Эро

Страсть Фомы к сладким хмельным коктейлям собственного сочинения, крепким и приторным до вульгарности, удивляла его культурно-обремененных меценаток и многочисленных сердечных приятельниц, некоторые из которых с большим достоинством носили маски серьезного отношения к искусству и убежденности в его силе, как в единственном спасении. Иногда эти очаровательные комедиантки сами, между прочим, выделяли что-нибудь «барочно-конструктивистское», над чем после, лукаво иронизировали как над пустяком, но искренне обижались, если Фома присоединялся к их иронии.

Острые на язык коллеги Фомы по перу, потешаясь над его смехотворным, и, как им казалось напускным увлечением алхимическими опытами, то и дело высмеивали его в колких эпиграммах на тему обретения им философского камня, эликсира молодости или невидимых чернил которыми он уже написал десятки имеющих большой успех, романов-невидимок.

***

Сегодня, после долгожданного визита посыльного, так же, как это случалось уже не раз, красавица Натали вновь мучительно недоумевала, от чего письма Фомы, восхитительные, исполненные тончайших поэтических образов и глубокого уважения к ней, каким-то странным, неуловимым образом пугают ее? Прочитав то или иное неподражаемое послание от в высшей степени порядочного молодого человека, пусть и несколько странного, она долго испытывала непонятную, навязчивую тревогу. Содержание писем ни в коем случае не могло быть причиной этого смятения, напротив, эти изысканные откровения уже распалили в ней ответное чувство на осторожные признания робкого юноши.

Натали была наслышана о необычных пристрастиях Фомы к метафизическим экспериментам и изобретению сладостей. Слухи о его чудачествах веселили ее и разжигали в ней неуемное любопытство.

Кроме того, что Натали считалась первой красавицей герцогства, она слыла еще и безнадежной сладкоежкой, и, буквально трепетала перед мистической практикой.

Их представили друг другу на балу, устроенном теткой Натали в своем шикарном доме по случаю дня рождения племянницы. Фома был приглашен на праздник как диковинка. Меньше года назад он появился в городе неизвестно откуда, и удивительно быстро обзавелся множеством полезных знакомств и снискал благосклонность влиятельных особ.

О Фоме, по-прежнему, было известно лишь то, что он писатель (хотя книг его до сих пор никто не видел), что родом он из какой-то северной страны, что он богат и щедр, а еще склонен к чудачествам.

На том балу ему удалось станцевать с Натали лишь один менуэт, девушка была просто нарасхват. Ей очень понравился этот загадочный молодой человек с тяжеловатым зорким взглядом и сильным телом.

С тех пор, каждую среду, с посыльным она получала от него письмо.

Натали с нетерпением ждала каждую новую середину недели и страшилась ее. Письма необыкновенно волновали ее. Ей уже не хватало терзавших ее сердце писем, и она грезила новой встречей, но юноша почему-то не торопился с назначением свидания.

Постепенно тревога, вызываемая письмами от Фомы, превратилась в смутное, стыдное, но такое сладкое эротическое возбуждение, а затем в трудно сдерживаемое желание близости с Фомой. При этом содержание пресловутых писем оставалось совершенно невинным.

Следуя обычаям вежливости, она иногда отвечала на его послания. Она желала бы отвечать на каждое, и даже сверх того, писать ему ежедневно, ежечасно, но девушке из приличной семьи не следовало проявлять подобное нетерпение.

Натали, в своих письмах, стараясь не обидеть Фому чрезмерным любопытством, деликатно интересовалась его опытами, невероятные истории о которых все множились и разрастались, опутывая город, словно лианы волшебных джунглей.

Нисколько не рассердившись на плохо скрываемое любопытство красавицы (что порадовало Натали, еще раз подтвердив чуткость и порядочность ее корреспондента), со следующим своим письмом, в качестве подношения, Фома отправил ей специально приготовленный для нее сладкий коктейль цвета ее глаз.

Получив письмо и посылку в полдень, Натали уже не находила себе места до самых сумерек. Амурный зуд, мучивший ее, после дегустации подарка дополнился невыносимыми эротическими галлюцинациями.

В тот же вечер девушка бесследно исчезла.

Исчез и Фома, бросив в снимавшемся им доме личную библиотеку и лабораторную посуду.

Случайные свидетели видели незнакомый роскошный экипаж без гербов, подобравший Натали у парковых ворот. На допросе прислуга отметила ее крайнюю взволнованность перед обычной вечерней прогулкой в парке. Сопровождавшую ее девушку Натали отправила в павильон за сладкой водой, но вернувшись, та не смогла найти госпожу.

Люди Фомы, три дня и три ночи, почти без остановки, гнали лошадей на север, увозя Натали все дальше от ее родного дома. Все время путешествия, последовавшего за побегом, организованным Фомой, Натали провела, словно в бреду. Ей казалось, что она вырвалась из тесной золотой клетки, и теперь, не жалея крыльев, летела в объятья любимого, в райский сад.

Наконец, экипаж, минув ворота в высокой каменной стене, въехал на аллею, ведущую к старинному особняку, и тяжелые створы плотно закрылись за ним.

Упав в объятья Фомы, Натали лишилась чувств. Дерзость поступка, долгая дорога, желание свернуть с которой обратно к своему дому, Натали поборола лишь благодаря любви к юноше, да еще его волшебным эликсирам, которыми было наполнено все багажное отделение кареты.

Натали очнулась в постели голой, с руками, привязанными к спинке огромной кровати. Узлы шелковых лент были ослаблены, и Натали легко освободилась от пут.

Она завернулась в простыню и осмотрелась. В спальне она была одна. Большое окно, струившее поток утреннего света, выходило в сад. Стены будуара были украшены гобеленами с развивающимися на них эротическими сюжетами. Витая мебель тепло светилась в лучах восходящего солнца пожилым золотом. На столике у кровати лежала пухлая пачка его писем к ней, и стояли несколько графинчиков со свежими эликсирами и хрустальные фужеры. Страдая жаждой, Натали с наслаждением выпила бокал изумрудного напитка.

Выспавшаяся и, по-видимому, вылюбленная Натали чувствовала себя превосходно. Радуясь новому приключению, она подтанцевала к столику, и, выбрав цвет, снова наполнила фужер, теперь розовым напитком. Несколько капель нектара, скатившись по резной поверхности кубка, пролились на одно из писем от Фомы, и, ненадолго задумавшись, впитались в плотную бумагу. Огорчившись, Натали поспешила смахнуть капли, но лишь увеличила масштаб повреждения милого ее сердцу документа.

Неожиданно, на месте влажных пятен, размывших автограф возлюбленного, проступили какие-то буквы. Обрадовавшись загадке, Натали смочила эликсиром остававшееся сухим поле письма и прочитала проявившуюся тайнопись.

Содержание тайного подмалевка письма ужаснуло ее. Уродливым почерком (совсем не тем, которым были написаны изначально видимые послания Фомы), зловеще скачущими буквами, составившими слова, беснующиеся в какой-то адской пляске, были описаны самые грязные способы плотских утех. Обильно сдобренная проклятиями и мерзкими оскорблениями, тайнопись повествовала о том, как автор собирался насладиться, и, судя по тому, в каком виде она проснулась, уже насладился этой ночью ее красотой. В подробностях описывались приспособления, позы и даже участники предстоящих оргий, а чтобы Натали не вздумала проявить непокорность, злодей предполагал опаивать ее напитками, куда как более сильнодействующими, чем были до сих пор.

Отпрянув от столика с чудовищными манускриптами, Натали едва не упала в обморок. Чары, навеянные напитком, мгновенно улетучились. Теперь она поняла, чем так пугали ее эти бумаги. Своей одежды она не нашла, поэтому плотнее закуталась в шелковую простыню, предательски норовившую соскользнуть с ее прекрасного тела. Она вышла из спальни в поисках помощи, и оказалась в длинном темном коридоре, стены которого представляли собой книжные стеллажи. Здесь она, наконец, увидела литературные произведения своего соблазнителя. Это были тома, состоявшие из «проявленных» писем Фомы к доверчивым женщинам.

Обливаясь слезами обиды и страха, по мраморной лестнице, украшенной скульптурами фавнов и кентавров, чьи тела отличались от тех, что ей приходилось видеть, огромными возбужденными гениталиями, Натали спустилась в холл особняка и вышла в сад через распахнутые стеклянные двери.

Подобрав простыню до колен, давясь рыданиями, Натали, держась извилистой мощеной дорожки, поспешила к видневшемуся над кронами деревьев куполу паркового павильона, от которого до нее доносилась печальная музыка.

Тут и там, на столиках в беседках и на бортиках ажурных фонтанчиков, на перилах вольеры с животными и просто на скамейках виднелись графинчики и фужеры с разноцветными остатками недопитых эликсиров.

По аллеям сада бродили, дремали на траве или ласкали друг друга, уединившись в беседках полуобнаженные, самые красивые женщины королевства. Их глаза сияли от любви и нектара, приготовленного Фомой. Они алкали и дарили ласку, изнемогая от желания.

Ужасаясь масштабу греха, Натали прибавила шагу, но ее уже заметили. Наконец, дорожка вывела ее к павильону, крышу которого она разглядела в кронах. У крыльца паркового музыкального салона стояла запряженная свежими лошадьми карета, которая накануне доставила ее сюда. Она видела, как только что в карету сел нарядно одетый господин, и его профиль замер в окне экипажа. В этом господине Натали узнала Фому.

Перейдя на бег, она начала кричать, стараясь привлечь внимание своего пленителя, но в это время несколько пар ухоженных женских рук схватили ее, и, повалив на обочину дорожки, принялись раздевать пленницу, насильно вливая в ее рот сладкий эликсир.

Карета Фомы тронулась, и быстро скрылась за воротами, створы которых плотно закрылись, и были надежно заперты на тяжелый засов сторожами-евнухами.

Константин Фомин 01. 2024 г.

Ред. Павел Чекчеев 01. 2024 г.

Обложка К.Фомин.