Где я нахожусь?

На Промышленную улицу вышли два непримечательных лица. Вернее сказать, никто точно не знает, действительно ли они были так уж непримечательны. Сами они в своей примечательности и особенности вполне себе были уверены и гордились этим.

Их связывали весьма интересные отношения. Один из них, тот что пониже, однажды пырнул другого ножом за то, что тот не хотел идти спать или долго собирался это делать – ему было неизвестно.

Стоит сказать, я до сих пор не чувствую в содеянном раскаяния или же какого-нибудь стыда. Это даже забавляет меня и делает в своих глазах право имеющим. Скворцова-Степанова вовсе не заставляло меня думать над своим поведением, только подтверждать, что это было поведение неправильное и неадекватное. Тем более это приходилось делать, что я соврал, мол, был тогда абсолютно трезв, иначе бы полиция едва ли отправила меня в дурку, а не под суд, хоть речь и шла об административном примирении. Так или иначе, я был смирен, подтверждал, что поступил неправильно, а посему вышел через месяц.

После я попал в рехаб, поскольку, как огаваривалось, поножовщину совершил пьяным, а после я сделал ещё больше того, что было стыдно.

Кто не знает, в рехабах много внимания уделяет именно тому, какой ужас ты натворил в прошлом, дабы осознать совершенные ошибки. Однако и там чувства стыда не возникло во мне.

Я стыдился ситуаций, где проявлялась моя слабость: например, когда я падал прямо на улице, истерил или забывал, что говорил посреди предложения. Вот это казалось мне позорным и низким всегда. Но в том, что я пырнул человека ножом, содержалось некоторое превосходство, я не мог этого стыдиться, а посему рассказывал всем. Пожалуй, по этой одной причине уже ясно, что у меня были поводы считать себя примечательной личностью. Но было ли это видно снаружи, я не мог иметь понятия. Были признаки, что кое-кто из прохожих видел во мне нечто особенное.

Итак, два непримечательных лица вышли на Промышленную улицу. Это был один из ноябрьских пасмурных дней, уже ближе к концу месяца, однако совсем ещё без снега. Оба шли быстро, тот что пониже несколько впереди, повыше – следом за ним. Они следовали в сторону метро и разговаривали о чем-то.

Не знаю уж, доводилось такое слышать другим или нет, но случается порой, что разговор ведётся довольно важный, но, в то же время, не несущий какой-нибудь определенной ценности. То есть, он ценен своим собственным наличием, но не влияет на будущее, да и вовсе ни на что не влияет. Так эти два лица вели именно такой разговор. Собственно, и обсуждать было толком нечего, потому скоро он перерос в перебрасывания каламбурами. Выглядела эта беседа следующим образом:

– К сожалению, мы слишком стали забывать эту великую поэтессу – Леру Язагит, а ведь она столько сделала для нашей борьбы.

– Что уж говорить об этом, когда известный политический деятель Гена Цидармян забыт. Между прочим, сделал очень много для решения конфликта в Нагорном Карабахе.

– Именно. А так же и его тёзка – Гена Циджидов. Великий был писатель. Жаль, много сжёг своих произведений.

В таком бы духе оно продолжалось и дальше, но нельзя слишком много одинаково шутить, особенно несмешные шутки, так это превращается в борьбу, кто ещё что выдумает. И вот один из них замолчал и отвечал только "угу" на любую звучавшую фразу между тем как путь продолжался дальше.

Мир кругом скрывался, за ним стало уже не так интересно смотреть, да и слушать его тоже. Он неизбежно существовал вокруг и старался втянуть в себя все, что только старалось выйти за его пределы. Но многим, думаю, ясно, что порой даже сила всего сущего неспособна притянуть к себе. Впрочем, кто знает, что является, а что не является сущим. Ко всякому тезису можно подобрать антитезис, ежели хорошенько покопаться, а посему, вероятно, сущее было слишком множественно и время от времени побеждало то одно, то другое. А может быть, сущее и было только одно, но разделенное так, что порой побеждала та его часть, которая не должна была, тогда нужная изо всех сил старалась физически привлечь к себе. А тут уже вопрос, станет ли физическое сильнее духовного?

Рядом же вот есть улица Зои Космодемьянской. Может быть, мой пример покажется здесь кощунственным, но разве это не показывает в полной мере то, как духовное властвует над физическим? А мир старался так же завлечь и сломать. С другой стороны, откуда мне знать, сколько в чем физического и сколько в чем духовного? Это трудно обдумать.

А путь тем временем продолжался во вполне существующем мире к станции метро. Вот показались уже Нарвские ворота и тишина Промышленной улицы сменилась шумом проспекта Стачек. Ещё немного осталось, мир готов к преображению.