Фракиец. Экспансия

Подготовка.

Пронзительный и испытывающий взгляд Кронида прошелся по каждому из нас. В конце он остановился на мне.

— Доложите о достигнутом. Коротко! — произнес он голосом, пробравшим до пят.

— До бастиона Тьмы и Света добрался. Но внутрь, увы, попасть не успел, — решил я ответить уклончиво.

Марк Туллий прочистил горло коротким кашлем и басовито пророкотал:

— Призвал ты меня, повелитель, когда я с Соловьем торговался. Так что, пришлось изрядно переплатить. Но боевой самоход я приобрел.

Пелит, как только легат закончил говорить, огладил бороду и степенно поведал:

— С Оружейником многомудрым я беседу вел, когда зов твой услышал. Но всё же успел боеприпасов для легионеров стратегумахоса купить втайне от хозяев форта.

Несмотря на явное нарушение требования «коротко» Олимпиец лишь одобрительно кивнул, а его взгляд перешел на темных альвов.

Тильмиро резко дернулся при взгляде Зевса, а после кивнул. Его лицо застыло непроницаемой маской, но в глазах явно тлела ярость. С нею в голосе он и выпалил:

— Успел призвать полтора десятка членов моего культа. Остальные остались ждать.

Лаксиэль же, опустив взгляд, лишь добавила:

— Прости, повелитель. Времени было чересчур мало.

Кронид мотнул головой, коротко и жестко. Из его груди вырвался злобный выдох. Когда он заговорил, голос громыхал рокотом приближающейся бури:

— У меня осталось сорок семь минут до того, как выбранные мной герои, воители и юниты пойдут штурмовать воздвигающийся храм. Но, благо, время внутри воинского лагеря могу я замедлить стократно, — Громовержец перевел свой взгляд на ромея. — Ты, стратегумахос, получишь восемь десятков часов для подготовки. Используй их с мудростью. Или погибни впустую. Созывай мой легион. Кван И также приведет своих воинов.

Марк Туллий молча кивнул и ударил себя кулаком в грудь. Через мгновение он растаял в воздухе.

Кронид окинул всех, кто остался, пристальным тяжелым взглядом.

— Ожидайте Стратегумахоса в лагере, — его голос был низким, как гул далекого шторма. Перст Олимпийца поднялся и указал последовательно: сначала на меня, затем на Пелита. — Когда он вернется, обсудите план штурма.

Затем длань Зевса уперлась в Тильмиро и Лаксиэль:

— Мне нужно кое-что обсудить с вами обоими.

— Слушаемся, повелитель, — в разнобой ответили мы все хором.

Олимпиец лишь кивнул в ответ. Мир моргнул, а мы втроём оказались на лагерном плацу возле моих трофеев, лежащих на земле с вытоптанной травой.

Пелит сразу же с интересом принялся рассматривать иномирные артефакты. После чего проронил:

— Коли у нас есть более трех дней, не поведаешь ли ты, друг мой, о подвигах, что одарили тебя новыми уровнями и этими, несомненно, грозными трофеями? — спросил он с хитрой улыбкой, взглянув мне прямо в глаза. —Ты же отрицать не будешь, что это именно твои трофеи?

Вздохнув полной грудью, я рассмеялся. Старому философу не откажешь в прозорливости. Да и хорошо, что Лоотун здесь. Поможет мне разобраться с самоходом и пулемётом.

— Прав ты. Этот разрубленный на части исполин раньше был… — я на мгновение прервался, подбирая подходящие слова, — смесью магии и электричества. Они оживляли его до тех пор, пока он не встретил меня.

Лоотун, до этого молчавший, хмыкнул и с почтением в голосе проронил:

— Ни разу я не слышал, чтобы штурмового дрона кто-нибудь смог уничтожить один на один.

— Ты встречал таких существ раньше? — жрец сразу же оживился, повернувшись к Лоотуну.

— Не точно такого же. Но во многих мирах, подвластных Системе, создают подобные псевдоживые механизмы. Да и у нас, до падения, что-то такое пытались делать.

Через некоторое время я коротко поведал о бое с седьмым по счету ледяным героем, который при своей гибели вспыхнул смрадной вспышкой.

Внимательно меня выслушав, Пелит резко замахал рукой и головой.

— Нет уж, друг мой! — воскликнул он, блестя от предвкушения глазами. — Поведай мне всё о своём подвиге, как подобает герою — за пиршественным столом и кубком славного вина. Тем более, ты обронил, что седьмым пал повелитель стального гиганта. Кем же были шестеро до него? И был ли восьмой?

Идея подкрепиться и размягчить язык вином была более чем здравая. Желудок ныл пустотой. Тем более последняя трапеза была добрых шесть часов назад, а путешествие в домен мертвого бога и прыжки по ледяному миру, сытости вовсе не добавили.

— Что же, — усмехнулся я, — будь ныне щедрым Алкиноем, царём феаков! (Алкиной щедро принимал Одиссея, выброшенного бурей на берег острова Схерия). А я, подобно Хитроумному Одиссею, поведаю тебе о том, как стал я сильнейшим средь десяти сотен героев.

Пелит, было собравшийся, что-то снова уточнить, тряхнул седой головой и решительно зашагал в сторону своего шатра. А мы с Лоотуном пошли за ним следом.

Устроившись на низких ложах подле низкого столика, уставленного кувшинами с вином и подносами с изысканной снедью, мы не преминули помянуть добрым словом нашего божественного покровителя. И, окропив землю каплями вина, мы приступили к трапезе.

Между тостами «За Зевса!», «За победу!» и «За погибших врагов!», я рассказал о неожиданном предложении Кронида поучаствовать в смертельно опасном состязании. О десяти днях, проведённых взаперти, и о десятке героев, что погибли от моей руки один за другим.

Во время рассказа я извлекал из пространственного браслета то доспех рептилоида, то обгорелую культю или искусственные глаза. Эти глаза очень заинтересовали старого философа. Как мне показалось, даже больше, чем всё остальные мои трофеи.

Пока Пелит в руках вертел округлые костяшки, я призвал плазменный тесак и попробовал мысленно напитать его своей волей. В первые секунды ничего не произошло, несмотря на то, что моя сотня Ви начала неумолимо уменьшаться. Но лезвие недолго оставалось прежним. Неожиданно мою руку будто пронзило обжигающим холодом, а кромка меча засветилась алым огнем.

Как-то чересчур быстро Лоотун успел напиться почти до невменяемого состояния. Откинувшись на спину, он заполнил шатер громким свистящим храпом.

Перекрикивая храп, мы с Пелитом в беседе перешли с моих подвигов на приключения героев прошлого под стенами неприступной Трои. Когда наш спор дошел до судьбы далекого предка Пелита — Аякса Теломонида, я вспомнил о том, что прихватил два магических свитка, которые содержали в себе Илиаду и Одиссею.

— Я же рассказывал, как коротал время между схватками, читая сказания великого слепца, — произнес я, отставив кубок с вином в сторону. Мысленно принялся перебирать один пространственный артефакт за другим, пока, наконец, не нашёл свитки.

В моей руке появились две прямоугольные скрижали. Они оказались точно такими же, какими были во владениях Хранителя Пустоты.

— Вот тут, когда Хитроумный в преддверии аида ведет беседы с погибшими героями, твой богоравный предок даже слова не проронил в обиде за доспех Ахилла, — сказав это, я привычным движением пролистал снизу вверх, ища нужную песнь.

«Я одержал над ним под судными стенами Трои,

Оспорив доспехи Ахиллесовы.»

— Хм. Прав ты, мой юный друг! Память моя, увы, меня подводит, — жрец с грустью склонил голову. — Спор двух великих героев, и обида несправедливая затуманила разум моего великого предка.

Помолчав несколько мгновений, я решил отвлечь старого философа от размышлений о бренной плоти.

— Позволь одарить тебя скрижалью, что содержит в себе всю Илиаду. В ней о жизни предка твоего богоравного, как и о многих других героев прошлого.

— Благодарю за столь щедрый дар, — ответил жрец, а его морщинистое лицо озарила легкая улыбка. Бережно взяв в руки скрижаль, Пелит аккуратно дотронулся кончиком пальца до стройных закорючек текста.

Наблюдая, как жрец полностью погрузился в чтение, а его глаза забегали по символам с невиданной мне доселе жадностью, я решил его не беспокоить. С трудом поднявшись с низкого ложа и слегка пошатываясь, я вышел из шатра, попутно наложив на себя исцеление. Целебная энергия, похожая на прохладный горный поток, мягко обволокла тело, вымывая из сознания последние клочья опьянения, возвратив трезвость мысли.

А подумать, по правде говоря, было о чем. Через три дня предстоит штурмовать чужой храм. И я прекрасно помнил, как совсем недавно, наоборот, защищал только что, возводимый храм Громовержца. Я слишком хорошо запомнил грохот битвы, крики падающих и леденящий душу свист стрел. Многие из тех, кто тогда штурмовал святилище, нашли свой конец, и не последнюю роль в этом сыграли мои собственные руки.

И если я не хочу повторить их незавидную судьбу, то стоит как следует освоить новый доспех. Да и навыки некоторые можно улучшить или же приобрести новые. Но, очки системы можно получить чуть позже. Сейчас же требовалась практика.

Мысленно активировав скафандр, я ощутил, как с тела исчезла одежда, а вместо неё проявился доспех. Решительным шагом я направился к стрельбищу на окраине лагеря. Где было идеальное место, чтобы пристрелять штурмовую винтовку. Особенно в паре с продвинутым прицелом скафандра.

Призвав винтовку, я принял стойку и тщательно выровнял целик с мушкой на мишени вдалеке. Глухой удар выстрела. Отдача, вдавившая приклад в плечо и которая меня даже не шевельнула. Второй выстрел. Третий.

На забрале шлема синяя прицельная метка, реагируя на баллистику, слегка сместилась вниз, указывая точку, куда должна была лечь следующая пуля.

Перемещаясь влево, я попробовал стрелять от бедра, целясь при помощи синеватой точки. Первые выстрелы ушли мимо, но уже с пятого я поймал ритм. Теперь синеватый маркер и мушка винтовки сливались воедино в моем восприятии, а пули ложились точно в намеченную точку на земляном холме в конце стрельбища.

Удовлетворившись полученным результатам, я сменил винтовку на силовой тесак и, не активируя плазменное лезвие, принялся отрабатывать различные приёмы. Всё же оружие, способное рассечь практически всё что угодно — это очень хороший аргумент в любом споре. Особенно, если удастся совместить всесокрушающий удар и обжигающую особенность клинка.

Невольно вспомнил, как повреждение собратом этого меча практически лишило меня руки. А предыдущего владельца — этот меч привел к бесславной гибели.

Получасовая тренировка пролетела, как одно мгновение. И как раз после того, как я отозвал скафандр назад в карту, в лагере начали появляться Герои. Те самые лица, что врезались в память во время кровавой мясорубки на подступах к храму Громовержца.

А еще через несколько мгновений посреди плаца случилось нечто. Воздух завибрировал, загудел на низкой ноте, а затем над землей вспыхнуло серебристое марево. Оно колыхалось, как холодное озеро, поставленное вертикально на ребро. Практически все Герои, застигнутые этим явлением врасплох, вооружились оружием, а те кто был десятого уровня и выше, начали обрастать псевдоплотью боевой формы.

Из этой мерцающей пелены твердым уверенным шагом вышел сам Марк Туллий. За ним, как железная река, хлынули стройные колонны его легионеров. Над их головами мягко светились успокаивающие зеленоватые нимбы. Едва замыкающий ряд переступил границу портала, как с резким хлопком, будто сломанная, сухая палка, он затворился.

Легат, окинув взглядом многолюдный лагерь, остановился на мне. Его взор был тяжелым и озабоченным. Коротко кивнув, он отдал зычную команду, отправив легионеров по шатрам. После чего решительно зашагал ко мне.

— Жрец у себя? — без приветствия начал Марк Туллий, поравнявшись со мной.

Я коротко ответил:

— В своем шатре. Погружен в чтение.

Ромей лишь хмыкнул, видимо удовлетворившись ответом, и махнул рукой в сторону шатра Пелита:

— Пошли. Надо обстоятельно допросить нашего зеленомордого знакомца.

Когда шел за Марком Туллием, я краем глаза заметил, что один из Героев, который заинтересовался всё еще лежащими на плацу моими трофеями, осторожно касается гашетки пулемёта. Пулемета, чьи черные жерла были направлены как раз в сторону легионеров, плотной толпой шедших к своим палаткам.