Флегморий - Морок

Всеволод встряхнул головой, сбрасывая с сознания остатки дремоты. Воздух был густым, пропитанным чем-то неестественным — резким, едким, отдающим гнилью. Костёр потрескивал, выстреливая искрами в разные стороны, но его свет уже не грел, а лишь подчёркивал мрак, сгущавшийся между деревьями.

Дружинник тяжело вздохнул и медленно поднялся вместе с мечом. Лезвие, усеянное мелкими зазубринами от бесчисленных схваток, тускло блеснуло в отсвете пламени и в ушах воина тут же зазвенели предсмертные крики товарищей. Перед глазами заплясали силуэты тех тварей — не псов и не птиц, а чего-то такого, что явно исторглось из самых тёмных кошмаров. Частично пернатые, с широкими шеями и невероятно острыми клыками, с лёгкостью рвущими плоть. Монстры убили всех его соратников в этом проклятом лесу.

И всё же... Княжеская воля — есть закон. Олег Инакомыслящий приказал вернуть свою дочь Прекрасу, и она будет возвращена. Даже если ради этого придётся вырвать её из грязных лап самого Радима Чёрноязыкого.

Имя колдуна моментально обожгло память. Всеволод сплюнул, ощущая на языке привкус желчи. Радим — не просто какой-то там фокусник, как говорят некоторые несведущие. Он — настоящий мрак, скользящий между мирами и шепчущий слова, что сводят с ума целые селения. Его чары искусно вплетаются в разум и мало кто, услышав этот голос, сохранял рассудок.

Дружинник потёр переносицу, мельком посмотрел на костёр и зашагал прочь, оставляя за спиной увядающее пламя.

Впереди, за частоколом мёртвых деревьев, чернели башни. Крепость Чёрноязыкого. Там, за каменными стенами, в одном из тёмных помещений, где воздух пропитан страхом и безнадёгой, ждала Прекраса.

Внезапно раздался вой. Протяжный, леденящий, разрывающий ночь. Не волчий и не человеческий. Принадлежащий чему-то голодному. Оно явно учуяло Всеволода и взвыло повторно, но уже ближе. Пара ворон, до этого мерно клевавшая чьи-то останки неподалёку, резко взметнулась ввысь.

Дружинник крепко стиснул рукоять меча и приготовился.

Две твари рванулись к нему стремительно, как чёрные молнии, рассекая пространство когтистыми лапами. Их широкие шеи захрустели на сгибах, глаза-бусинки сверкнули пугающим блеском, а пасти с острыми клыками распахнулись в жажде свежей плоти. Всеволод не дрогнул. Клинок мгновенно занёсся вверх, встречая первую атаку.

Лезвие со скрежетом впилось в чешуйчатую грудь чудовища — оно издало кошмарный визг, но не отступило. Второе, пользуясь моментом, бросилось сбоку, чуть зацепив доспехи когтями. Дружинник вовремя отскочил в сторону, избежав смертельного попадания, и тут же развернулся, вкладывая в удар всю ярость, смешанную с безмерной ненавистью.

Меч рассёк воздух с гулом, и второй монстр отпрянул с истошным воплем, лишённый части пернатой лапы. Чёрная кровь брызнула на землю, шипя, словно раскалённое железо в воде. Всеволод не давал им передышки — каждое его действие было невероятно точным. Он кружил между ними с удивительной ловкостью, то уворачиваясь, то нанося молниеносные удары.

Твари выли, злобные и неутомимые, но их клыки и когти не поспевали за скоростью противника. Дружинник ощущал страх чудовищ — то самое чувство перед тем, кто не убегает, а идёт напролом.

Одно из созданий, обезумев от боли, рванулось в последний прыжок и встретило резко поднятое под углом остриё. Металл пронзил глотку, из которой мгновенно выплеснулась тошнотворная булькатня.

Другое существо, видя гибель сородича, замерло на миг — и этого хватило. Всеволод моментально откинул труп прочь и вонзил клинок второй мерзости прямо в череп. Хруст ломающихся костей врезался в барабанные перепонки дружинника, порождая тёплые мысли о свершённой мести. За товарищей, за соратников, за добрых друзей. И не важно — эти монстры были виновны в смертях или нет.

Тело твари рухнуло, конвульсивно дёргаясь, а затем затихло, превратившись в ещё одни безликие останки, что будут вечно лежать на проклятой земле.

Всеволод выдернул меч и обратил внимание на чёрную кровь, стекающую по бороздам стали. Долю секунды спустя он перевёл дыхание, окинув взглядом поле боя, и уставился на свои доспехи. Ни прорехи. Ни единой раны. Лишь адреналин, жгучий и сладкий. Пульсирующий в жилах и подстёгивающий к движению.

Через мгновенье повторился протяжный вой — где-то в отдалении и превращаясь в многоголосый стон, доносящийся со стороны крепости.

Радим знал, что дружинник уже близко. Колдун с нетерпением ждал.

***

Впереди возвышалась крепость, окутанная плотным маревом, а у её подножия ютилось жалкое напоминание жизни. Несколько десятков покосившихся лачуг, часть крыш которых провалилась под тяжестью времени, и одинокий постоялый двор, располагающийся поодаль с выбитыми ставнями — всё это давно перестало быть пристанищем для живых. Деревянные стены корчмы, некогда шумной и согревающей в свете очага, теперь лишь чернели и потихоньку осыпались.

Всеволод шагал медленно, впитывая зловещее безмолвие. Воздух разил с трудом переносимым разложением. То тут, то там валялись тела — ссохшиеся и ещё свежие, но с вздувшимися или разорванными лицами. Вороны, проклятые падальщики, перелетали от одного трупа к другому, будто в надежде добыть нечто сокровенное. Клювы птиц блестели от крови и слизи. Периодами из них вырывалось жуткое карканье.

Откуда-то справа внезапно раздался стон. Тихий, едва различимый среди мёртвой тиши. Дружинник резко развернулся, и рука тут же легла на рукоять меча. В нескольких шагах, между разбитой телегой с поломанными колёсами и стеной ветхой хижины, лежал старик. Его одежда, когда-то добротная, походила на лохмотья, а лицо, усеянное морщинами, было покрыто серой пылью. Рядом валялся бурый конь... или точнее, то, что от него осталось — разорванное брюхо, остекленевшие глаза и открытая пасть, явно застывшая в момент последнего крика.

Всеволод подошёл ближе, оценивая состояние пожилого человека. Кости казались целыми, но дыхание хрипело, словно из-за внутренних повреждений.

- Помочь? - подумал дружинник. - Или добить, избавив от мучений?

Старец зашевелил губами. Сначала беззвучно. Потом выдавил из себя невнятное бормотание. Спустя пару мгновений прорезались очень тихие слова:

- Добрый молодец…

- Лежи спокойно, - негромко произнёс Всеволод. - Сейчас куда-нибудь тебя перетащу… Подальше от трупа этого бедного зверя.

Дед закашлялся, в уголке рта выступила розоватая пена, но он продолжил с трудом говорить:

- Ближе... Пожалуйста... Хочу сказать...

Дружинник не стал опускаться на колени. Лишь наклонился — воинская привычка не позволяла полностью расслабиться даже перед умирающим. Тем не менее приблизился он почти вплотную, чтобы чётко услышать речь.

Старик приоткрыл рот, и Всеволод моментально почувствовал неладное.

Глаза деда, мутные и слезящиеся, резко сфокусировались. Его рука, до этого безжизненно лежавшая на земле, дёрнулась и вцепилась в наруч дружинника с невероятной силой.

Старец неестественно вздрогнул с вывертом шеи и забился в жутких судорогах. Его кожа полопалась под изломом костей, а из горла вырвался пронзительный, нечеловеческий визг. Пальцы, впившиеся в часть доспеха, внезапно удлинились, превратившись в крючковатые когти, а спина выгнулась, деформируя плоть. Лицо сползло, как растопленный воск, обнажая красную, пульсирующую массу.

Всеволод мигом отшатнулся. Меч выскользнул из ладони и рухнул с глухим звоном. Чудовище, ещё секунду назад бывшее стариком, не отпустило и потянулось следом, волоча ноги, да пытаясь подняться. Перекошенная пасть мутанта распахнулась до ушей, демонстрируя ряд кривых зубов.

Дружинник рванул на себя руку, но монстр продолжал держаться. Инстинкт сработал быстрее мысли. Всеволод вцепился в тварь и молниеносно дёрнулся вбок, ударив мерзость о стену лачуги. Прогнившие доски треснули, осыпаясь трухой — не сломались, хотя должны были. Что до существа? Оно на мгновенье ослабило хватку и распласталось на земле.

Воин поднял ногу и со всей дури, пыхтя, вдавил сапог в искажённую рожу отвратного создания. Череп моментально хрустнул под тяжестью стопы, и чудовище задёргалось в конвульсиях, но так и не скончалось. Чёрная, густая жидкость хлынула из размозжённой головы, шипя, подобно кипящей смоле.

В тот же миг со стороны раздалось бульканье — влажное и противное.

Дружинник не стал ждать. Метнулся к мечу, пальцы сомкнулись на рукояти, и лишь тогда он обернулся. Трупы, некогда лежавшие неподвижно, теперь вздрагивали, скручивались и медленно вставали. Надломленные кости срастались, сухожилия натягивались, а из глоток исторгалось затруднённое дыхание.

Их глазницы... Пустые и беспросветные. Они не отражали редкий лунный свет, прорывающийся сквозь тучи — только вбирали его, как бездонная пустота. И когда десятки этих монстров разом уставились на Всеволода, по спине воина сразу же пронёсся колючий холод.

Ближайшая тварь, извергнув громогласный вопль, резко сорвалась с места. Прежде чем дружинник успел встать в боевую стойку, тело чудовища начало меняться. Плоть вздувалась, пульсируя под кожей — то грудь разбухала, то левая рука, то мышцы ног неестественно вибрировали, грозя разорваться в любую секунду.

Воин не сталкивался с такой мерзостью раньше, но чутьё кричало — близко подпускать нельзя. Лучше уничтожить это существо издали, не давая ему шанса вступить в ближний бой. Однако не было ни времени на решение проблемы, ни возможности реализовать, казалось бы, отличный план из-за отсутствия лука со стрелами или сулицы.

Раздувшиеся мускулы монстра принялись потихоньку лопаться. Чёрная жижа хлестала, попадая на землю едкими каплями. Каждая из них шипела, разъедая траву и оставляя после себя терпкий дымок. Тварь не останавливалась, но теперь её тело изгибалось под напором мутации.

Мёртвая хватка чудовища, в которое превратился старик, вцепилась в сапог Всеволода. Впрочем, ослабевшие пальцы уже не могли причинить вред.

Дружинник не дрогнул — взгляд, холодный и расчётливый, скользнул по приближающейся мерзости, и в тот же миг в сознании вспыхнула идея. Молниеносно наклонившись, он схватил тело под ногами и быстро его поднял.

Теперь же в левой руке болталось нечто, отдалённо напоминающее человека, а в правой сжимался меч. Тяжёлый, закалённый в бесчисленных битвах и жаждущий новых смертей.

Воин резко развернулся, выставив живой труп перед собой, и в то же мгновенье раздувшееся до предела существо подбежало чуть ли не впритык.

Разрыв прогремел глухим, влажным хлопком, и в воздух взметнулись брызги чёрной и невероятно густой жижи. Ударная волна отшвырнула Всеволода назад. Он врезался спиной в ветхую стену жилища. Доспехи звякнули, доски затрещали, едва не рухнув внутрь вместе с его телом.

Мертвяк в руке дружинника уже превращался в кипящую массу — плоть пузырилась, сползала с костей, обнажая жуткое нутро. С отвращением, скрипнув зубами, воин откинул останки прочь. Они шлёпнулись в грязь, продолжая разлагаться на глазах, испуская удушливый смрад гнили.

Шипящая субстанция, немного заляпавшая обмундирование, дымилась, но не разъедала. Однако мысль о том, что было бы с голой кожей, заставила Всеволода сжаться. Так или иначе, решение оказалось верным. Мутировавший старец стал отличным щитом.

И всё же… передышки не случилось.

Из клубов едкого тумана, оставшегося после взрыва, выползли фигуры. Их кости и суставы выворачивались с противным хрустом. Пустые глазницы смотрели исключительно на него.

Дружинник крепко стиснул рукоять оружия, ощущая знакомую тяжесть. Клинок тут же блеснул тусклым отсветом луны. Воин не ждал. Он напал сразу.

Первый монстр даже не успел замахнуться — меч рассёк его пополам с кошмарным чавканьем. Второй, рыча, рванулся сбоку, но Всеволод был быстрее. Стоило лишь развернуться на пятке и вложить в удар всю мощь плеча. Сталь вонзилась в шею твари, отсекая голову.

Третья, четвёртая, пятая — их тела падали, изуродованные, разорванные, перемазанные в собственной крови. Шестая, самая крупная, с перекошенной от злобы мордой, бросилась в отчаянном рывке. Какая удивительная наивность... Оружие дружинника воткнулось ей в глотку, прошив насквозь. Чудовище захрипело, судорожно дёргаясь, и мигом получило сильнейший удар в рожу, да соскользнуло с клинка.

Последние пять существ кинулись на него с яростью обречённых. Их острые когти рассекали воздух и не попадали по воину — он уже как раз полностью вошёл в ритм битвы, преодолевая накопившуюся усталость.

Каждый взмах мечом был точным, неумолимым, без лишних движений. Один из монстров взвыл, когда остриё прошлось по грудной клетке, выпуская на землю потоки чёрной, дымящейся жижи. Другой залез на сломанную телегу и прыгнул, но Всеволод ловко уклонился и с разворота перерубил ссохшееся тело в полёте. Две половины рухнули неподалёку со смачным хлюпом.

Дыхание дружинника стало тяжёлым. Мышцы горели неистовым огнём. Пот, солёный и смешанный с грязью, заливал лицо, а в жилах струилось утомление.

Воин перевёл взгляд на остальных и столкнулся с неожиданностью.

Оставшиеся три твари, вместо того чтобы ринуться на него, вдруг бросились друг на друга. Их когти впивались в сородичей, зубы с хрустом разрывали плоть. Они занимались натуральным потрошением, рыча, визжа, сходя с ума от какой-то неведомой ненависти.

Всеволод замер.

Это не укладывалось в голове. Он видел, как чудовища гибли от его руки. Чувствовал страх противников. Однако раздирать себе подобных? Такое дружинник наблюдал впервые.

На долю секунды воина охватило тотальное оцепенение, а потом возник холодный укол догадки. Правда, было уже поздно.

Существа, изуродованные, искалеченные, с переломанными хребтами и выбитыми суставами, внезапно задрожали и молниеносно сбились в кучу. Их плоть запульсировала, остатки кожи полопались, обнажая кровавые волокна, которые очень быстро сплетались в мерзкие клубки. Кости громко хрустели, срастаясь в новую, ужасающую форму.

Несколько мгновений спустя месиво поглотило пару верхних человеческих конечностей, отрубленных, да валявшихся неподалёку. Затем метаморфоза наконец достигла завершающей стадии, и оно поднялось.

Две относительно обычные на вид и шесть когтистых, безостановочно извивающихся рук, изогнутая пара ног, а также три морды, скрюченные в оскале. Глазницы сверлили Всеволода. Из глоток свистело и булькало, сливаясь в один пронзительный вой — звук, от которого кровь в жилах моментально застывала.

Тем не менее, дружинник не дрогнул. Лишь слегка улыбнулся — было понятно, что ему не нравилась сама мысль о схватке с подобным созданием.

Впрочем, на пути к исполнению воли князя любая преграда должна неизбежно пасть.

Воин сделал глубокий вдох и понёсся на монстра. Меч крайне быстро прорезал пространство и вонзился в грудь противника. Лезвие вошло слишком легко — тварь даже не дёрнулась, будто именно такого хода и ожидала. Одна из её голов склонилась, разглядывая оружие, торчащее из плоти, и растянулась в жуткой усмешке.

- Глупец… - прошипело чудовище тремя голосами сразу. - Твоя смерть будет напрасной...

Оно резко взмахнуло самой здоровой ручищей, сметая воздух с глухим свистом. Всеволод не смог вытащить клинок из существа и едва успел увернуться, отпустив рукоять. Попятился, с трудом удерживая равновесие, наткнулся пяткой на чей-то труп и с грохотом рухнул на спину.

Пыль тут же взметнулась из-за приземления, но через миг дружинник уже вскочил на ноги, стиснув зубы. Его подстёгивали не боль или страх. Только кипящая ярость и безмерная решимость.

Монстр, в свою очередь, явно не спешил, буравя воина пустыми глазницами:

- У тебя ещё есть возможность уйти…

Всеволод плюнул, ощущая привкус крови от прикушенной губы:

- Я не собираюсь бежать с поля боя! Этот лес забрал слишком много моих товарищей! Каждый из них положил голову за...

- За твоего глупого князька, который только и делает, что разрушает нашу страну! - зарычала тварь, и в её голосе, липком, да ядовитом, дружинник узнал слова другой сущности.

Радим Чёрноязыкий. Он наверняка наблюдал. Владыка этого проклятого места видел борьбу воина, словно зритель в театре жестокости.

- Так отзываться об Олеге Инакомыслящем... - прошептал Всеволод, посмотрел на противника исподлобья и резко повысил голос. - Чья речь вырывается из твоей глотки? Колдуна? Или твоя? Чем бы ты в итоге ни было, создание некротических мощей...

Чудовище не стало отвечать на вопросы — лишь продолжило говорить о своём, но уже тремя пастями одновременно:

- Мы даём тебе последний шанс... Уходи... Она не хочет возвращаться… Она хочет остаться... Хочет остаться с ним... С нами... Со мной... С каждым из нас... Она желает быть частью нашего будущего.

- Будущего? - дружинник покосился на собеседника, мельком взглянул на трупы, валяющиеся то тут, то там, и ничего не добавил. В диалоге попросту не было смысла. Пришло время действовать.

К сожалению, меч, застрявший в груди существа, находился в недосягаемости. Шесть когтистых кистей подрагивали, готовые разорвать воина на куски. Попытка вернуть оружие грозила неминуемой смертью.

Всеволод окинул взглядом округу. Хлипкий постоялый двор стоял не так уж и далеко. Деревянный каркас держал второй этаж, поскрипывая даже от лёгкого ветра.

Дружинник хмыкнул и покачал головой.

- Закончим этот балаган, - воин демонстративно плюнул на землю, не отводя глаз от монстра. - Ты будешь нападать, мерзкая скотина? Или твой жалкий хозяин тебе запретил?

Тварь взревела, сотрясая воздух. Три пасти распахнулись, обнажая ряды острых зубов. Долю секунды спустя она рванула вперёд, сметая трупы на пути. Всеволод отпрыгнул в сторону в последнее мгновенье, ухмыльнулся и побежал.

Он двигался стремительно. Ноги, закалённые в неисчислимых походах, понесли его к зданию постоялого двора. Позади слышался грохот, треск костей и яростный рёв чудовища. Оно мчалось за ним, ослеплённое злобой, но догнать так и не смогло.

Наконец добравшись, дружинник замер, осматриваясь, и повернулся спиной к покосившейся стене. Воздух дрожал от захлёбывающихся воплей существа — этого трёхголового урода, чьи переплетённые мускулы вздымались в такт тяжёлому дыханию.

- Ну же, падаль! - заорал воин и оскалился. - Покажи мне! Чего ты стоишь на самом деле? Неужто такое нелепое создание способно на что-то большее, чем запугивание розовощёких девок у колодца?

Монстр взвыл, сотрясая пространство пронзительным рёвом, и лишь ускорился. Груда мяса, костей и истинной ненависти — она неслась сокрушить, раздавить и разорвать.

Всеволод не двигался. Он ждал до последнего. До того момента, когда зловонное дыхание твари чуть не обожгло лицо, а зубища, обмазанные отвратной слизью, едва ли не сомкнулись на горле.

Тогда-то дружинник и шагнул влево. Молниеносно и чётко. Чудовище пролетело мимо с глупыми выражениями на рожах, не успев затормозить, и всей своей тушей врезалось в ветхую стену, проломило её, да оказалось внутри.

Последовал глухой треск и невероятно громкий грохот. Деревянное перекрытие, уставшее под тяжестью времени и сырости, не выдержало продолжительной вибрации от такого столкновения.

Воин откашлялся, смахнув с лица серую взвесь, витавшую повсюду, немного отошёл и уставился на разваливающееся здание.

Потолок первого этажа просел фактически мгновенно — балки, скрипя, начали падать, придавливая попавшее в ловушку существо. Затем с протяжным стоном обрушилась кровля, заваливая всё вокруг черепицей и перекрученными стропилами. Монстр пытался выбраться. Его когти скребли по камням, рвали доски, но с каждым мигом свободное пространство только уменьшалось.

Через секунду центральная опора переломилась с сухим хрустом и верхний этаж полностью сложился, подобно гармошке.

Всеволод стоял неподвижно, вслушиваясь — никаких звуков от твари. Могильная тишина окутала это место очень быстро, а пыль принялась медленно оседать на землю.

- Готово, - подумал дружинник, потёр плечо и мельком посмотрел на башни крепости, видневшиеся за деревьями. - Но работа ещё не закончена.

Он разогнул спину, подошёл к груде обломков и, стиснув зубы, начал их аккуратно разгребать. Воин не останавливался — пока не увидел тусклый отблеск стали.

Меч. Верный и разящий. Всеволод ухватился за рукоять, выдернул клинок из безжизненной туши и провёл пальцами по лезвию, счищая грязь и слизь.

- Ни одной новой царапины, - пронеслась радостная мысль.

Дружинник перевёл дыхание, окинул взглядом разруху и направился в сторону крепости.

Где-то позади и в вышине, за чертогами сплетённых ветвей, небо внезапно дрогнуло — его ткань на мгновенье исказилась, будто разорванная незримой рукой. Воздух задребезжал, искривился и спустя миг сомкнулся вновь, оставив после себя лишь неуловимую тёмно-синюю вспышку.

Воин не заметил этого тревожного знака. Он тонул в размышлениях касательно предстоящих сражений и шёл по основной дорожке, сдавленной ночной теснотой. Казалось, что тени то и дело шевелились. Живые и коварные. Они часто сливались в сплошную, непроглядную пелену.