ФокХаун: Отряд Палачей

«Город, что не значится на картах, потому что карты рисуют лжецы.»

Город Вайнаул когда-то называли Крепостью Судьи. Теперь его звали просто — Клык. Или, чаще, не называли вовсе. Потому что тот, кто произносил его имена вслух, рисковал привлечь внимание тех, кого лучше не замечать.

Город находился на юге Заблодонии - на вершине утёсов, где скалы рвались в небо, как кости мёртвого бога. Снизу вечные туманы города Сурабарицы, глотающие звуки, свет и надежду. Сверху ветер, что выл, как гончая, и нёс с собой запах гари, крови и мокрого камня.

Клык не был городом в обычном смысле. Никаких рынков, храмов или площадей. Только каменные гнёзда, вросшие в скалу, соединённые узкими мостами из чёрного железа и верёвок. Вода стекала по желобам в подземные цистерны. Еда — сушеное мясо, коренья, грибы с трухлявых брёвен. А закон — клинок и клятва.

Это был не оплот цивилизации. Это был приют для тех, кто отказался от неё.

И в сердце Клыка, глубоко под землёй, где даже в полдень царила ночь, располагалось Логово Теней, убежище убийц клана "ФокХаун".

Они не правили. Они казнили по чужому приказу.

Отряд Семи Палачей. Не больше. Не меньше. Потому что стая, в которой больше семи, уже толпа. А толпа теряет нюх.

Рейвенфанг, Теневой Клык, возвращался с юга, после очередного задания в городе Гремо. Его плащ, сотканный из вороньих перьев, был пропитан дождём и чужим страхом. Он нес с собой молчание и оно было тяжелее меча. Могучий воин, облачённый в синюю, усеянную шипами броню, что кажется выкованной из самой тьмы. Его лицо скрывает устрашающий шлем с рогами и горящими, как ледяные звёзды, голубыми глазами, пробивающимися сквозь щели. На груди и плечах брони мерцают таинственные синие руны, намекая на древнюю магию.

Кайрвульф, Сердце Стаи, стоял у входа в Зал Следов, опершись на секач. Его доспехи хранили царапины от когтей и клинков. Он знал: если один из них упадёт, он упадёт первым, взяв на себя атаку противника.

Азейл волк — грозный и величественный. Его мощное тело, покрытое густой белой шерстью, облачено в потрёпанные, но прочные доспехи синего цвета, украшенные золотыми узорами. В его янтарных глазах горит холодный, хищный огонь, а в массивных лапах он сжимает две тяжёлые секиры, готовые к битве. На поясе — широкий кожаный ремень с медальоном в виде волчьей головы, а за спиной развевается плащ, подбитый мехом. Он воплощение дикой природы и неумолимой силы, чья тень падает на землю, словно предвестник надвигающейся бури.

Торвин Лисошаг сидел на краю Башни Луны, перебирая в пальцах обрывок ткани с чужого плаща. Он уже знал, кто лгал. Кто бежал. Он не спешил говорить. Лисы терпеливы. Полукровка, сын странствующего азейла волка и тибалки, охотницы клана.

Высокий, сильный воин в изношенных, но роскошных доспехах синего цвета с золотыми узорами — словно последний страж павшего королевства. Его лицо сурово, взгляд пронзителен, светлые волосы, собранные в хвост. В руках — массивный боевой молот, украшенный тем же орнаментом, что и броня. На плечах — распахнутый плащ, будто бы выцветший от крови и пепла.

Гаррет Огнегон разжигал огонь в Кузне Пепла. Не для тепла. Для памяти. Пламя шептало ему о сожжённых деревнях, о криках, что не умолкали даже в пепле. Он слушал. И запоминал. Огонь — плохой друг, но честный свидетель.

Его доспехи, отливающие холодным синим светом, покрыты острыми шипами и древними рунами, а на голове — шлем с рогами, из которых бьёт сияющий, как ледяной огонь, свет. Лицо скрыто за маской, но из-под неё пробивается зловещее свечение, словно он не человек, а воплощение самой гибели. В его руке — меч, пульсирующий ледяной энергией, готовый уничтожить душу врага.

Сильвра Луногон не спала. Она никогда не спала в полнолуние. Её тень бродила по коридорам Логова, проверяя замки, ловушки, сердца. А она сама смотрела в бездну ночного неба — и ждала.

Тибалка в синей броне, чьё сияние обманчиво — за ней не свет, а холодная, рассудочная ярость. Её золотистые волосы падают на плечи, контрастируя с безупречной сталью, украшенной изящными, но жестокими узорами. Голубые глаза, острые как клинок, смотрят сквозь цель — не с состраданием, а с расчётом. В руке меч, лезвие которого мерцает ледяным огнём, будто высвобождая древнюю, запретную магию. Красота её — ловушка.

Элира играла с зеркалом. Не с тем, что отражает лицо, а с тем, что отражает желание. В нём мелькали лица: плачущая мать, улыбающийся убийца, дрожащий предатель. Она не смеялась. Она готовилась.

Она ледяная королева в броне, что больше похожа на облегающий кокон из смерти. Гладкая, почти живая сталь синего цвета облегает её тело, оставляя открытым живот — не из слабости, а как вызов: «Убей меня — если осмелишься». Широкие плечевые пластины, острые и массивные, словно крылья хищной птицы, защищают, но не скрывают. Белые полосы на доспехах — не украшение, а шрамы магических боёв, впитавшие чужую кровь. Волосы золотом струятся по плечам, контрастируя с холодным металлом — красота, за которой прячется безжалостный разум. Она не воин. Она оружие, одетое в плоть.

И Мира Кровавый След стояла перед алтарём из чёрного камня, где лежали семь клинков — по одному на каждого. Её рука касалась лезвия, и камень под ногами вздрагивал, будто чувствовал вес вины, что она несла за всех.

Она олицетворение смертельной иронии. В облегающих, зеркально-синих доспехах, что подчёркивают каждую линию тела, она выглядит как извращённая статуя богини войны. Азейла кролик. Лицо холодное, без эмоций, с глубокими тёмными глазами, в которых нет милосердия — только расчёт и жажда крови. Доспехи, хотя и украшены гладкими, почти элегантными линиями, явно созданы для убийства: каждая пластина ловушка, каждый изгиб приглашение к гибели.

В Клыке не было богов. Только след.

И если ты его оставил — он найдёт тебя.

Потому что "ФокХаун" не охотится ради славы.

«След не врёт. Клык не прощает. Стая не предаёт.»