Флаттер

— Вот что, товарищи… - капитан наконец прервал затянувшуюся тишину после доклада об очередной неудачной попытке высадки на планету. – На катере пойду я и два человека из числа добровольцев, выбранные мной. Два ограничения. Добровольцами могут быть только те, чьи функциональные обязанности дублируются другими членами команды. Добровольцами не могут быть курсанты.

Помещение рубки наполнилось гулом голосов, выражавших своё скептическое отношение к решению капитана.

Откуда-то с задних рядов раздался возглас:

-Да не в катере тут дело! Я же говорю: нельзя лететь!

-Майор Солодков!

Тишина мгновенно восстановилась. Капитан межпланетного разведывательного корабля «Маршал Константин Рокоссовский» никогда не переходил в отчитывании подчинённых на крик. Не было в том никакой необходимости. Отчеканенные слова вкупе с пристальным, тяжёлым долгим взглядом легендарного старика, героя войны, чьи фотографии были в каждом школьном учебнике новейшей истории, действовали лучше всяких взбучек.

Решив, что воспитательная процедура по отношению к майору вполне исчерпана, капитан продолжил:

-Там внизу наши товарищи, Федор Александрович. И они, возможно, живы. Решение мной принято, приказ вы слышали.

-Есть, товарищ капитан, - покорно ответил Солодков.

-Прошу добровольцев поднять руки.

Капитан с минуту обводил взглядом спокойные уверенные лица, запоминая фамилии.

Ему тяжело было скрыть улыбку: среди изъявивших желание лететь была подавляющая доля курсантов и уж почти все, кто имел допуск к полетам на катерах без различия на функциональные особенности.

«Хорошая смена выросла. Ей-Богу хорошая.» - подумал он.

- Лейтенант Стёпин… Майор Солодков. Готовьте катер к полёту.

– Есть! – раздались слитые воедино два голоса.

- Остальных прошу вернуться к выполнению своих обязанностей. Во время моего отсутствия на корабле и… в случае возникновения нештатной ситуации, капитаном становится Алексей Викторович.

Собственно, последних слов можно бы было и не говорить: оно и так понятно – всё по уставу. Но стоя перед чертой, за которой лежит неизвестность, старик желал подчеркнуть своим словом, донести до каждого не приказом и не уставом, а простым русским словом, что всю ответственность понимает, что возможно всякое и что всецело доверяет старпому дальнейшую судьбу экспедиции. Потому и произнёс не «исполняющий обязанности капитана», а просто: «капитан».

В полёте старика на катере тоже не было стариковской блажи: ни один человек на корабле не мог управлять старым добрым штурвалом, отключённым от запутавшейся системы автоматики так, как способен был почти столетний капитан корабля. Воин, а затем космонавт, о котором при жизни писали книги. Пришедший в профессию на самом первом этапе создания нового космического флота в начале тридцатых годов. Тогда ему было уже сильно за пятьдесят. В ту дальнюю пору, когда только улеглась пыль ядерных ударов, когда выжившие по всей земле только выбрались из убежищ и озадаченно смотрели на добрую четверть планеты, покрытую руинами, стеклом и пеплом.

Первые подводные и наземные удары отрезвили головы, считавшие, что Россия, обложенная, загнанная, обобранная и разделившаяся на мужиков в копоти на фронтах и гуляющих ночи напролёт хозяев жизни на Патриарших, никогда не пойдёт на применение ядерного оружия. А если и пойдёт, то ей же и хуже, потому как не справиться ей с мощью всего прогрессивного мира.

Затем, медленно остывала раскалённая радиоактивная лава в разных точках этого мира и траченному войной человечеству, стоило больших сил и умения разговаривать остановиться перед полным уничтожением планеты.