах смыкаются похожие, но не цельнолитые, а через прутóк между овалами, позволяющий арестанту делать короткие шаги.

Мою́ тряпку на шее кто-то быстро разматывает, и мгновением спустя слышу исполненный невероятных эмоций вскрик: «Отрыжка Мархуза! Проклятье! Какого… тут творится?!»

Если бы я мог шевелиться, уже бы лыбился во все зубы. Столько нахлëстывающих друг на друга эмоций не каждый день услышишь. Тот же голос принялся считать: семнадцать, восемнадцать, девятнадцать. Три ветки по девятнадцать! Кто-нибудь слышал про такое?! Ущипните меня, похоже, я сплю».

Ошарашенная тишина была ей ответом. Не знаю, много девятнадцать листиков или мало, но, судя по реакции, такое видеть им ещё не доводилось. Я теперь типа крут, хе-хе. Только вот к добру ли это или к худу, ещё предстоит выяснить. Тишина стояла ещё какое-то время, а пото́м „Главная“, видимо, сумела взять себя в руки, ибо я услышал: «Сарóя, отпускай его».

Тело внезапно получило свободу, а руки чуть опустились книзу под весом кандалов. Н-да… Не совсем так представлял я себе заход в столицу. Впрочем, а чего иного можно было ждать? Беглый раб, убивший хозяйку, объявляется в столице. А ну как и тут начнёт буйствовать и хулиганить! Что́ тогда скажут законопослушные граждане про работу стражей порядка. Или тут впору говорить „стражниц порядка“. Всё время с этим путаюсь.

Пока стои́м, меня разглядывают, как Майбах на парковке возле торгового центра. Причём двери машины открыты и ключи в замке́. Двигатель еле слышно шелестит, а уровень топлива показывает полный бак. Садись и езжай. И хотя хотелок от этих дам не чувствую, далеко не все их взгляды преисполнены кротости и терпения к искушению плоти. Нет-нет, а поро́й в глубине глаз то одной, то другой мелькает мысль, что неплохо было бы ощутить, а каково это.

И вот тут я вспомнил слова Кхара про то, что листики могут быть моей защитой. Вспомнил Гислен и тех двоих амазонок возле неизвестного города. Кхм… А ведь это может сработать.

Пока обдумывал эту мысль, откуда-то подкатили, не побоюсь этого слова, местные „воронки́“. Никак иначе я эти недоразумения на колёсах воспринимать не могу. Дверь на самом ближнем к нам, с нарисованным на нём большими буквами словом "ХЛЕБ", открылась, и мне было велено проследовать внутрь. Двое амазонок взяли под локотки и почти понесли до кареты. Почему понесли? Так у меня внезапно но́ги „отказали“. Не знаю, почему, но вдруг обуяло не пойми откуда взявшееся шкодливое настроение, и всю ту недолгую дорогу до „воронка́“ я пел: «А на чёрной скамье, на скамье подсудимых, сидит дочка его и какой-то жиган».

Меня дотащили до средства передвижения и споро стали впихивать внутрь мрачного зева, откуда уже тянулись руки, что сильными пальцами ухватили за руки, но́ги и плечи. Три такта сердца — и оборотень исчезает внутри. Следом заскочило ещё не меньше четырёх или пяти конвоирш. Мгновением позже дверка закрылась, кучерша стеганула лошадок, и „вороно́к“ на́чал набирать ход.

Внутри было тесно от зажавших меня со всех сторон тел. Вопреки моим представлениям, сидел я не сбоку, а по центру. Вообще по центру. По центру этой телеги, а со всех сторон ко мне прижимались сильные женские тела. И не только прижимались, но ещё и держались за разные части тела. Причём дышали некоторые из женщин совсем не так, как дóлжно дышать конвою при этапировании арестованного. Мне кажется, или они как-то очень уж подозрительно вдыхают мой запах?

+++

То же время. Вторая карета.

— Что́ ты смогла увидеть в его памяти?

— Ничего! Он словно пустой лист бумаги.

— Как это?! Ты же лучшая в нашем отделе. На нём артефакт защиты?

— Сверху точно ничего нет. А вот внутри… внутри что-то есть. И оно ОЧЕНЬ сильнó. „Прочитало“ меня за доли мгновения. У меня от этого оборотня мурашки по коже. Я вся дрожу с того момента, как взяла его под контроль.

— Чушь! Я тебя знаю с детства. Ты никогда не боялась ни одного человека, эльфа, гнома или орчанку. Он просто обычный зверолюд, пусть и оборотень. Скоро запоëт, как пташка.

— Ты не понимаешь, да?! То, что́ у него внутри, не имеет отношения к расам, населяющим наш мир. Оно намного более древнее. И могучее. И у него разум, словно камень вдруг óжил и начал мыслить. Если ему не понравится наше поведение, мы все здесь умрём.

— Прям-таки весь отдел? Не сгущай краски. У нас куча отличных амазонок и магесс.

— Не весь отдел.

— Ну, вот видишь. Даже ты понимаешь, что это невозможно.

— Умрёт не весь отдел. Умрёт ВЕСЬ ГОРОД!

+++

Карета внезапно остановилась. Я услышал зычный возглас с той стороны: «Именем Святой Инквизиции, остановитесь!»

Вижу, как резко побелели лица моих сопровождающих. Судя по всему, даже в этом мире инквизицию не шибко любят. Происходит непонятная заминка. Все сидят как на иголках. Слышится разговор, но о чём он, невозможно разобрать. Лишь в конце уже много громче: «Вы не имеете пра́ва! Эта операция проводится от имени церкви! Я буду жаловаться Кардиналу! Это произвол!»

Ответа на эту пылкую речь, даже если он и был, я не услышал. Дверка отворилась, и Старшая приказала вывести меня из экипажа.

Что, бля, за шуры-муры начались?! Мне ещё только инквизиции не хватало. Ступаю ногами на брусчатку. Вокруг дома́. Вывески небольших лавочек и магазинов. Мы явно внутри города. Чуть поодаль от „наших“ карет вижу три других, намного более пышных и крутых. Все дверки украшены неизвестными мне пока гербами. Вместо знакомого уже знака местной церкви тут изображена всё та же планета, которую укрывают крылья, но есть и отличия. Возле правого крыла изображён меч, а возле левого — какой-то цветок или ветка дерева.

К амазонкам подошли дамочки с суровыми лицами, одетые в красные плащи, и, оттеснив их, грубо поволокли меня по направлению к одному из экипажей. И отчего-то совсем не хотелось начинать паясничать в эти мгновения.

Меня подвели к са́мому роскошному, как показалось, экипажу и затолкали внутрь, на мягкое, обитое кожей сиденье, сев по бокам и прижав мощными телами. Посредине висело что-то вроде шторки тëмно-красного цвета, что закрывала сейчас от моего взора вторую половину салона. Экипаж тронулся, и только я выдохнул, как шторка съехала вправо, а я… я буквально задохнулся на вдохе, а всё тело сковал ужас.

Напротив, сидя на таком же кожаном сиденье, была та, кого я меньше всего хотел бы видеть в своей жизни.

СОЛАНА!

Она несколько секунд разглядывала меня, никуда не торопясь, видимо вовсю наслаждаясь произведённым эффектом.

— Ну, вот мы наконец-то и встретились снова, оборотень Без, — казалось, что ей нравилось в этой сцене буквально каждое мгновение. И особенно слушать собственный голос. — Только теперь уже вживую. И так ты мне нравишься намного больше. Мы должны были встретиться ещё месяц назад, но ты поступил как очень плохой мальчик и зачем-то сбежал, убив мою лучшую подругу. Это плохой поступок, Без… А плохие поступки ведь требуют наказания. Ты так не считаешь?

— Я её не убивал! — произношу и тут же получаю от сидящей рядом конвоирши чем-то вроде дубинки-шокера в кисть руки. Всё тело трясёт, словно сунул пальцы в розетку с двумястами двадцатью вольтами. Рука заметно „отсыхает“. Пальцы дрожат.

— Первое правило хорошего пса. Пёс говорит лишь тогда, когда хозяйка ему разрешит. Тебе не было позволено говорить, а потому получил наказание. Всё просто, — эта тварь сидит и лыбится мне в лицо, по всей видимости ощущая полную безнаказанность и упиваясь своей властью надо мной.

— Я тебе не пёс, сука! ААааааааа! Блядь! — теперь уже ногу простреливает волной электрической боли. Причём пыточный предмет прижимают к телу чуть дольше.

— Мне нравится твой задор. Обожаю таких дерзких. Их так приятно воспитывать, а себя я считаю лучшей воспитательницей. Из-под моей руки вышло целое поколение отличных петов, что верой и правдой служат своим хозяйкам, хотя по глупой молодой наивности они думали, будто являются свободными и могут не слушаться. Но тебя я буду воспитывать именно для себя. В коллекции есть много петов, но пса-оборотня в ней ещё не было.

— Хер тебе, а не оборотень! АААаагггххх! Блядь! Как же больно! Сука! АААаааагхх! — кричу и бьюсь в конвульсиях. Током бьют уже и по рукам, и по ногам. «Ебучие конвоирши, я сожру ваши печëнки!»

— Прелестно! Просто прелестно! Свежее „мясо“ — это всегда так волнительно. Идеально обученные петы, конечно, хороши, но с ними поро́й так скучно. А тут такой задор юности, такая вера в себя. Аххх… Я прям жду не дождусь, когда приеду в усадьбу и начну лично тебя тренировать, — по лицу чокнутой суки прошли волны не то оргазма, не то чего-то схожего. Отвратительное зрелище. — Кстати, мне это мерещится или у тебя на шее больно уж много листьев?

Молчу. Хер я тебе что расскажу. Особенно про листики.

— Молчишь? Ждёшь разрешения? Как приятно, что ты уже кое-что сумел уяснить, пёс. Понимаешь теперь, что я не зря считаю себя лучшей в воспитании тебе подобных. Разрешаю говорить, пёс! — дамочка откинулась на спинку, по всей видимости приготовившись слушать. Ага, уже бегу. Только пиво допью и сразу начну рассказывать.

Проходит секунд двадцать, и садистка понимает, что говорить я не намерен. Кивок своим палачам — и шоковая терапия начинается по новой.

— Я немного разочарована. Решила, что ты умнее прочих зверей, но, видимо, ошиблась.

Корчусь от боли на полу кареты. Сидеть уже не могу. Всё тело трясёт. Кхар, если ты меня слышишь, мне нужна помощь! Произношу, а сам уже не понимаю, а был ли вообще некий Кхар или мне всё это привиделось.

«Прости, Без. Кажется, я восстанавливался чуть дóльше, чем рассчитывал», — слышу в голове полный скрытого раскаяния голос. — «Сейчас всё порешаем. Я тут у тебя в голове одного интересного персонажа подсмотрел. Ничему не удивляйся. Шоу начинается!»

Внезапно перед моим внутренним взором выскочила табличка. Ээээ. Да ну нахер! Табличка с… крутками. Билет всего один, и перса можно выкрутить лишь одного. Только вот в шансе выпадения написано скромное „100%“. А уж глядя на карточку перса, я и вовсе потерял дар речи.

Нажимаю на кнопку „Призвать персонажа“, и… ничего не происходит. Эхх, Кхар, Кхар… Ну зачем ты так со мной?!

«Да погоди ты! Ща всё будет!» — голос моего помощника даже резанул какой-то затаённой обидой.

Внезапно карета резко остановилась. Дико заржали лошади, а я весь похолодел. Это же не шутки. ОН может такого тут натворить! Осознание пришло запоздало, и, крикнув Кхара, я прошептал лишь одно: «Пусть он никого не убьёт! Прошу! Ты же можешь передать это?!»

«Ладно», — отозвался сварливым голоском мой ангел-хранитель. — «Больно добренький ты, как я погляжу. Призыв действует полчаса. Думаю, тебе хватит с запасом. Я передал желание, но если тебе начнёт грозить реальная опасность, то я этому городу не завидую».

А пото́м карета перестала существовать. Она просто сгнила и рассыпалась прахом за несколько мгновений. Лошади тоже издохли и превратились в обтянутые шкурой мумии. Я довольно неприятно шмякнулся на мостовую, отбив себе одну из булок.

Мои мучительницы и Солана приземлились на́ ноги, чем только ещё больше разозлили. На краткий миг даже пожалел, что попросил никого не убивать.

Метрах в двадцати от трупов иссохших лошадей стояло существо в угольно-чёрной мантии, края которой были украшены фиолетовыми и золотыми вставками. На каждом плече существа словно бы сидели огромные мëртвые стрекозы. В одной из костлявых рук находился посох, чей вид приводил в трепет любого из магов, лишь только взглянувшего на него. Лицо существа закрывала искусно разукрашенная маска.

— Кто ты такая и почему посмела напасть на святую инквизицию? — голос Соланы полыхал яростью и гневом.

— Я АЙНЗ ОАЛ ГОУН! — проскрипело существо и сняло маску свободной рукой, явив под ней лик архилича, короля мёртвых и одного из величайших магов смерти.

В пустых глазницах костяного черепа вспыхнули багровые огни, не предвещавшие стоя́щим напротив соперницам ничего хорошего.