Если я буду как все

После школы Савва, Петька, Саша и Светка мчались за железнодорожную станцию на лысую поляну для совершения не детской пакости.

На большой перемене Саня с Петром громко смеялись, показывая на меня пальцем и утверждали, что я маменькин сынок, попросту трус.

– Не сможешь, испугаешься и сбежишь! – держась за живот, изображая приступ смеха, да так громко, чтобы непременно привлечь внимание всего класса усмехался Петька.

– Да, в штаны он навалит! – намеренно, накаляя обстановку добавлял Саша, при этом подмигивая Светке.

– Зуб даю! Кишка тонка! – вставила свои пять копеек Светка Логинова, белобрысая, курносая выскочка, примкнувшая к компании Петра и Сани после их посиделок в подвале в осенние каникулы.

– Я сказал, сделаю, значит сделаю, никакой я не маминькин, могу прямо сегодня доказать!

– О-о-о, заметано! – дружно закричали ребята, в предвкушении очередных приключений. Прозвенел звонок, все расселись на свои места. Петька повернулся и улыбаясь показал жестом указательный палец, что означало, остался всего один урок. На душе, как – будто повис тяжелый груз. Но мне так хотелось стать своим, и иметь таких смелых друзей, эх, была – не была, договаривался сам с собой Савва. Вот посмотрят, какой я смелый, перестанут обзывать и начнут уважать, мечтал про себя Савка. В ушах резко зазвенело, по спине поползли мурашки, Савва не сразу понял, что урок закончился. Все стремительно скидывали карандаши и ручки в пеналы, учебники в рюкзаки и сшибая углы парт и стулья торопились, толкая друг друга к выходу из класса. Светка, подталкивая меня в спину напяливала куртку, волоча портфель по полу. Выйдя из школы, мы стремительно направились к железнодорожной станции. Лица у всех были красные, а ладони мокрые.

– Вот она! – громко, командным тоном объявил Петр. Все четверо остановились, Савка и Света присели, пытаясь отдышаться. Я внимательно смотрел на самодельную хижину. Куски фанеры разной формы аккуратно были прибиты гвоздями, крыша немного наклонялась в правую сторону, сверху свисал кусок выцветшего линолеума. Функцию двери выполнял серый брезент с облезлыми от времени заклепками.

– Ну, что стоишь Савка, приступай к своему, так сказать, пацанскому крещению! – торжественно сказал Петр.

– Давай быстрее Савка, а то дед вернется и накостыляет тебе! – звонко хохотала Светка.

– Вон он, хромой, смотрите! – вся компания обернулась. Там, вдали, между деревьями на тропинке виднелся силуэт человека. Савка всмотревшись вдаль разглядел старика. Он с трудом передвигался, опираясь на палку. Звук проходящего поезда заполнил все пространство, Петька и Саша демонстрировали обнаженные пятые точки пассажирам проезжающего состава. Светка, подпрыгивала, размахивала руками и хохотала. Савка покраснел и отвернулся.

Отступать некуда. Засмеют. Толчок Сашки по моему плечу вывел меня из раздумий.

– Валяй Савка! Твой черед! Га – га - га! – издавая животные рыки подначивали одноклассники.

Я оглянулся на деда, он шел очень медленно, подволакивая ногу, да еще тащил свободной рукой огромный мешок. Я прикинул, что таким темпом он дойдет до хижины еще через четыре-пять минут. Пора действовать! Я влетел в постройку, ловко отодвинув брезент. Внутри было тепло и аккуратно. Потертое старенькое красное кресло, самодельный столик, на стенке справа висели аккуратно какие-то вещи. На столике лежали спички, стояла белая железная кружка, а рядом лежала огромная черная книга, золочеными буквами было написано: «Библия». Савка на секунду застыл в ступоре, но услышав возгласы товарищей, принялся разрушать постройку. Со всего размаху, он пинал по стенам, для пущей убедительности разгрома швырнул кружку в стену, схватил книгу, но какая-то невидимая сила заставила ее аккуратно закинуть за кресло. Со всей силы Савка колотил ногами по доскам и листам фанеры. Левая стена рухнула, потащив за собой и потолок, изрядно наклонив всю и без того шаткую конструкцию.

– Валим! – орали товарищи снаружи. Было слышно, как они убегают. Схватившись за брезент, Савка выставил ногу вперед, но не успев выскочить упал на землю, сверху на ногу рухнула вся сломанная конструкция, придавив парня. Савка заорал от боли.

–А-а-а, помогите! Петка, Саня! Меня придавило! В ответ от услышал Светкин голос.

– Савка давай вылезай, дед подходит!

– Не могу! Ногу придавило. Помогите! – кричал жалобно Савва, вытирая выступившие на глазах слезы.

– Тикаем, пусть сам! Га-га-га – уже отдаленным эхом слышал голоса одноклассников Савка. Боль становилась все острее. От дикой боли и обиды Савка разрыдался.

– Ох-ох-ох, натворил делов пацан! Огромные, серые, грустные глаза смотрели на меня сверху. Глубокие морщинки покрывали все лицо.

– Потерпи малой, сейчас тебя вытащу – спокойным, заботливым тоном говорил незнакомец. Лицо деда скрылось, шаркающие шаги то приближались, то отдалялись.

– Эй, паренек, я приподниму конструкцию, отползай вправо, сынок. Тяжело дыша, дед, что-то приспособив, приподнял стену хижины, и я что было силы, впиваясь руками в землю выполз. Дед сидел на завалинке, было видно, как тяжело ему дышать. Он, опираясь на палку поднялся и вытащил кусок застрявшего брезента. Медленно подойдя ко мне, он осмотрел ногу, помог мне лечь на брезент, молча ушел со словами:

– Терпи сынок, я скоро! Я поднял голову и уставился на дымчатое небо, оно было серым и уже смеркалось. Было так горько и стыдно, как никогда. Родители, наверное, извелись, вздыхал Савка. Ветер дул холодный, я замерз и уснул. Проснулся оттого, что услышал сирену скорой помощи, дед тащил меня на брезенте несколько километров к людному центру.

Не успел я опомниться, как меня грузили врачи в синих куртках в машину скорой помощи, глазами я искал дедушку.

– Дед! Где дед? – заорал я, но врач, сидящий со мной рядом в несущейся карете скорой только пожал плечами.

Неделю спустя.

Я и мои родители приехали на станцию. Сегодня меня выписали из больницы, правда в гипсе мне ходить еще четыре недели, но это мне не мешало уговорить родителей приехать и поблагодарить дедушку. Можно сказать, я им всю плешь проел.

– Он там, скорее, мам! И мы втроем, поспешили подойти к лысой поляне. Ни хижины, ни дедушки там не было. Неподалеку стояло красное кресло, на земле валялись доски. За креслом аккуратно лежала книга. Мама подняла ее, и мы спешно пошли опрашивать работников станции.

– Да-да, дед Макар, жил все лето тут, в хижинке этой, пока не сломали ему ее подростки. Замечательный ведь человек был, риелторы обманули, пойти было некуда, вот он и приноровился тут. Так, что оно теперь, помер он, еще на той неделе схоронили. Махнула рукой женщина, взяла ведро и пошла дальше мыть пол вокзала.

Тридцать лет спустя…

– Прости меня дедушка Макар! Прости меня, грешного! – сидя за столом в своем кабинете и положив седую голову на черную книгу с золотыми буквами, шептал Савелий Игнатович.

– Савелий Игнатович! В приемную! У нас новенький! – звал звонкий женский голос. Каблучки приближались к двери руководителя приюта для бездомных. Взяв своего супруга под руку, пара направилась встречать новенького.

Дверь отворилась и на пороге вместе с бригадой скорой помощи стоял старенький дедушка, лет семидесяти. В одном тонюсеньком свитерочке, аккуратно приглаженными волосами и в дырявых носках.

– Добро пожаловать домой! Мы Вас заждались, как Вас по имени отчеству? – обнимая опешившего деда заботливо принимал подопечного Савелий Игнатович. Морозы нынче стоят знатные, идемтье скорее пить чай!