FallWorldVerse | Undertale AU | Доктор Гастер в другом мире

Пролог.

Внутри бесконечного, холодного Ничто, где само понятие времени рассыпалось в пыль, дрейфовал осколок. Не камень, не звезда, не космический мусор – осколок сознания. Сознания, когда-то бывшего целым, ярким, гениальным. Сознания, принадлежавшего Доктору В.Д. Гастеру.

Эхо великого ученого. Создателя Ядра, энергетического сердца Подземелья, питавшего жизнью целую цивилизацию монстров. Отца Санса и Папируса, двух комичных скелетов, чьи шутки и невинность казались сейчас далеким, ускользающим сном. Наставника Альфис, застенчивой, но талантливой ящерицы, чьего гения он когда-то разглядел и бережно взрастил. Для Ториэль и Азгора он был почти как младший брат, верный друг, всегда готовый прийти на помощь. Для маленьких Азриэля и Чары – любимый дядя, рассказывавший увлекательные истории о науке и магии.

Гастер был гением. Но гением, совершившим роковую ошибку. Ошибку, навсегда изменившую его жизнь и судьбу Подземелья. Эксперимент, вышедший из-под контроля, расколол его "я" на миллионы осколков, разбросав их по пространству и времени. И этот осколок, один из бесчисленных, медленно угасал, теряя связь с тем, кем когда-то был.

Воспоминания, словно старые фотографии, выцветали, становились размытыми, нечеткими. Лица, голоса, ощущения – все медленно тонуло в бесконечном черном океане. Его больше не было. Осталась лишь тень былого величия, слабое эхо отчаяния.

- Кто я… был? - пронеслось в этом осколке, словно слабый вздох.

Отчаяние, ледяное и всепоглощающее, захлестывало его. Страх небытия, страх полного исчезновения, страх забвения. Он боролся с ним, цепляясь за ускользающие нити воспоминаний, но с каждым мгновением они становились все слабее и слабее.

Вдруг, средь этой тьмы, возникла искра. Маленькая, слабая, но неугасающая. Любопытство.

Инстинктивное, научное любопытство. Желание понять, исследовать, узнать. Даже в этом состоянии, даже на пороге небытия, в самом сердце безвременья, его ученая душа не могла покоиться.

- Есть ли что-то… еще? Что-то за пределами… этого?

Вместо ответа, последовал толчок. Резкий, внезапный, словно его выдернули из теплого одеяла и бросили в ледяную воду. Осколок закружился, завертелся, и начал сжиматься, словно под воздействием невидимой силы.

Страх вернулся, но на этот раз он был смешан с невероятным, почти болезненным предвкушением. Что ждет его впереди? Полное уничтожение? Или… нечто иное?

Сжатие усиливалось, пока осколок не превратился в точку. Точку, светящуюся слабым, но упорным белым светом. Точку, готовую к прыжку в неизведанное.

И затем… тишина. Абсолютная, всепоглощающая тишина.

Но эта тишина была иной. Не пустой, как тишина безвременья, а наполненной потенциалом. Ожиданием. Возможностью.

***

Первая неделя марта. В портовом городе Эмбридж, где смешиваются ароматы моря, соли, рыбы и свежеиспеченного хлеба, пахло весной. Талый снег обнажил грязные улицы, но первые солнечные лучи уже согревали щеки прохожих, заставляя их улыбаться.

В самом госпитале Святого Иоана, в стерильной палате, пропахшей дезинфектором и лекарствами, раздался детский плач. Звук, такой знакомый и такой трогательный, прорезал тишину и наполнил комнату жизнью.

На больничной койке, утомленная, но счастливая, лежала Элизабет Эрликон. Её лицо, еще бледное от родов, сияло от радости. В руках она держала новорожденного сына.

- Какой он маленький… - прошептала она, глядя на сморщенное личико ребенка.

Новорожденный плакал, размахивая крохотными ручками и ножками. Он был необычным ребенком. Темная кожа, словно полированный эбен, резко контрастировала с его белоснежными волосами, мягкими, как пух. И самое главное – острые, слегка заостренные ушки, нетипичные для человеческого младенца.

Акушерка Мария, женщина средних лет с добрыми глазами и морщинистым лицом, смотрела на ребенка с явным беспокойством.

- Ребенок… не похож на родителей, - произнесла она, стараясь скрыть тревогу в голосе.

Элизабет устало улыбнулась.

- Все в порядке, Мария. У меня дедушка был темным эльфом. Это наследственность, - объяснила она, слегка покраснев.

Мария облегченно вздохнула. Эльфийская кровь в Эмбридже не была чем-то из ряда вон выходящим. Портовый город, место встречи разных культур и народов, давно привык к подобным гибридам. Но все же, вид эльфийских черт у младенца всегда вызывал некоторую настороженность.

- Тогда как вы назовете мальчика? - поинтересовалась Мария, записывая данные в журнал.

- Эшли! Эшли Эрликон! - раздался в этот момент мужской голос.

В палату вошел Геральд Эрликон. Высокий, широкоплечий мужчина с коротко стриженными волосами и уверенным взглядом. Он выглядел уставшим, но счастливым. В руках он держал букет свежих тюльпанов.

Он подошел к койке, нежно поцеловал Элизабет в лоб и посмотрел на ребенка. В его глазах отражалась любовь и гордость.

- Эшли… хорошее имя, - сказал он, улыбаясь.

Элизабет рассмеялась, глядя на мужа.

- Ты как всегда "вовремя", - подколола она, принимая от него букет.

Геральд пожал плечами, улыбаясь в ответ. Он всегда опаздывал. Всегда был занят работой. Но сегодня он постарался прийти как можно скорее. Рождение сына было самым важным событием в его жизни.

Мария, закончив с записями, попрощалась и вышла из палаты, оставив молодую семью наедине.

Элизабет и Геральд долго смотрели на своего сына. На его темную кожу, белые волосы, острые ушки. На его маленькое личико, искаженное плачем.

Они держали его на руках, чувствуя тепло его тела, слыша его дыхание. И в этот момент, в этой маленькой палате, в этом портовом городе, в первую неделю марта, произошло что-то невероятное.

Внутри маленького Эшли, в самом сердце его разума, вспыхнула искра. Воспоминание. Эхо безвременья.

- Кто я… был?

Маленький Эшли затих, перестал плакать и открыл глаза. Его взгляд, обычно детский и невинный, вдруг стал серьезным и мудрым. В его глазах, словно в зеркале, отразилась бесконечность.

Этот взгляд длился лишь мгновение. Но этого было достаточно. Достаточно, чтобы Элизабет и Геральд почувствовали что-то странное. Что-то необъяснимое.

Эшли снова заплакал. Но теперь это был плач новорожденного. Плач, не несущий в себе ничего, кроме голода и дискомфорта.

Элизабет и Геральд переглянулись, списав это на обычные младенческие шалости. Они не могли знать, что в этот момент в их сыне проснулся осколок великого ученого. Осколок, которому только предстоит осознать свое новое существование.

***

Эмбридж дышал весной. Вторая неделя апреля окрасила портовый город в нежные тона распускающихся цветов и свежей зелени. Воздух, обычно пропитанный запахом соли и рыбы, теперь перемежался с ароматами сирени и цветущих яблонь, проникая даже в самые узкие улочки, где громоздились друг на друга дома из серого камня и кованого железа. Городская жизнь кипела, как всегда: скрипели телеги, груженные товарами из дальних стран, звенели молотки в мастерских, перекликались голоса торговцев и моряков, а в тавернах уже с утра лились песни и смех. Элизиум жил, дышал, работал, несмотря на то, что порой казалось, будто его будущее висит на тонкой нити между магией и технологией.

В одном из домов, расположенном в тихом районе недалеко от гавани, эта весенняя суета казалось, затихла, уступая место умиротворяющей тишине. В просторной, но уютной комнате, залитой мягким утренним светом, царила атмосфера покоя. На стенах висели вышитые гобелены с изображением диковинных растений и существ, отражая увлечение хозяйки дома ботаникой и мифологией. В углу стоял большой книжный шкаф, забитый томами в кожаных переплетах, а на столе, усыпанном пергаментами и склянками с чернилами, мирно покоилась сложная механическая лампа, готовая в любой момент рассеять полумрак.

Именно здесь, в колыбели, украшенной кружевами и лентами, мирно спал Эшли Эрликон. Ему был всего месяц, и его жизнь еще только начиналась. Маленький темный эльф, рожденный в человеческой семье, он был настоящим чудом. Его кожа, цвета темного шоколада, контрастировала с пушистыми белыми волосами, а в больших, широко распахнутых глазах, когда он был бодр, горели яркие зеленые огоньки. Пока что, он был просто ребенком, нуждающимся в заботе и любви. Никаких признаков его прошлой, загадочной жизни, никаких намеков на В.Д. Гастера, лишь осколки памяти, которые еще не складывались в цельную картину.

Рыжеволосая девушка с веснушками, усыпавшими ее лицо, с ласковой улыбкой наблюдала за спящим младенцем. Роня, как ее звали, была няней Эшли. Она изо всех сил старалась быть максимально внимательной и заботливой, понимая, какая ответственность на нее возложена. Она не знала всей правды о происхождении Эшли, лишь то, что он особенный и нуждается в особой заботе.

Она мягко покачала колыбель, напевая тихую колыбельную, которую знала от своей собственной матери. Ее голос, немного хрипловатый, но теплый и нежный, успокаивающе действовал на младенца.

Внезапно, Эшли зашевелился и открыл глаза. Его взгляд, еще немного затуманенный сном, скользнул по Роне, и на его лице появилась слабая улыбка. Маленькие ручки потянулись к ней, словно прося взять его на руки.

– Время кушать, Эшли! – прошептала Роня, ее сердце наполнилось теплом. Она бережно взяла младенца на руки, придерживая его маленькую голову. Он был легким, как перышко, но в то же время ощущалась в нем какая-то странная, недетская умиротворенность.

Роня подошла к кровати, где лежала Элизабет Эрликон, мать Эшли. Элизабет была воплощением изящества и красоты. Нежная белоснежная кожа, словно выточенная из мрамора, контрастировала с густыми черными волосами, обрамлявшими ее лицо. Ее голубые глаза, обычно полные задора и любопытства, сейчас были наполнены нежностью и заботой. Утонченная фигура выдавала в ней аристократку, но в ее движениях и взгляде не было ни капли высокомерия, лишь искренняя любовь к своему ребенку.

Элизабет уже приготовилась к кормлению. Она слегка приподнялась на подушках, обнажая грудь. Роня аккуратно передала ей Эшли.

Младенец тут же прильнул к груди матери, жадно хватая молоко. Элизабет ласково погладила его по голове, наблюдая за тем, как он ест. Она чувствовала тепло его маленького тела, его нежное дыхание, и ее сердце переполнялось любовью.

Обычно, попаданцы с взрослым мышлением в такой ситуации упираются, сопротивляются кормлению, но Эшли, к счастью, был слишком мал, его память была слишком фрагментарной, чтобы осознавать всю абсурдность ситуации. Он просто был ребенком, голодным ребенком, нуждающимся в материнском тепле и заботе.

После кормления Эшли тут же уснул, прижавшись к груди Элизабет. Она аккуратно отстранилась, поправила одежду и, стараясь не разбудить его, положила обратно в колыбель.

– Он такой смиренный для младенца, – тихо проговорила Роня, наблюдая за спящим Эшли. – Не кричит, не капризничает. Мои младшие в первые дни так кричали, будто их режут.

Элизабет тихо рассмеялась, стараясь не разбудить Эшли.

– Думаю, у Эшли просто темперамент кроткий. Он с самого рождения был спокойным и послушным.

Роня кивнула, соглашаясь с ее словами. Она знала, что Эшли – особенный ребенок. В нем было что-то такое, что отличало его от других младенцев. Может быть, это были его необычные глаза, может быть, его тихий и спокойный нрав, но в нем чувствовалась какая-то загадка, которая притягивала и завораживала.

Она подошла к окну и посмотрела на улицу. Весеннее солнце заливало город своим теплым светом, окрашивая все вокруг в яркие краски. Жизнь кипела, люди спешили по своим делам, дети играли на улицах, а в воздухе витал запах перемен.

Роня чувствовала, что в жизни Эшли, да и в жизни всего Элизиума, грядут перемены. Какие будут эти перемены, она не знала, но она была готова к ним. Она была готова защищать Эшли, оберегать его от всех опасностей и любить его всем сердцем.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим дыханием спящего младенца и жужжанием пчелы, залетевшей в открытое окно. Элизабет закрыла глаза, наслаждаясь моментом покоя и умиротворения. Она знала, что впереди их ждет много трудностей, но сейчас, глядя на своего спящего сына, она чувствовала лишь безграничную любовь и надежду на светлое будущее.

Эшли спал, не подозревая о том, кто он есть на самом деле, о своем прошлом и о своей судьбе. Он был просто ребенком, нуждающимся в любви и заботе. И пока он спал, его мать и няня оберегали его сон, готовые отдать все за его счастье. Весна в Эмбридже набирала обороты, неся с собой не только тепло и радость, но и предчувствие грядущих перемен.

***

Солнце пробивалось сквозь высокие арочные окна кабинета Геральда Эрликона, окрашивая пылинки, танцующие в воздухе, в золотистые искры. Весна в Эмбридже вступала в свои права, принося с собой свежие запахи моря, смешанные с ароматом цветущих магнолий, которые росли в саду особняка. Геральд, с усталым вздохом, откинулся на спинку своего массивного кресла, обтянутого темно-зеленой кожей. Его коротко стриженные белые волосы, как и всегда, были безупречно уложены, а пронзительные зеленые глаза, обычно излучавшие уверенность и силу, сейчас были слегка притушены усталостью.

Перед ним возвышалась гора документов – чертежи новых доков, торговые соглашения с гильдией инженеров, отчеты о состоянии дел гильдии магов, и множество других бумаг, каждая из которых требовала его внимания. Быть главой семьи Эрликон в Эмбридже – портовом городе, стоящем на перепутье торговых путей и магических артерий Элизиума – означало быть непрерывным двигателем, локомотивом, тянущим за собой благосостояние всего города. Ответственность давила на него своей тяжестью, но Геральд, потомственный глава семьи, был рожден для этого.

Он взял в руки один из документов – отчет о недавнем инциденте в доках, связанном с контрабандой энергетических кристаллов – и углубился в чтение. В голове роились мысли о необходимости усилить контроль, внедрить новые системы безопасности, возможно, даже обратиться за помощью к магам-технологам из гильдии, чтобы разработать более эффективные сканеры.

Внезапно его размышления были прерваны тихим скрипом двери. Геральд поднял голову и увидел Себастьяна, своего дворецкого, стоявшего в дверях. Себастьян, высокий и худой, с безупречной выправкой и серебристыми волосами, всегда появлялся и исчезал практически бесшумно, словно призрак.

– Что такое, Себастьян? – спросил Геральд, откладывая документ.

– Время ужина, сер, – ответил Себастьян своим ровным, спокойным голосом.

Геральд бросил взгляд на часы, висевшие на стене – искусно изготовленный механизм, сочетавший в себе элементы магии и механики.

– И правда. Спасибо, – сказал он, чувствуя, как усталость еще больше сковывает его тело. – Закончу с этим последним отчетом и спущусь.

Себастьян кивнул в знак понимания и бесшумно удалился, оставив Геральда наедине со своими мыслями.

Геральд перевел взгляд на фотографию, стоявшую на его столе. На ней была изображена Элизабет, его жена, с широкой, лучезарной улыбкой, и маленький Эшли, новорожденный сын, мирно спящий у нее на руках. Элизабет, его любимая Элизабет, с ее мягким сердцем и неукротимым духом, подарила ему наследника, смысл жизни.

Он вспомнил, как месяц назад впервые взял на руки Эшли. Маленький комочек, завернутый в шелковое одеяло, такой хрупкий и беззащитный. И, что его немного удивило, с темной кожей, унаследованной от дедушки Элизабет – эльфа.

В первый момент Геральда охватило недоумение. В роду Эрликонов всегда преобладали светлые тона – белые волосы, светлая кожа. Но, посмотрев в маленькое личико, увидев в нем черты Элизабет, он отбросил все сомнения. Какая разница, какого цвета кожа у его сына? Главное – он плоть от плоти, кровь от крови, наследник семьи Эрликон. Даже маги, проведя необходимые ритуалы, подтвердили его отцовство.

Мысли о сыне немного отвлекли его от тревог. Геральд уже начал строить планы по его обучению. Эшли должен вырасти сильным, умным, справедливым правителем, достойным продолжателем дела семьи. Он будет изучать экономику, политику, магию, технологию, фехтование, историю Элизиума и все, что необходимо для управления Эмбриджем. Он отправит его к лучшим учителям, к самым мудрым наставникам. Он воспитает его настоящим Эрликоном.

С этими мыслями он закончил с последним документом, отложил его в сторону и поднялся с кресла. Он поправил свой строгий костюм, состоящий из безупречно скроенных брюк и жилета, поверх которого был надет длинный, темно-зеленый пиджак, расшитый серебряной нитью. Он вышел из кабинета, направляясь в столовую, где его ждала семья.

Особняк Эрликонов был воплощением роскоши и элегантности. Высокие потолки, украшенные лепниной, мраморные лестницы, освещенные хрустальными люстрами, антикварная мебель и произведения искусства, собранные несколькими поколениями семьи. Все здесь дышало историей и величием.

По дороге в столовую Геральд почувствовал легкий запах свежеиспеченного хлеба и жареного мяса, доносившийся из кухни. Он улыбнулся. Себастьян всегда следил за тем, чтобы все было идеально.

Войдя в столовую, он увидел Элизабет, сидящую за большим столом, накрытым белоснежной скатертью. Она была одета в элегантное платье цвета морской волны, которое подчеркивало ее стройную фигуру. Ее длинные, черные волосы были аккуратно уложены в сложную прическу. Она выглядела восхитительно.

Увидев Геральда, она улыбнулась своей неповторимой, лучезарной улыбкой.

– Наконец-то ты освободился, – сказала она, ее голос был полон любви и нежности. – Я уже начала волноваться.

– Прости, задержался, – ответил Геральд, подходя к ней и нежно целуя в щеку. – Много дел.

За столом также сидел профессор Элиас Бром, пожилой ученый и близкий друг семьи Эрликон. Он был одет в свой обычный твидовый костюм и очки в золотой оправе. В руках он держал какую-то книгу и что-то увлеченно читал.

– Добрый вечер, Геральд, – сказал профессор Бром, поднимая голову и улыбаясь. – Как дела?

– Добрый вечер, Элиас, – ответил Геральд, пожимая ему руку. – Все в порядке. Как твои исследования?

– Весьма интересно, – ответил профессор Бром, возвращаясь к своей книге. – Я нашел несколько новых артефактов, которые могут пролить свет на историю Элизиума.

Себастьян вошел в столовую, держа в руках серебряный поднос с супом. Он поставил поднос на стол и начал разливать суп по тарелкам.

– Приятного аппетита, сер, мэм, – сказал он, как всегда, спокойно и профессионально.

Геральд сел за стол, рядом с Элизабет, и взял ложку. Он посмотрел на свою семью, на Элизабет, лучащуюся счастьем, на профессора Брома, увлеченного своими исследованиями.

И в этот момент он почувствовал себя по-настоящему счастливым. Несмотря на все трудности и тревоги, его жизнь была полна смысла и любви. Он был готов к будущему, каким бы оно ни было. Ведь у него была семья, его опора, его надежда.

Семья Эрликон. Семья, которая пережила века, которая выстояла перед лицом многих испытаний, которая всегда находила в себе силы двигаться вперед. И теперь, с рождением Эшли, эта семья получила новый импульс, новую жизнь.

Геральд улыбнулся и начал есть свой суп. На этот раз он был уверен, что все будет хорошо. Он сделает все, чтобы так было.

Над Эмбриджем сгущались сумерки, окрашивая небо в багряные и фиолетовые тона. В особняке Эрликонов горел свет, символ тепла и уюта. В столовой продолжался ужин, наполненный смехом и разговорами. И в центре всего этого, в центре семьи, сидел Геральд Эрликон, мужественный глава семьи, любящий муж и отец, правитель Эмбриджа. И он знал, что его ждет долгий и трудный путь. Но он был готов. Ведь у него была семья. А это – самое главное.

***

Солнце лениво просачивалось сквозь высокие арочные окна, задрапированные тяжелыми бархатными шторами цвета морской волны. Пылинки танцевали в этих лучах, подсвечивая тишину огромной библиотеки, что занимала целое крыло особняка Эрликонов. Стоял аромат старой бумаги, кожи переплетов и едва уловимый запах дорогих благовоний, которые Элизабет любила жечь вечерами.

Элизабет Эрликон, воплощение утонченности и аристократической бледности, скользила пальцами по корешкам книг. Ее белоснежная кожа казалась еще белее на фоне черного шелка платья, подчеркивающего ее хрупкую, но грациозную фигуру. Темные, как крыло ворона, волосы мягкой волной обрамляли лицо, акцентируя внимание на больших, голубых, как апрельское небо, глазах, полных тревоги и надежды.

Она была магом, вернее, пыталась им быть. В ее жилах текла кровь темных эльфов, расы, известной своей невероятной магической силой. Но, увы, ей досталась лишь жалкая искра, едва тлеющий уголек в сравнении с пылающим костром ее предков. Ирония судьбы, не иначе.

Впрочем, Элизабет давно смирилась со своей "неудачей". Без магии она неплохо устроилась в этом техно-фэнтезийном мире Элизиума, где волшебство переплеталось с достижениями науки, а древние традиции уживались с ультрасовременными технологиями. У нее был любимый муж, Геральд, умный, добрый и бесконечно терпеливый. И теперь, самое главное, у них появился Эшли, их маленький сын, унаследовавший расу темных эльфов. Крошечный Эшли, спящий сейчас в колыбели, был ее главной заботой, ее самой большой надеждой.

Элизабет остановилась перед высоким книжным шкафом, украшенным резными изображениями мифических существ. Она искала. Искала хоть какую-то информацию, которая могла бы помочь ей понять, какая магия ждет ее сына. Кровь темных эльфов – это лотерея. Магия может проявиться как в виде владения стихийной магией, так и в виде контроля над разумом или даже некромантии. Мысль о последнем заставила ее поежиться. Элизабет хотела для своего сына только добра, только света.

Она вытащила толстый том с золотым тиснением, покрытый слоем пыли. "Древние гримуары Элизиума. Магия крови". Элизабет открыла книгу на случайной странице, ее взгляд скользил по строкам, полным символов и заклинаний. Слова казались чужими, непонятными, словно написанными на забытом языке. Она чувствовала себя беспомощной, как слепой котенок, пытающийся найти дорогу в лабиринте.

Ее пальцы нервно перебирали страницы. Она знала, что это глупость, тратить столько времени на поиски ответов, которых все равно не найдешь. Магия проявится у Эшли только через несколько лет. Но страх за будущее сына был сильнее разума. Она боялась, что Эшли унаследует ее слабую магию, боялась, что он будет чувствовать себя неполноценным, как и она когда-то. Боялась, что он не сможет вписаться в этот сложный, иногда жестокий мир.

В этот момент дверь библиотеки тихонько скрипнула. Элизабет вздрогнула и обернулась.

– Здравствуйте, леди Элизабет.

На пороге стоял профессор Элиас Бром, старый друг семьи Эрликон. Пожилой ученый, с лицом, испещренным морщинами, как карта древнего мира. Он был одет в свой неизменный твидовый костюм, который он, казалось, носил уже лет сто, и очки в золотой оправе, вечно сползающие с его носа. В руках он держал стопку книг, перевязанных бечевкой.

Элиас Бром был одним из самых уважаемых ученых Элизиума, специалистом по древним языкам и артефактам. Он был частым гостем в особняке Эрликонов, Элизабет ценила его мудрость и добрый юмор.

– Элиас, – Элизабет постаралась скрыть охватившее ее беспокойство. Она опустила книгу и прикрыла ее рукой, словно скрывая секрет.

– Чем могу быть полезен? Кажется, вы углубились в серьезные исследования? – Элиас вошел в библиотеку и поставил книги на ближайший стол. Его взгляд скользнул по раскрытому тому в руках Элизабет. – "Древние гримуары"? Редкое издание.

– Да, я просто… – Элизабет запнулась, не зная, что ответить. Ей было неловко признаваться в своей одержимости будущей магией сына.

– Просто любуетесь переплетом? – Элиас приподнял бровь, в его глазах мелькнула искорка понимания.

– Нет, – Элизабет вздохнула. – Я… хочу заранее знать, какая у моего сына магия.

Она ожидала, что Элиас отругает ее за излишнюю тревогу, скажет, что она тратит время впустую. Но он лишь покачал головой с легкой улыбкой.

– Элизабет, Элизабет, – он подошел к ней и положил руку ей на плечо. – В этом вся ты. Всегда беспокоишься о других больше, чем о себе.

– Но я волнуюсь за Эшли, – Элизабет посмотрела на него с мольбой в глазах. – Я хочу, чтобы он был счастлив. Чтобы у него все получилось.

– Конечно, хочешь, – Элиас сжал ее плечо. – Но всему свое время. Магия пробудится не раньше шести лет, а может и позже. Попытки предугадать, что там в его крови, это все равно, что пытаться угадать погоду на следующий год по полету ласточек.

– Но… – Элизабет хотела возразить, но Элиас перебил ее.

– Не нужно торопить события, Элизабет. Дай ему время. Дай ему вырасти. Дай ему самому выбрать свой путь. А ты просто люби его, поддерживай его. Это все, что ему нужно.

Элизабет посмотрела на профессора. В его словах была мудрость, основанная на долгих годах жизни и наблюдений. Она знала, что он прав. Но ей было так трудно отпустить контроль, прекратить волноваться.

– Хорошо, – она вздохнула и убрала книгу обратно на полку. – Ты прав.

Элиас улыбнулся.

– Вот и славно. А теперь, – он подошел к столу и развязал бечевку, стягивающую его книги, – я принес тебе кое-что интересное. Думаю, тебе понравится.

Он начал раскладывать книги на столе. Это были старые тома, посвященные истории Эмбриджа, портового города, где они жили. Элизабет любила историю, особенно историю своего города.

– Я нашел несколько новых документов в архиве, – объяснил Элиас, показывая на пожелтевшие страницы. – Кажется, в истории Эмбриджа есть еще много белых пятен.

Элизабет с интересом склонилась над книгами. Рассказы о старых кораблях, о дальних странах, о загадочных артефактах. Это было гораздо интереснее, чем гадать о будущей магии ее сына.

В этот момент в библиотеку вошел Геральд. Он был высоким, статным мужчиной, с белыми, коротко стриженными волосами и проницательными зелеными глазами. В его облике чувствовалась сила и уверенность, но в то же время – мягкость и доброта.

– Дорогая, – Геральд подошел к Элизабет и нежно поцеловал ее в щеку. – Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – Элизабет улыбнулась. – Просто читала.

– А, я вижу, Элиас уже здесь, – Геральд кивнул профессору. – Рад тебя видеть.

– И я тебя, Геральд, – ответил Элиас.

– Что-то интересное нашел? – Геральд посмотрел на книги на столе.

– Да, кое-что, – Элиас с улыбкой указал на карту старого Эмбриджа. – Похоже, наш город имеет более богатую историю, чем мы думали.

Геральд нахмурился, рассматривая карту.

– Интересно…

В этот момент раздался тихий плач. Он доносился из соседней комнаты, где стояла колыбель Эшли. Элизабет встревожилась.

– Это Эшли, – она сказала. – Наверное, проснулся.

– Я схожу, – Геральд предложил.

– Нет, я сама, – Элизабет улыбнулась. – Я соскучилась по нему.

Она вышла из библиотеки и направилась в детскую. Геральд и Элиас остались в библиотеке, обсуждая старинные книги и новые открытия.

Элизабет вошла в детскую. Комната была залита мягким дневным светом. На стенах висели милые рисунки и игрушки. В центре комнаты стояла колыбель, украшенная кружевом и лентами.

Эшли лежал в колыбели и плакал. Его маленькое личико было красным от напряжения. Элизабет подошла к нему и нежно взяла его на руки.

– Тише, тише, мой малыш, – прошептала она, прижимая его к себе. – Мама здесь.

Эшли перестал плакать и посмотрел на Элизабет своими большими, зелеными глазами. Он был точной копией Элизабет, только в миниатюре. В его глазах была целая вселенная, полная тайн и возможностей.

Элизабет покачала сына на руках. Она смотрела на него и чувствовала, как тревога отступает. Вместо нее приходила любовь, безусловная и всепоглощающая. Она знала, что будет любить его, независимо от того, какая магия в нем проявится. Она будет поддерживать его, защищать его, пока у нее хватит сил.

Элизабет поцеловала Эшли в лоб. Она чувствовала, как бьется его маленькое сердечко. Она знала, что все будет хорошо. Все непременно будет хорошо.

Она присела в кресло-качалку и начала тихонько напевать колыбельную. Эшли успокоился и заснул у нее на руках. Элизабет сидела в кресле, убаюкивая сына, и смотрела на него с любовью и нежностью. В этот момент она чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.

За окном шумел весенний Эмбридж. Корабли прибывали в порт и отплывали в дальние страны. Жизнь продолжалась. И Элизабет была счастлива быть частью этой жизни, частью этого мира.

Но в глубине души, где-то там, затаилось маленькое зернышко любопытства. Что же ждет Эшли в будущем? Какую магию он унаследует? И сможет ли он справиться с теми испытаниями, которые ему приготовит жизнь?

***

В огромном, величественном особняке семьи Эрликон, возвышавшемся на вершине холма, словно страж над портовым городом Эмбридж, царила умиротворяющая тишина. Летний зной третьей недели июля мягко проникал сквозь высокие окна, заливая комнаты теплым, золотистым светом. В одной из комнат, обставленной с изысканной простотой, в большой колыбели, укрытый мягким одеяльцем, лежал Эшли Эрликон.

Пятый месяц его новой жизни. Пять месяцев с тех пор, как сознание В.Д. Гастера, ученого из мира Подземелья, трагически исчезнувшего в Пустоте, обрело новую оболочку. Эшли. Маленькое, хрупкое существо с темной, гладкой кожей, острыми ушами, как у эльфа из старых сказок, и невероятными, словно выцветшими до белизны волосами. И глаза… глаза цвета весенней листвы, хранящие в себе бездну знаний и опыта, несовместимую с его младенческим возрастом.

В эти пять месяцев осколки памяти Гастера медленно, мучительно собирались воедино. Подобно древним артефактам, откопанным из песков времени, они складывались в подобие целого, формируя новую, хотя и смутно знакомую, личность. Он помнил лабораторию, свои исследования, страшную аварию, Пустоту… и внезапную, ослепительную вспышку света, после которой он очнулся в этом мире, в теле младенца, в семье Эрликон.

Сейчас он уже мог неуверенно приподниматься, опираясь на слабые ручки. Но тело было предательски слабым. Память – все еще фрагментарной. И, что самое унизительное, он, великий ученый В.Д. Гастер, нуждался в памперсах и молочной смеси.

"Гастер, В.Д. Гастер, мое имя Гастер", – бушевало в его крошечной головке. - "В этом необычном мире меня зовут Эшли Эрликон. Забавно. А еще я больше не скелет, а... вообще что я такое? Хотя ладно, будет время узнать. Сейчас я голоден. И смените мне уже подгузник! Где эту чертову Роню носит? Опять что ли с кем-то флиртует! Вот подрасту, оттаскаю ее за волосы, будет знать!"

Он стиснул крошечные кулачки, его личико скривилось в недовольной гримасе. Желудок требовательно урчал, а ощущение мокрого памперса вызывало нескрываемое раздражение. Он пытался подползти к краю колыбели, но слабенькие ручки не слушались, и он беспомощно плюхнулся обратно на мягкую подушку.

В дверь неслышно вошла Роня. Рыжеволосая, веснушчатая, с простодушным взглядом – настоящая деревенская простушка. Она была няней Эшли, и, хотя Гастер в глубине души признавал, что она добра и заботлива, ее медлительность и отсутствие интеллекта порой выводили его из себя.

– Здравствуй, Эшли, – пропела Роня своим мелодичным голоском, приближаясь к колыбели. – Сейчас тебя искупаем! А потом покушаешь.

"Ну наконец-то эта дурында здесь", – пронеслось в голове Эшли. - "Я тебе это в будущем ой как припомню!"

– Роня, – процедил он сквозь плотно сжатые губы. Это было невнятное бормотание, всего лишь звук, но в нем сквозило столько раздражения, что даже обычный человек мог бы что-то заподозрить.

Но Роня, конечно же, ничего не заметила. Она улыбнулась, показывая ряд ровных, белых зубов, и принялась за дело.

– Какой ты сегодня капризный, – пробормотала она, ловко вынимая Эшли из колыбели. – Наверное, животик болит. Ничего, сейчас мы тебя искупаем в теплой водичке, и все пройдет.

Она опустила его на пеленальный столик и начала расстегивать пеленки. Эшли изо всех сил старался не показывать своего отвращения. Он был абсолютно беспомощен. Зависим от этой… этой… кретинки!

"Вот вырвусь из этих пеленок, построю портал и вернусь в свою лабораторию! И никто не будет указывать мне, что и когда есть!"

Роня напевала какую-то бессмысленную песенку, вытирая его нежной губкой. Теплая вода приятно расслабляла, но Гастера не покидало чувство унижения. Он, ученый, стоящий на пороге великих открытий, вынужден был терпеть эти детские процедуры!

– Ты такой славный мальчик, – щебетала Роня, посыпая его присыпкой. – Такой маленький, а уже такой умный.

"Умный? Ты даже не представляешь, насколько я умный!" – мысленно огрызнулся Гастер.

После купания Роня одела его в чистый комбинезончик и, наконец, принесла бутылочку с молоком. Эшли жадно набросился на соску, высасывая ее с такой силой, что молоко чуть не выливалось обратно.

"Еда! Наконец-то!" – ликовал он в душе.

Он выпил всю бутылочку до последней капли, и только тогда почувствовал, как напряжение начинает отступать. Тело расслабилось, а разум немного прояснился.

Роня подняла его вертикально и легонько похлопала по спинке, чтобы он срыгнул. Эшли выплюнул немного молока, но большая часть осталась в желудке.

– Вот и молодец, – похвалила Роня, укладывая его обратно в колыбель. – А теперь пора поспать.

Она накрыла его одеяльцем и нежно поцеловала в лобик. Эшли невольно вздрогнул. Прикосновение было искренним и добрым, но он никак не мог привыкнуть к этой новой, чуждой ему ласке.

Роня вышла из комнаты, оставив Эшли одного. Он лежал в колыбели, глядя в потолок, и пытался осмыслить все, что с ним произошло.

"Итак, я В.Д. Гастер. Ученый. Создатель величайших изобретений. И… младенец в мире людей. Это… нелепо. Но это моя реальность. И мне придется с ней смириться. Но я не сдамся! Я найду способ вернуться в свой мир. Или, по крайней мере, понять, что здесь происходит. А пока… придется притворяться обычным ребенком. И терпеть Роню".

Он издал тихий вздох и закрыл глаза. Усталость взяла свое, и он начал засыпать.

В голове мелькали обрывки воспоминаний: лаборатория, чертежи, голоса коллег, ослепительный свет…

Сознание медленно погружалось в темноту, но даже во сне Гастер не переставал думать. Он планировал, анализировал, выстраивал гипотезы. И твердо знал одно: он не останется беспомощным младенцем навсегда. Он найдет способ использовать свой интеллект, чтобы изменить свою судьбу. И тогда все узнают, кто такой Эшли Эрликон. Вернее, кто такой В.Д. Гастер.

***

Солнце мягко просачивалось сквозь высокие окна особняка Эрликонов, окрашивая комнату в золотистые тона. Первая неделя марта в Эмбридже, портовом городе Элизиума, дышала весной, обещающей скорое тепло после долгой зимы. Особняк, величественно возвышавшийся на вершине холма, казался маяком, олицетворяющим процветание и утонченность семейства Эрликон.

В центре просторной гостиной, украшенной замысловатой резьбой и сверкающими кристальными люстрами, царила атмосфера праздника. Гости, облаченные в элегантные наряды, окружили молодую пару – Геральда и Элизабет. В руках у Элизабет, словно драгоценность, покоился годовалый Эшли.

Эшли Эрликон был необычным ребенком. Его темная, почти эбеновая, кожа контрастировала с ангельски-белыми волосами, непослушно торчащими в разные стороны. Острые уши, унаследованные от неизвестного предка, придавали ему вид маленького эльфа. Но больше всего внимание привлекали его глаза – глубокие, изумрудно-зеленые, в которых, казалось, плескались древние знания и необъятная мудрость.

Элизабет, воплощение нежности и красоты, с гордостью смотрела на своего сына. Её белоснежная кожа сияла в лучах солнца, а черные, как вороново крыло, волосы обрамляли лицо с тонкими, аристократичными чертами. Голубые глаза светились любовью и обожанием.

Геральд, напротив, излучал силу и уверенность. Его коротко стриженные белые волосы подчеркивали волевой подбородок и пронзительный взгляд зеленых глаз. Он был высоким и мускулистым, словно сошедшим со страниц героического эпоса.

Среди гостей выделялся профессор Элиас Бром – пожилой ученый и давний друг семьи. Одетый в свой неизменный твидовый костюм, с очками в золотой оправе на переносице, он выглядел несколько старомодно, но его ум и эрудиция были неоспоримы. Он с интересом наблюдал за виновником торжества.

Атмосфера была непринужденной и радостной. Никто не обращал внимания на необычный цвет кожи Эшли. В Элизиуме, мире, где технологии и магия переплетались самым причудливым образом, существовали гибриды самых разных рас и видов. Это было вполне обыденным явлением.

В этот момент Бронкс, тучный, краснощекий нынешний профессор Имперского Университета Эмбриджа, приблизился к Геральду, держа в руке бокал игристого вина. Его лицо выражало смесь удивления и недоумения.

– Слушай, Геральд, – произнес он, прищурившись, – тебе не кажется, что твой сынишка смотрит... немного по-взрослому?

Геральд нахмурился и перевел взгляд на своего ребенка, удобно устроившегося на руках Элизабет. Он внимательно посмотрел в изумрудные глаза Эшли, но не заметил ничего странного. Ребенок, как ребенок.

– Не знаю, Бронкс. По-моему, он просто любопытный, – ответил Геральд, пожимая плечами.

В этот момент Эшли, словно почувствовав напряжение, потянулся маленькими ручками к Геральду.

– Папа! Папа! – неуверенно произнес он, с трудом выговаривая слова.

Элизабет с улыбкой передала сына Геральду. Эшли тут же обхватил его шею крошечными ручками, прижимаясь к отцу.

Со стороны это выглядело как обычное проявление детской любви. Но в голове Эшли бушевал настоящий ураган.

***

"Просто терпим и играем ребенка, Гастер, просто терпим и играем, – лихорадочно думал Эшли. - Нам еще ого-го сколько еще терпеть лет прежде, чем сможем заняться наукой! Они же ничего не подозревают, да? Просто маленький ребенок, ага… но вот их взгляды! Будто под микроскопом рассматривают!"

Эшли чувствовал себя словно в ловушке. Год! Целый год он провел в этом крошечном теле, запертый в лабиринте инфантильных потребностей и бессмысленных игр. Год, потраченный впустую, пока его разум, разум одного из величайших ученых Подземелья, медленно угасал от бездействия.

"Гастер, – мысленно прошипел он, испытывая одновременно тоску и раздражение. - В.Д. Гастер, великий и ужасный, теперь вынужден пускать слюни на погремушки и издавать нечленораздельные звуки восторга при виде плюшевого медведя. Какой позор!"

Он помнил свою прежнюю жизнь – лабораторию, полную сверкающих колб и гудящих машин; сложные вычисления, занимавшие все его внимание; бесконечные поиски истины, скрытой в глубинах науки и магии. Он был уважаемым ученым, новатором, чьи открытия обещали изменить мир.

И вот теперь он – годовалый ребенок, способный только на то, чтобы пачкать подгузники и требовать внимания.

"Нужно терпеть, – повторял он себе, как мантру. - Нужно терпеть и ждать. Как только я стану достаточно взрослым, я вернусь к своим исследованиям. Я докажу, что Гастер не утратил своего гения. Я…"

Его размышления прервал нежный поцелуй в щеку. Элизабет ласково улыбалась ему, её голубые глаза светились любовью.

– Ты такой хороший мальчик, Эшли, – промурлыкала она, поглаживая его по голове.

Эшли почувствовал, как его щеки невольно заливаются краской. Он отвернулся, стараясь скрыть смущение.

"Черт, – подумал он. - Нельзя позволять им видеть мои мысли. Нужно быть осторожным. Они могут что-то заподозрить".

Он прижался к Геральду, чувствуя его тепло и силу. Несмотря на свое раздражение, он не мог отрицать, что любит своих родителей. Они были добрыми и заботливыми, и он не хотел причинять им боль.

"Ладно, – решил он. - Я буду играть свою роль. Я буду хорошим сыном. Но как только у меня появится возможность, я вернусь к своим исследованиям. И тогда мир узнает, кто такой Эшли Эрликон… или, скорее, кто такой В.Д. Гастер".

Он снова посмотрел на Геральда, на этот раз с невинной улыбкой.

– Папа! – радостно воскликнул он, тыкая пальцем в лицо отца.

Геральд рассмеялся и подбросил его в воздух.

– Вот так, молодец! – сказал он, обнимая сына.

Эшли засмеялся в ответ, чувствуя, как его сердце наполняется странной смесью любви, раздражения и решимости.

"Просто терпим и играем ребенка, – снова подумал он. - Просто терпим и играем… пока не придет наше время".

***

Вечер тянулся своим чередом, наполненный разговорами, смехом и музыкой. Эшли, устав от внимания, вскоре заснул на руках у Элизабет. Его маленькое личико выражало безмятежность, словно он действительно был обычным годовалым ребенком, без каких-либо забот и тревог.

Профессор Бром, наблюдавший за происходящим со стороны, задумчиво поглаживал свою седую бороду. Что-то в этом ребенке казалось ему необычным, что-то, что не поддавалось логическому объяснению. Он не мог понять, что именно, но интуиция подсказывала ему, что Эшли Эрликон – не тот, кем кажется.

Он заметил взгляд Бронкса, устремленный на спящего ребенка. Профессор подошел к нему и тихо спросил:

– Что тебя так заинтересовало, Бронкс?

Бронкс пожал плечами.

– Не знаю, Элиас. Просто… этот ребенок. Он выглядит так, будто знает что-то, чего не знаем мы.

– Ты тоже это заметил? – пробормотал Бром, нахмурившись.

– Что-то здесь нечисто, Элиас, – ответил Бронкс, понизив голос. – Я не знаю, что именно, но я чувствую это.

Профессор Бром кивнул, соглашаясь. Он тоже чувствовал это. Что-то неуловимое, что-то, что заставляло его насторожиться.

– Нужно за ним присматривать, Бронкс, – сказал он. – Нужно быть осторожным.

Бронкс кивнул в ответ. Они оба знали, что в мире Элизиума никогда не стоит недооценивать то, что кажется странным или необычным.

Между тем, спящий Эшли продолжал видеть сны. Сны о лабораториях и машинах, о формулах и теориях, о тайнах, которые он когда-то пытался разгадать. Сны о В.Д. Гастере, ученом, чья судьба была трагически оборвана в результате неудачного эксперимента.

И в этих снах он видел будущее. Будущее, в котором он снова станет собой. Будущее, в котором он вернет себе свою жизнь и свои исследования. Будущее, которое зависело только от его терпения и изобретательности.