Федерация

Ты, царь, царь царей, которому Бог небесный даровал царство, власть, силу и славу, и всех сынов человеческих, где бы они ни жили, зверей земных и птиц небесных. Он отдал в твои руки и поставил тебя владыкою над всеми ими. Ты – это золотая голова.

Книга Пророка Даниила. Глава 2. Стих 37.

***

А ведь это отличная возможность! И почему в книгах попаданцы вечно ноют и истерят? Хотя, наверное, их можно понять. Обычно они перерождаются в детей или в бедняков, или, что ещё хуже, в детей бедняков. А тут какая удача – целый президент. Когда ещё мне могло так повезти? Главное – не нервничать и действовать. Для начала…

— Владислав Николаевич! — меня кто-то резко окликнул сбоку, сразу вырвав из царства грёз. — Владислав Николаевич, с вами всё хорошо? Позвать доктора? — молодой парень, кажется мой помощник, смотрел на меня с лёгкой тревогой.

— Нет, эм... Аркадий? Да, Аркадий. Всё хорошо, не беспокойся, продолжай, — сказал я, чуть нервно улыбнувшись.

— Тогда разрешите продолжить отчёт? — спросил он.

— Да, конечно, Аркадий Степанович, продолжай. Извини за заминку, — ответил я, постаравшись естественно и непринуждённо сесть в кресло.

Мой помощник странно посмотрел на меня, но кивнул и продолжил доклад.

— Ну, в принципе, я почти закончил. Если подводить конечный итог, то дела наши не очень. Экономика в крайне плачевном состоянии, госдолг – около ста миллиардов долларов (цифры не точные из-за постоянного набора новых кредитов, поэтому он периодически растёт), инфляция достигла примерно двух с половиной тысяч процентных пунктов. На общефедеральном рынке не хватает ряда товаров первой необходимости, в ряде регионов – веерные отключения электроэнергии. Многие объекты социального значения работают на автономном энергообеспечении, и это в лучшем случае. Страна под угрозой нового голода. Это что касается экономики, — сказал он, поправив очки и перевернув страницу. — По поводу приоритетных и не менее важных направлений – отчёт Министерства внутренних дел. Криминальная активность в целом по стране выросла на тридцать процентов, а в отдельных регионах, таких как Москва, Санкт-Петербург и Северо-Кавказский округ, этот показатель достигает пятидесяти процентов. Активно создаётся и уже закрепилась организованная преступность, в том числе крупная этническая. По отчётам центрального аппарата МВД, в крупнейших городах Федерации наблюдается сращивание государственных структур с организованными преступными элементами. Также фиксируются опасные сепаратистские тенденции. Наши агенты зафиксировали активность фундаменталистского подполья и ячеек ряда спецслужб сопредельных стран в Чеченской и Дагестанской республиках, а также в ряде республик Приволжского федерального округа. Ситуация пока под контролем, но в любой момент может выйти из-под контроля. Вот, пожалуй, всё, как вы и просили, Владислав Николаевич. Самые актуальные и острые вопросы, как говорится, «на злобу дня», — закончил доклад Аркадий.

— Спасибо, Аркадий. Можешь идти. И позови моего секретаря, — сказал я, вставая с кресла и подходя к двери ванной комнаты.

Довольно просторное помещение было наследием ещё советской эпохи, своего рода знаковым. Им пользовались почти все правители Советского государства, от Сталина до Горбачёва.

Помощник кивнул и вышел в приёмную, закрыв за собой дверь. Я облегчённо выдохнул и вошёл в ванную.

Закрыв дверь, я повернулся и нашёл взглядом раковину. Подойдя к ней, включил воду и, уже в который раз, посмотрел в зеркало на своё лицо, пытаясь привыкнуть.

Что я могу сказать? Лицо самое непримечательное. Если бы вы встретили меня на улице, то даже не обратили бы внимания: блеклые серые глаза, коротко стриженные русые волосы. Впрочем, нос вполне красивый и прямой, но на этом, пожалуй, достоинства моего нового облика заканчиваются.

Рост выше среднего – примерно метр восемьдесят или восемьдесят два сантиметра. Телосложение вполне спортивное, что неудивительно, учитывая мой возраст – тридцать восемь лет – и прежний род занятий. А профессия у меня была самая нетривиальная: агент секретной службы в звании майора в стране под названием Союз Советских Социалистических Республик, которой уже год как не существует.

Так, нужно всё разложить в голове по полочкам. Сейчас пятое февраля тысяча девятьсот девяносто второго года. Я нахожусь на территории СССР, точнее, уже его осколка – Российской Федерации, конкретно в городе Москве, в Кремле, в Сенатском дворце, кабинет номер сорок семь. Зовут меня Владислав Николаевич Железняков-Котлинский. Я холост и не имею вредных привычек. Вроде бы всё. Повторю ещё дюжину раз – запомню наверняка.

Вдох-выдох. Всё будет хорошо. Никто ничего не заподозрит. Тем более память реципиента передалась мне почти в полном объёме – это несомненный керамитовый плюс. Что ещё можно отнести к плюсам? Ну, я относительно молод, а ещё бывший член пси-корпуса – самой тайной службы во всей Земной Федерации. Я работал в той части корпуса, которая занималась дознаниями. Обрабатывал не совсем пропащих предателей, чтобы они снова выходили на службу. Проще говоря, я был штатным экстрасенсом, переманивающим людей на сторону Федерации.

Ну и, самое главное, сейчас моя «тушка» занимает должность временно исполняющего обязанности президента России.

А вышло это так: предыдущему президенту объявили импичмент. Неудачник не хотел уходить, подговорил нескольких высокопоставленных военных и собирался распустить парламент с помощью танков и щепотки фугасов. Вот тогда-то и вмешались российские спецслужбы. Мудака взорвали прямо на даче высокоточной ракетой, а затем его сообщников зачистили – буквально. Однако в стране осталось много его сторонников, и большинство из них, конечно, просто затаились, выжидая своего часа.

Впрочем, я отвлёкся. Когда вся катавасия улеглась, силовикам и новоиспечённым российским элитам понадобился новый президент – компромиссная фигура, которая устроила бы всех. Выбор пал на меня. Честно говоря, кандидат в этом смысле действительно был отличный: моя личность, во всех отношениях ничем не примечательная до сегодняшнего дня, представляла собой идеальную марионетку для серых кардиналов современной российской политики.

Хотя сейчас я бы сказал, что они немного ошиблись в своих расчётах, что, в общем-то, не их вина. Ведь они не могли предвидеть появления другой личности в голове своей горячо любимой марионетки. А это, на минутку, совсем другая переменная.

Тем временем, пока я обдумывал всё это, моё тело на автомате выполнило все нужные мне процедуры. Я посмотрел на часы и понял, что пора выходить из туалетной комнаты – скоро подойдёт секретарь.

Я вышел и уселся в своём кресле. Через несколько минут раздался стук в дверь.

— Входите, — сказал я, разглаживая выбившиеся пряди волос.

В кабинет вошла женщина. Ей было хорошо за шестьдесят – Мария Ивановна. Несмотря на возраст, по памяти моего реципиента, я знал, что это был максимально собранный, внимательный секретарь-референт. В отличие от современных клуш, годных лишь для постельных утех, эта пожилая дама ещё помнила, для чего на самом деле нужны секретари. Даже жаль, что в этом году она, вроде бы, собиралась на пенсию.

— Мария Ивановна, во сколько встреча с ведущими предпринимателями и молодыми «бизнесменами»? — спросил я, копаясь в столе, пытаясь найти нужные бумаги для встречи с дельцами.

Это делалось скорее для проформы, чем для реальной пользы. Ведь для разговора с этими акулами дикого капитализма в их самой звериной форме мне понадобятся аргументы иного, необычного характера, а не вот эти писульки на дешёвой бумаге.

— Через пятнадцать минут, Владислав Николаевич, — ответила секретарь, взглянув в блокнот и сделав только ей понятные пометки карандашом.

— Отлично, выдвигаемся, — кивнув, я направился в большой зал для совещаний.

Пока мы шли с Марией Ивановной по коридорам дворца, я снова погрузился в свои мысли.

Итак, молодые предприниматели и ведущие бизнесмены. Я бы сказал – «лучшие» люди города: самые богатые, самые влиятельные.

Ирония в том, что это просто шайка олигархов, а некоторые из них – откровенные уголовники. Эта мразь стремительно пожирает страну, её ресурсы, её жителей. Если ничего не предпринять, люди и глазом моргнуть не успеют, как через десять лет – или даже меньше – от государства останутся лишь отдельные князьки да своеобразная феодальная вольница.

Казалось бы, какая мне разница? Это ведь не моя страна и не мой народ. Но, как бы банально это ни звучало, память. Память моего реципиента не даёт мне просто уйти, спрятаться и жить в своё удовольствие. И как бы мне ни хотелось отрицать очевидное, я уже не тот, кем был раньше.

Кроме того, даже если я убегу, что меня ждёт? Судьба президента в изгнании? Политического заложника? А если меня депортируют обратно, а власть в стране займут враги этого тела, меня либо посадят, либо просто убьют.

Нет, на это я не согласен. В конце концов, я офицер Федерации, и если у меня есть возможность, а главное, желание, мой долг – помочь человечеству снова выйти к звёздам.

За всеми этими размышлениями я и не заметил, как мы дошли до большого зала для совещаний. Дверь отворилась, и я увидел толпу нынешних «хозяев жизни» – подонков и нуворишей, которых народ этой некогда великой, но ныне умирающей страны так ненавидит и презирает.

— Мария Ивановна, спасибо, вы свободны, — сказал я, когда секретарь зашла и закрыла за собой дверь.

Я направился к своему месту, пока диктор объявлял моё присутствие. Подходя к креслу, я чувствовал на себе взгляды десятков жадных и злых глаз. Интересно, о чём они думают? О том, что каждый из них конкретно умнее, богаче, хитрее? Или, может быть, просто лучше? Хотя какая разница. Скоро вся эта мразь будет думать только по моему приказу – и это не фигура речи. Всё должно быть чётко и быстро, в темпе вальса.

***

Спать охота. На кой я вообще попёрся? Ну, подумаешь, первая встреча с новоиспечённым президентиком. Нафига приехал? Один хрен, страна и так наша, а этот типок в костюмчике – пустышка, ничего не решает.

Всё, баста. Заводики совков уже наши, ну или скоро будут. Шахты, лесопилки, пароходы, дороги – всё под нас ляжет.

Разве что для приличия – послушать, покивать, типа: «Да, всё понимаем, тяжёлые времена», кинуть пару котлет баксов «на нужды родины» и свалить. Сколько там времени? Поглядел на золотые котлы. Где он шляется, этот клоун?

Я ж человек занятой, с недавних пор бизнесмен, как-никак. Хотя да, лоханулся, признаю. Тут в основном московские пацаны сидят, пара питерских подтянулись, ну и по мелочи. Гнали про встречу со всеми делягами, а по факту половина вообще не приперлась – болт забили. Ну и хрен с ними. Хоть гляну, что за фрукт этот.

Я в январе, когда свистопляски с импичментом шли, в Таджикистане зависал – вопросики по транспортировке «хмурого» в нашу богоспасаемую решал. Туда-сюда гоняли. Вот и пропустил момент, когда его на трон усадили.

Ага, вот, дверь открылась. Ну, заходит кто-то. Наверное, это он. Да, он. Диктор там что-то своё шпарит. Ну, присмотримся.

Хм… Выглядит этот презик, конечно, так себе, хотя здоровый. Лицо никакое, серое, незапоминающееся. Ну и хрен с ним, не баба ведь, чтоб её выбирать.

Но странно. А где охрана? Мордоворотов нет. Даже клоуны из президентского полка не нарисовались. Ситуация как-то нетипичная. Но ладно, подлян не жду.

Во-первых, им ссыкатно. В этой блядской стране мы рулим, а не они.

Во-вторых, шпикам и воякам, которые за этим телом стоят, вообще невыгодно лезть на рожон. Никому не нужна возня, а уж тем более гражданская война.

В-третьих...

В-третьих? Эй, что за… Что происходит? Голова… Мать твою… ЧТО ТАКОЕ?

Бляяяя… как больно… Мааамааа… Гхааа… Го-ло-ва… трещит…

***

Весь огромный зал выглядел как палата для неизлечимых психически больных пациентов, которым вкололи ударные дозы тяжёлых транквилизаторов. Некоторые вырубились в креслах, другие лежали на полу с мокрыми пятнами в характерных местах. Занятное зрелище. Но главное – я достиг своей цели: они теперь все мои.

Скоро они придут в себя и, как ни в чём не бывало, разойдутся по домам, уже в качестве моих агентов – полностью преданных мне. Одной проблемой меньше. С помощью этих «людей» я начну потихоньку решать множество проблем этой страны, которые, кстати, они же и создали. Нужно только время – и всё будет нормально.

Как я понял, здесь собрались далеко не все олигархи, но думаю, с поддержкой большинства никто и слова дурного мне не скажет. Побоятся. По крайней мере, я надеюсь на это.

А сейчас я хочу принять душ и поспать. Я сильно истощился. Возможно, сегодня я отдал пять лет своей жизни, но такова цена. Это было необходимо. Я надеюсь, что не зря.

***

Эфир российской новостной программы. Ведущий в очках и с пышными усами, одетый в синий костюм, пристально смотрел в камеру, периодически заглядывая в лист бумаги с подсказками и зачитывая новости, утоляя жажду зрителей узнать что-то новое.

— Добрый вечер, уважаемые дамы и господа. Это еженедельная вечерняя передача «Пас чик», и с вами я, её ведущий Владислав Листов. Сегодня в нашей передаче приглашённый гость – известный политический активист и писатель Эдуард Апельсинов. Здравствуйте, Эдуард, — фокус камеры переключился с лица ведущего на общий план, показывая гостя вместе с ним.

— Здравствуйте, Владислав, — кивнул головой сухопарый мужчина с немного всклокоченной седой шевелюрой и очками с толстыми стёклами.

— Сегодня в нашей передаче мы подводим итоги годичного правления новой демократической власти в России, и наша редакция решила пригласить вас на программу как ярого противника нового курса, который был задан страной. Что вы можете сказать о нынешней ситуации, если судить, скажем так, по промежуточным итогам их работы? — ведущий начал передачу с длинного, развёрнутого вопроса, давая понять, что с самого начала интервью будет идти в быстром темпе.

— Нас убивают. Вот что я могу сказать, — спокойно ответил гость, не проявив ни тени эмоции или волнения.

Страшные слова прозвучали с таким непоколебимым выражением, что их контраст с интонацией на мгновение поразил ведущего, заставив его ненадолго замолчать, прежде чем задать следующий вопрос.

— Простите, Эдуард, но поясните, что вы имеете в виду? — спросил ведущий немного озадаченным голосом.

— Извольте. Сейчас поясню. Но то, что вы не понимаете, о чём я говорю – это, конечно, скверно, — уже более эмоционально начал гость. — Я вот вчера приехал из Вологды. Знаете, что я там делал?

— Нет, — коротко ответил ведущий.

— Освещал место страшной трагедии. Семья сгорела в доме. Семь человек живьём сожрал огонь: мать, три сына и три дочки. Самой младшей девочке было пять лет. Русская семья. Знаете, как это случилось? — ведущий отрицательно покачал головой. — Родители работали в местном колхозе. Но недавно он начал загибаться, как и всё в нашей стране. Работы не стало. Отец семейства уехал на заработки в город. Знаете, что с ним случилось? — гость задал риторический вопрос. — Он пропал без вести. Потом милиция нашла его труп в овраге за городом. Обчистили и убили какие-то приезжие бандиты. Семья осталась одна: мама и шестеро детей. И росли бы дети – да, тяжело, трудно, с лишениями, но они бы выросли. Но и тут не вышло. Колхоз купил местный банк. Ему нужна была земля, а не сам колхоз. Поэтому его быстро обанкротили и купили за бесценок. Колхозникам, которые там жили, в том числе и этой семье, сказали убираться с земли. Но куда им идти? Это же их единственный дом. Люди отказались уходить. И тогда начали гореть их дома. Банк просто послал своих мордоворотов, и те принялись поджигать дома. Вот итог: доигрались. Дом подожгли, а внутри жила семья. Маленькие дети сгорели заживо. Естественно, весь колхоз взбунтовался. Соседние колхозы и сёла их поддержали. Мордоворотов поймали, хотели устроить самосуд, так сказать, по-народному.

— И как? Смогли? — поинтересовался ведущий.

— Нет, приехала милиция и смогла отбить бандитов, не допустив самосуда. Якобы на «нормальный» суд повезли, — с явным сарказмом и издёвкой процедил гость.

— Ну так это же хорошо. Самосуд – это всё-таки противоправные действия. Как бы правы ни были люди, я поддерживаю их гнев, но всё же всё должно быть по закону, — высказал свою точку зрения ведущий.

— Ну да, конечно. Но дело в том, что мордоворотов отпустили. Не было никакого суда, — ответил гость.

— Однако… Как же так? — удивился ведущий.

— Милиция объявила, что доказательств недостаточно, и бандитов отпустили. Хотя все доказательства были: следы бензина на их одежде, свидетельства нескольких десятков людей. Несколько бандитов сами даже признались в содеянном. Но милицию это не устроило. Было объявлено, что все улики выбиты под давлением. Вот такие вот дела, такая вот ситуация. И подобное творится везде: по всей стране, по всему бывшему Союзу. Когда я уезжал из Вологды, начали уже пропадать свидетели, а милиция стала ловить самых рьяных «самосудчиков», — резюмировал безрадостные итоги гость.

— Я так понимаю, что спрашивать, довольны ли вы правлением новой власти, не стоит? — спросил ведущий, чтобы хоть как-то перевести тему и разбавить разговор.

— Конечно, нет. Чему быть довольным? — махнул рукой гость. — Послушайте, я сам был недоволен многими вещами в Советском Союзе, но точно не надо было ради этого разваливать страну. Многие земли, за которые проливали кровь наши предки, за которые умирали наши деды и страдали наши отцы, мы просто потеряли, по щелчку пальца, — гость синхронно щёлкнул пальцами. — Миллионы русских людей фактически остались на чужой земле. Представляете? Вчера вот они были дома, а сегодня превратились в чужаков. Понимаете это? А мы ничем не можем им помочь, потому что даже здесь, у себя в России, не можем защитить русских людей. Вся промышленность сдохла, миллионы людей остались без работы и нищенствуют. Ни сегодня-завтра все эти люди умрут – от голода или холода. Миллионы русских и других людей… Мы своими же руками разрушили то, что строили наши предки тысячу лет. Своими руками сделали то, чего не смогли сделать немцы! Страна умирает. И если сейчас немедленно не придёт человек, который это остановит, поверьте мне, последствия будут ужасные. Ещё наши потомки – если русские люди ещё будут существовать – столетиями будут расхлёбывать последствия.

***

В лимузине, обшитом мягкой кожей, сидел новый русский олигарх – Виктор Станиславович Костров. Он был погружён в мрачные мысли. Мягкое кресло, в которое он утопал, не приносило ни малейшего облегчения. Наоборот, оно лишь подчёркивало его неуютное состояние. Пот стекал по спине, оставляя за собой холодный след, а в голове крутились десятки мыслей, словно бурный поток, стремящийся к устью.

Пиджак был испачкан рвотой, а область вокруг ширинки брюк – мочой. Богач всё ещё не мог прийти в себя. Он возвращался с того самого злосчастного собрания. Всё было как в тумане, лишь странное желание и некая уверенность свербили его изнутри. Это стремление заставляло его действовать, следуя чьей-то воле, и что удивительно, он даже не осознавал этого, принимая чужие намерения за свои собственные.

Спереди и сзади лимузина неотступно следовали два чёрных «Мерседеса» с охраной. Их блестящие кузова отражали вечерние огни, словно стальные монстры, готовые защищать хозяина от любых угроз. Но сейчас Костров не чувствовал себя в безопасности. Он был как никогда уязвим, и это ощущение давило на него, словно тяжёлый камень на груди.

Лимузин выехал за город, и вскоре они оказались в черте бывшей партийной деревушки, где когда-то располагались дачи советской элиты. Здесь, среди высоких сосен и роскошных особняков, время словно остановилось. После развала СССР этот элитный посёлок стал домом для новых хозяев жизни – олигархов, таких, как Костров, которые искали утешение в роскоши и власти.

Внезапно он вспомнил, как в юности, ещё до того как стать олигархом, мечтал быть частью этой элиты. Он представлял, как будет сидеть на таких же мягких креслах, обсуждать важные дела с высокопоставленными чиновниками, управлять судьбами людей. Но теперь, когда всё это стало реальностью, он чувствовал себя потерянным, словно его мечты обернулись кошмаром.

В голове снова всплывали обрывки встречи с новым президентом – Железняковым. Этот человек, казалось, не был способен поменять все правила игры. Костров не мог отделаться от ощущения, что его чем-то накачали, что его разум затуманен, а тело не слушается. Перед глазами стояла картина: Железняков с холодным блеском в глазах говорил о необходимости решительных действий. Его слова удивительно ложились на душу Кострова, вызывали странное чувство удовольствия. Возражать казалось невозможным. Президент требовал от олигархов поддержки и конкретных шагов для укрепления власти.

Костров знал, что Железняков не потерпит неудачников. Эта мысль вызывала у него дрожь.

«Не разочарую его», — думал он, сжимая подлокотник кресла.

Он должен был действовать. Но как? Как выполнить требования человека, который, кажется, не мог полностью контролировать ситуацию? Или всё-таки мог? Костров не был уверен. Всё это выглядело как запутанная игра, где его место могло оказаться под угрозой. Он не мог позволить себе провала – ни перед президентом, ни перед конкурентами.

«Президент явно не марионетка! Нет! Стоп!»

Костров зажмурился и прикусил губу до крови. Потом закрыл лицо ладонями.

«Надо просто следовать в фарватере новой политики, и всё. Прочь мысли! Прочь сомнения!»

Лимузин продолжал двигаться по пустынным улицам. Костров, глядя в окно, видел, как мимо мелькают деревья, дома, огни.

Наконец машина остановилась. Костров вздрогнул, сердце забилось чаще. Он выглянул в окно и увидел, что они прибыли к его дому – роскошному особняку, окружённому высокими заборами и камерами наблюдения. Здесь он должен был чувствовать себя в безопасности. Но сейчас это место казалось ему ловушкой.

Он вышел из лимузина, стараясь сохранить видимость уверенности. Охрана у дверей встретила его с почтением, но в их взглядах он заметил лёгкое беспокойство. Костров почувствовал, как его охватывает паника. Он не мог позволить себе показаться слабым, не мог упасть в глазах тех, кто зависел от него.

Войдя в дом, он сразу направился в свой кабинет. Огромный стол, заставленный бумагами и документами, словно ждал его. Костров сел в кресло и, наконец, позволил себе выдохнуть. Но расслабиться не удавалось.

Его костюм был помят, волосы растрёпаны – всё это выдавало внутреннее напряжение. Он уже не напоминал уверенного в себе человека, каким привык быть. В его глазах светилась тревога, а капли пота, выступившие на лбу, он нервно смахивал с лица, будто это могло избавить его от тяжести, давящей на плечи.

В этот момент в кабинет вошёл его поверенный – Алексей. Высокий, с аккуратно подстриженными волосами и идеально сидящим костюмом, он выглядел так, словно только что сошёл с обложки модного журнала. Но, увидев своего шефа, Алексей замер на месте. Его лицо исказилось от удивления.

— Виктор Станиславович, — начал он осторожно, — Вы в порядке?

Костров даже не поднял голову, будто искал ответ на неразрешимый вопрос.

— Да, в порядке, — произнёс он, но голос звучал неубедительно.

В этот момент в кабинет вошла его молодая жена Анна. Она была красива, как весенний цветок, но сейчас её лицо выражало беспокойство. Она взглянула на мужа с тревогой, и Костров почувствовал, как раздражение вспыхнуло в нём.

— Виктор, что с тобой? — спросила она, подходя ближе. — Ты выглядишь ужасно.

Костров стиснул зубы, но ничего не ответил. Вместо этого он повернулся к Алексею, который, казалось, ждал дальнейших указаний.

— Алексей, — произнёс он, стараясь говорить уверенно, — Нужно вывести активы. И детей вернуть. Сделай это без лишнего шума.

Поверенный удивлённо поднял брови, но кивнул и начал записывать распоряжения.

— Конечно, — ответил он, стараясь не выдать своего удивления. — Но что насчёт сделок по продаже заводов?

— Остановить все сделки, — резко сказал Костров, чувствуя, как его терпение на исходе. — Мы не можем рисковать сейчас. У меня на них другие планы.

Алексей, скрывая недоумение, снова кивнул и поспешил выйти из кабинета. Костров остался один с Анной, которая продолжала смотреть на него с тревогой.

— Виктор, — сказала она, — Ты не можешь просто всё отменить. Это же наши деньги. Что ты делаешь?

Он тяжело вздохнул, чувствуя, как раздражение нарастает всё сильнее. Она не понимала, что сейчас на кону стоит нечто большее, чем деньги. Повернувшись к ней, он посмотрел прямо в глаза, и в его взгляде вспыхнула ярость.

— Ты не понимаешь, — сказал он резко. — Я делаю это ради нас!

— Ради нас? — с вызовом переспросила Анна, в её голосе зазвучал стальной оттенок. — Ты только и думаешь о себе! Опять ты за своё…

Костров, не в силах сдержать нарастающую злость, шагнул к ней и, не раздумывая, ударил. Удар был резким и сильным, и Анна, не ожидая такого, упала на пол, словно кукла с перерезанными нитями.

Не оглядываясь, Костров прошёл мимо, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Он не хотел этого, но был слишком поглощён мыслями, чтобы остановиться и задуматься о последствиях.

Выйдя из кабинета, оставив Анну на полу, он направился к выходу.

В голове у него бурлили мысли, как в штормовом море. Он не мог позволить себе слабость, не мог отвлекаться на личные проблемы.

На улице его ждал лимузин. Сев в машину, Костров снова ощутил тревогу. Лимузин тронулся, а он, глядя в окно, пытался сосредоточиться на предстоящих делах.