FAR CRAY 3

Острова Рук — архипелаг в Южно-Китайском море, затерянный между Таиландом и Индонезией. Для непосвященного взгляда это идиллия: бескрайние пляжи с белоснежным песком, бирюзовые лагуны, обрамленные кокосовыми пальмами, и густые, непроходимые джунгли, хранящие тайны древних кхмерских храмов 15 века и японских бункеров времен Второй мировой войны . Воздух густой и сладкий, пахнет солью, цветущим жасмином и тропическими фруктами. Но под этой красотой скрывается темное, гниющее нутро — пиратские базы, плантации наркотиков и лагеря работорговцев.

Именно в этот рай мы и прилетели — я, Джейсон Броди, мой старший брат Грант, бывший морпех и настоящий герой нашей компании; мой младший брат Райли, только что получивший лицензию пилота; моя девушка Лиза Сноу, начинающая актриса с большими амбициями; ее подруга Дейзи Ли, отличный механик; и наши друзья Оливер Карсвелл и Кит Рамси . Мы были обычными богатыми детьми из Калифорнии, искавшими острых ощущений. Мы прыгнули с парашютом прямо на пляж, смеясь и крича от восторга. Мы чувствовали себя бессмертными.

Наше бессмертие закончилось с ревом вертолетных лопастей. Два старых «Ми-8» с протертыми бортами приземлились прямо на пляже, подняв вихрь ослепительного песка. Из них посыпались, словно саранча, люди в рваном камуфляже, с дикими татуировками на лицах и автоматами в руках. Их вожак медленно прошелся по нашему кругу, пнул ногой мой песчаный замок и остановился передо мной. Его глаза были безумны и пусты, а шрамы на лице складывались в подобие улыбки.

— Меня зовут Ваас. Ваас Монтенегро, — сказал он, и его голос скрипел, как ржавая дверь. — Добро пожаловать на острова! Он наклонился ко мне, и я почувствовал запах дешевого табака, пота и чего-то металлического — крови. — Клёвая мобилка. Реально клёвая. Так… что у нас здесь? Грант и Джейсон. Из Калифорнии, да? Надеюсь, мама с папой очень-очень любят вас — ведь вы, детишки, с виду очень ценные. И это хорошо — я люблю ценные вещи.

В следующее мгновение на нас набросились. Удары прикладов, крики, запах страха. Рай кончился. Начался ад.


Первый удар по лицу был похож на взрыв. Небольшой, личный, апокалипсис где-то в районе челюсти. Я глотнул теплого соленого воздуха, смешанного с собственной кровью, и попытался вдохнуть глубже. Не получилось. Мешок на голове слипся со слизистой носа и рта в одну кровавую массу.

Меня тащили. Руки онемели от наручников, ноги волочились по чему-то сыпучему. Песок. Значит, мы все еще на пляже. Крики Гранта, автоматные очереди, визг Лизы — все это осталось где-то позади, заглушенное бешеным стуком сердца в ушах.

— Тащи его в клетку! Под номером 881! — прорычал чей-то хриплый голос, и я упал на колени, ударившись головой о что-то твердое.

С меня сорвали мешок. Я зажмурился от режущего глаза солнца. Передо мной была бамбуковая клетка, висящая над зловонной лужей. А вокруг — мир, который еще вчера казался раем.

Теперь это был ад, пахнущий гнилью, дешевым дизелем и страхом. Воздух дрожал от зноя, над джунглями нависали тяжелые, почти фиолетовые тучи, предвещающие шторм. Где-то в чаще кричала невидимая птица — протяжно и тоскливо, будто ей вырывали внутренности. Я слышал плеск воды и знал, что это не волны. Это крокодилы в мутной реке, протекавшей лагерь.

— Джейс... Боже, Джейсон, это ты?

Я повернул голову. В соседней клетке, прижавшись к прутьям, сидела Лиза. Ее светлые волосы были слипшимися от пота и грязи, а в широко распахнутых глазах читался животный ужас.

— Я здесь, Лиз, — выдавил я, и голос мой звучал как скрип ржавой двери. — Все будет хорошо.

Это была наглая, беспросветная ложь. И мы оба это знали.

В лагере царило оживление. Пираты, щеголяющие татуировками в виде акул и демонов на лицах и телах, таскали ящики с патронами, чистили стволы старых, видавших виды АК-47. Их смех был резким, лающим, лишенным всякой человечности. Один, с акульими зубами, вытатуированными на шее, подошел к моей клетке и плюнул сквозь прутья.

— Смотри-ка, американец проснулся, — он ударил прикладом по клетке, раскачивая ее. — Скоро тебя на шахты, богатырь. Посмотрим, сколько ты протянешь.

Я стиснул зубы, чувствуя, как ярость затмевает страх. Она была горячей и живой, единственной, что еще напоминало мне, что я не пустая оболочка.

Внезапно вся суета замерла. Пираты вытянулись, пытаясь принять подобие стойки «смирно». Из большого тропического барака вышел он.

Ваас.

Он шел не спеша, с грацией голодного леопарда. Его глаза, темные и безумные, скользили по лагерю, не видя ничего и никого, но при этом видя все. На его лице играла улыбка, но это была не улыбка — это был оскал. Шрамы на его щеках растягивались, создавая жутковатую маску.

Он подошел прямо к моей клетке, присел на корточки. От него пахло потом, оружием и чем-то сладковато-травяным.

— Ну здравствуй, американчик, — его голос был низким, почти ласковым. — Нравится вид из окна? Пятизвездочный курорт, я тебя уверяю.

Я молчал, чувствуя, как под его взглядом по спине бегут мурашки.

— Ты знаешь, в чем разница между мной и тобой? — он не ждал ответа. — Я давно уже в раю. А ты все еще надеешься из него сбежать. Это и есть определение безумия.

Он встал, все так же улыбаясь своим шрамом-улыбкой.

— Приготовьте его. Старая шахта ждет свежего мяса.

Его уход был таким же театральным, как и появление. Ко мне направились двое охранников. Один из них, тот самый с акульими зубами, стал открывать замок на клетке.

И в этот момент из джунглей, прямо за его спиной, метнулась тень.

Быстро. Смертельно тихо.

Мелькнуло лезвие мачете. Акулий зуб широко распахнул глаза, из его горла с тихим шипением хлынула алая струя. Он беззвучно осел на песок.

За ним стоял Грант. Мой старший брат. Его лицо было искажено не яростью, а холодной, собранной решимостью. В его руках дымился ствол пистолета, снятого с первого охранника.

— Джейсон! — его голос был резким, командным. — Быстро!

Он подхватил ключ, сорванный с пояса пирата, и одним движением распахнул клетку. Втолкнул мне в руки окровавленное мачете и пистолет — тяжелый, холодный, пахнущий порохом.

— Слушай меня. Я отвлеку их. Ты беги. Прямо в джунгли. Не оглядывайся. Найди помощь.

— Нет! Вместе! — попытался я возразить, но Грант грубо встряхнул меня.

— Это приказ, рядовой! — он использовал свое армейское прошлое, чтобы подавить мою истерику. — Спаси их. Спаси Лизу.

Он выхватил у мертвого пирата автомат Калашникова и, не сказав больше ни слова, развернулся и пошел навстречу поднявшейся тревоге. Он шел, не скрываясь, ведя огонь короткими, точными очередями.

Я видел, как падали первые пираты. Слышал его крик: «БЕГИ, ДЖЕЙСОН! БЕГИ!»

И я побежал. Сердце колотилось, ноги подкашивались. Я влетел в стену из зелени, колючие лианы хлестали по лицу. Сзади гремели выстрелы, крики, а потом... Потом прозвучала одна, единственная очередь. Длинная, беспощадная.

И наступила тишина.

Я остановился, опершись о мшистый ствол дерева, и меня вырвало. Не от запаха, не от вида крови. От осознания. От этой звенящей, всепоглощающей тишины, в которой навсегда растворился голос моего брата.

Где-то рядом, в ветвях, закурлыкала невидимая птица. Джунгли жили своей жизнью. Им не было дела до моего горя. Чтобы выжить здесь, мне предстояло стать такими же — безжалостными и равнодушными.

Я сжал рукоятку мачете. Холодный металл был единственным, что казалось реальным.

Охота только начиналась.