Фламандская охота

Изуродованный оспой молодой горожанин что-то резко выговаривал пожилому торговцу, видом более всего напоминавшего пивную бочку. Таких добродушных толстяков любят малевать разные бездельники на вывесках питейных заведений.

Вот и этот человек слушал своего то ли приказчика, то ли сына, то ли племянника с вполне благодушной улыбкой, жестом пригласив того выйти из зала в комнату.

Трактирщик повернулся к очагу — ничего особенного. Сейчас дядюшка отчитает нетерпеливого юнца, так что у того надолго пропадет охота своевольничать.

Да, оживает торговля, — размышлял почтенный хозяин. — Вот и на их с женой постоялом дворе гостей прибавилось, благослови Всевышний его величество, молодого руварда и принца Оранского! Нужно, пожалуй, поднести этому толстяку кружечку за счет заведения и выпить с ним за здоровье всех этих замечательных людей.

С этими мыслями хозяин подхватил две кружки и направился в комнату гостя с твердым намерением осуществить свой замысел. Судя по всему, торговец был небедным и ежели завязать знакомство с ним, да чтобы он рассказал о здешнем гостеприимстве у себя в гильдии — ох, и расцветет их с женой дело!

Хозяин остановился у двери, примериваясь, как бы лучше постучать с двумя кружками в руках, и внезапно замер, услышав резкие голоса. Те, кто был в комнате, явно ссорились. Но не звуки ссоры остановили трактирщика, а то, на каком языке говорили гости.

Испанцы!

А ведь фламандская речь толстяка была столь правильной, что он и думать не мог о дурном. Нужно предупре…

— Нехорошо подслушивать, приятель, — осклабился старший «приказчик» лжеторговца, забирая кружку из рук онемевшего от страха хозяина и с усмешкой прихлебывая пиво. Остатки пива выплеснулись трактирщику в лицо, и это было последнее, что тот увидел в своей жизни.

Толстяк выглянул на шум, нахмурился:

— Взять всех, кого найдете.

В зале, где весело потрескивал огонь в очаге и запекался зарезанный по случаю приезда гостей барашек, лжеторговец оглядел своих пленников — оглушенный хозяин, его причитающая жена, работник и служанка.

Уродливый молодой человек стоял рядом и смотрел на связанных людей так, будто те были овцами или птицей, приготовленными к убою.

— Вот и здесь придется прибирать из-за тебя, чтобы ищейки руварда не взяли наш след. Или ты думаешь, что люди Вилемзоона не знают, как охотится на себе подобных? — вновь продолжил свои гневные речи толстяк, уже не скрывая намерений. — Из-за тебя, болван, мы сейчас рискуем, а моих людей в Делфте наверняка уже опознали! Стоило десять лет собирать загонную свору вокруг Молчаливого, чтобы несдержанный юнец разрушил все в один миг! И вольно было тебе привлекать внимание принца Фризии…

— Ты, Санчес, прикусил бы язык! — вскинулся изуродованный оспой молодой человек. — Если бы не я, этот мерзавец уже нынче бы представлял свое отродье королю, и это я получу титул и награду, а ты молись, чтобы я не приказал всыпать тебе палок, да побольше за наглые речи! — не задумываясь, пригрозил Освальд ван ден Берг.

Сеньор Санчес, управляющий первого министра Испании и его молочный брат, слушал похвальбу и угрозы ван ден Берга одинаково равнодушно, оглядывая комнату и балки, и будто размышляя о чём-то.

— И что ты там хочешь найти? — с усмешкой говорил молодой граф. — Сунуть факел на сеновал — и все дела…

Речь его была скорой и развязной, как у пьяного, но не вино пьянило его, а радость от свершившейся мести и предвкушение награды.

— С девчонкой ещё можно и развлечься напоследок, а то сдохнет, так и не узнав… — грязные подробности того, что должна была испытать служанка, заставили ту заскулить в отчаянии и страхе, а толстяк резко оборвал своего собеседника: «Нет!».

Подошел к замершей в ужасе девчонке, ласково погладил ее по голове:

— Не бойся, дитя, он тебя не тронет и не обидит, замолчи только, ну, полно, не плачь, — Санчес говорил столь мягко, спокойно и уверенно, что служанка перестала скулить и с надеждой воззрилась на толстяка. Он же, с той же ласковостью повторив ей «не бойся», опустил руку на шею служанки, и девчонка вдруг совершенно обмякла в его руках. Санчес бережно опустил тело на пол и повернулся к остальным. Хозяйка и работник пока не поняли, что произошло, и продолжали смотреть на сеньора Санчеса со страхом и надеждой.

А Санчес перешел уже на испанский, одновременно отдавая распоряжения и раскрывая свой замысел.

— Предположим, работник вместе со служанкой решили убить и ограбить своих хозяев, — и, кивнув на топор, подтвердил: — Да, хозяйка умерла сразу… Подожди-ка… — забрал топор у «приказчика», досадливо пощупал пульс у хозяина: — Что ж ты шарахнул-то его так? Что значит — «не рассчитал»?

Неодобрительно покачал головой.

— Ладно, значит, тогда хозяйка успела ранить разбойника… Прости, милочка, тебе не повезло…

Санчес бросил топор в растекающуюся лужу крови и шагнул к работнику, подхватывая услужливо вложенной ему в ладонь разделочный нож.

— Ценности собрать, все связать в узел, да сунуть в котомку к девчонке, а ее скиньте с чердачной лестницы, — Санчес отдавал распоряжения четко, будто отрядом командовал. Ван ден Берг и глазом моргнуть не успел, как все было кончено.

Огонь в камине они потушили, еду забрали с собой. Пусть те, кто найдет эту бойню, решат, будто все случилось поутру, и никаких гостей здесь и в помине не было.

Ван ден Берг озирал открывшуюся перед ним сцену с видом охотничьего пса, которого отрывают от добычи. Кажется, он и сам хотел бы взяться за нож. Эх, вот бы перерезать горло этому парню, представляя на его месте Иоганна Нассау…

— Нет! — резкий, как удар плети, окрик заставил бы того же пса покорно отползти в сторону. Освальд ван ден Берг даже вздрогнул, не ожидая столь решительного запрета. — Нет, ни принц Хуан, ни принц Фризии.

Ван ден Берг почувствовал, как удушающая волна гнева захлестывает его. Как смеет этот торгаш приказывать ему, принцу, как смеет говорить с ним в таком тоне! Как он вообще смеет открывать рот?!

Освальд зашарил на поясе в поисках клинка…

Граф очнулся в телеге — связанным и с кляпом во рту. На стоянке, захлебываясь водой из фляги — кажется, Санчес твердо решил его напоить — убийца своего дядюшки все-таки удостоился объяснения, что убивать можно только тех, кого дозволил дон Родриго, а из-за его глупостей они уже и так изрядно наследили, а посему сейчас отправляются в Гравелин и развяжут будущего маркиза только на корабле. Да, да, на том самом, на котором его сиятельство ван ден Берг отправится в Испанию. Да, сеньор Санчес хочет иметь гарантии, что молодой болван не решит развязать войну против руварда и принца Хуана.

Санчес сдержал свое слово и на борту флейта уродливого графа, наконец, освободили от пут.

— В трюм его, — решительно распорядился управляющий. — Да следите, чтобы не сбежал. Не хватало мне еще неприятностей!

Ван ден Берг попытался было возмутиться, но клинок у горла и заломленная рука — серьезные аргументы в споре.

— Может, заковать? — с сомнение покачал головой капитан. — Уж больно он у вас прыткий, господин!

— Пожалуй, — обронил в раздумье Санчес. — Только обращайтесь с ним все-таки с почтением, да кормить не забывайте… В смысле, хорошо кормите. И вино давайте. Мне за него перед господином отчитываться.

Посчитав свою беседу с убийцей Молчаливого и его охранниками на этом законченной, сеньор Санчес с неожиданной для такого тучного человека ловкостью и изяществом перебрался в лодку, а затем легко поднялся на борт соседней с флейтом каравеллы.

— В Дюнкерк!

Спустя еще сутки наряженный в парчу и меха по венецианскому обычаю синьор Алессандро Санчес приветствовал коменданта порта Дюнкерка. Пара великолепных пистолетов решила дело с досмотром, да и кто же не знает сеньора Санчеса…

— Траур? Принц Нассау убит?! Какое несчастье!.. Что?! Комендант нынче Пьетро Эпинуа? Не Роберто? Да, как переменчива госпожа Фортуна, ну — слава Богу! — предупредили, а то неловко бы вышло… Впрочем, мне есть чем порадовать господина коменданта. А короля уже короновали? Да откуда же мне знать, друг мой, об этом! Мы три месяца в пути, а когда я отплывал из Венеции, известий еще не было… Какая жалость, что мы не успели к коронации, впрочем его величество, наверное, не успел потратить все свои дукаты… И вы же представите меня синьору Пьетро? Ну, как такой знатный господин может помнить скромного торговца…