Гарри

Топ-скрип. Топ-скрип.

Милли выставила перед собой верный световой меч, освещая пространство внизу. Старинные деревянные ступеньки предательски похрустывали под ногами, грозя сорвать всю экспедицию. Слабый жёлтый луч пока выхватывал из враждебной темноты только пыльные кирпичные стены, подёрнутые грязной паутиной. В целом ничего такого, от чего бы не смог защититься юный падаван.

Ободрённая девочка шагнула дальше и похолодела.

Ыыы-х-х-крыыыып – шестая по счёту ступенька не просто скрипнула, а заскрежетала своими древними дубовыми суставами.

– Доченька! – раздался сверху встревоженный голос матери. – Ты опять пошла вниз без спроса?

Детская ножка в белом чулочке с досады стукнула каблуком башмачка вредную деревяшку. Милли нахмурилась и погрозила лестнице мечом, а затем в два прыжка снова очутилась в гостиной. Там личико разгладилось. Дверь за спиной мягко затворилась, и юный падаван уступил место послушной дочери.

– Нет, мамочка! Я всё время была здесь!

На кухне громыхнула сковородка. Вслед за этим раздался тяжёлый материнский вздох. Милли понимающе покачала головой. Если папа сегодня же не повесит на подвальную дверь замок, как мама просила уже два месяца, то его ждёт очередной скандал с перечислением всех грехов за год.

– Сколько раз тебе говорить, не ходи в подвал одна! Там сидит бука – страшное чудище, которое очень любит кушать пятилетних девочек!

Милли снисходительно хмыкнула. Ей уже целых пять лет, и она достаточно взрослая, чтобы не верить в подобные глупости. Вот и папа говорит, что чудовищами бывают только люди, а сказочных не существует.

Возражать вслух Милли всё же не рискнула. Зато на её лице снова появилось озорное выражение, как бы говорящее, что экспедицию в тёмные глубины подвала никакая мама не остановит. А когда никакого буки там не найдётся, можно будет смело шепнуть папе, что мама – врушка.

– И положи фонарик на место!

– У-у-у, – обиженно выдохнула девочка.

Фонарик с длинной рукоятью, обмотанной серебристым скотчем, послушно вернулся на полку.

***

Дверь замка так и не дождалась. И вот скандал уже было не остановить.

Папа в который уже раз стоял, измученно понурив голову, и терпеливо выслушивал поток упрёков, покусывая нижнюю губу. Затем, как обычно, обнял маму, и они пошли мириться.

Они всегда мирились, хотя Милли иногда казалось, что они там дерутся за запертыми дверями спальни. Пыхтение и возня обычно продолжались недолго. Девочка слушала эти звуки с замиранием сердца и радостно выдыхала, когда родители открывали скрипучие двери и возвращались в гостиную. Мама поправляла растрёпанные волосы, а папа светло улыбался. В такие моменты у обоих всегда было хорошее настроение, и в дом возвращались ощущения спокойствия и безопасности.

В этот раз взрослые про дверь благополучно забыли, но не Милли. Страсть к исследованиям только подогрелась последним походом. Девочка старательно изучила, когда и на сколько её могут оставить одну, и теперь ждала подходящего момента.

Папы дома не бывало чаще. Утром он уходил на работу, в середине дня забегал пообедать и снова пропадал из виду до самого позднего вечера. После ужина заходил поцеловать Милли в лоб и пожелать спокойной ночи. Так продолжалось изо дня в день, и частенько даже на выходных.

Бедный папочка. Когда же ему найти время на этот дурацкий замок?

Мама, наоборот, почти всё время из дома не выходила. В основном занималась готовкой, уборкой и прочими важными взрослыми делами. Иногда смотрела телевизор, устало вытянув длинные ноги на диване в гостиной. Милли нравились мамины ноги. Она представляла, что её ножки тоже когда-нибудь станут такими же длинными и красивыми.

Два раза в неделю мама брала большие сумки и шла в магазин. В первый раз её не было полчаса, а во второй Милли засекла по часам на камине аж сорок три минуты.

«Значит, если я справлюсь за двадцать, то никто и не заметит», – решила девочка, но для верности подождала ещё неделю.

– Я в магазин, – сказала мама у порога. – Веди себя хорошо, я скоро буду.

В холодильнике оставались только недоеденные остатки каши и немного молока.

«Значит, её не будет дольше обычного», – сообразила Милли и многозначительно улыбнулась маме.

Та не заметила подвоха и ушла.

На этот раз никто не помешает! Милли радостно захлопала в ладоши. Фонарик с полки переместился в ладонь и в ту же секунду стал волшебным световым мечом.

Скрипнула дверь, щёлкнул выключатель и каблучки застучали по ступенькам, ведущим в непроглядную темноту. Лампочка в подвале перегорела уже давно. За это папа успел помириться с мамой раза четыре, не меньше. Однако Милли не пришло бы в голову её включать. Что за приключение при ярком свете?

Двенадцать ступеней остались позади за пять секунд. Милли ощутила под ногами грубую поверхность булыжного пола и начала водить лучом фонаря по стенам. Пучок света поочередно выхватывал из темноты разные банки с солениями, старую одежду, сапоги, распотрошенного плюшевого мишку с оторванной лапой, голову с мертвенно-бледным лицом и острыми жёлтыми клыками, с которых стекали молочно-белые капли… Фонарик в руке задрожал, и луч заметался по подвалу. Может быть, показалось?

Милли осторожно направила свет в то место, где ей померещилось лицо монстра. Мелькнуло тело, покрытое шерстью, и жуткие клыки снова оскалились на незваную гостью. Девочка завизжала что есть мочи.

– А-а-а! – заорал в ответ монстр.

Милли пулей взлетела по лестнице. За спиной громыхнула дверь, и девочка тут же крепко подпёрла её всем телом, чтобы страшилище из подвала не попало в дом.

Тишина. Только громко тикали часы на камине и тревожно колотилось перепуганное сердце.

Девочка смогла отлипнуть от двери, только когда мама вернулась из магазина. Она долго гладила Милли по голове, пока дочурка сотрясалась в рыданиях, шептала на ухо ласковые слова, а вечером снова закатила папе скандал. На этот раз родители не помирились, и замок на двери появился.

***

Неделю спустя испуг отступил, и любопытство снова взяло верх. Как только мама ушла в магазин, шаловливые ручки открыли ящик стола на кухне. На двери подвала красовался большой и бесполезный замок, ключ от которого только что добыла Милли.

– Эй, ты там? – несмело позвала девочка в щёлочку приоткрытой двери. В глубине души она надеялась, что никто не отзовётся.

– Где же мне еще быть? – отозвался низкий хриплый голос из глубины подвала. – Мне наверх нельзя.

Голос пробирал до мурашек, но в то же время звучал мягко, почти робко.

– А кто ты такой?

– Страшное чудовище, неужели не ясно? – издевательским тоном спросили из темноты.

– Очень-очень страшное? – поинтересовалась Милли, на всякий случай ища глазами путь к отступлению.

Ему нельзя наверх, значит, тут у двери безопасно. Но он ведь мог и соврать!

– Страшное-престрашное, – хрипло подтвердил монстр.

– А что ты там делаешь один в темноте?

– Живу я здесь. Твой дом построили прямо у меня на пороге.

– Ух, ты! А как тебя зовут?

– Гартнарт! – буркнул хрипун.

Девочка на мгновение замешкалась, пытаясь повторить сложное имя.

– Гар…

– Можно просто Гарри, – перебил её хриплый голос. – Теперь проваливай. Мне не нужны гости.

Эта его грубость вдруг раззадорила Милли. Однажды, когда её ещё водили в детский сад, один мальчик, кажется его звали Пол или Джо, тоже всё время так грубо с ней разговаривал. А потом, когда она его поцеловала, вдруг стал самым добрым. Отлипнуть от неё не мог.

– А меня Милли. Давай дружить? – сказала Милли и улыбнулась.

– Не хочу, ты меня напугала в прошлый раз.

– Ой, прости, пожалуйста! Я не хотела, и я сама испугалась! – Милли была очень воспитанной, и ей стало страшно неудобно, что она напугала несчастного одинокого монстра. Она даже прижала ладошку ко рту, потому что подумать не могла, что кто-то может испугаться её саму.

– Меня? – удивился Гарри. – Тогда и ты меня извини. Я не думал, что ты меня видишь. Обычно никто не видит.

Милли вдруг нахмурилась. А ведь мама говорила! Вдруг он всё-таки ест маленьких девочек?

– А ты меня не будешь есть? – голос пискнул, невольно выдавая испуг.

Гарри хрипло рассмеялся.

– Мне не нужна такая еда, как людям. Я ем только чистое зло. Самое настоящее, тёмное, липкое зло. А твой страх, девочка, пахнет просто… невинностью. Им даже комара не накормишь.

Слова прозвучали для Милли загадочно и оттого интересно. Девочка почувствовала странное облегчение. Он точно не хотел съесть её, он хотел кого-то другого.

– Так ты ешь злодеев? Значит, ты герой! А почему ты не выйдешь и не найдёшь зло, чтобы съесть?

– Не могу, – признание прозвучало так гулко, что больше походило на стон кирпичных стен. – Это часть уговора. Я должен дождаться, пока оно само придёт ко мне. Или его приведут. Но сюда пока что ходят только добрые… и очень любопытные.

Милли помедлила и обернулась.

– Раз, два… – начала считать она, почти беззвучно шевеля губами.

Ей очень хотелось спуститься и рассмотреть Гарри получше, но длинная стрелка на часах уже прошла двенадцать делений.

Вот так всегда. Когда нечем заняться, эта противная стрелка почти не двигается.

– А ты совсем один здесь? – наконец решилась она.

– Угу.

– Тогда я ещё вернусь, – пообещала Милли и для верности постучала кулачком в грудь. Так всегда делал папа, когда что-то обещал.

– Ладно, приходи, – как бы нехотя согласился ворчливый голос из темноты. – Ещё.

***

Поначалу Гарри прятался в темноте, даже когда она спускалась до самой последней ступеньки. Если луч фонарика его хоть немного задевал, то бука сразу прятал руки за спину и отворачивался.

– Не свети сюда, – шипел он, и Милли послушно опускала фонарик.

Гарри обычно отвечал на вопросы девочки, хоть и одним-двумя словами, но сам больше молчал, слушая её болтовню.

– С тобой весело, – обронил он однажды и больше никак не выказывал свои чувства.

Всё изменилось, когда Милли принесла своего плюшевого мишку.

– Это тебе, – сказала девочка и протянула в темноту игрушку. – Твой совсем порвался.

Старый мишка с торчащей из прорехи в боку ватой валялся возле ступенек и действительно выглядел некрасиво.

Длинная когтистая лапа, покрытая густой коричневой шерстью, медленно вынырнула из мрака. Милли вздрогнула, крепко зажмурилась и стиснула губы, чтобы не выдать испуг. Игрушка плавно выскользнула из руки.

– Мягкий, – с непривычной теплотой в голосе одобрил Гарри. – И пахнет… солнцем.

Милли открыла глаза. Большой бука стоял прямо перед ней посреди подвала в окружении стеллажей с разным хламом и самозабвенно тёрся лицом о живот медвежонка, прижимая его к себе обеими лапищами.

– Ты совсем и не страшный! – громко возмутилась девочка, топнув ножкой.

Теперь, хорошо освещённый светом фонарика, Гарри мгновенно растерял всё, чем можно напугать маленькую любительницу приключений.

– Подумаешь, шерсть, когти и зубы. Они и у тигров есть, но тигры красивые! Их по телевизору показывали. А ещё тигры не говорят, а ты говоришь. И ты тоже красивый!

Гарри медленно отнял плюш от лица. Милли увидела жутковатый оскал острых, как иголки, зубов, и блеск красных глаз. Из каждого выкатилось по слезинке.

– Я… – не сразу заговорил он, и голос его дрожал. – Мне ещё никогда ничего не дарили. Буду его беречь.

– А ты мне что-нибудь подаришь? Может быть, красивый камушек или ракушку?

– Это против правил, – грустно сказал он и помотал головой.

– Ладно, я понимаю.

***

– Что это вы делаете, юная леди?

Папин голос прозвучал, как выстрел. Милли вжала голову в плечи.

Она уже снимала замок, когда входная дверь внезапно распахнулась. Теперь не отвертеться.

– Папочка, там Гарри, и он совсем один. Я его навещаю.

– Гарри – это мышка? – нахмурился папа. – Только мышей в доме не хватало.

– Нет, – с жаром воскликнула Милли. – Он бука, большой, но совсем не страшный.

– Вот оно что, – папа почему-то не обрадовался.

Он мягко отобрал у дочери замок вместе с ключом и вернул замок на место. Ключ же отправил к себе в карман брюк.

Когда пришла мама, они с папой долго шептались у себя в комнате. Затем папа куда-то позвонил и договорился о встрече.

С тех пор раз в неделю Милли начала посещать детского психолога.

– Здравствуй Милли, а я Анна, – представилась жизнерадостная пухлощёкая леди в пушистом вязаном свитере. – Давай с тобой поиграем?

Говорила она мягко и спокойно. От игр Милли не отказалась, и они начали играть в куклы, потом немного порисовали. Время от времени Анна задавала вопросы.

– А ты боишься темноты? А тебе часто скучно? А у тебя есть друзья?

Вскоре, Милли выложила ей всё, и про маму с папой, и про Гарри.

– Хм, классический случай, – пробормотала Анна, – придётся поработать.

Во второе посещение Анна попросила Милли нарисовать Гарри.

Психолог одобрительно кивала и очень хвалила рисунок.

Так продолжалось ещё много раз.

В одну из встреч Анна перешла в успешное наступление.

– Знаешь, Милли, наше воображение – наш лучший друг. Оно очень старается, чтобы защитить нас от опасностей. Ты говорила, что Гарри появился, когда родители ссорились? Это нормально. Понимаешь, это твой способ справиться с тревогой. Ты боялась ссоры, а Гарри тебя защищал…

***

– Милая, мы с тобой занимаемся уже целый год, – сказала Анна и широко улыбнулась. – Я очень довольна твоими успехами.

– Да, уже давно, – кивнула Милли. – Папа тоже так говорит.

– Помнишь, ты говорила, что просила у Гарри подарок, а он не захотел его тебе подарить?

Девочка осторожно кивнула. После многих сеансов она уже свыклась с мыслью, что её фантазия слишком буйная, и с Гарри не всё так просто, как ей раньше казалось.

– Настоящий друг подарил бы тебе что угодно, чтобы ты не грустила. А воображаемый друг не может этого сделать. Знаешь почему?

Милли сжалась в тугой комок мышц. Её взгляд застыл на лице психолога, а глаза забыли, как моргать.

– Потому что его голос – это твой собственный голосок внутри.

– Но я его видела… – сказала Милли упавшим голосом.

Анна тепло улыбнулась.

– Наше воображение – великий волшебник. Когда мы во что-то сильно-сильно верим, мы можем даже услышать звук, которого нет, или почувствовать запах. Помнишь, мы с тобой представляли лимон? У тебя слюнки потекли. Твоё воображение очень яркое и живое. Оно создало для тебя друга, в котором ты очень нуждалась, когда тебе было одиноко и страшно. В этом нет ничего плохого. Это значит, что ты очень сильная и справилась со своим страхом.

Взгляд Милли затуманился.

– Значит… я его сама придумала?

– Ты очень умная девочка. Ты можешь сама сделать вывод. Он всегда появлялся после ссор родителей и всегда, когда ты была одна. Он говорил с тобой о твоих же страхах, тревогах. И он не смог подарить тебе ничего, хотя ты просила.

Мир вокруг Милли медленно рассыпался в труху. От избытка чувств она стала задыхаться. Откуда-то из пелены до неё продолжал доноситься спокойный и очень убедительный голос Анны.

– Ты не потеряла друга, Милли. Просто теперь ты понимаешь, что он всегда был в самом безопасном месте на свете – в твоём сердце и у тебя в голове. Теперь ты можешь брать его с собой куда угодно, и для этого не нужно спускаться по тёмной лестнице. Разве это не прекрасно?

Милли тяжело вздохнула. Воздуха по-прежнему не хватало, но уже не так сильно. Спина девочки сгорбилась, а брови сползли к переносице.

– Да, наверное, это чудесно.

– Молодец! На сегодня всё. Ты большая умница.

Милли молча вышла из кабинета, взяла папу за руку и пошла домой, механически переставляя ноги. Где-то глубоко внутри осталось щемящее чувство утраты и непривычная тишина, будто в голове захлопнулась невидимая дверь.

***

Песня так и рвалась наружу. Новый забойный хит корейской группы «Кимчи Пауэр». Милли напевала и яростно трясла ирокезом в такт. Параллельно как-то удавалось наводить марафет у зеркала и любоваться своими длинными, совсем как у мамы, ножками. Нет, даже лучше, чем у мамы.

Родаки решили устроить себе свиданку в рестике.

«А я чё, хуже?» – спросила себя Милли, и набрала номер Джо МакКинли, едва старики слиняли. – «Мне уже почти четырнадцать, я тоже взрослая!»

Джорджи дал зуб, что будет минут через сорок. Прошло десять, и в дверь позвонили.

– Странно, – подумала Милли. – Родаки вернутся после двенадцати, а для Джо рановато.

И всё же она подошла к двери и приоткрыла ее, чтобы посмотреть, кто там явился без спроса. Крепкая мужская рука в кожаной перчатке бесцеремонно толкнула ее внутрь. Милли упала. Ножка стола больно впилась в плечо. Рука в перчатке нашарила цепочку и открыла дверь полностью.

В дом вошли двое с чёрными масками на лицах и закрыли дверь за собой.

– Где сейф? – рявкнул один, наставляя на девушку пистолет.

– Я не знаю! – заплакала Милли. Она действительно не знала, где отец хранит самое ценное.

– Запри ее пока где-нибудь, – бросил второй грабитель первому и резко дёрнул правым плечом.

Неприятный холодок пробрал Милли от ушей до кончиков пальцев на ногах: по голосу и характерному жесту она узнала Клинта Дэйвиса – бывшего делового партнёра отца. Он всегда так дёргался, когда врал отцу о поставках.

Волосатая ручища сгребла в охапку волосы, сминая так тщательно уложенный ирокез, и потащила её к подвалу. Замок с недавних пор висел незапертым, а ключ от него лежал на полочке слева от двери.

Дверь за спиной Милли лязгнула металлом, и она зарыдала в голос от боли и обиды.

– Не плачь, пожалуйста, тут и так сыро! – донесся сзади до боли знакомый хриплый голос.

Девушка застыла, хватая ртом влажный воздух подвала.

– Гарри? – робко спросила Милли, оборачиваясь. Её широко раскрытые глаза пытались увидеть хоть что-то в непроглядной тьме.

– Это правда ты? Ты существуешь? Значит, меня все эти годы считали чокнутой зря?

– Ага! – подтвердил Гарри с тихим смешком. – Могла бы просто спуститься и спросить. А, точно. Тебя же сюда не пускали.

Девушка сунула руку в карман и щёлкнула зажигалкой. Затрепетавший язычок пламени выхватил из тьмы плюшевого мишку на деревянном ящике. Мишка выглядел пыльным и слегка потёртым, но было заметно, что его берегли. Рука с зажигалкой поднялась выше, и Милли увидела довольную зубастую улыбку старого знакомого.

– Кстати, а чего ревём? – уточнил он, радостно обнажив клыки, при виде которых девушка едва совладала с дрожью в коленях. – Или это ты так не рада меня видеть?

– Гарри… я… – Милли тяжело задышала, пытаясь совладать со свалившейся на неё правдой, а затем её прорвало. – Семь лет я думала, что ты выдумка! Ты настоящий! Живой! А-а-а!

Монстр из подвала издал странный звук: нечто среднее между низким рыком и хриплым смехом.

– Не удивлён, – снова оскалил он клыки, – у людей короткая память, а у маленьких тем более. Так чего всё-таки изволим рыдать?

– Там наверху бандиты. Они пришли за папиными деньгами.

Гарри глубоко втянул воздух трепещущими ноздрями, задрал подбородок и прикрыл веки.

– М-м-м, какой чудный запах. Пришли, значит, за той заначкой, что здесь на верхней полке лежит, – ещё шире улыбнулся монстр. – Если у них хватит мозгов, то рано или поздно явятся сюда.

– Что же мне делать? – испуганно отшатнулась от двери Милли. – Ты мне поможешь?

Огонёк обжёг ей пальцы, и подвал снова погрузился во тьму. Теперь эта тьма не слепила и не пугала, она успокаивала и давала чувство защищённости.

Раздался звук трущихся друг о друга ладоней.

– Этот дом построили в тринадцатом веке, а во многих старых домах есть подземный ход, – глаза Гарри неожиданно ярко зажглись, озаряя весь подвал инфернальным красным блеском. В этом свете проступили контуры старинной каменной кладки, скрытой под слоем штукатурки.

– Ты сейчас пойдешь по нему, выйдешь в подвал дома на Эванс стрит и попросишь хозяев вызвать полицию.

– А как же ты?

– А я… ­– мечтательно протянул бука, и огоньки в его глазах стали беспощадными, – наконец повеселюсь вволю.

***

– Мистер Дженнингс, я инспектор Трики, – представился пожилой коп. – Вы уже в курсе произошедшего?

– Да, кто-то забрался в дом, моя дочь вызвала полицию от соседей. Потом была пальба.

– Мы сначала обшарили оба этажа, а уже потом спустились в подвал. Я хочу, чтобы вы это увидели.

Инспектор поманил хозяина дома за собой и провёл сквозь оцепление, отмахиваясь от назойливых микрофонов журналистов.

– Дальше лестницы я вас пока прошу не ходить, – предупредил инспектор. – Ничего необычного не замечаете?

На булыжном полу подвала валялись два мертвых тела, очерченные мелом. Мистер Дженнингс брезгливо скривил нижнюю губу, узнав одного из мерзавцев.

– Это вы их так? Метко.

– По заключению экспертов, они сами выстрелили друг в друга одновременно, – усмехнулся Трики. – Но до этого хаотично стреляли в потолок и стены. Странно, неправда ли?

– Допускаю, что они могли не поделить деньги из моего тайника, – пожал плечами Дженнингс.

– Денег мы у них не нашли, – сказал инспектор, испытующе глядя хозяину дома в глаза. – В кого они стреляли в вашем подвале?

С этими словами он указал на глубокие свежие царапины на штукатурке, напоминающие следы чьих-то больших когтей.

– Они тут были, сколько себя помню, – чопорно ответил Дженнингс, подбирая со ступеньки потёртого плюшевого медведя.

Инспектор недоверчиво потёр подбородок.

– Ваша дочь знала про потайной ход?

– Даже я не знал, – искренне сказал Дженнингс, внимательно рассматривая игрушку. Этот медведь потерялся лет семь назад, но в подвале мистер Дженнингс его ни разу не видел. На мгновение ему показалось, что стеклянные глаза блеснули, будто в них загорелся тёплый огонь камина, и мужчина помотал головой. Галлюцинация прошла.

– Тогда ей необычайно повезло, – резюмировал инспектор. – Если вдруг захотите чем-нибудь поделиться вне протокола, я с большим интересом выслушаю.

В этот момент снаружи миссис Дженнингс, заходясь слезами, обнимала дочь на улице, а вездесущие журналисты пытались взять интервью у юной героини.

– Скажите, как вам удалось найти скрытый подземный ход?

Девочка с достоинством и впечатляющим для такой ситуации спокойствием выпрямилась. В её глазах не было и тени детского испуга, только взрослая уверенность.

– Мне помог счастливый случай.

Имя случая она решила не называть.

Журналист перехватил взгляд смелой девочки и посмотрел в ту же сторону. Она смотрела на заколоченное подвальное окошко и загадочно улыбалась.