Ферма снов

— Настырный сукин сын, - пронеслось у меня в голове, когда я, стараясь не зацепиться, аккуратно объехал сгнивший корпус "Ичиро". Когда-то это была популярная семейная капсула. Теперь — ржавая ракушка, вросшая в асфальт. Пластиковые панели отслоились лепестками, обнажив металлический скелет.

— Не гони так, Юрген, - сказал мастер, водя антенной фазоприёмника по сторонам. Новичок, пышущий энтузиазмом. Его форма всё ещё хранила запах складского помещения. На груди блестела новенькая эмблема младшего специалиста. Он явно стремился проявить себя, доказать свою компетентность и незаменимость.

— Кажется, проехали. Здесь должно быть ответвление.

Я остановил фургон на краю обрушенной эстакады. Бетонные плиты нависали над пропастью, местами торчали прутья арматуры.

Справа вздымалась жилая спираль — колоссальное здание-штопор, ввинченное в низкую облачность. Тысячи окон мерцали желтоватым светом, превращая здание в гигантский улей. По спирали ползли рекламные пояса: чужие улыбки, скидки на страховки, проценты по кредитам.

Слева громоздились руины — беспорядочный лес из бетонных стен, столбов и заборов. До массового внедрения нейронных инверторов здесь был роскошный бизнес-центр. Стойло для тысяч работников интеллектуального труда. Мясокомбинат молодых талантов.

Мастер выбрался из машины в липкий химический туман. Влажный воздух покрыл его комбинезон маслянистой плёнкой. Он достал деку — чёрный прямоугольник с россыпью индикаторов. Подключил толстый кабель к служебному разъёму гудящего на высоком столбе трансформатора. Трансформатор выл на такой частоте, что вибрация проникала сквозь подошвы.

Я не стал глушить мотор. С опаской поглядывал по сторонам. Мастер мечтал показать себя на новом месте, сходу найдя пробой в электросети района. А я мечтал поскорее закончить день и вернуться живым на базу. Место было совершенно глухое.

Сквозь туман проступил свет фар — сначала размытое свечение, потом два отчётливых глаза. Полицейский "Овариахаси" выполз из-за завала. Узкий луч фары-искателя прощупал пространство и замер на нас — холодный взгляд хищника, изучающий застывших мышей.

Броневик подкатил ближе. Под гусеницами хрустнул сгнивший матрас — металлические пружины выстрелили в стороны. С шипением пневматики отъехала массивная дверь с тройным бронестеклом.

Из светящегося экранами нутра, вышел коп. Силовая броня превращала его в механического кентавра — человеческое лицо над телом из пластин и сервоприводов. Его напарник — штурмовой андроид модели "Страж-7" — занял позицию в стороне. Пулемёт смотрел прямо на нас, а красная точка лазерного прицела дрожала на моей груди.

— У вас всё в порядке? - коп посветил мне в лицо фонарём. Яркий белый свет резанул по глазам, заставив опустить светофильтры.

— Да, сэр. Ищем утечку электричества.

— Будьте осторожны. Постарайтесь уехать до заката. Здесь нехорошее место. Лучше не задерживаться.

Под визором у него что-то пискнуло — сканер закончил проверку. Коп кивнул андроиду, тот опустил ствол.

Мастер вернулся возбуждённый, на лбу блестели капельки пота.

— Кажется, нашёл! Сигнатура три и один.

И всё то ему кажется. Мне вот кажется, что смена давно закончилась. Что пора возвращаться на базу. Вслух я молчу. Киваю с умным видом. Следящие программы давно научились различать недостаточно мотивированных сотрудников. Микрокамеры в кабине фиксируют каждый жест, анализируют тембр голоса. До сих пор мне удавалось их дурачить, но с каждым новым обновлением это становится всё труднее. В нынешнее время вылететь с работы проще простого — менеджеры посходили с ума в соревновании, кто лучше выжмет сотрудников за минимальную оплату.

Теперь мы ехали через бывшую парковку конвертопланов. Выцветшая разметка всё ещё была видна на потрескавшемся асфальте — жёлтые круги посадочных площадок, стрелки направлений. Мастер сверялся на экране с планом электросетей полувековой давности и указывал путь. Голографическая проекция мерцала, накладываясь на реальность через лобовое стекло. Остановились перед закрытыми воротами — массивная стальная конструкция в бетонной раме, покрытая слоями облупившейся краски. Мастер пошёл к распределительному щиту на стене, а я поставил машину так, чтобы светить фарами.

Вышел из кабины, стал крутить суставами, проверяя их рабочее состояние. Левое плечо издало тихий скрип — пора бы смазать. Мастер в это время снимал на портативную камеру электросчётчик, заклинённый резиновой перчаткой. Чёрный палец торчал между диском и корпусом.

— Вот это место. Смотри какой толстый кабель, а счётчик не крутится. Ну, теперь эти ребята от штрафа не отвертятся.

Я осматривал ворота и удивлялся, почему вокруг столько нетронутой пыли. Серый налёт лежал ровным слоем, без следов шин или ног. Внутри работало мощное оборудование — слышно было характерное гудение компрессоров и вентиляторов, а никого нет. Я подпрыгнул повыше, зацепился руками за два листа железа. Напряг пневматические мускулы — давление в трубках поднялось до максимума. Ржавчина осыпалась хлопьями. Со скрипом приоткрылась щель — и я заглянул внутрь.

Там были нескончаемые ряды стеклянных резервуаров, опутанные трубками и проводами. Зелёное свечение биолюминесцентных ламп отражалось в изогнутом стекле. Насосы работали с мягким чавканьем, перегоняя питательный раствор. Я присматривался к ближайшему резервуару, пока не понял, что внутри плавает не просто бесформенная куча, а человеческое тело. Бледная кожа, тонкие пальцы, электроды на висках. Человек шевельнул рукой — медленное движение сквозь густую жидкость — и я понял, что он жив.

Это была вычислительная ферма. Аналог проституции двадцать первого века. Люди сдавали в аренду своё тело, чтобы использовать мозги в качестве распределённого компьютера.

В какой-то мере я и сам родом отсюда. Моя прошивка подразумевала ежедневное обращение к единому массиву для упорядочивания полученной за день информации. Несколько часов в сутки я лежал "дома", то есть в своём шкафу — тесном металлическом ящике с вентиляцией и розеткой для подзарядки, а мой мозг обменивался пакетами данных с подобной фермой. Моя личность, мои впечатления за день, мой опыт — всё обрабатывалось бедолагами. Они сортировали воспоминания, сжимали эмоции, архивировали навыки.

Снова шевельнулся червячок сомнения. Вокруг — оборудование за миллионы: титановые крепления, платиновые контакты, километры оптоволокна, уходящие в бесконечность. А вокруг — тишина. Ни охраны, ни привычных атрибутов: ни стоянки, ни столовой, ни следа человеческой жизни. Ничего. Только пыль на ржавых воротах, будто они веками не открывались.

Сюда никто не входит. Никто не выходит.

Тогда до меня дошло: эти люди — не наёмники. Их не наняли. Их держат в банках, пока не сгорят от перенапряжения. Синаптические связи истончаются, нейроны отмирают пачками. Они плавают в растворе и видят сны о тех, чью информацию перерабатывают. Проживают чужие жизни взамен своей.

Я напрягся. На секунду мне показалось, что лицо плавающего в ближайшей банке человека мне знакомо. Тот же шрам на подбородке, та же форма носа. Это же... Это же... О боже! О боже мой!