Фиговое варенье

Амут любви

Он в последний раз посмотрел на пологий спуск напротив. За каменистые выступы цеплялись редкие ели, казавшиеся с противоположного берега озера зубами чудища, раскрывшего пасть. Будто верхняя часть морды его утопала среди грудастых кучевых приспешников. Вот-вот захлопнется и поглотит чужака. Ларион кивком головы дал понять помощнику, что пора. Громила позади, пыхтя, схватился за ручки коляски.

– Спи спокойно, Эяна, – прошептал обездвиженный мужчина. И тут же почувствовал давно забытую боль в ноге.

***

– Дружище, сдался тебе этот Амут. Кучу денег ввалишь и в склон, и в прокладку дорог. С технической точки зрения – блажь, а не бизнес-проект.

– Я бы не сбрасывал со счетов, Ларион Никитич, все эти, как вы говорите трусливые байки. Ведь был здесь ДальЛаг, кинули сюда зэков на рудники, все искали несметные шаманские сокровища. Что от них осталось? Помните, вагонетку и рельсину загнутую. Это ж какую силищу надо иметь, чтоб рельсу искорежить и в узел завернуть. И кандалы в скалу вросли. Не нравится мне это. И судьба того лагеря – тайна, покрытая мраком. А люди зря не болтают, – егерь, дед с обветренным лицом, конопляного цвета усами и раскосыми глазами вышел из бытовки, от досады махнув рукой.

– Лар, прошу остановись, экологи и Природнадзор не дадут вырубать хвойные. Они триста лет восстанавливаются и держат склон от обвала, почву смоет и не будет ни горнолыжного курорта, ни Амута. А ты сядешь, помяни мое слово!

– Да уж, повезло с женой, – вызверился Ларион, он хотел многое еще сказать Лидии, юристу его компании, но мгновенно уняли его гнев рык вновь заработавших болгарок и рев двигателя трактора.

– Бывшая жена, – пыталась перекричать женщина разрушительные звуки, стоя в дверях.

– Деньги решают все! – Ларион стукнул по столу кулаком так, что подпрыгнул ноутбук и расстеленные карты зависли ковром-самолетом, спланировав на пол. Женщина хлопнула дверью.

***

Ларион ненавидел тишину. Простой – потеря времени, а значит, денег. Ночью приходилось останавливать работы. В кромешной тьме он садился на деревянную скамью с чашкой кофе и сигаретой возле домика егеря, мечтательно вглядываясь на противоположный склон. Представляя, как тянутся над белым полотном канатки, сверкают прожекторы, смеются дети, несутся горнолыжники, из-под них взмываются вверх мириады снежных брызг, а со скоростью спуска к нему в карман текут деньги. Он не понимал прелести тайги, умиления от красот холодного бирюзового озера среди сопок, образовавшегося из-за очередного оползня. Он ненавидел Амут. Амут забрал его отца, сумасшедшего искателя приключений.

Ларион затянулся, и выпустил дым колечком, в свете генераторного освещения ему показалось в дыму лицо отца, смотревшего с укоризной. По темечку будто побежали муравьи, шевеля волосы. Ларион тряхнул головой и вздрогнул, услышав голос. Он знал, что на участке никого. Рабочие ушли в поселок на выходной. Охранник и помощник спят.

– Закурить не найдется? – Ларион трясущейся рукой достал из пачки сигарету и машинально протянул. Рядом на скамье сидел в распашном дубленом халате старик, на голове конусом восседала шапка из меха с грубым ворсом. Глаза его были настолько узки, что казались закрытыми.

Старик шумно втянул, выдохнул через ноздри клубы, и скрипуче изрек:

– Ночь не вечна, вечен огонь, искра, – он махнул перед носом Лариона сигаретой, успевшей истлеть до середины, — искра, которую ты поддерживаешь. Какой огонь внутри тебя? — странный дед смотрел в темень, не поворачиваясь к собеседнику.

Машинально Ларион уставился туда же, съежившись и запахнув плотнее пуховик.

– Знаешь, в древние времена, когда люди молились светилу и верили в силу духов, здесь жил шаман. И была у него красавица дочь. В те времена росли по склонам дивные сады и цветы, прилетали со всех краев диковинные птицы. Шаман любил свою единственную дочь и украшал ее золотом и алмазами, от тяжести которых она почти не двигалась и все время сидела на берегу Амут. Амут тогда был полноводной сильной рекой. Здесь водилась редкая рыба. Но шаман так боялся за свою дочь, что увезет ее муж в дальние страны, всем посватавшимся женихам отказывал. Всех чужаков, пытающихся обосноваться у Амута, изгоняли злые духи, которых он призывал на защиту. Но один смельчак пришел сюда с отрядом на поиски золота и алмазов. Развернули лагерь. Стали стучать кирками и крушить великую гору, уничтожали сады, пугали женщин. Ходили к реке за водой. Однажды чужак увидел у реки красавицу Эяну. И влюбился. Влюбился так, что шаман пообещал пришлому жениху дать согласие на женитьбу, если оставит гору, где живут духи, охраняющие золото, в покое. Но с условием — пришлый останется здесь навсегда. Подельники, беглые бандиты и воры, узнав о сделке с шаманом, добытое золото прихватили и вывезли из райских мест. Жених пытался их остановить. Те убили его и скинули в реку. Эяна на свое горе видела смерть любимого и прыгнула следом в пучину. Она от тяжести золота не смогла всплыть. Шаман, подумав, что чужак украл его дочь и сокровища горы духов, осерчал, призвал силы страшные. Случилось землетрясение, которое разделило райское место от остальных людей. Так образовалось озеро Амут, с эвенкийского это так и переводится. А чужаков, пришедших сюда за сокровищами, ждет страшная кара. Пусть Эяна спит спокойно. Уходи…

⠀ Как только старый эвенк договорил последнюю фразу, земля под скамьей запричитала, заклокотала, изрыгая проклятия. Закричали истошно птицы. Старый эвенк исчез. Ларион попытался вскочить, но понял, что скамья треснула пополам, вонзившись в ногу деревянным огрызком. Каменный пласт, на котором стояла лавка, летел кубарем вниз. В голову впивались ошмётки камней, острыми наконечниками жалили и рвали кожу.

***

Утром нашли у самого озера Амут искалеченного чужака.