Family X

Наш поезд я увидел из далека: весь в огнях, разукрашенный яркими цветами, с гирляндами шариков, с балконом, с которого мог выступить каждый и заявить о себе, пользуясь большими остановками, как эта, например. Крикнуть в массы, что он не такой. Быть принятым единомышленниками и освистан завистниками. Из динамиков доносился восторженный рев сотен голосв, одобряющих ораторов. Но все перебивало море рукоплесканий и громкая игра джаз-банды.

Какофония звуков!

Я сразу взмок, предвкушая веселенькую поездку на первый открытый фестиваль.

И как обычно с попутчиком в купе не повезло. У меня даже улыбка с лица сошла, стоило только двери закрыться за спиной, и я увидел соседей.

— Григорий Петрович! — воскликнул пухленький толстячок, вскакивая со своего диванчика и угодливо кланяясь. Даже застывшая улыбочка на лице под стать. Я окинул его равнодушным взглядом: мелкий клерк, возможно бухгалтер, а может и продавец пылесосов — всё едино, и чуть заметно кивнул, невнятно буркая:

— Василий.

— А это Марта! — представил Григорий Петрович свою спутницу.

— Вижу, — немного раздраженно ответил я и помог своей девушки принять грациозную позу, в душе проклиная все на свете, знал я этих «март», у самого была такая, когда начинал. Но в то время я был до неприличия беден, переживая последствия очередного развода. И возможно, именно эти воспоминания нагнали на меня тоску, зевоту и уныние. Выйти, что ли в коридор? Пройтись по составу? Покурить? Моя девушка, чувствуя меня, подмигнула и я расслабился, отпуская напряжение. Как оказывается мало надо. Главное, чтоб тебя понимали. Ментал.

Есть , чем гордиться: моя девушка всегда меня понимала.

Григорий Петрович конечно же все истолковал по-своему. Радостно потер руки и предложил:

— Чаю? С коньяком?

Удивительно, но из дорожной сумки он ловко, жестом фокусника, вытащил, дорогую бутылку коньяка. Я его даже зауважал, пока сосед не сказал:

— Два года на нее копил! Купил на Новый год по тридцатипроцентной скидке! И наконец-то торжественный момент настал! Выпьем? За первый открытый, а? Фестиваль!!! — Григорий Петрович задвигал плечами, начиная танцевать латину. Моя девушка тут же подхватила. Я покосился в ее сторону и этого хватило, чтобы она успокоилась.

— Ну, за фестиваль можно и выпить.

— Конечно, Василий! Я так рад! — Коньяк забулькал по фужерам. — Девочкам?

Я вспомнил про очистку и отрицательно закачал головой:

— Моя не пьет.

— Моя раньше пила, — загрустил Григорий Петрович. — Но я ее подержанной взял и этот момент увы был не для меня. По паспорту семнадцать пользователей — поистрепалась немного. — Сосед встрепенулся и радостно улыбнулся. — Зато дешево.

Я кивнул: дешевле Марты действительно ничего не было.

Божественный вкус коньяка размягчил моё сердце. Мы выпили еще по одной, и я уже подумывал о балконе, чтобы подняться и заявить о себе. Сексуальная революция, черт побери у нас или нет? Бравада захлестнула с головой.

Толстячок звонко чокался со мной и оказывается кричал мне тоже самое:

— Революция! Наша берет! Кто бы мог подумать! Ну, за своих что ли?!

— За своих! За будущее!

Поезд мягко качнулся. Перрон потянулся. Зеваки радостно махали руками нам в окна, а некоторые провожали участников фестиваля пустыми равнодушными взглядами. Григорий Петрович встрепенулся, увидев протестантов, куда же без них — всегда кто-то против всего нового, стающего на рельсы, стал тыкать пальцем показывая на унылых и одиноких ЛГБТшников. «Радужные» в скорбном молчании протягивали свои транспаранты, проезжающему мимо поезду, и вяло махали плакатами. Печальнее я ничего не видел. Сосед даже протрезвел, икнул, краснея:

— И, как их полиция не разгонит. Вот чушь написана на плакатах — противно читать.

— А ты не читай, — предложил я и тут же вскочил, багровея от гнева. Закричал протестантам, — это кто «обиженки»?! Кто?! Попались бы вы мне на входе!

— Тише, тише Василий. Сам прочитал. Не надо читать, сам ведь говорил. Успокойся, друг.

— Нет, ну, ладно, когда называют «силиконщиками» я еще промолчу! Но при чем тут «обиженки»?! — Я сел на диван и залпом допил коньяк. Григорий Петрович тут же с готовностью налил новую порцию. А нормальный мужик, чего я на него бухтел, понимающий.

— Ой да их то, как только не называли.

Я поднапрягся, вспоминая:

— Геями что ли?

— Нет, — сосед замахал руками, проглатывая свой коньяк. Покривился, крякнул, — у меня дед в военной разведке служил и слово такое веское говорил, очень точное и весомое, сразу всех махом характеризовало.

— Пупсики что ли?

— Да не «пупсики». — Григорий Петрович перестал качаться, лицо его окаменело. — Пидарасы. Точно. Думал не вспомню! Дед в армии их кованными ботинками с шипами бил! Говорил: такие ботинки специально для этого предназначались и были в каждом уважающем подразделении.

— Я вот в банке работаю, но знаешь, тоже бы их сапогами попинал. Да хоть со шпорами, если шипов нет! «Обиженки». Придумали же. Ну, какие мы — «обиженки»?! Вот такие и стопорят прогресс.

— Да-да, и ведь подумать только, когда-то пидаросом было быть модно, как сейчас «силиконщиком».

— Не сравнивай, Гриша. Это, как небо и земля.

— Да, конечно, — согласился сосед и зевнул. — И так понятно.

А я не мог успокоиться еще минут пять. Всё думал и проговаривал про себя. Не выдержал, рубанул:

— Ужас какой. Наливай что ли, Гриша. Вот времена были. Как люди жили!

Григорий Петрович закивал, разливая по стаканам:

— Ох, Вася и не говори. Ты- то я вижу из молодых, а я ведь чуть не женился тогда.

— На пупсике? — ужаснулся я.

— Что ты! — Сосед замахал руками. — Влюбился. В бабу!

Я улыбнулся, откидываясь на мягкую стенку дивана. Не такой уж я и молодой, как подумал милый мой бухгалтер. Пластика творит чудеса. Знал и я про любовь историю: как никак три раза развода пережил. И каждый раз наступал на одни и те же грабли.

— И она меня любила, — прошептал Григорий Петрович, сникая. — Да только с ребенком была.

— На кой тебе такие проблемы?! — сразу ощетинился я — это психологическая защита сработала, не зря мужские тренинги проходил. Вопрос сразу ребром встал. Бухгалтер примиряюще поднял руки, видя мою агрессию. А во мне уже бушевали эмоции. Перехлестывали за край.

— Ну да! Что может быть страшнее бабы с ребенком. Сбежал я в другой город.

— В другой город? — переспросил я, а Гришка то, отчаяный, так и не скажешь сразу.

— Ну да! Чтоб не нашла!

— Молодец!

— Любовь же потом прошла. Вот Марту приобрел. Приобщился так сказать к движению и вошел во вкус.

Я покивал головой, сам думая о своем. Что может быть страшнее бабы с ребенком? Да может. Я вспомнил Олесеньку, которая кричала мне в лицо:

— Ну почему мы не можем продать твою квартиру и погасить мой кредит? Почему ты такой упрямый? Ты что, меня не любишь? Ты же мужчина! Сделай мужской поступок!

— Люблю, конечно, — мямлил я, тогда еще студент финансового универа с бабушкиным наследством в виде квартиры в придачу. — Но я не понимаю, почему я должен продавать квартиру и гасить кредит, взятый тобой и твоим бывшим мужем на развлечение. Вот вы и сами гасите. Разве я не прав? При чем здесь моя квартира?

— Теперь ты мой муж! Подумаешь штампа нет! Ты — муж!!! Ты должен решать мои проблемы!

— Нет уж, я не твой муж. Я не твой. Не твой. — И голова кругом.

Так, что я знал, что страшнее бабы с ребенком, может быть только баба с кредитом. Знал, но промолчал.

Х300 успокаивающе погладила меня по руке. Григорий Петрович завистливо икнул.

— Она, что? Все понимает?

— Очень чувствует меня. В таких самое дорогое — это настройка сенсоров на партнера.

— Господи, — прошептал сосед. — Может она еще и говорить умеет?

— Зачем? — удивился я. — Только петь и стонать. Обучалку разговоров я в настройках отключил.

— Петь? — простонал Григорий Петрович. — И, как и, что?

— Ну сейчас я поставил сопрано, и она мне всякие опретки поет. Прикольно получается. — Я улыбнулся. — Рок бонусом шел. Кстати, грудь до восьмого размера увеличивается за три секунды, а цвет кожи меняется до сорока восьми оттенков.

— Дива! Вот бы мне такую! Мечта!

— Абсолютно реальная мечта. Продаете квартиру, остальное берете в кредит. Я вам, как опытный банкир говорю. Поверьте, она того стоит. И никаких Март после семнадцати пользователей.

— Да, где ее квартиру взять —то.

Тут я пожал плечом — у меня была.

Мы переглянулись с Х300 и улыбнулись одновременно.

Ни о чем не жалею. Только ты. Господи, как ты меня чувствуешь. Женюсь.

Х300 прикрыла глаза, молча соглашаясь на все.

Ментал.

______________________________________________