Фаворит Петра. Золото для царя.

Стакан в солнечном свете блестел полированной бронзой. Налитый внутрь коньяк, отливающий металлическим блеском, являлся ничем иным, как моим подарком для себя любимого. Прошедшая неделя была одной из самых удачных для моей небольшой мастерской в десяток работников. Казалось, что никогда не будет подобного ажиотажа для столь нишевого бизнеса, но это стало настоящим чудом.

Подхватив ёмкость и сделав короткий глоток, я глянул на экран открытого ноутбука, в котором бережливая Татьяна составила точнейший отчёт по отправленной закупке. Почти сотня штук фузей, отправленных далеко за рубеж. Обычно мой товар всё больше пользовался интересом отечественных покупателей, но не на этот раз. Какой-то богатый реконструкторский клуб решил совершить покупку у русского мастера, и ведь даже не единицами, а большой партией в сотню штук. Один из них даже решил прилететь в необъятную, чтобы заранее разобраться со всеми юридическими проволочками, которые будут сопутствовать перемещению партии за рубеж.

Небольшая компания «Старый порох» занималась производством разнообразного дульнозарядного вооружения по старым чертежам, кропотливо восстановленным по мелким крупицам или обнаруженным где-то в анналах специализированных исторических книг. Это было моё детище, о котором я заботился, холил, лелеял и вкладывал просто безмерные средства. Любой другой мог бы подумать, что я последний идиот, раз решился заняться подобным ремеслом, найти покупателей в котором будет просто большим чудом, но я им горел. Благо, за свою не столь продолжительную жизнь, а именно к тридцати годам, сумел скопить значительную сумму, удачно вложенную в недвижимость ещё в то время, когда за квартиру не приходилось отдавать душу дьяволу, а органы в продажу на чёрном рынке. Несколько объектов недвижимости даровали мне возможность не только снабжать деньгами свою семью, но и вкладываться в любимое дело.

Сладостно вздохнув, прикрыв ноутбук, я откинулся в кресле, смотря в потолок. По случаю такого удачного заказа всем работникам был выдан внеочередной отгул, а потому во всей мастерской был только я, наслаждаясь неожиданной удачей.

Компания существовала уже почти пять лет, и только сейчас я мог наконец сказать, что задумка себя оправдала. Когда-то давно начинал я в одиночку, закупившись всеми необходимыми станками, кропотливо выискивая старые чертежи и набивая руку в производстве. Сначала это были самые простые пугачи, очень уж отдалённо напоминающие настоящее оружие, но потом всё начало постепенно получаться. Пистоль за пистолем, гаковница за гаковницей, аркебуза за аркебузой — они все приносили мне необходимый опыт. Когда-то я думал работать исторически подходящими станками, чтобы создавать уж совсем аутентичное вооружение, но очень быстро отказался от такой задумки. Да, это будет красиво, да, сложно, но эффективность будет критически слабой, а уж тогда можно будет забыть о всяческом доходе. Потому работали на современном оборудовании, ограниченно применяя ручной труд.

Сейчас в моей мастерской работал десяток человек, лишь часть из которых была занята непосредственно в производстве. Уж таковы принципы современного дела, когда нужны были не только ремесленники, но и бухгалтер, охранник мастерской, дизайнер, менеджер и сам я в качестве главы.

Приносил ли мне этот бизнес деньги? Почти что нет. Самым обычным было дело, когда я уходил в весьма весомый минус, получая общий семейный выговор, но чаще всего оставался в ноль или достигал не самого значительного плюса, похожего больше на поощрительный бонус, чем на действительную прибыль. Да и что уж тут поделать, если продукт был уж очень нишевым? Если составлять портрет обычного заказчика, то это был увлечённый реконструктор или коллекционер, что приобретал оружие подходящей эпохи. Оружие наполеоновской эпохи было самым ходовым товаром моей мастерской, к какой бы стороне конфликта оно ни принадлежало. Хотя наибольшим интересом пользовалось французское ружьё «Charleville model 1777» в разных его модификациях или же уже французский кавалерийский пистоль «AN XIII». Другой массовой моделью, отчаянно закупавшейся реконструкторами, оказывалось пехотное ружьё тульского производства модели восьмого года девятнадцатого века.

Подхватив стакан, спустился из своей небольшой конторки в основное помещение, смотря на удивительно спокойное производство, что обычно напоминало работу бобров. Мы почти никогда не торопились, старательно отрабатывая технологию производства. Сначала новый товар лично делал я, проверял на боевую пригодность, искал недостатки в конструкции, отстреливал, а потом набивал руку минимум в трёх копиях. То же самое делали и мои подчинённые, набивая себе руку на новом товаре.

Станков здесь было много, и страшно было вспоминать, сколько сотен тысяч и даже миллионов рублей сюда было вложено, но сейчас от грусти за потраченные деньги не оставалось и следа.

Пройдя вдоль одного из станков, остановился у одной из оружейных стоек, заставленных ещё более архаичными моделями, когда ещё война окончательно не успела перейти на пороховые рельсы.

Поставив стакан в сторону, схватил со стеллажа одно из гладкоствольных ружей. Это была его величества аркебуза или же «пищаль», куда более привычная обычному русскому уху. Именно такими и были вооружены то самое великое и могучее царское огненное войско. Хотя в этом я лукавил, ведь о полной стандартизации вооружения в те времена не стоило даже заикаться. Каждый ствол ковался вручную отдельным мастером оружейного ремесла. Не было тогда в достатке точных измерительных приборов и станков для достижения необходимой идентичности. Опять же, созданием оружия занимались разные оружейные слободы по всей территории царства. Москва, Тула, Новгород, Псков и другие города обладали собственными мастерскими, со своими традициями и приёмами, иногда и вовсе конфликтующими меж собой.

Не стоит и забывать о том, что значительную часть пищалей производили не в границах зарождающейся Великой и Могучей, а импортировали из других стран. Чаще всего закупка велась в тогдашних промышленных центрах, способных обеспечить весьма немалые аппетиты Грозного царя и его последователей. В основном такие германские и голландские пищали не подходили под отечественные вариации, создавая полноценный ад для снабженцев того времени.

Пожалуй, первым, кто решил провести серьёзную попытку стандартизации стрелецкого войска, был царь Михаил Фёдорович. В тридцатых годах семнадцатого века по его указу была проведена «Опись пищалям», где проверялись арсеналы, а обнаруженные там пищали были измерены и распределены по «дробным номерам».

Отставив оружие в сторону, я сделал маленький глоток, наслаждаясь напитком. Я откровенно наслаждался своей работой, хоть отдалённо и понимал, что мог вложить деньги в куда более прибыльный бизнес. Поставить парочку точек общепита, вложиться в машины такси, да много чего ещё, что приносило бы значительно больший доход, чем любимое мне дело.

Зайдя на склад своей мастерской, я увидел перед собой многочисленные ящики, стоящие на полках. Многочисленные ящики, наполненные самыми разнообразными стволами, большая часть из которых была самым ходовым товаром. Они были сделаны с огромным запасом и постепенно распродавались. Да, в этих стволах были заморожены отнюдь не самые маленькие деньги, но это позволяло выделить для всех остальных заказов куда больше времени. Всё же, сделать самую обычную пищаль, пусть даже и по аутентичным технологиям, требовало значительно меньше времени, чем сложный в производстве пистоль системы пеппербокс или более привычную русскому уху «перечницу».

Выдохнув и выключив свет во всём складе, я одним глотком влил в себя остатки алкоголя из стакана и оставил его перед входом. Да, по-хорошему, нужно было бы убрать его на место, но следующий день мой скромный цех будет без работников.

Ночное небо оказалось удивительно чистым, несмотря на не так давно прошедший дождь. На тёмном полотне виднелся маленький лунный диск и богатая россыпь сверкающих звёзд. Я застыл на несколько минут, рассматривая открывшийся передо мной прекрасный вид. Какое-то время я даже пытался обнаружить отдельные созвездия, хотя никогда раньше и не умел этого делать. Лишь самые известные в виде «Большой медведицы» или «Геркулеса» выделялись моим невооружённым глазом.

Отойдя от лицезрения прекрасного, я запер мастерскую на все замки и даже многокилограммовый амбарный, у которого дужка была толщиной в пару мужских пальцев. Наконец, можно было идти домой, лечь в тёплую кровать или послушать долгий монолог жены, рассказывающей о всех событиях, которые произошли сегодня. Эти разговоры после работы всегда меня успокаивали, выступая как хорошая колыбельная.

Наконец, пару раз дёрнув за ручки двери и навесной замок, я окончательно убедился в сохранности мастерской и потрогал шершавый металл ворот. Металл был холодный, отрезвляющий. Взгляд упал на припаркованную машину, но я сразу отказался от езды, ведь выпитый алкоголь был таким диверсантом, действия которого не предугадаешь, а ошибка слишком большой. Кому-то может показаться, что от одного неполного стакана коньяка ничего не случится, но нет. Пьяный водитель может унести слишком много жизней, а потому двинулся на своих двоих. Да, долго, но безопасно, и автомобиль можно забрать завтра.

Ночь и впрямь была прекрасна. Воздух, промытый недавним дождем, был свеж и прохладен. Фонари отбрасывали на мокрый асфальт длинные, расплывчатые жёлтые пятна, в которых, как в зеркале, отражались редкие огни окон и одинокий месяц в разрывах туч. Город спал, и лишь где-то вдали гудел неугомонный трафик магистрали. Я шёл не спеша, наслаждаясь непривычной тишиной, и мои мысли, разбуженные удачным днем и коньяком, понеслись в странном, но навязчивом направлении.

Вот сейчас я иду по современному городу, с его гладким асфальтом, пластиковыми вывесками и спящими за стеклами панельных домов людьми, уткнувшимися в экраны смартфонов. А что я сам? Я --- ремесленник. Мои руки помнят вес старинного кремня, изгиб ложи, напряжение сверла, вгрызающегося в сталь. Моя голова забита не курсами криптовалют или маркетинговыми стратегиями, а калибрами стволов, типами затравок, чертежами «перечниц» и уставом войска при разных царях и императорах. Я вкладываю душу в то, что для девяноста девяти процентов людей --- не более чем музейный экспонат, дорогая игрушка для энтузиастов или охочих до необычностей богачей.

А ведь могло бы быть иначе. Лет этак на триста назад... При тех самых царях-реформаторах, о которых я сегодня вспоминал. Пётр с его ненасытной жаждой нового, его гигантскими замыслами и тоской по европейским стандартам. Вот где бы я разгулялся! Не быть мне простым кустарем-одиночкой, ковыряющимся в нише. Нет. С моими-то знаниями? Я бы не просто копировал старые чертежи --- я бы их улучшал. Я понимаю металл, я знаю, как добиться от него лучших свойств, я мыслю не только формой, но и функцией.

Я представил себя приезжим мастером, скажем, из тех же немецких земель, или, что вероятнее, тульским умельцем, замеченным государевым оком. Не просто ремесленником, а инженером, авантюристом от металла. Не строчить бы мне отчеты для Татьяны по закупке стальных заготовок, а стоять бы в пыльной, пропахшей дымом и потом мастерской Оружейной палаты, споря с боярскими надзирателями и западными инженерами. Доказывая, что мой вариант пехотного ружья будет надежнее и дешевле в производстве. Что я могу наладить выпуск не просто пищалей, а настоящих, стандартизированных фузей для новой, регулярной армии.

И ведь получилось бы. Я чувствую это костями. Я бы не боялся вкладывать «безмерные средства» --- потому что вложением была бы сама жизнь, судьба, карьера. Вместо дивидендов с нескольких квартир --- пожалованные государем земли или звание оружейного мастера. Вместо бухгалтера и менеджера --- подмастерья, ученики, целая артель, смотрящая на тебя как на источник знания. Азарт был бы не от того, что вышел в «ноль» в этом месяце, а от того, что твои ружья не дадут осечки в решающем сражении под Полтавой или на Бородинском поле. Дело было бы не нишевым, а государственной важности. Я был бы не владельцем маленького бизнеса, а частью истории, пусть и небольшой, но весомой. Помощником. Созидателем в эпоху великих свершений.

Я свернул с широкой улицы в свой спальный район, где высокие дома вставали тёмными силуэтами против звёздного неба. Окна были в основном темны, лишь кое-где мерцал синий отсвет телевизора. Тихая, упорядоченная жизнь. Современность. Удобная, безопасная, предсказуемая. В ней не было места для авантюр с металлом и порохом. Мой риск --- это финансовый риск, а не риск головой, которую можно сложить по воле разгневанного воеводы или из-за придворной интриги.

Я шёл мимо детской площадки с её пластиковыми горками и резиновым покрытием, и мне вдруг до тошноты захотелось запаха раскалённого угля и остывающей закалочной ванны, грубого смеха мастеровых, скрипа телег с бочонками пороха. Той самой подлинности, которую я сейчас лишь симулирую в своей стерильной мастерской с ЧПУ-станками.

Да, возможно, я романтизирую. Там были грязь, болезни, произвол властей и тяжелейший труд. Но это был труд, результат которого был виден, осязаем и значим не для горстки коллекционеров, а для целой страны. Я мог бы оставить свой след не в виде отчетов в налоговую, а в виде новых моделей оружия, возможно, даже фамильного клейма на стволах, которые держали в руках солдаты.

Я глубоко вздохнул, пытаясь вытеснить из груди нахлынувшую горечь. Что поделать, опоздал. Родился не в том веке. Мои умения и страсть в современном мире --- это красивое, но дорогое хобби. Утешение я находил лишь в том, что хоть так, но продолжаю дело, которое люблю. Хранил традиции, пусть и в виде дорогих сувениров.

Впереди, в конце улицы, зажёгся зелёный сигнал светофора. Я ускорил шаг, машинально проверяя карман на наличие ключей. Мой дом был уже совсем близко, через этот последний переход. Я подошёл к краю тротуара, глядя на знакомый подъезд напротив. Ещё несколько десятков шагов --- и я окажусь дома, в своём двадцать первом веке, где меня ждёт теплая постель и убаюкивающий монолог жены о событиях дня, который, как ни крути, был всё же удачным.

Но такого короткого перехода не случилось. Казалось, пройди всего несколько метров по асфальтированной дороге и уже будешь перед железными дверьми подъезда, но всё пошло иначе, и я отметил это стороной, задворками своего сознания.

Машина, чёрная, почти невидимая в темноте, неслась по дороге, ни на километр не снижая скорость и только наращивая её с каждой секундой. Я не успел увидеть ни марки, ни понять модель машины, ни-че-го -- просто тёмный силуэт, смазанный от громадной скорости, с которой приближалась ко мне машина.

Шлепок удара был каким-то тихим, почти беззвучным. Всего лишь одно движение, несколько секунд, быстрое и страшное в своей неминуемости. Я взлетел в воздух, всего лишь на пару метров, но ощущения были такими, будто я оказался на космической орбите. Боли не было, осталось лишь удивление. Всего пару часов назад я радовался тому, что заключил прекрасный контракт, получил хороший доход, но теперь... Теперь умирал, и в этом не было сомнения. Зрение ещё не ушло, и я видел, как тело изогнулось. Неправильно, неестественно вывернулись кости. Боль не пришла, но я не имел иллюзий.

Жизнь ушла, и тьма смерти накрыла сознание.