Эспатьеры

— Эй, ты чё, борзый такой, я не понэл... — Серый выдернул кассетный плеер у Саши, чуть не разорвав хлипкие наушники. — Чё ты здесь ходишь, ты чё, пидор? — он смерил Сашу презрительным взглядом.

— Чё это ты слушаешь, рок? Ты чё, говнарь, что ли?

— Да нет, это просто AC/DC, так, по приколу. — Дай сюда. Маленьким такое не положено.

Серый достал старую папину кассету из плеера и вытянул из неё плёнку. Плёнка растянулась и скрутилась, как лента Мёбиуса. Серый ещё разок посмеялся вместе со своими друзьями и выкинул кассету в школьное окно. Он пнул Сашу по голени и ушёл, прихватив с собой старенький плеер. Саша отряхнул штанину от следа кроссовка Серого и направился на урок. В тот день его друг Юра болел, и сидеть приходилось одному. Единственное, что сглаживало унижение — довольно интересные и в меру сложные задачки от Марины Юрьевны.

Как только звенел звонок, учительница будто вмиг молодела на десяток лет и воодушевлённо бегала перед доской, отпуская приятные слова тем, кто догадывался, в какую сторону она поведёт решение задачи. Но ничего не вечно. Не успел Саша похвастаться своими вчерашними открытиями в математике, как прозвенел звонок, и Марина Юрьевна стала писать на доске домашнее задание. Когда Саша сдавал свою вторую тетрадь на проверку, Марина Юрьевна мельком взглянула на его ни к чему не прикреплённые наушники и только цокнула языком, мигом переключившись на остальные тетради.

Учительница биологии была постарше, но и предмет у неё был посложнее. Она так и не смогла объяснить, почему одноклеточные водоросли важны для понимания биологии, просто махнув рукой, хотя могла бы о них многое рассказать, если бы её был готов слушать кто-то, кроме Саши и пары девочек-отличниц. После наступила литература. Несмотря на то что читали там что-то про Робин Гуда, запомнился только неумелый, но трогательный рассказ о том, как учительница во время войны голыми руками копала картошку, стирая руки до крови.

Но последним испытанием была физкультура. Саша замечательно бросал мяч в корзину, но жадные, по его мнению, министры образования поскупились на покупку толковых баскетбольных мячей, и приходилось играть в дурацкий волейбол, кидая истёртый, поносного цвета мяч, через глупую волейбольную сетку. Саша не знал тогда, что во всём спортивном снаряжении именно командная составляющая раздражала его больше всего.

Постояв немного в углу и пропустив пару-тройку мячей и оскорблений в свой адрес, Саша направился в раздевалку. Оставалась только неприятная формальность: снять спортивную обувь и новенькие, но ненавистные и неудобные спортивные штаны. В раздевалку вошла Кристина с подругами, и Саша решил, что лучше пойдёт домой в спортивных штанах.

— Привет, — осторожно поздоровался с Кристиной Саша.

— Чё смотришь? Вали скорее! Нам надо переодеться! Вали отсюда, озабоченный! — крикнула Кристина, и её подруги злобно засмеялись.

— Сейчас, уже ухожу.

— Ты трусы свои моешь? Почему ты так воняешь?

Но Саша не обращал внимания, он только старался не показывать маленькую дырочку, протёршуюся на носках.

— Он не моет! Он слизывает! — гоготала одна пухленькая Кристинина подружка.

— Он селезень! — гоготала вторая.

Саша торопливо надевал ботинки, времени завязывать шнурки не было, и он просто заправил их за хлястик. Он уходил из раздевалки под хохот девочек и выкрикивание обидного прозвища, сексуальный контекст которого Саша ещё не знал. Последнее, что он запомнил, это удар по ягодице, явно ногой, но обернуться и стряхнуть пыль гордость ему не позволила. Саша плотно застегнул джинсовую куртку до верха и, стремясь избежать дополнительного внимания, торопливо покидал вестибюль.

— Где твой плеер? — строго спросила Катя, ещё одна одноклассница.

Но потом она заметила отпечаток Кристининого кроссовка на спортивных штанах и не стала дожидаться ответа, просто проигнорировав, что говорил Саша. Перед выходом Сашу окликнул охранник.

— Эй, это твоё? — он указал на раскрытый плеер, лежавший на вахтёрском столе, как вещественное доказательство.

— Спасибо, где вы его нашли?

— На подоконнике валялся. Не забывай больше.

Саша радостно взял воскресшую в его глазах игрушку и осторожно вышел во двор. Недалеко от школы стояли Серый и его парни, которых в те времена называли отвратительным словом «пацаны». Контекст уж этого слова, сын набожной матери знал лучше самих «пацанов». Саша торопливо повернул в другую от них сторону и, стараясь идти максимально быстро, втянул голову в плечи и пошёл домой.

Он услышал несколько окриков в свою сторону, не оборачивался, надеясь, что им надоест, но окрики не унимались. Саша даже слышал звук приближающихся к нему бегущих кроссовок. Но не успел он повернуть за угол, как почувствовал, что кто-то схватил его за джинсовую куртку.

— Мы тебя звали, ты чё, не слышал, урод?

— Простите, да нет, просто... Иду домой уроки делать.

— Чё просто? — Саша почувствовал сильный удар в плечо.

— Эй, мы с тобой не закончили, куда хуяришь?

— Да меня мама ждёт, я…

— Ничо, подождёт, я тебя звал, слышишь?

Саша почувствовал ещё несколько ударов в спину. От одного даже потерял равновесие, но устоял на ногах. Саша не знал, что делать. Его мозг был парализован страхом. Он боялся вынуть руки из карманов, что было ещё одной ошибкой. Следующий удар, предположительно ногой, свалил его на асфальт, но Саша своей рукой защитил лежащий в кармане плеер от удара.

Саша медленно встал. Его правый бок горел огнём то ли от асфальтовой болезни, то ли от обиды. Но сильной боли не было. Всё тело парализовала дрожь и непонимание. Он осторожно стал продолжать путь домой, но Серый встал к нему вплотную и глянул на Сашу снизу вверх.

— Ты чё, борзый такой.

— Да я не борзый.

Но от избиения его тогда спасла Кристина. Серый отвлёкся на неё и её подруг, и Саша медленно освободился из рук пацанов Серого, и медленно, но целеустремлённо пошёл домой длинной дорогой. Дрожь постепенно проходила, и руки постепенно начинали подчиняться разуму. Саша чувствовал себя роботом, который просто идёт.

Прекрасный дореволюционный центр города дышал стариной. Облупившиеся от бесхозяйственности властей фасады были неизменно красивы. Простенькие, но грамотно выполненные фасады, чугунные оградки и фигурные тумбы погружали Сашу в ту эпоху, когда у людей были деньги на красивое жильё и одежду. Памятные доски на стенах издевательски напоминали Саше о том, что когда-то у этого города были хозяева. Благородные, храбрые, богатые, утончённые. Одним словом — аристократы. А теперь… Теперь городом правят однотипные богатые ублюдки, которые даже свои наворованные деньги на роскошь нормально потратить не могут. Предел мечтаний — уродливые однотипные джипы-паркетники или тупорылые седаны, напичканные бездушной электроникой... думал Саша.

Когда страх совсем отпустил, Саша достал из кармана свой плеер. Первое, что бросилось в глаза, это отломанный шарнир крышки кассетника. Но потом он заметил, что плеер весь поцарапан, кнопки не хватает, плеер как будто специально тёрли наждачкой. Саша расплакался. Он почувствовал себя тем самым плеером, который пинают по асфальту криворукие дегенераты, неспособные даже гвоздя забить ровно. Этот плеер был совсем не дорогой, мать купила его на базаре мимоходом. У всех продвинутых уже были CD и даже MP3, но Саше престиж не был важен. Была важна функциональность, а Саша всё равно не знал больше хороших песен, чем можно записать на пару кассет. Он аккуратно закрыл раненное устройство, протёр джинсовым рукавом щипавшее лицо и вздохнул.

Тело начало ныть. Вероятно, сказывалась ненавистная Саше физкультура. Но яркое майское солнышко всё-таки давало эффект. В фактурных стенах старинных фасадов Саше виделись схемы работы природного ядерного синтеза, который одаривал его теплом, едой и энергией. Ему казалось, что в репликах античной архитектуры были зашифрованы послания древних атлантов, разгадав которые, можно не только постичь многомерность пространства, но и изобрести такие технологии, которые смогли бы вывести разум и понимание дальше, чем отстояли средневековые цирюльники от работников Силиконовой долины.

Вспомнив про Силиконовую долину, Саша ещё раз оглядел свой плеер. Изуродованная варварами машинка вдруг показалась ему шедевром электронного искусства. Как документалка про биологию помогала открыть в простом кленовом листике целый мир, так и растрескавшийся корпус плеера открыл ему внутреннюю плату и нехитрую механику. Простенькую невзрачную механику, которая выдержала и продолжала работать.

Когда Саша подошёл к дому, нервы совсем расслабились, хотя о хорошем настроении думать было рано.

— Здоров, Сашка! — поздоровался с ним сосед по лестничной клетке.

— Здрасьте, дядя Петя! — наигранно бодро ответил Саша.

— Что это вы тут делаете?

— Да вот, замок разваливается, хорошо хоть пока внутрь всё падает! Никак не могу личинку подцепить.

Дядя Петя вздохнул, поправил свою суконную куртку и посмотрел Саше в глаза сквозь толстые линзы советских очков.

— Не пособишь своими молодыми глазками?

— Хорошо, — с радостью согласился Саша.

Личинка была сильно изношена, но причина оказалась не в ней. Старинная, дореволюционная дверь, цена которой за границей была бы тысячи условных единиц, сильно натерпелась от тоталитарного режима и посттоталитарной бедности. За уродливой корой из многих слоёв коряво намазанной краски скрывалась благородная древесина. От бесконечных временных ремонтов отверстие в двери разболталось и дверь треснула. Корпус замка разошёлся и заклинил.

— Похоже, новый замок нужен. Если не получится достать личинку, я завтра на базарчик метнусь. — сказал дядя Петя и пригладил свои седые волосы.

— Да нет, дядь Петя. Похоже, замок можно оживить, тут проблема в другом, дверь раскололась, и корпусу замка просто не на чем держаться, вон видите, шурупы болтаются.

Дядя Петя напрягся. Он взял ручку и пошевелил замок, внимательно наблюдая, как расходятся трещины. Он поменялся в лице и явно видел дальше, чем Сашка. Его дверь пытались взломать воришки.

— Хм. Похоже, нужно справиться сегодня, — настороженно сказал бодрый пенсионер.

— Если что, у меня клей есть и прочий инструмент, могу склеить вашу дверь, если хотите.

— А ты справишься?

— Ну, дядя Петя! — усмехнулся Саша.

Саша был так воодушевлён задачкой, что мигом сбросил рюкзак и одним движением схватил свой любимый картонный ящик с инструментами. Он даже про обед забыл, который оставила ему мать. Буквально за полчаса Саша пропитал трещины умело замешанной эпоксидкой, сжал дверь струбцинами и забил спички в расшатанные гнёзда шурупов. Пока полимеризовался клей, Саша успел ловко собрать простенький турецкий замок, собранный из дешёвого металла, больше напоминавшего пластилин, чем замочную сталь.

Саша несколько раз открыл и закрыл отремонтированный замок и с довольным видом сказал:

— Готово, дядя Петя.

— А что, и правда готово, — согласился пенсионер и ещё несколько раз закрыл и открыл дверь.

— Ну что же, пошли хоть чаю выпьем.

Высокая и светлая квартира дяди Пети была тесной, но уютной. Большую её часть занимал рояль из чёрного дерева, остальное пространство было заполнено до отказа другими музыкальными инструментами. В высокой узкой кухне на потолке была закопчённая лепнина, не уступавшая мастерству изготовления интерьерам оперного театра, если бы не одна деталь. Лепнина была только с двух сторон, потому что вся квартира была уплотнена в одну комнату, некогда большую, гармоничную и пропорциональную. На столе, покрытом новой клеёнкой, разместились два стакана в подстаканниках, сахарница и коробка с чайными пакетиками.

— Зря ты так поторопился, переодеться даже не успел, — сказал дядя Петя, наливая чай.

— Вон, куртку свою клеем закапал.

— Да это не клей, это свечка, из церкви, — улыбнулся Саша.

— Понятно, — сказал дядя Петя, усаживаясь на скрипучую табуретку.

— А штаны тебе тоже в церкви попы порвали?

Саша вдруг обратил внимание, что его новенькие спортивные штаны были надорваны на колене, точно в том месте, куда он упал. Саша посмотрел в грязный разрыв и сквозь тянувшиеся синие нити увидел подкладку.

— Нет. Это в школе. Точнее, после школы. — грустно ответил Саша и отпил горячий чай.

Старик закивал головой и ненадолго глянул в очень старое окно.

— Кухаркины дети, небось.

— Да нет, он богатый. У него телефон с цветным экраном, одежда из Madok, кроссовки каждый месяц новые.

— Мозгов только родители ему не купили! — усмехнулся дядя Петя.

Старик выпил ещё чаю и пристально посмотрел на мальца.

— А ты тоже такой телефон хочешь?

— Ну, хотелось бы, конечно, но, если честно, мне уже ничего не хочется. Просто закончу эту школу, получу свой диплом и забуду их всех.

— Тебе сколько лет?

— Тринадцать? Рановато тебе так говорить. Общение — это такой же важный школьный урок, как и все остальные. А по жизненному опыту скажу, что даже важнее.

— Не знаю. Мне уже всё равно.

Старик хмыкнул. Он посмотрел в окно, потом на штаны и спросил:

— А маме что скажешь? Порвал на тренировке?

— Не скажу. Зашью, и ещё послужат. В конце концов, школа — не парад, кому до меня какое дело.

— Мда... — многозначительно буркнул старик.

Саша отправился делать уроки. Когда он уже открывал дверь своего дома, сосед окликнул его.

— Саша, возьми вон, за работу.

— Ну что вы, дядь Петя, я ж так, только глянул! Чисто по-соседски помог, и этого многовато будет.

— Это ты зря так. Свою работу нужно ценить. Сам себя не оценишь — никто тебя не оценит.

— Ну, вы же оценили.

— Возьми, не повторяй моих ошибок. Я всю жизнь работал бесплатно, за идею, тебе этого не позволю. Штаны себе новые купишь.