Fallout: Оазис

Дисклеймер, посвящения и благодарности, а также пояснения за лор.

ПОСВЯЩЕНИЯ И БЛАГОДАРНОСТИ:

Виктории Котийяр, раз за разом подогревающей мое вдохновение;

Энн Костэ, которая всегда рядом и готова помочь как словом, так и делом.

ВНИМАНИЕ!

Книга не пропагандирует употребление наркотиков, психотропных веществ или каких бы то ни было других запрещенных веществ. Автор категорически осуждает производство, распространение, употребление, рекламу и пропаганду запрещенных веществ. Наркотики — это плохо!

Книга содержит экспрессивные слова и выражения. Если для вас такое неприемлемо, настоятельно рекомендую отложить ее в сторону.

Также считаю своим долгом предупредить, что данная книга является фанфиком-кроссовером, а мир, в котором живет Сет, является альтернативной веткой вселенной по отношению к «Фоллауту» и нашему миру, сочетающей особенности обеих реальностей (где-то 95% реалий серии игр, созданной Тимом Кейном сотоварищи, и 5% некоторых незначительных отклонений от канона). Собственно, уже само переплетение двух реальностей и наличие древнеегипетских богов в истории как бы намекает... Поэтому просьба не бросаться тапками в случае чего, я предупредила. Ну, а теперь — приятного чтения!

— Я отмечу интересные места в твоем пип-бое[1], — Карен Скензи заразительно улыбнулась и подмигнула.

А она чертовски хороша собой. Как и розовая пижама, которую она надела специально для... Выходит, что меня. Кхм, нет. Извини, детка, но это лишнее, и тебе не светит.

Во-первых, я занят. Во всех смыслах. А во-вторых... некогда думать, что там во-вторых, ей-богу. Для того, чтобы отказать некстати возжелавшей меня девице в ее мимолетном порыве провести со мной горячую ночь, никакие развернутые причины не нужны. Как и для чего-либо еще.

На моих плечах лежит крайне важная и ответственная задача. Мне нужно совершить... а, да много чего. Оказать посильную помощь в поиске папаши из 101-го Убежища — его прелестная дочурка ну очень просила! Устроить очередное внеплановое сафари на супермутантов, оккупировавших районы бывшей столицы довоенных штатов; навестить Тридогнайта в его извечном убежище на радиостанции «Новости Галактики» — этот мудак буквально несколько минут назад сказал, что не доверит мне для починки даже тостер! И ладно бы лично, а то на всю Пустошь! Будет время — приду и подправлю его физиономию, пусть не обольщается. За свои слова нужно отвечать, особенно если ты суперпупермегавеликий ди-джей, несущий знания Светлой стороны в массы.

Найти новые артефакты для их дальнейшей транспортировки в Цитадель... Братству[2] нужны любые технологии, оставшиеся с довоенных времен, и я непременно справлюсь с этим заданием. Передать «дружеский» пламенный привет работорговцам из Парадиз-Фоллз... Уже представляю, как будут корчиться в праведном огне инквизиции лица этих ублюдков, когда паладин Сет в лице меня расчехлит свой «Юджин»[3]. Ничего не могу с собой поделать, слишком уж люблю наносить добро и причинять справедливость, а эти твари только такого и заслуживают.

— Ты не останешься на ночь? — Карен подходит ближе; горячее дыхание девушки уже совсем рядом. Еще немного, и...

— Нет, — прости, детка, но к моему личному сорту психо[4] ты явно не относишься. — Извини, мне пора. Дела ждут. Может, еще увидимся как-нибудь.

— У-у-у, — Карен, обиженно надув губки, скрывается в доме, покуда я, спешно помахав ей рукой, направляю свои шаги как можно быстрее и дальше от Арефу — городка, порядком успевшего всех нас задолбать...

Но, как бы то ни было, а связанные с ним события уже в прошлом, хоть и оставили неизгладимый отпечаток на психике. Брошенная под ноги на входе в поселение граната, маньяки, каннибалы... ну надо же! Удивляться, конечно, нечему — это ведь пустоши. И всё же, мягко говоря, неприятно. Кэт до сих пор просыпается в кошмарах.

Позже нужно будет добраться до Ривет-Сити, невзирая на все трудности и опасности предстоящего пути. Мойра просила поискать инфу для своей книги, да и самому нужно... А еще не мешало бы навестить парочку гулей, варящих в заброшенном депо ультра-винт[5]; по имеющейся у меня информации, тут недалеко, но...

Зная себя — мне не стоит так рисковать. Иначе не выполню вообще ни одной из миссий. Так что для начала доберусь до нычек Карен, а там посмотрим.

Церковь Дикерсона встретила меня, мягко говоря, неприветливо.

— Пошел нахер, урод! — «ласково» поздоровался снайпер в странном балахоне, засевший на верхушке бывшей когда-то мормонской часовни. Рычащий где-то неподалеку яо-гай[6] не прибавляет оптимизма.

— И тебе не хворать, приятель.

Выстрелы минигана наполняют округу, возвещая о начале правосудия. Миг — и странный мужик валится на разрушенный пол церкви, забрызгивая его темными каплями крови; из кармана одеяния незадачливого снайпера выпадает записка с координатами.

Оазис.

Хм, а это интересно. Оазис посреди безжизненной постъядерной пустоши... кто бы мог подумать? Наверняка какая-то шутка. Хотя... Тридогнайт на своем радио как-то затирал что-то про зеленые деревья, с фотосинтезом и корой, но я не стал слушать и отключился — мало ли что привиделось ди-джею, обдолбавшемуся на работе химией по самое не хочу. Тем более, что это правда — многоуважаемый «Три Собаки Ночью», бдящий за происходящим на пустошах, аки Цербер, однажды безбожно спалился, упомянув об этом в одной из своих многочисленных передач. Но теперь, когда история начала приобретать реальные очертания, превращаясь из призрачной байки в полуосмысленный сюжет...

Ладно, была не была — наведаюсь туда. Может, там найдется что-то посущественнее барахлишка Карен...

Счетчик Гейгера барахлит. Навстречу с дикими хрипами несется парочка диких гулей[7]. Во главе с истошно ревущим яо-гаем.

Привычным движением руки перезаряжаю оружие; кровожадная усмешка прочерчивает мое лицо, отражаясь на губах звериным оскалом. Улыбочку, проклятые твари, вас снимают!.. А то, что не из фотоаппарата — уж извините. Издержки профессии, так сказать.

Методично сняв шкуру с отревевшего свое хищника, удовлетворенно скалюсь в нарастающую темноту.

Спустя несколько дней скитаний, уйму перемежающегося ревом минигана трехэтажного мата, уничтоженных в неравном бою рейдеров и потраченных вкупе с запасами психо боеприпасов натыкаюсь на вход в необычное поселение.

— Сюда, сюда! — Убеленный сединами дед в таком же, как у мужика из церкви, одеянии, украшенном засохшими веточками и листьями, зазывно машет рукой. Судя по всему, у них здесь какая-то секта любителей ботаники, не иначе. — Он велел нам пропустить тебя...

— Кто это — он?

— Древобог.

Древобог? Что за бред? Я знаю только одного древобога, и о нем уже двести лет ни слуху ни духу. Как и о других богах. Впрочем...

— Ладно, веди давай.

Рой внезапно захлестнувших мыслей не дает сосредоточиться, пронзая насквозь, будто удар молнии. Информации о том, что случилось с другими богами во время падения бомб, нет; сколько путешествовал по пустошам — так никого и не встретил, что очень и очень странно, но это факт. Я могу ориентироваться лишь на собственные ощущения... весьма мерзопакостные, между прочим, аж вспоминать тошно. Пережить взрывы можно, конечно, но...

Очень много «но».

Что ж, некогда рефлексировать. Сделанного уже не воротишь, да и вряд ли то, о чем я думаю, может быть правдой. Наверняка показалось. Слишком много времени прошло, слишком много воды утекло с тех пор, как...

Местные отвлекают разговорами о ритуале. Ага, очень весело, везет как утопленнику, блин. Да не хочу я пить вашу отраву, мало ли что вы там подсунули под видом алкоголя — мочу брамина[8] или обычную воду, набранную в радиоактивной луже и разбавленную ядер-колой для красоты!

А? Сок, говорите? Да соки тоже разные бывают; найдите мне здесь хоть один нормальный фрукт, чтобы я посмотрел, из чего вы их делаете... Древобог дает, а потом местная провидица варит из полученной жидкости самогон?.. А-а-а, теперь мне всё понятно. Березовый сок, настоянный на шишках; впрочем, что это за шишки, я думать не хочу.

Ладно, господа хорошие, спорить с вами — себе дороже. Только время теряю. Подозрительно принюхавшись к выданной мне чаше, осторожно делаю небольшой глоток. Сладковатый сок мерно булькает в желудок, согревая его, покуда сектанты читают какую-то идиотскую молитву; я особо не вслушиваюсь в текст, предпочитая отслеживать свои собственные ощущения — мало ли что вдруг.

Поначалу всё вроде бы ничего, нормально. Только как будто пошатывает немного. А потом...

— Сет, — старуха-провидица Сирень в откровенном, мать ее, наряде времен моей бурной кеметийской[9] юности подходит ко мне, тряся обвисшими грудями. — Ты такой милый... Не желаешь составить мне... компанию... на ночь?

ЧЕГО, МАТЬ ТВОЮ?!!

— Сет, — морщинистые руки Березы — да, имена у этих фанатиков такие же странные, как и они сами, — ласкают плечи, нежно массируя и пытаясь доставить мне удовольствие. Приятно, конечно, но блин... Старухи, да вы вообще офигели!!! Когда я говорил, что хочу иметь много бабок, это не значило, что...

— Сет, — узловатые ладони Лавра тянутся ко мне; одетый во что-то наподобие выцветшего схенти[10] дед, ехидно ухмыляясь, заходит за спину...

А-А-А-А! Пошли все нахер!!!

Кажется, я ору это вслух; руки тянутся к минигану... но блин! Мой верный «Юджин» превратился в цветок, которым можно разве что стыдливо прикрыть свои чресла! Уму непостижимо! Так, стоп, а почему я голый? На мне ж буквально недавно была силовая броня[11]! Я не хочу служить 510 лет из-за потери дорогостоящего обмундирования, сержант Дорнан мне никогда этого не простит!!![12]

Так, что-то здесь не то... Но обдумать мысль я уже не успеваю; сознание медленно угасает, уступая место темноте.

— Сет, — голос маленькой девочки доносится спустя мгновение, как сквозь вату, гулким набатом врываясь в мозг. — Ты в порядке?

А-А-А-А!!!

— Да... пожалуй, — осторожно приоткрываю один глаз, стараясь не смотреть на девочку, ибо мало ли что вдруг, но всё в порядке. Яркое желтое пятно ее комбинезона бросается в очи сквозь замутненную пелену; Ива темнокожая, а здесь точно не спутаешь. Протерев глаза, поднимаюсь с постамента с чашей, на который меня угораздило упасть; слава Хаосу, галюны прошли, как вспомнить — так вздрогнуть. Голова только болит; очевидно, я нехило так приложился при падении. Либо же...

— Ребят, а у вас чем опохмелиться есть? — вряд ли, конечно, учитывая общую направленность этого небольшого поселения, но вероятность имеется. Впрочем, второй раз пить это вызывающее непристойные галлюцинации пойло я бы точно не стал.

Ну и приход, мать твою! Ну и сок березовый! Меня так даже после психо не вставляло. А в веществах я разбираюсь хорошо, уж поверьте...

— К сожалению, нет. Условия ритуала это не предусматривают, — а вот и Лавр, появившийся внезапно, как черт из табакерки. Подозрительно кошусь на деда — после возникших глюков хочется держаться от него подальше, но нет, никакого нездорового интереса ко мне он не испытывает. Ну и прекрасно, не стоит злить бывшего бога войны, а то я за себя не ручаюсь.

Что ж, надеюсь, в ближайшее время действие этого дурацкого сока выветрится, иначе...

— Пойдем, я провожу тебя к моему другу, — Веточка Ива настойчиво тянет меня за руку. — Он хороший, хоть и бывает немного странным. Рассказывает интересные истории...

Я почти не слушаю ее веселый щебет, пока мы приближаемся к святая святых. Мысли в моей голове мельтешат, точно рой встревоженных майских жуков, вьющихся возле ночного фонаря; подозрения лишь усиливаются, когда девочка начинает задорно вещать о дальних странах и прекрасных дворцах посреди песков.

— И как же зовут вашего... древобога? — скептически выделяю последнее слово, глядя сверху вниз на девочку. — Должно же у него быть имя...

Темно-карий взгляд Ивы ласково смотрит в душу, пронзая кроваво-алые омуты своей не по-детски рассудительной глубиной.

— Вообще Гарольд, но он как-то раз обмолвился, что на самом деле его зовут... А, вот! — девочка радостно подпрыгивает, указывая на калитку. — Пришли.

Так-так-так... Зеленая поляна, усеянная живописными цветущими деревьями; несколько луж на поверхности — явно радиоактивные, что только и подтверждает мерно потрескивающий счетчик Гейгера, когда я прохожу мимо. А в центре всего этого великолепия...

Раскоряченное полузасохшее древо, подозрительно похожее на...

— Я оставлю вас, — задорно щебечет Ива, радостно улыбаясь. — Как раз и познакомитесь.

Девочка, беззаботно напевая незатейливую песенку, скачет прочь, подпрыгивая на одной ножке; Ива бодра и весела, чего нельзя сказать обо мне.

Подхожу к местной достопримечательности, дарующей пустошам жизнь и взрастившей этот дивный райский уголок посреди всеобщего раздрая. Не буду скрывать: я в шоке. Даже не так: я в самом настоящем афиге.

— Ну, привет, — первым нарушает молчание древобог, смотря на меня сквозь мутную пленку своего единственного большого глаза, в коем ярким... даже, пожалуй, каким-то... фанатичным огнем плескается узнавание. — Давно не виделись.

— Ха-ха-ха! — Мой дикий пронзительный смех разносится по Оазису, завывая ветром в ветвях разросшейся рощи; я долго ржу, согнувшись в три погибели, показывая на древо пальцем, и не могу остановиться. Кажется, у меня началась истерика, и немудрено — после всего пережитого. — Ну, братан, ты и попал! Кому сказать — не поверят!

— Действительно. Простоять двадцать лет здесь — полный отстой. Ни выпить, ни покурить, ни потра... кха-кха, — долгий надсадный кашель собеседника разлетается по его владениям, будто болезнетворные бактерии, вторя моему истеричному смеху в унисон; волей-неволей создается впечатление, что древобог стремится выплюнуть наружу свои легкие... если они у него вообще есть. — Ну, не будем тянуть дикого гуля за отсутствующие причиндалы, — внезапный приступ кашля стихает так же резко, как и начался. — Мне нужна твоя помощь.

— Помощь? С чего ты вообще взял, что Я стану помогать ТЕБЕ? — слушаю его речь со здравым скептицизмом, изучающе наклонив голову. Я действительно не понимаю. В прошлом между нами случилось много чего, и в основном — плохого, так какого, блин?..

Древобог шумно вбирает в себя воздух.

— Убей меня, — шелестит в искореженных ветвях; ветер разносит слова по вотчине моего брата, отдаваясь гулким эхом в зеленой листве, и от всего этого становится немного... не по себе.

Тряхнув головой, стараюсь избавиться от ощущения — неприятного, липкого и такого странного... С чего это вдруг МНЕ жалеть ЕГО?

— Отлично! Подкинуть дров? — Секундная заминка сменяется привычным цинизмом. Я никогда не любил брата и не упускал возможности над ним подшутить... жестоко это или нет — неважно.

Наши отношения всегда были более чем прохладными, чуть ли не с самой колыбели. И вот теперь...

— Опять ты издеваешься, — древо укоризненно качает ветками; его хриплый бас врывается в нестройный ход моих мыслей, не давая полностью вникнуть в суть происходящего. — То в Нил выкинешь, то это... Ты можешь хоть раз побыть серьезным?

— Когда я в последний раз был серьезным, ты знаешь, во что это вылилось. В ядерную войну и уничтожение нескольких континентов со всеми вытекающими. И не сказать, что я рад тому, что вышло, но... Идея превратить весь мир в пустыню была такой заманчивой, — развожу руками.

Да, затея была глупая и весьма, весьма, весьма идиотская. И чем я только думал в тот момент?.. Жаждал власти... в итоге ни власти, ни божественных сил.

— Думать надо, прежде чем делать, — укоризненно шелестит древо; его хриплые интонации проникают внутрь, наполняя каждую клеточку тела и пробирая до мурашек. — Теперь я стою тут, как идиот, запертый в этой дурацкой оболочке, а ты блуждаешь по пустошам и пожинаешь плоды своего безумия.

Крыть нечем. Глаз древобога замирает, останавливаясь на мне, и кажется, что он смотрит в самую душу.

— Ну как? Нравится? — спрашивает он, и от этого простого вопроса становится не по себе.

Нет.

— Усир, давай не будем об этом. Что сделано, то сделано, здесь уже ничего не исправишь, — поневоле отвожу взгляд. Рука касается минигана; я словно ищу опору в чем-то внешнем, лишь бы не слушать и не напоминать себе о том, что произошло тогда, более двухсот лет назад.

О моей величайшей ошибке и боли.

— Так и есть. Что ж, вернемся к нашим браминам, — древобог заходится в приступе долгого мучительного кашля, прежде чем начать говорить снова. — Итак, одна не в меру активная часть меня — я называю его Сет, в честь моего полоумного младшего брата — растащила мои внутренности по пещерам Оазиса. Сердце должно быть где-то там. Ключ от входа в пещеры можно взять у одного из этих фанатиков... каким способом ты это сделаешь, мне не важно. Укради, убей, да хоть перетрахай всё поселение — мне плевать. Лишь окончи мои страдания.

Опана! Вот это поворот; видать, братану совсем нелегко приходится, раз он вынужден просить меня в случае чего пойти даже на такие крайние меры. Зная его миролюбивый и добродетельный характер — Осирис никогда бы так не сказал; должно быть, отчаяние обуяло, что вовсе не удивительно. Но это лишнее. Никакой проблемы в том, чтобы убить его снова, попутно обойдясь без ненужного кровопролития, я вообще не вижу.

— Без базара, бро, — киваю в такт словам древобога, пропуская мимо ушей шпильку насчет полоумного. Заслуженно, что ни говори. — Как ты хочешь, чтобы я это сделал?

— Удивительно, что я прошу об этом тебя, — шелестящие интонации собеседника сквозят в воздухе, эхом отдаваясь в ушах и цепляя за живое. — Воистину, пути Маат[13] неисповедимы. Что ж... — Древо ненадолго замолкает, очевидно, собираясь с мыслями, — пронзи мое сердце, и тогда я ничего не почувствую.

— Без проблем, сделаю, — вскидываю голову вверх, устремляя взор на брата. Дерзко, решительно, бесстрашно... и неважно, что внутри обуревает огромный поток чувств, готовый сиюминутно нахлынуть и захлестнуть с головой. — Не впервой, в конце-то концов.

Мутный глаз внимательно, с интересом вглядывается в мое лицо, пронзая воспаленным взглядом душу, будто рентгеновский сканер; всеобъемлющее ощущение, что Усир пытается... понять меня? — нарастает. Тоже мне, исследователь хренов; заканчивай уже давай свои гляделки, да я пойду.

— Пустоши тебя изменили, — брат удовлетворенно прикрывает глаз; в его тихом и таком уставшем от этого никчемного существования голосе слышится интерес. Вперемешку с обреченностью и... надеждой?

— Как и тебя.

Разговор окончен. Развернувшись, я направляюсь прочь, к выходу из рощи, оставляя собеседника позади, на изрядно опостылевшем за долгие годы торчания здесь месте. Впрочем... а что еще ему остается делать? Радиация не щадит никого, даже богов.

Никто не исключение. Даже великий Владыка Осирис.

И даже я, заваривший много лет назад всю эту кашу...

* * *

— Дай ключи, — пристально смотрю в глаза охранника. Как там его зовут? А, плевать. Всё это неважно, важна лишь моя миссия.

— Да, конечно, — словно в бреду, человек протягивает позвякивающую связку. Отлично! Я хоть и потерял под воздействием радиации практически все свои активные силы, но пассивки — например, такие, как влияние на людей с помощью своей далеко идущей харизмы... или, чего греха таить, томное искусство соблазна в ипостаси божества сексуальной энергии, — у меня остались. Что очень и очень хорошо, иначе я бы вообще взвыл.

Под одним из деревьев на все лады, не стесняясь в словах и выражениях, костерят друг друга Лавр и Береза. Интересно, и что уже эти два старых маразматика не поделили?.. Впрочем, какая разница; милые бранятся — только тешатся. Завидев меня, сладкая парочка культистов мгновенно умолкает, как по команде, а затем Лавр, коротко переглянувшись с женой и решительно кашлянув в кулак, движется в мою сторону. Ну хоть не в одном белье, и на том спасибо; надеюсь, эта картина, достойная фильмов ужасов, рано или поздно выветрится из моей башки, иначе...

А, да кого я обманываю? Увиденное не развидеть.

— Ты знаешь, что ваш древобог нанял меня для его убийства? — интересуюсь в лоб, пристально глядя в выцветшие глаза старика. Мне плевать, что сделают эти умалишенные сектанты в ответ на провокацию и сколько у них пушек.

Мне интересна лишь реакция их лидера.

— О, будь уверен, это не так, — Лавр добродушно улыбается, покачивая убеленной сединами головой; на его месте я бы немедленно обозлился и отдал приказ вправить мозги обнаглевшему чужаку с пустошей. Но нет, старик спокоен, как буддийский монах во время глубокой медитации. — На самом деле Он испытывает тебя — точно так же, как до этого испытывал нас. Рассказывая столь невероятные истории, он хочет понять, сильна ли твоя вера. Не бойся, скоро ты всё поймешь, как и я. В словах Древобога кроются глубинные, потаенные смыслы...

Ну да, ну да. А то я не знаю своего долбанутого братца. Великие смыслы в его последней обращенной ко мне просьбе, как же...

Иногда слова — это всего лишь слова, и они значат ровно то, что значат. Без всякой скрытой подоплеки, не более.

— Возьми этот сок, — Лавр протягивает мне бутылек с переливающейся внутри янтарной жидкостью. — Вылей его на сердце Древобога, и рост деревьев за пределами Оазиса замедлится...

Ага, ага. Никто не должен прознать о существовании вашей тихой гавани и всякое такое. Только вот... слухи об Оазисе вовсю расходятся по пустоши, и когда сюда соизволят нагрянуть рейдеры — лишь вопрос времени.

Потаенное местечко уже не является столь потаенным.

— Посмотрим, — бутыль плавно перекочевывает в мой походный рюкзак, к аптечке и прочему. Старик, явно удовлетворенный проделанной работой, уходит прочь, коротко кивнув. Наверняка пошел в священную рощу выносить мозги своему обожаемому... древобогу; что ж, если Осирис сумеет объяснить ему тайные и великие смыслы своих слов, я буду только рад.

Ну, а теперь на очереди бабка.

— Я слышала, чего от тебя хочет мой муж, — нараспев произносит Береза, приблизившись ко мне, едва только Лавр скрывается из поля зрения; старуха добродушно улыбается, излучая радость. Совсем как радиация... брр. — Я предлагаю другой выход.

Так-так-так, я весь внимание...

— Тот, кто создал этот сок, создал и мазь, — тем временем продолжает Береза, являя миру небольшой пузырек, наполненный густым белым содержимым. — Если ты сможешь добраться до Его сердца, она поможет распространить Его влияние дальше. И тогда пустошь снова зазеленеет всего-то через годы, а не столетия! Просто представь себе, как это будет прекрасно!

На лице Березы — восторг. На моем, судя по всему, замешательство.

Если то, что она говорит — правда, это значит, что... я могу исправить свою величайшую ошибку.

Вот только какой ценой?..

— Я сделаю это, — не раздумывая, соглашаюсь, и пузырек занимает свое законное место в инвентаре рядом с бутылью. Осталось лишь найти пещеры и сделать то, что от меня просят.

И всё же гадкий червячок сомнения точит изнутри. Перед глазами волей-неволей всплывает лицо Осириса в те времена, когда мой брат еще не был древом — а ныне то, чем он стал по велению случая. Полузасохшим истуканом, полуистлевшим заложником судьбы — но всё так же умудряющимся давать жизнь пустошам даже в той ситуации, в которой оказался...

Такого ли исхода он заслуживает?..

Пещеры встречают меня затхлой плесенью, сыростью и нашествием болотников[14]. Проклятые твари, не успеешь одного убить — а уже другой лезет! Бесит. Психо, баффаут, винт[15]... поврежденная в недавнем бою с рейдерами рука саднит; свежие раны отдаются болью — так, что в какой-то момент я отшвыриваю миниган прямо в наглую ухмыляющуюся рожу болотника, а затем кулак в бронированной перчатке Братства Стали прилетает бесстыжему мутанту прямо между глаз. Раздается тошнотворный хруст; противник отшатывается назад, а я где-то на периферии осознаю́, что повредил свое многострадальное запястье еще больше. Боли, правда, почти не чувствую — зашкаливающий в крови адреналин дает о себе знать. Режим берсерка активирован; в голове шумит, под ногами ползают радтараканы величиной с небольшую кошку, но мне плевать. В конце концов, давить их так весело...

Дьявольская усмешка не сходит с моего лица на протяжении всего боя. К сожалению, чтобы добраться до сердца пещер — а значит, и до сердца моего брата — придется снять силовую броню, иначе можно будет пойти прямиком на дно.

Вылезаю из обмундирования и избавляюсь от всего лишнего. Теперь на мне кожаная броня, снятая когда-то давно с какого-то обнаглевшего наемника; да, потом ее придется хорошенько просушить, но не идти же в следующую часть пещеры голым, без защиты! Беглый взгляд на кажущуюся спокойной гладь воды...

Давно не видел нигде свое отражение, да и не до того мне было во время блуждания по постъядерным пустошам Америки.

Изрядно отросшие за последнее время волосы, собранные в хвост... что ни говори, Венди-сварщица[16] отдыхает. Надо будет взяться на днях за ножницы, а то кончики совсем уже истрепались. Неизменно красные глаза... впрочем, с этой деталью моей внешности никогда особых проблем не возникало. В Мегатонне, где я живу, у меня стойкая репутация местного торчка, который, когда ему делать нефиг, мир спасает. А на пустошах никто, если хочет остаться в живых, лишних вопросов не задает.

Бледная кожа с узором из ссадин и красно-фиолетовых кровоподтеков... Да, из боев я вышел победителем, но не без последствий. На локтевых сгибах неизменные точечные следы от уколов и застарелых желто-зеленых синяков как следствие того, что кто-то неудачно ширнулся по вене. Издержки жизни на пустошах, что сказать... я не выбирал этот путь, он выбрал меня сам. Но думать о своем моральном облике некогда; состояние дикой, необузданной ярости постепенно сходит на нет, и запястье правой руки вновь начинает саднить, с каждой секундой всё больше и больше набирая обороты.

— Твою мать! — стимуляторов[17] осталось не так уж и много. Вкалываю остатки лекарства, догоняюсь баффаутом... В голове шумит, перед глазами красная пелена... О, только этого мне и не хватало; запоздалая мысль о том, что не следует принимать слишком большую дозу баффаута единомоментно, улетучивается перед осознанием, что иначе нельзя: медикаментов у меня больше нет, осталась одна лишь наркота, да и той немного, и в данном случае ее можно смело выкинуть на свалку — не пригодится. Еще и тот галлюциногенный сок наверняка до конца не выветрился... мать твою, как же всё это сейчас не вовремя. Ладно, посижу на камушке, отдышусь, а там легче будет.

Спустя некоторое время зрение проясняется; дождавшись, пока общее состояние моего организма улучшится до более-менее приемлемых показателей, ныряю в воду, и холод сковывает тело, будто смирительная рубашка, обвивая всё мое существо крепкими призрачными цепями. Дыхание заходится, мышцы сводит, зубы так и вовсе отбивают чечетку в своем неповторимом ритме... Хорошо, что это длится недолго; не хотелось бы так бесславно закончить свои деньки здесь и утонуть, так и не достигнув цели.

О том, что я, на минуточку, бессмертное божество, хоть и утратившее бо́льшую часть своих способностей, как-то не вспоминается.

Вылезаю на другой берег и отряхиваюсь, разбрызгивая воду во все стороны, как собака. В дальнейшем придется быть осторожнее; кто знает, сколько впереди болотников, а на одном голом энтузиазме вкупе с припрятанным за голенищем обуви ножике не выедешь. Стимуляторов нет, аптечки нет... нифига, короче, нет. Даже моего верного «Блэкхока»[18] нет; я отдал его Кэт перед тем, как мы разбежались каждый по своим делам на пустошах. На удачу.

Штурмовая винтовка с полным боезапасом, оставленная на столике в очередной пещере, воспринимается мною как спасение. Выглядывая из-за угла, вижу пялящегося на меня в упор болотника.

Трах-тибидох! Стреляю бронированному мутанту прямо в рожу, и болотник, не успев добежать до меня каких-то пары метров, разлетается на куски. Удовлетворенно скалюсь, проходя мимо тушки; в другой раз я бы снял с нее несколько кусков мяса, чтобы забрать домой и пожарить на ужин, но сейчас некогда отвлекаться на такие мелочи. Нужно найти это долбаное, мать его, сердце. И...

А что дальше-то?

Какой-то отдаленный стук наводняет помещение, внушая беспокойство. Поначалу кажется, что это мои инстинкты обострились, что я слышу биение своего собственного сердца, громкое и сбивчивое... Ну, неудивительно, после такого количества употребленной дряни! Нервно озираюсь по сторонам и прислушиваюсь к ощущениям; на первый взгляд всё нормально — насколько оно вообще может быть нормальным в моей ситуации. Медленно выдыхаю, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями и, крепче сжав в руках винтовку, двигаюсь дальше. Некогда отвлекаться; сначала дело, а всё остальное — потом. Но чем дальше я прохожу в глубь пещеры, тем больше меня накрывает понимание: это не побочные эффекты дури.

В заслоне из затейливо переплетенных ветвей бьется огро-о-омное, мать его, сердце. Ну нифига себе! Никогда таких не видел. Да уж, ну и занесло тебя, братан... что ж, время приступать к нашей... спасательной операции.

Руки шарят в рюкзаке, выискивая отданные мне древенами вещи. Сок Лавра... хрень собачья. Самая бесполезная штука, не нужно нам такого. Выкинуть его... было бы неплохо, но я всегда сумею сделать это позже. Здесь и сейчас расшвыриваться такими вещами не к месту; мало ли что куда попадет, потом проблем не оберешься.

Убираю бутыль с янтарной жидкостью назад в рюкзак и являю миру другую емкость. Мазь Березы блестит и переливается яркими бликами в свете проникающих в пещеру сверху лучей.

Да или нет? Стоит ли оно того?

Перед мысленным взором вновь появляется лицо Осириса.

— Иди в задницу, без тебя разберемся, — недовольно бурчу, тряся головой. Образ медленно растворяется в воздухе; что называется, попустило... Странно лишь то, что я не чувствую себя ужасно, как в той, предыдущей пещере... так от чего возникли глюки?..

О том, что это могут быть проявления моих истинных эмоций и чувств, а не последствия злоупотребления наркотой, думать не хочется.

Жизнь одного ради спасения миллионов — или?..

Всё решает осознание.

— Я не герой, — шепчу во тьму, и винтовка в моей руке издает очередь выстрелов, отдаваясь в мое многострадальное запястье новым актом привычной, но уже порядком задолбавшей боли. Пули пронзают висящее в заслоне из ветвей сердце; кровь хлещет во все стороны, забрызгивая влажный пол пещеры и попадая везде, где это только возможно — в том числе на мою кожу и одежду. Брезгливо утираю багровые капельки с лица; восприятие слегка затуманено... И всё же не покидает ощущение, как будто что-то во мне неумолимо изменилось...

Словно я уже не буду прежним.

— Ну вот и всё. Я снова тебя убил, надеюсь, ты обретешь покой, — незнамо зачем обращаюсь к изрешеченному, больше не бьющемуся сердцу. Видать, совсем рехнулся, на сентиментальность пробило... И всё же мне кажется, что так правильно. Как будто брат может меня услышать...

В любом случае, мне плевать на него. И всегда было плевать.

Обратный путь проделываю без затруднений; трое болотников во главе со своим королем — не помеха для бывшего бога войны. Улыбочку, поганые твари, попробуйте отборнейшего свинца!.. Зачистив оставшуюся часть пещеры, экипирую прежнее снаряжение и выдвигаюсь обратно в поселение.

Роща встречает меня тишиной. Не шумит ветер в ветвях склонившихся к земле деревьев, не шелестит зеленая листва. Точно так же, как перед песчаной бурей... но здесь явно не тот случай.

Оазис оплакивает своего Создателя.

Тело — или, как это правильнее назвать, земная оболочка моего брата — стоит там же. На том же месте, что и последние двадцать лет.

Словно в бреду, касаюсь ладонью шероховатой коры.

— Надеюсь, тебе хорошо там, где ты сейчас, — еще одно проявление сентиментальности; пора завязывать с этим, а то так и до жалости к рейдерам, гулям и прочим супермутантам недалеко. Но всё же...

Я никому и никогда бы не пожелал такой участи. Да, наши отношения с братом всегда оставались натянутыми; мы, мягко говоря, не ладили и жили, как кошка с собакой — но насколько бы я терпеть не мог Осириса, его недавняя участь была намного, во сто крат хуже смерти.

И теперь он наконец-то обрел свободу. Не буду скрывать, мимолетное желание облагородить этот засранный мирок за счет попавшего впросак «древобога» было заманчивым, но оно так и осталось лишь мысленным порывом, подогретым старухой-древеном и ее мужем.

Кстати, о птичках...

— Поверить не могу, — отец-корень Лавр встречает меня на выходе из рощи. — Он действительно хотел умереть...

На лице старика — боль, печаль и страдание; впрочем, то же самое можно сказать и обо всём поселении. Всюду царит атмосфера вселенской скорби; древены тихонько перешептываются, не веря в случившееся, а маленькая Ива на одной из скамеек горько плачет, закрыв лицо руками.

Ощущаю себя последней сволочью, но тут же отгоняю непрошеные мысли прочь. Брат не заслуживал такой участи. И оставлять его торчать здесь было бы... верхом показного равнодушия и цинизма. И, нет, ничего я не проникся! Как терпеть не мог этого благообразного выпендрежника еще со времен нашей бурной кеметийской юности, так и сейчас терпеть не могу.

Просто... иначе нельзя.

— Так вы не собираетесь меня убивать? — дерзко вглядываюсь сверху вниз в глаза старика. Пусть только попробуют! Патронов в моем «Юджине» хватит на всех. Ну, кроме Ивы; убивать детей не в моих правилах, хотя многие из них — мерзопакостные засранцы, которым не хватает хорошего ремня. Ива же мне ничего плохого не сделала, но если поселение вдруг решит, что отдельно взятого представителя Братства Стали нужно уничтожить — она останется единственной жительницей этого сумасшедшего дома. Прости, девочка, но это одно из условий выживания на пустошах. Либо ты, либо тебя, ничего личного.

— Нет, — Лавр внешне спокоен, но я знаю, что это неправда. За мнимой безмятежностью скрывается сильная боль, и долго прятать ее не получится. — Перед тем, как тебе удалось дойти до Его сердца, Он направил мне свои последние слова. Он сказал, что хочет умереть. Что я ошибочно трактовал это как таинственные знаки... Как я мог быть столь слепым?! — Интонации меняются, и поток эмоций вырывается наружу; будь он рекой — мог бы моментально сбить с ног бурным течением, и не было бы спасения никому ни в Оазисе, ни за его пределами... — Как я мог так обмануть всех этих людей? Возможно, проведи я с Ним больше времени — пытаясь понять, постичь Его — всё было бы по-другому...

Лавр на мгновение останавливается и замолкает, уткнувшись взором в землю. Тишина повисает в воздухе, прерываемая лишь шепотками древенов да тихим плачем юной Ивы на скамейке.

— Так я могу идти?

— Да, конечно, — лидер культа пребывает в своих мыслях; Лавру сейчас не до меня, что мне, признаться, только на руку. — Заходи в любое время...

Оставив древенов в их печали, направляю свои шаги прочь из этого поселения. Дальше, как можно дальше отсюда, лишь бы не видеть всей этой картины...

Несколько дней спустя, окрестности Мегатонны.

— Послушайте... вы когда-нибудь видели... дерево? — Вкрадчивый голос Тридогнайта соловьем разливается в динамиках; интонации ди-джея интригуют, выдергивая из странного забытья, настигнувшего меня на обратном пути в Мегатонну. — Нет, нет! Не эти кривые черные коряги! Я говорю о настоящих деревьях: с коричневой корой, с зелеными листьями, фотосинтезом! Как в старых книжках...

Ага, видел. Даже слишком хорошо. Увиденная картина до сих пор всплывает перед глазами; я, конечно, не из впечатлительных и на протяжении своей долгой божественной жизни лицезрел всякое, но воспоминания о случившемся несколько дней назад радости не доставляют.

— ...Что, если бы я, всемогущий Тридогнайт, сказал вам, что где-то прямо тут, на Столичной Пустоши, есть место, где растет МНОГО деревьев?

Навстречу с распростертыми «дружескими» объятиями несется дикий гуль. Да не простой, а светящийся. Очередная радиоактивная тварь...

Вслед за ним выскакивают еще несколько. Да как вы за...

— ...Настоящий зеленый оазис в наш вонючий век цвета детской неожиданности! — слышу краем уха, разряжая обойму в нарисовавшегося противника. Один, второй, третий... остатки бывших когда-то людьми зомби разлетаются по округе кровавым месивом из дурнопахнущих голов, мозгов, кишок, конечностей и ошметков плоти. Чей-то глаз прилетает мне прямо в лицо... фу, мать твою. Мало того, что воняет, так еще и больно.

Ах, да. Сейчас я практически ничем не отличаюсь от простых смертных; моя силовая броня, и так дышавшая на ладан, приказала долго жить во время перестрелки с рейдерами, засевшими в развалинах бывшей местной школы. Совсем недалеко от Мегатонны. Досадно, но факт, так что изрядно помогавшую доселе в спасении моей хрупкой бренной оболочки защиту пришлось бросить там же, невзирая на отчаянно душившую меня в своих заботливых объятиях жабу. Эх, паладин Сет, не удалось бы тебе избежать выволочки от сержанта Дорнана, будь он жив, не у-да-лось... Я, конечно, постарался припрятать остатки раздолбанных в хлам доспехов как можно лучше, но даже если их найдут и наденут вернувшиеся после очередного набега рейдеры — неважно. Я всё равно вернусь и заберу захваченное; в наше время раскидываться таким добром — не к месту.

Возможно, было бы проще вернуться на базу Братства Стали и попросить выдать мне новое снаряжение; старейшина Лайонс, конечно, по головке не погладит, но в этом мире случается всякое, и сломанная броня здесь — меньшее из зол. Конечно, всегда можно попросить о посильной помощи Мойру или Кэт, но для получения услуг первой нужны крышки — и не факт, что у меня наскребется достаточно, учитывая мои проблемы с веществами, — а где сейчас вторую носят демоны, известно одному лишь мирозданию.

Обшариваю трупы гулей; воняют жутко, аж резь в глазах. Легкие сводит, дышать нечем; должно быть, так чувствовали себя те несчастные, которых я уничтожал пачками во время песчаных бурь по мановению руки, из одной своей прихоти. Слезы вполне ожидаемо брызжут наружу; что ж, в этом доживающем свои никчемные дни мирке всё познается в сравнении.

Одергиваю себя и, утерев влагу тыльной стороной руки, пытаюсь отдышаться. От меня сейчас наверняка пахнет не лучше, так что некогда привередничать, да и нет места брезгливости в нашем отнюдь не благородном мародерском деле.

Хочешь жить, а особенно на пустошах — умей вертеться.

Детская машинка, пустая бутылка из-под газировки, нож, вилка... Вилкой в глаз или... Поневоле меня разбирает дикий смех; я долго ржу, согнувшись в три погибели, и не могу остановиться.

Если встречу Гора в этой жизни — обязательно ему подарю, и пусть думает, что хочет.

Вилка летит в рюкзак вслед за обнаруженной после нее бутылкой ядер-колы. Квантовая, не хрен собачий... Помнится, один раз выпил и пожалел: мои истошные ночные крики из местного сортира слышала вся Мегатонна. Уже только потом мне объяснили, что это незначительный побочный эффект от содержащегося в составе напитка легкого изотопа. Незначительный, как же... Но то, что после распития квантовой можно было пи́сать без фонарика, я запомнил хорошо.

Пачка сигарет и пара жвачек... нет, друг мой, только не говори мне, что ты — при полном отсутствии мозгов и между поеданием, как это принято говорить у вашей разумной братии, «гладкокожиков» — тихо и неспешно закуривал в сторонке. А потом пытался перебить неприятный запах жвачками... да нет, конечно же, бред собачий. Баффаут, что ты со мной делаешь? Прекрати!..

Не переставая хохотать, продолжаю шарить по карманам. Вернее, в том, что от них осталось. Пять крышек с одного, две — с другого... Чудно! С оставшихся трех трупов снимаю еще пятнадцать. Ну всё, теперь можно рассчитывать на полноценный обед у Дженни. И еще на завтра останется. Квантовую пока продавать не буду; возможно, Кэт найдет ей лучшее применение, нежели пылиться на прилавке у кого-нибудь из торговцев.

А вот и Мегатонна. Успевший за короткое время стать родным город, выстроенный вокруг атомной бомбы, эта загрязненная помойка, давшая мне кров... до чего я докатился. А ведь был когда-то богом. Всеопаляющим божеством войны, пустыни, хаоса, разрушения, ярости и смерти. Мне приносили жертвы, мне поклонялись, меня боялись — и всячески пытались заручиться моей поддержкой в грядущих битвах, невзирая на репутацию. Но это было давно, а сейчас я влачу свое жалкое существование в каком-то занюханном городишке, сооруженном из обломков различной довоенной техники. К слову сказать, жители Мегатонны в последнее время приносят мне подношения... только теперь это не мясо, фрукты и алкоголь, как когда-то, а очищенная вода, что-то из местной еды и небольшой запас патронов.

Сейчас от меня прежнего не осталось ничего. Только имя и бессмертие, от которого ровным счетом никакого толку.

— Минздрав предупреждает: гули тоже люди! — доносится из пип-боя голос Тридогнайта. Опять завел свою шарманку... ладно хоть, не про оазис, а то слушать тошно. Ди-джей бодр и весел, чего не скажешь обо мне; апатия вновь наваливается сонной подушкой, отключая напрочь все эмоции и чувства. Чертова химия! Нужно всё-таки постараться наскрести крышек на мини-больничку и разместить ее у себя дома. Помнится, у Мойры стояла такая в углу; надеюсь, Браун еще не успела продать сей ценный агрегат, а то мне совсем худо придется. Одно дело — торчать от психо, к которому я уже привык за годы, и другое — ловить галюны от баффаута, который бьет по мозгам, как кувалдой, да так, что не осознаёшь, где ты, кто ты и что ты...

Решено, с завтрашнего дня и начну откладывать крышки на покупку необходимого устройства для дома. А пока...

Внимание привлекает странный силуэт у входа в город. Мужчина средних лет стоит рядом с большим валуном и чинно курит сигарету, стряхивая пепел прямо в радиоактивную лужу. Казалось бы, вполне обычное явление, ничего незаурядного, но почему-то это выводит меня из себя.

— Эй, ты! Тебя не учили, что дымить рядом с атомной бомбой нехорошо? — нарываюсь на неприятности, но мне плевать. Не для того я обезвреживал бомбу и отбивался от нестройных рядов посланных по мою душу, а затем — долгой дорогой на три буквы Когтей[19], чтобы всякие проходимцы с пустошей вертелись тут и вели себя так, будто они у себя дома!

О том, что я тоже своего рода проходимец с пустошей, мыслей не возникает. Я свой, местный. Тутошний. Уроженец величайшей страны древности, ныне погребенной под песками, я проживаю здесь довольно долгое время, чтобы иметь полное право считать себя настоящим жителем Мегатонны. У меня есть свой дом с роботом-помощником и мало-мальски обставленным интерьером; помнится, однажды мы чуть не сцепились из-за него с одной взбалмошной дамочкой, но теперь все разногласия в прошлом, а возникшие проблемы решены.

Жаль, что таким простым способом нельзя было уладить дилемму с Оазисом. Теперь его нет... вернее, нет в его первозданном виде. Без Осириса тот, несомненно, райский островок цветущей зелени и благодати уже через несколько лет превратится в труху. Постъядерная пустошь потеряла свой шанс на возрождение. А всё из-за меня...

Мужчина всё так же неспешно докуривает сигарету и бросает остатки в лужу. Меткий взгляд из-под широкополой шляпы в мою сторону — и мне становится дурно.

Да неужели? Быть того не может!

Пульс учащается многократно; кровь приливает к вискам и шумит в ушах, разбивая в прах остатки концентрации. Ноги неловко подкашиваются, не желая слушаться.

Баффаут, что ты со мной делаешь? Прекрати!..

Останавливаюсь и прислоняюсь к ближайшему остову дерева, пытаясь прийти в себя.

— Нет, это сон, это просто дурацкий сон... — бормочу, как в бреду, стараясь не смотреть в сторону не известного мне обитателя пустошей. Нет, это не может быть он... это же бред собачий.

Глюки. Просто глюки.

Мужчина неспешно направляется в мою сторону. Нет-нет, это не он, это просто похожий на него обитатель...

— Сет, — знакомый до боли голос пронзает сознание. — Так-то ты встречаешь своего любимого брата?

Отдышавшись, вскидываю взгляд. Обветренное лицо под шляпой ободряюще улыбается. Мужчина протягивает мне руку; в темно-карих глазах сквозят лукавые смешинки.

Нет, это точно не глюки.

— Усир... Ты жив...

Я не могу поверить в это. Я же только недавно убил его! Вот этими самыми руками... Впрочем... Осирис уже возрождался в древности, почему бы не провернуть подобный трюк и сейчас?

Понимание накрывает ударной волной; я машинально пожимаю протянутую ладонь, краем сознания отмечая ее тепло, осязаемость и реальность.

Это. Не. Сон.

— Ну вот, вижу, ты догадался. Прости, что сразу не предупредил, — Осирис разводит руками в стороны; улыбка сквозит на его лице — прекрасном и ненавистном одновременно. — Не хотел портить впечатление от вау-эффекта, да и, знаешь ли, наблюдать твою перекошенную моську — любо-дорого...

Я мгновенно вскидываюсь:

— С твоими фокусами можно словить разве что паническую атаку, — слова брата выводят меня из себя; в мои интонации ядовитой змеей проскальзывает раздражение. — Если бы я знал, что ты так нагло и беззастенчиво используешь меня, я...

— Ты — что? — Осирис с интересом смотрит на меня. — Так и оставил бы меня гнить там, на пустошах?

Недовольно рычу и, сложив руки на груди, в упор смотрю на брата, выдерживая его взгляд. Апоп[20] подери, он прав. Даже несмотря на возникший соблазн, я бы всё равно не смог поступить иначе. Для меня, чья стихия — ветер, любое, даже ма-а-аленькое ограничение свободы является пыткой. А тут целых двадцать лет без движения и...

Определенно, Усир слишком хорошо меня знал, чтобы понимать, как можно сыграть на моих чувствах. Кажется, я его недооценил... а ведь старший брат казался таким занудой.

— Да, был риск, что ты не станешь меня слушать, но...

— Пофиг. Кажется, убивать тебя уже входит в традицию, — неловко шучу, пытаясь разрядить обстановку. В глазах неожиданно мутнеет; багровая пелена повисает перед глазами, сменяясь зыбкой завесой тумана и дикой, нарастающей с каждой секундой боли.

Чертова ломка!..

Протираю глаза, пытаясь сфокусировать зрение; я не вижу взгляда Осириса, но могу слышать его размеренный голос:

— Похоже, ты крепко сидишь на наркоте, — замечает брат, и мне поневоле становится стыдно. Зрение постепенно приходит в норму, но я так и не решаюсь поднять взгляд, ощущая себя нашкодившим котенком, которого только что хорошенько ткнули носом в лужу. Я как будто здесь — и не здесь.

«СЕТ, ОПЯТЬ ТЫ ЗА СВОЕ, НЕГОДНИК! НУ, ТОЛЬКО ПОПАДИСЬ МНЕ, Я ТЕБЕ ТАКОЕ УСТРОЮ!!!» — бушует бабушка. Божественная львица Тефнут не в духе, и это еще мягко сказано: я снова устроил бардак на кухне, найдя и сожрав весь припасенный к обеду латук, а еще рылся в ее вещах, ища книгу заклинаний, дабы стать великим, как Гарри Поттер...[21]

Мешанина из событий прошлого и фэндомов[22] проносится в голове калейдоскопом, словно тысячи вражеских колесниц. Свадьба с Нефтидой и наш откровенный танец в самом эпицентре песчаной бури; лениво — даже, я бы сказал, чересчур МЕДЛЕННО плывущий по волнам вечернего Нила сундук с известным содержимым; взбалмошный племянник с его не в меру «вкусным» салатиком, приготовленным по секретной рецептуре моей любимой сестренки Исиды, и наши извечные бои за трон... Ночные катки в «Ведьмака» и задорное «Сет, пойдешь бухать? Как нет? Ну тогда займи полтос до среды!» Долгие страстные поцелуи в объятиях друг друга и совместное обжиралово ночью, у холодильника; наконец, технический прогресс, стремительное развитие атомной энергии, роботы-помощники в каждом доме, война за ресурсы и...

Ядерные взрывы накрывают планету, за какие-то пару часов превращая ее в выжженные неплодородные земли.

Всё так, как я хотел.

— Я заметил это еще там, в Оазисе, — мерный бас Осириса доносится до меня сквозь призму тумана, вырывая из призрачных глюков... флэшбеков... а, плевать. Но всё же на мгновение мне становится легче, и за это я ему благодарен. — Сети, ты же великий воин, нафига тебе...

Делаю громадное усилие над собой и вскидываю взгляд.

— Тебе кажется, — зрение еле фокусируется; да, перед глазами уже не парит та белесая дымка, но и вижу я отнюдь не так хорошо, как обычно. Лицо Осириса и вся его фигура похожи на смутное расплывчатое пятно, скрадываемые приближающимися сумерками. Были бы у меня очки — я, может, и смог бы даже в таком состоянии рассмотреть что-то, но показать свою слабость перед братом? Нет уж!

Скоро это пройдет. Наш разговор не будет длиться вечно, да и дома у меня завалялась половинка баффаута, которая позволит более-менее спокойно пережить эту ночь. А дальше посмотрю.

Мысли сбиваются в кучку, не давая сосредоточиться. Размеренно потираю виски, пытаясь справиться с новым нахлынувшим потоком галлюцинаций и боли; мои руки дрожат. Мерзкое ощущение... а что самое ужасное — я не могу его контролировать.

Просто не могу.

— Может, и кажется, — брат неожиданно соглашается с моими словами, но я уже практически его не слышу. Образы пронзают сознание, будто ядовитые змеи, и жалят, жалят, пока...

Чья-то твердая сухая ладонь неожиданно касается моего запястья и крепко, с силой сжимает руку. Горячо... А у этого тепла очень холодные пальцы... ледяные... даже СЛИШКОМ!!! Мороз обдает кожу, доходя до самого сердца; я не успеваю и пикнуть, как неожиданно в мозгу проясняется и эта странная магия отрезвляет мой воспаленный разум.

Кажется, ломка прошла. Отступила. По крайней мере, я больше ее не чувствую, и это так странно...

— Сети, тебе следует быть более внимательным, — Осирис назидательно качает головой, разжимая хватку. — Не стоит разбрасываться своим здоровьем... тем более сейчас, когда твоя жизнь начала обретать смысл.

Брат стоит ближе, почти вплотную. Наверняка страхует на случай, если вдруг я решу завалиться набок. Или, чего хуже, прямиком в постъядерную лужу... Неопределенно фыркаю, потирая запястье, и прислушиваюсь к своим ощущениям; дрожь неожиданно пробегает по моему телу, и я резко встряхиваюсь, как попавший под ледяной душ кот.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — я действительно не догадываюсь, о чем идет речь. Меня больше занимает общее состояние моей бренной тушки, которую я сам же и умудрился загнать до непотребства.

Судя по всему, Усир заодно с зависимостью исцелил и руку, так как прежней, отдающейся временами в запястье боли я не чувствую.

— Неважно, — Осирис не заканчивает фразу. Щелчок зажигалки — и сигарета вспыхивает в пальцах брата; Усир неторопливо, со вкусом затягивается. Вот же сукин сын, а? Мне нотации читает, а самому, значит, можно!

Я смотрю на него, он смотрит на меня. Искра, буря, безумие...

— Куда ты теперь пойдешь? — спрашиваю скорее для проформы, чем из интереса. Я решаю не заострять внимание на пагубной привычке Осириса — в конце концов, он двадцать лет простоял на пустошах в виде дерева. Ему простительно.

Брат неопределенно указывает куда-то вдаль.

— Мне хотелось бы добраться до Ривет-Сити, — Усир неспешно выдыхает дым, закручивающийся в колечки и улетающий куда-то ввысь, в небо. — Говорят, там проводят какие-то опыты с водой... думаю, моя помощь была бы к месту. А затем наведаться в Пойнт-Лукаут. Местные говорили, там есть чудо-дерево... может, ты слышал о нем? Мать Семян...

Я неопределенно хмыкаю.

— Думаешь, это может быть Исида?

— Не знаю, не знаю, — Осирис смешно морщится, стряхивая пепел под корни обгоревшего дерева. — В любом случае, задерживаться на Столичной Пустоши мне недосуг. Я уже и так достаточно тут проторчал.

— Это верно, — слабая улыбка озаряет мои губы. — Что ж, в любом случае... спасибо, брат.

— И тебе.

Осирис крепко сжимает меня в объятиях и дружески похлопывает по плечу. А он силен! Я хоть и не задохлик, но, наверное, сейчас даже не смог бы вывернуться без последствий.

— Усир, задушишь...

Да уж, беспомощный писк великого воина — последнее, что хотели бы слышать пустоши.

Он отпускает меня и поправляет шляпу. Заходящее солнце освещает лицо брата — всё такое же прекрасное и...

Пожалуй, чуть менее ненавистное.

— Удачи. Увидимся на пустошах.

С этими словами Осирис растворяется в залитом солнечным светом закате; я же долго смотрю ему вслед, пока фигура брата не скрывается за горизонтом и я не остаюсь наедине со своими мыслями.

Кажется, впервые за долгие тысячелетия мы стали друг другу ближе...

— Сет! — Пронзительный женский крик разрывает окружающую тишину; секунда — и красивая белокурая девушка повисает у меня на шее. Страстный поцелуй опаляет губы, заставляя забыть обо всём... крышу сносит моментально...

А казалось бы, обычная девчонка из Убежища...

— Кэт, — я нехотя отрываюсь от нее сквозь кажущуюся мгновением вечность; небывалая эйфория наполняет всё мое существо, да так, что еще немного — и я, снова став диким, необузданным ветром, воспарю в небеса... — Давно ты тут?

— Несколько дней как, — девушка нежно сжимает меня в объятиях и кладет голову мне на грудь. — К сожалению, я не нашла моего отца, но надеюсь, новые поиски приведут меня к цели и сути понимания вещей.

— Непременно приведут, не сомневайся. А я постараюсь помочь всем, чем смогу.

Мои руки скользят по синему комбинезону девушки, нежно поглаживая ее спину; запах Кэт пьянит, вскружая голову — так, что хочется закрыть глаза и долго стоять здесь, наслаждаясь моментом. А затем переместиться на мягкий уютный диванчик в Мегатонне и...

Что-то в паху болезненно отзывается в такт моим мыслям. Апоп побери, а я и не подозревал, что настолько соскучился по ней. Моей любимой Страннице из Убежища 101...

— Кстати, — Кэт ненадолго отстраняется, и по ее лицу пробегает подозрительная ухмылка, — а кто это был?

— Что ты... А, — не сразу соображаю, что она имеет в виду, и лишь многозначительный кивок девушки в сторону, куда удалился Осирис, возвращает понимание. — Да так, брат возродился из мертвых.

Она нахмурила брови.

— Не смешно!

— А я и не шучу, — я нежно приобнял Кэт за плечи и зарылся лицом в ее волосы, пахнущие радиоактивными ветрами и солнцем. Забавно, когда говоришь правду, но тебе не верят, ибо считают ее слишком абсурдной.

И всё же это Кэт, а ей я готов простить многое. Возможно, даже слишком.

— Ладно, черт с тобой, — девушка махнула рукой, так и не удовлетворив своего любопытства, — всё равно ведь не скажешь. Ты знаешь, я тут подумала: раз уж мы всё равно живем вместе, то...

Неприятное ощущение накрывает меня с головой.

— Как ты смотришь на то, чтобы вместе отправиться в Ривет-Сити? — продолжает девушка, и мысленный стон раздается в моей душе, отчасти перебивая романтику этого... весьма насыщенного событиями вечера. — Я видела Тридогнайта, он сказал мне, что следы моего отца стоит поискать там. Но это слишком далеко и опасно, поэтому... — Кэт набирает в легкие воздуха, — помощь паладина Братства Стали мне бы не помешала.

— Только лишь паладина? — подзадориваю ее я, игриво улыбаясь. Признаться, такая возможная скорая встреча с Осирисом не входила в мои планы; мы ведь буквально только что разошлись, как в море корабли. Но и бросить Кэт в одиночестве на пустошах я не могу, а значит...

— Не только, — девушка задорно смотрит на меня; ее чистая улыбка подобна свету, озаряющему всё вокруг, а сама она похожа на солнышко — яркое, лучистое. — Кстати, — точно хмурое облако набегает на прекрасное лицо девушки, — а где твоя силовая броня?

Характер у Кэт тоже под стать. То веселая и ласковая, будто весеннее солнышко в начале дня, то жгучая подобно опаляющей вмиг радиации.

— Долгая история. Потом расскажу, — неопределенно машу рукой. Всё это сейчас неважно. Важно лишь то, что очередная часть моего блуждания по постъядерным пустошам послевоенной Америки закончилась хорошо. Да и Кэт вернулась домой цела и невредима, а что еще нужно для счастья?

— Ладно-ладно, но не надейся отвертеться, — Кэт полушутливо-полусерьезно грозит мне пальцем, отчего я снова издаю долгий мысленный стон. — Кстати, я познакомилась с Сарой Лайонс, она довольно милая. Быть может, нам удастся стать подругами, как ты думаешь?

Девушка восторженно щебечет о своих приключениях, покуда мы направляемся в город; алая заря обволакивает пустоши огненным заревом, и наступает долгая, всеобъемлющая тишина. Природа как будто замирает, склоняясь в такт движению медленно, но неумолимо угасающего солнца постъядерного мира; лишь радиоактивный ветер равнодушно гонит перекати-поле навстречу судьбе.

[1] Пип-бой — портативный наручный компьютер, носимый с помощью ремешка на запястье.

[2] Братство Стали — военизированная технократическая организация, ставящая своей главной задачей поиск и сохранение технологий.

[3] «Юджин» — тяжелое оружие «Fallout 3», уникальный миниган, обладающий увеличенным на 50 % уроном.

[4] Психо — наркотик, увеличивающий урон. При длительном использовании вызывает агрессию; часто используется при фронтальной атаке противника.

[5] Ультра-винт — наркотик в «Fallout 3», усиленная версия обычного винта.

[6] Яо-гай — мутировавший медведь.

[7] Дикие гули — монстры; бывшие люди, которым радиация разъела весь мозг.

[8] Брамин — мутировавшая двухголовая корова.

[9] Та-Кемет — «Черная земля», древнее название Египта, относящееся к плодородным землям, орошаемым водами Нила.

[10] Схенти — часть мужского костюма в Древнем Египте, набедренная повязка из неширокой полосы льняной ткани. Длина схенти зависит от уровня статуса владельца.

[11] Силовая броня — вид технологичной брони, состоящей на вооружении Анклава, Братства Стали и других организаций, имеющих доступ к довоенным технологиям. Представляет собой экзоскелет с интегрированными системами жизнеобеспечения, поверх которого крепятся мощные бронепластины. Обеспечивает своему владельцу высший уровень защиты от баллистического, радиационного и энергетического урона.

[12] Отсылка к «Fallout 2».

[13] Маат — 1) древнеегипетская богиня истины, справедливости, закона и порядка; 2) на космическом уровне — великий божественный порядок и закон.

[14] Болотники — мутировавшие членистоногие, выглядящие как вставшие на задние ноги бронированные крабы.

[15] Наркотики из вселенной «Fallout».

[16] Прическа в виде небольшого хвоста, доходящего до шеи. Собранные в хвост волосы Сета достигают лопаток.

[17] Стимулятор — медпрепарат в серии «Fallout».

[18] Револьвер «Блэкхок» (англ. Blackhawk) — легкое огнестрельное оружие «Fallout 3», уникальная версия револьвера «Магнум» кал. 44 с оптическим прицелом.

[19] Компания «Коготь» — частная военно-наемническая компания, действующая на Столичной Пустоши. Ведут бои с оккупировавшими Вашингтон супермутантами, выполняют по контрактам грязную работу типа заказных убийств и пытаются навязать свои порядки везде, где это возможно. Нападают на всех, кто не носит их эмблему, не исключая даже бойцов Братства Стали и Анклава.

[20] Апоп — в египетской мифологии огромный змей, олицетворяющий мрак, зло и Хаос, извечный враг бога солнца Ра. Сет был защитником Ра от Апопа, единственным, кто не поддавался гипнозу змея и мог его одолеть.

[21] В цикле «Оазис» существуют все известные в нашем мире книги, игры и фильмы. Живите с этим.

[22] Фэндом — сообщество фанатов определенного культурного произведения, вымышленной вселенной, художественного стиля или хобби.