Эстафета волчонка

Вечер не задался. Промозглая погода, мелкая морось била по лицу, словно сотни тонких игл, заставляя кутаться в воротник куртки. Засунув руки в карманы и втянув голову в плечи, я шагала по тёмной улице, освещённой лишь парой тусклых фонарей. Голова шла кругом от новостей, душа металась в смятении, не давая покоя ногам. Я бесцельно слонялась по городу в тщетной попытке остудить пылающие мысли. Впереди показалась набережная. Свернув с дороги, я быстро спустилась по склону к самой кромке воды.

Чёрная, словно чернила, река едва заметно колыхалась от порывов ветра. Взгляд устремился на водную гладь, будто я надеялась разглядеть самое дно. Недавний разговор, подобно заевшей пластинке, крутился в сознании, повторяясь вновь и вновь. Прикрыв глаза, я очутилась в актовом зале, на сцене которого заседала комиссия, проводившая суд чести. Холодный, отстранённый взгляд председателя скользил по собравшимся. На мгновение мне показалось, что думает он лишь о том, как побыстрее оказаться в излюбленном ресторане. Остальные же тихо радовались, что на этот раз судьба в лице главы государства избрала «козлом отпущения» не их.

Вздохнув, я гордо выпрямила спину и решительно зашагала к свободному месту, устроившись поодаль от остальных. Председатель зачитал обвинения и предоставил слово обвиняемому. Поднявшись под всеобщие затравленные взгляды, мужчина обречённо покачал головой. Плечи его опустились, от былой военной выправки не осталось и следа.

— Товарищ председатель, коллеги, я столько лет отдал службе на благо родины. Все обвинения в измене выглядят нелепо, — это было всё, что он сказал. Его голос звучал глухо и печально.

Бывший военный, опытный штабной работник, он был одним из лучших специалистов. Проходя по коридору, я каждый раз задерживала на нём взгляд — не заметить его было невозможно. Высокий, статный офицер, он выделялся безупречными манерами и отстранённостью. Многим это не нравилось, люди вообще не любят тех, кто выделяется из толпы. Мне довелось познакомиться с ним лично. Фёдор Николаевич многому меня научил. Работать под его началом было честью и большой радостью.

— Голосуем! Кто считает, что товарищ Павлов виновен? — провозгласил председатель, даже не взглянув в зал.

Руки нерешительно поползли вверх. Коллеги, люди, знавшие его не один год, работавшие бок о бок, голосовали «за». Кто-то виновато смотрел в пол, кто-то повторял за соседом. Каждый боялся за свою жизнь.

— Единогласно! — довольно сообщил председатель, закрывая папку.

— Товарищ Белов, один не поднял руку, — осторожно заметил секретарь, вёдший протокол.

— Кто? Встать! — удивлённо спросил председатель, устремив раздражённый взгляд в зал.

Сжав кулаки, я поднялась, уверенно глядя перед собой.

— Товарищ Громова, вы считаете, товарищ Павлов невиновен? — угрожающе поинтересовался председатель, сверля меня взглядом.

— Не могу знать точно. Работая с ним, я не замечала ничего, что могло бы его скомпрометировать, — чётко ответила я, старательно прогоняя страх.

— Вы считаете, что все ваши коллеги ошибаются?

— Я не проводила расследование и не знакома с доказательствами, поэтому не могу быть уверена в виновности товарища Павлова.

Я чувствовала на себе удивлённый и предостерегающий взгляд Фёдора Николаевича. Он явно был против моего экспромта, понимая, чем это для меня обернётся.

— Может, вы сами работаете на врага?
— Никак нет, товарищ председатель комиссии!
— Заканчивайте этот цирк! — зло выпалил он, поправляя очки.

Я промолчала, продолжая смотреть перед собой, вытянув руки по швам.

— Всем разойтись! Товарищ Павлов, вы должны находиться в кабинете, пока вам не сообщат окончательное решение, — скомандовал председатель.

Все поднялись, стараясь быстрее покинуть зал. Некоторые косились на меня с раздражением, некоторые с сочувствием, а кто-то был удивлён моей выходкой. Медленно выйдя в коридор, я дождалась, когда Фёдор Николаевич скроется в своём кабинете, и юркнула за ним, тихо прикрыв дверь. Кажется, он даже не заметил моего присутствия, напряжённо уставившись в стену, где висел портрет вождя. Плечи его поникли, руки были сцеплены за спиной. Он замер, подобно каменному изваянию.

— Фёдор Николаевич, — осторожно позвала я.

Вздрогнув, он резко обернулся, нахмурив тёмные густые брови. В его чёрных, как смоль, волосах проступила седина, пара прядей выбилась из идеальной причёски. Нервным движением руки он поправил их и устало опустился на стул.

— Зачем? — его голос прозвучал глухо, лишённый эмоций.
— Я не могла иначе, — покачав головой, ответила я, присаживаясь рядом.
— Ты же понимаешь, что теперь ты у них на карандаше?
— Понимаю. Но дело сделано. Нужно работать с тем, что есть. Думаю, всё не так плохо.
— Аргументы?
— Во-первых, председателем был Белов, а у них с товарищем Костюковым негласное противостояние, — хитро улыбнулась я.
— Что это нам даёт? — непонимающе спросил Павлов, сцепив руки в замок.
— Подумайте, Фёдор Николаевич, — усмехнувшись, повторила я его любимую фразу. — Скоро будут выбирать агентов для внешней разведки. Белов предоставит списки голосовавших, пометив мою фамилию как ненадёжную, и будет настаивать на своих кандидатах. По отделу ходят слухи, что Белов порой играет по своим правилам, в обход начальству. Костюков, с которым будут советоваться, не упустит шанс упомянуть об этом и предложить мою кандидатуру. Ведь я единственная, кто осмелился спорить с Беловым, а значит, он меня ещё не завербовал.

— У тебя и правда талант. Думаю, они не прогадают, если поставят на тебя, — улыбнулся Павлов, с гордостью глядя на меня.
— Спасибо вам. Ваши знания бесценны.

Вздохнув, он по-отцовски обнял меня, ласково проведя рукой по волосам.
— Удачи тебе, волчонок. И помни, что всегда есть выбор, — прошептал он мне на ухо.

В коридоре послышались тяжёлые шаги. Фёдор Николаевич тут же поднялся, молча указывая на массивный шкаф.
— Прячься. Они не должны тебя видеть, — скомандовал он. Спорить было бесполезно.

Забравшись в шкаф, я притаилась, следя за происходящим в щель между дверцами. Дверь отворилась, и в кабинет вошёл товарищ Белов в сопровождении двух конвойных.
— Товарищ Павлов, вы приговариваетесь к высшей мере наказания за предательство родины, — чётко произнёс Белов.

Двое молодых солдат встали по бокам от Фёдора Николаевича. Бросив на шкаф предостерегающий взгляд, он покорно проследовал за Беловым. Сердце замерло, душа рвалась на помощь, но я оставалась на месте, наблюдая, как уводят близкого человека, которого я больше не увижу. Дверь закрылась. Постояв ещё немного, я выбралась и поспешила к себе, оставшись никем не замеченной.

Резко распахнув глаза, я ощутила, как по щекам катятся солёные слёзы. Воспоминания терзали душу, впиваясь острыми клыками в колотящееся сердце. Уже через пару дней я буду далеко от родины, в чужой и неизвестной стране. Легенда продумана, всё, что можно было изучить, — изучено и повторено. Я была готова. Вскоре агент под кодовым именем «Волк» будет переправлен во вражеский стан. Времени на акклиматизацию мало, придётся приложить массу усилий. Но я не переставала думать о том, что случилось всего пару часов назад.

Приговор будут приведён в исполнение в день моего отъезда. Тряхнув головой, я медленно поплелась домой, возникло сильное желание напиться, пока есть возможность. Купив самую дешёвую водку, я погрузилась в алкогольный дурман, на мгновение забывшись. Оставшиеся дни пролетели незаметно, мы до ночи прорабатывали детали плана, оттачивая легенду.

И вот, за пару часов до отбытия, я стояла на улице, ожидая машину. Мысли крутились вокруг Фёдора Николаевича, которому оставалось жить жалкие пару часов.

— Добрый вечер, Валерия, — проговорил водитель, высовываясь из окна.

Молодой человек приветливо улыбался.
— Пашка, ничего себе, — улыбнулась я в ответ, узнав старого друга.
— Так это ты та важная шишка, которую мне нужно доставить на базу.
— Именно. Но сам понимаешь, разглашать не могу.

Сев в машину, я откинулась на спинку сиденья. С Пашкой мы были знакомы со времён университета. Сил и желания разговаривать не было. Я мысленно отсчитывала минуты до того, как закончится одна история и начнётся другая — новая, непохожая, но с хорошо известным финалом.

Стрелки часов неумолимо бежали вперёд, отсчитывая деление за делением, словно метроном в сознании. Сменив машину на самолёт, я бросила последний взгляд на бескрайние поля Родины, позволив себе последнюю слезу, последние мгновения искренней горя и тоски. Распахнув веки, я украдкой взглянула на зеркальную поверхность. Глаза, ещё недавно живые и пылкие, стали холодными и цепкими, черты лица заострились, став совершенными, но безжизненными. Мы пересекли границу, и стальные стены опустились в моей душе, отсекая все чистые эмоции, оставляя лишь цель.

Я покидала это место с пустым, тяжёлым сердцем и болью. Я приняла эстафету от своего наставника. Мой путь начался тогда, когда закончился его. Возможно, когда-нибудь я сама буду стоять на его месте, гордо глядя в глаза палачу. А сейчас мне только предстояло начать это нелёгкое дело…