Фиолетовый в крапинку

Драгунову Вилену Феликсовну все сотрудники Эрмитажа за глаза называли «Балалайкой». И вовсе не за весёлый характер. Старожилы музея, понизив голос до заговорщицкого шёпота, неизменно рассказывали новичкам, что взгляд заведующей античными залами сражал нерадивых работников почище той самой винтовки. А уж если её ненароком довести до ярости, то «Балалайка» начинала звучать как трубы апокалипсиса.

Вилене было всего двадцать семь лет, но знали об этом исключительно в отделе кадров. Остальные были свято уверены, что она — чудом сохранившийся в относительной целости артефакт коммунистического прошлого. Вилена предпочитала строгие, тяжёлые коричневые костюмы, носила огромные очки в толстой роговой оправе, а её волосы были окрашены в зловещий пепельно-фиолетовый — оттенок, традиционно почитаемый среди пожилых модниц с дворовых лавочек. Словом, Вилена Феликсовна была истинной музеефикацией самой себя.

В один прекрасный осенний понедельник, когда Эрмитаж был закрыт для посетителей, музей наполнился грохотом и оживлением — для временной выставки, посвящённой древним шумерам, привезли ценнейшие археологические находки из разных стран. Застыв посреди выставочного зала, аки памятник царю Хаммурапи, Вилена Феликсовна руководила подготовкой экспозиции. У себя в голове она совершенно чётко видела концепт будущей выставки, как стратег видит воображаемое поле боя. Каждый предмет должен был говорить о древней культуре в чётко заданной тональности. Увы, кристально ясно всё это было лишь ей одной, а сотрудники, нервно переглядываясь, отчаянно и безуспешно пытались уяснить, что от них хотят.

— Пожалуйста, осторожнее со штандартом Ура! — выкрикнула Вилена в спину грузчикам, когда ей показалось, что те недостаточно аккуратно опустили ценнейшую реликвию на подготовленный стол. Грузчики устрашились и втянули головы в плечи. А Вилена уже наседала на их коллег в противоположном конце зала:

— И куда это вы потащили Урукскую вазу? Её надо установить на восточной стороне, ближе к сектору храмовой скульптуры. Чтобы её можно было видеть от парных статуй шеду! И разверните уже барельеф Инанны — он должен стоять ровно под углом в тридцать два градуса к витрине с печатями! А то, как поставили вы, ломает всю направленную визуальную ось, осмысляющую весь замысел экспозиции! С кем мне приходится работать, у вас есть хоть капля профессиональной совести?

Грузчики под её неусыпным взором покорно перетаскивали, разворачивали, ещё раз разворачивали... Большинство из них о шумерах знали лишь то, что они древние, как сама заведующая, а невидимая визуальная ось и вовсе проходила где-то за границами их понимания. Вилена же была полна решимости создать идеальную выставку, где шумерские артефакты буквально взывают к вечности.

Когда наконец на своих местах оказались храмовые глиняные конусы с проклятиями, клинописные таблички и изваяние Энлиля в полный рост, Вилена придирчиво прищурилась, в последний раз оглядывая зал. Она уже хотела привычно поправить очки, что означало удовлетворение проделанной работой...

Как вдруг её взгляд упал на странный, совершенно неуместный предмет.

Это была небольшая, уродливая и, по мнению Вилены, неимоверно глупая фигурка дракона. Пожелтевшая от времени, со странно сверкающими глазами-стекляшками, словно внутри мерцала диодная лампочка.

— Это что ещё такое? — Вилена не повышала голоса, но произнесла свой вопрос с таким холодным презрением, что грузчики отшатнулись. — Кто притащил сюда эту нелепую подделку?! Это не шумеры! Это даже не... не аккадцы!

Ей попытались объяснить, что привезли ровно то, что было велено. Ничего лишнего не брали, не подкладывали, и уж точно не подменяли артефакты в пути. Но Вилена была непоколебима: как опытный искусствовед, она «невооружённым глазом» могла определить любой музейный обман:

— А ничего не смущает? Вы посмотрите на его полное несоответствие храмовой традиции Шумера! Этот монстр и близко не имеет культурной ценности!

— А оно... кажется древнее, — робко пробормотал один из грузчиков.

— Древнее? — Вилена гордо вскинула подбородок, — не смешите меня, это же явный новодел!

Чтобы доказать правоту, она потянулась к фигурке.... Но стоило пальцам коснуться каменного драконьего бока, как мир превратился в ослепительный свет. Исчез зал, глиняные таблички, саркофаги, стены музея. Вилене казалось, что она сама стала светом. Или кометой, которая пролетает мимо звёзд сквозь безграничный простор космоса...