Жандарма́

- Амана́ койим[1]! – в сердцах воскликнул я, толкая дверь клуба на улицу.

- Да уж, полный сиктыргит[1], – пробурчал Жека, догоняя меня.

Приятно было выйти из прокуренного серого двухэтажного здания в свежесть ночи турецкого апреля. Миновав неоновую вывеску «Kleopatra» на столбе, мы поднялись по ступенькам надземного перехода. Под нами бело-красная гудящая змея трассы D-100 соединяла Стамбул и Силиври, разрезая надвое посёлок Кумбургаз. На востоке в свете луны пульсировала жизнью громада мегаполиса, а где-то за спиной неслышно плескалось Мраморное море. Несмотря на 8 километров песчаного пляжа и близость к Стамбулу, иностранных туристов здесь практически не бывает, это курорт для местных. Кумбургаз за пределами страны известен лишь тем, что с 2007 по 2009 годы, как раз незадолго до нашего приезда, здесь несколько раз засняли на видео НЛО, причём экспертами записи признаются подлинными.

Но нам некогда было искать НЛО в ночном небе, мы спешили «домой». Нужно было шагать вперёд в сторону холмов с ветряками, дойти до небольшой мечети и свернуть от неё направо, после чего идти около километра среди пригородных коттеджей до «нашей» виллы.

Проще было бы дойти по трассе, но этот путь казался нам небезопасным, поскольку мы хотели бы избежать встречи с полицией. Дело в том, что помимо меня с Жекой, в доме проживали ещё восемь девчонок из наших шоу-балетов.

«Шоу-балет» – это, наверное, звучит слишком громко для кучки случайных людей, набранных по объявлению, и после пару месяцев обучения танцам, отправленных в турецкий ночной клуб по туристическим визам. Это был не привычный ночной клуб, а так называемое газино – заведение, где проводятся шоу-программы. Танцевальные выступления, живая музыка, певицы. Если играют и поют, разумеется, местные артисты, то танцуют на сцене иностранные девушки. Сами танцы считались совсем не главным видом деятельности, причём, всеми – руководством клуба, нашим менеджером, самими девчонками. Главной была консумация, то есть развод турецких мужиков на покупку выпивки в клубе, которая продавалась по завышенным ценам. Разумеется, ею занимались девчонки, а мы с Жекой только танцевали, потому и оклад у нас был 35 лир в сутки, а не 50, как у девчонок. Плюс им ещё платили 5 лир за каждый стакан с напитком, который им покупал посетитель. Поэтому деньги зарабатывали в основном девчонки, а мы с Жекой чувствовали себя какими-то богемными тунеядцами, которые танцуют пару-тройку танцев, а затем скучают, сидя в клубе по полночи, изображая посетителей. Особенно маялся от безделья Жека, танцор от Бога, в отличие от меня – плясуна по обстоятельствам. Рано лысеющий, высокий, сухой, но широкоплечий блондин, он долгое время зарывал свой талант в землю, причём в прямом смысле. Получив хореографическое образование, он какое-то время работал в шахте. Шахтер-хореограф, как в шутку я его называл.

Наши визы позволяли нам работать лишь три месяца, из которых мы как минимум месяц отбивали авиабилеты, услуги нашего менеджера и прочие сопутствующие расходы. Когда консумация шла плохо, всё остальное сразу же тоже шло плохо. А дела у нашего клуба были совсем паршивые – клиентов было мало, а щедрые и вовсе не попадались. Турки не спешили в стрёмный новый клуб, персонал которого состоял из курдов. Всем нам уреза́ли зарплаты, влепляли штрафы, руководство клуба переставало совать взятки полиции, что могло закончится в одну прекрасную ночь облавой в клубе с последующей депортацией из страны, ведь все мы работали в Турции нелегально. Также, если бы полицейские остановили кого-нибудь из нас на улице, а затем нагрянули в нашу виллу, всех тоже, разумеется, депортировали бы. Этот страх постоянно присутствовал в уголке сознания. Легко было затеряться в центре Стамбула среди толп туристов. Но в пригороде мы выделялись, как белые вороны.

Работа и так была нервной, а тут ещё добавились эти страхи, неудивительно, что в наших коллективах все несколько психовали. В том числе и наши девушки – Гуля и Вика, из-за нервотрёпки и страха полиции на работе постоянно срывались на нас с Жекой. А мы из-за этого злились на них в ответ. Вот и на этот раз мы из-за какой-то мелочи разругались с ними в раздевалке. И так было почти каждый день. Даже алкоголь не делал нас спокойнее, а наоборот, распалял страсти. Помимо этих, общих для всех неприятностей, моя Гуличка ещё и очень тяжело переносила весь этот блядский конс, то есть консумацию, потому что она вообще пришла ради танцев, которые обожала, а попала вот в это всё. Я ей сочувствовал. Сам то я пришёл в шоу-балет ради путешествий.

Привычные тревожные мысли отогнал слепящий свет фар приближающейся встречной машины. Когда она подъехала ближе, я смог разглядеть мигалки на крыше и сердце испуганно ёкнуло. На капоте синего минивэна «Форд» белыми буквами было написано «JANDARMA». Внутри сидело четверо людей в форме и с оружием. Полиция!

Я ещё не разбирался, за ненадобностью, в разнообразии видов турецкой полиции. Лишь позже я узнал, что помимо обычной polis и trafik polisi, то есть, соответственно, собственно полиции и гаишников, есть ещё zabıta («забыта») и yunus polis («юнус полис»). «Забыта» – это рыночная полиция, которая патрулирует все объекты торговли, а «юнусы», то есть в переводе «дельфины», – это команда быстрого реагирования, которая наделена довольно широкими полномочиями. Пары «юнусов» можно увидеть в крупных городах, рассекающих дороги на мощных мотоциклах BMW. Они одеты в черную форму с красным верхом, и их бесстрастные лица всегда закрывают тёмные очки. Самой серьёзной структурой среди организаций, контролирующих соблюдение правопорядка считается jandarma, с ударением на последний слог. «Жандарма», то есть жандармерия – это военизированная полиция. Если обычная полиция, как правило, работает только в границах города, дорожная полиция - на всех дорогах, то зона ответственности жандармов – это вся территория страны, кроме городов.

И вот окно опускается и человек в берете, наверное, их командир, спрашивает по-турецки куда мы идём. Мы от неожиданности и стресса сразу же забываем весь свой немногочисленный словарный запас и что-то мямлим невнятное в ответ, вяло помахивая руками вперёд. Тогда жандарм требует предъявить документы. Изучив наши загранпаспорта, их главный, наверное, удивился, встретив «туристов» в таком месте и приказал сесть в машину. Один из жандармов открыл заднюю дверь, пропустил нас с Жекой внутрь и сел следом. Мы очутились между двух военных с автоматами и почувствовали себя совсем неуютно.

На жандармах были зелёные береты, берцы, а поверх болотного цвета формы были надеты тёмно-синие куртки с красным верхом спереди и светоотражательными полосками. Руки сжимали пистолеты-пулемёты «Хеклер и Кох», я, как игрок в компьютерные игры со стажем, узнал марку, но не смог вспомнить модель.

- Мы в жопе, Веталь, – запричитал Жека, когда машина тронулась.

- Да это понятно, а что мы будем им втирать? – вполголоса отвечал я.

- Прекратите разговоры! – строго прервал нас командир жандармов на английском, обернувшись с переднего сиденья.

- Вы хотите нам помочь или у нас проблемы? – уточнил я тоже на инглише.

- У вас проблемы. – «обнадеживающе» отрезал жандарм.

Лёгкое опьянение, в котором я пребывал после клуба, мгновенно улетучилось и моя голова напряжённо работала те минут пять, которые потребовались, чтобы патрульная машина домчалась до отделения жандармерии, которое находилось почти непосредственно на магистрали.

Над невысокими решетчатыми откатными воротами угрожающе красными здоровенными буквами нависала вывеска «JANDARMA», окруженная с обеих сторон гербами. За ней виднелось довольно высокое, для двухэтажного здания, постройка невнятного светло-серо-зеленого цвета с маленькими окошками. Два из них, прямо над входом, были забраны решётками, и почему-то подумалось, что за ними расположена наша будущая камера. Общую казенную неприветливость здания смягчали лишь две роскошные пальмы, росшие по обеим сторонам центрального крыльца.

Часовой в будке нажал кнопку, ворота отъехали в сторону и наш фордик вкатился во двор. Все выбрались из машины и повели нас (спасибо, что не под руки и без наручников) в здание жандармерии. Усадив нас в кабинет на втором этаже, командир жандармов сел за стол и приступил к допросу. Он говорил на кривом английском с акцентом. Я отвечал на не менее кривом английском, возможно, с менее выраженным акцентом, иногда вставляя турецкие слова, чтобы офицеру было понятнее. Жека испуганно помалкивал, ведь английский он знал хуже.

Офицер строго взглянул на нас.

- Так куда и откуда вы направлялись?

- Мы шли из ночного клуба «Клеопатра» в клуб «Афродита», - начал я врать, припомнив одно из названий местных ночных заведений.

- Но вы же двигались не в ту сторону. Вы шли туда, а «Афродита» находится здесь… - турок стал руками водить по столу рукой, показывая, где взяли нас, где находился первый клуб, а где второй. Я внимательно наблюдал, слушал объяснения и правдоподобно удивлялся.

- Но нам один турок указал направление в ту сторону. Вот же нехороший человек! Лжец! – возмущался я. У меня включился режим вдохновенного блефа. Он уже не раз выручал меня при общении с правоохранителями или опасными людьми.

- Что вы делаете в Турции?

- Мы туристы. Любим ночные клубы, диско, танцы, алкоголь, девчонки. В «Клеопатре» общались с русскими девочками. Хотели пообщаться с девчонками из «Афродиты». – я не боялся «заложить» наших девчонок, потому что рейды по ночным клубам вряд ли были в компетенции жандармов, а во-вторых, в полиции прекрасно знали, что в каждом клубе трудятся десятки нелегалок из СНГ, это был секрет Полишинеля.

- Ваши девчонки попадают в плохие места – пожурил меня офицер.

- Это правда – загрустил я.

- Кем вы работаете?

- Мы бизнесмены.

- Где живёте в Турции?

- В Авджиларе. – память услужливо подсказала адрес друзей из этого района Стамбула, который располагался на 20 километров ближе к центру, чем Кумбургаз. Когда мы там работали в прошлый раз, я познакомился с двумя студентами из Туркмении.

- У вас есть деньги?

- Да, конечно.

- Хорошо. Тогда вам вызовут такси, и вы поедете в Авджилар. – видно было, что офицер расслабился, ему всё про нас стало понятно, как он думал. – Чай будете?

- А водка есть? – от радости, что мой блеф проканал, я обнаглел.

- Вы находитесь в полицейском участке. Мы при исполнении. – нахмурился жандарм.

- Тамам[2], давайте чай – поспешил я загладить свою оплошность.

Спустя нескольких бардаков[3] чая, к воротам подрулил желтый «фиат» такси. Торопливо поблагодарив жандармов за беспокойство, мы прыгнули в машину, и она устремилась в противоположном от нашего дома направлении. Мы облегченно вздохнули, когда коробка жандармерии скрылась за горизонтом.

Через 40 минут любования урбанистическими пейзажами, мы узнали знакомый район. Съехав с трассы, автомобиль остановился там, где проезжая часть рассекала пополам пешеходную улицу Мармара – центральную артерию района Авджилар. Длинное ущелье улицы, стенами которого были преимущественно шестиэтажные здания, плавно спускалось от мечети в сторону Мраморного моря, отсюда и название улицы. Разноцветное разнообразие вывесок, надписей и рекламы, светящиеся витрины магазинов и кондитерских, букеты аппетитных запахов и гул прогуливающихся потребителей. Здесь бурно цвели торговля, общепит и развлечения. Всё вокруг напоминало нам наш предыдущий контракт в Стамбуле, ведь всего три месяца назад вся наша жизнь была связана с этой улицей. Здесь мы жили, здесь же и работали. Пройдя вдоль длинного декоративного фонтана, на невысоком парапете которого густо сидели отдыхающие люди, мы спустились по неприметной лестнице прямо под витриной магазина одежды. Над подвальным входом горели пурпурные буквы «Gazino Grand Mali», но все всегда называли клуб просто «Малибу».

В фойе с зеркальной стеной на диванах сидели двое мужчин в пиджаках, лица которых я помнил, а вот имён и должностей – нет.

- Женья, Витали, насылсын[4]? - узнав нас, они очень удивились, обрадовались, и проводили в главный зал.

Тёмное помещение с красной мебелью освещалось лишь люминесцентными лампами ультрафиолетового света. В центре была немного приподнятая над уровнем пола и окруженная четырьмя зеркальными колоннами сцена, она же выполняла роль танцплощадки. Вдоль стен тянулись мягкие уголки для гостей, отделенные друг от друга деревянными переборками. Вокруг сцены стояли небольшие столики, за которыми сидели девушки, удивлённо глазевшие на нас, видимо, не в состоянии понять, что мы за птицы такие. Знакомых лиц среди них не было. Большинство стен были зеркальными, отчего помещение казалось больше, чем на самом деле. В дальнем правом углу светился бар. На сцене привычно играл на синтезаторе музыкант Волкан. Когда глаза попривыкли к полутьме, мы стали узнавать старых знакомых. Бармен Куби, гарсоны и даже хозяин – патрон[5] Гюрсель-бей всё так же улыбались нам и восклицали «насылсын?», как и три месяца назад. И хоть мы, в общем-то, отдавали себе отчёт, что все эти люди такие же жулики, как и курды в «Клеопатре», но всё равно было приятно. Всё-таки они нас с Жекой никогда сильно не обманывали.

Патрон всегда ходил в костюме, при галстуке, в руках перебирал чётки, это был турок маленького роста, с улыбчивым лицом и хитро прищуренными глазками. Он был похож то ли на коротышку-вора Гарри из фильма «Один дома», то ли на лейтенанта Коломбо. Гюрсель-бей пригласил нас в кабинку возле бара и махнул рукой бармену, чтобы принесли пива и орешков. После пары вежливых приветственных фраз, наш скудный словарный запас исчерпался, и к нам за столик позвали девушку для перевода. Подошли заинтригованные бухгалтер Гюрай и мудюр[6] Зафер поучаствовать в беседе.

Мы от души нажаловались на ужасное заведение, в которое угодили, его руководство, нашу «менеджершу», которая нас туда отправила, постоянную угрозу полицейской облавы и всё остальное. Турки, слушали, сочувствовали. Сказали, что у них в клубе дела идут неплохо, вот экзотичных бразильских девушек завезли, например, и показали на столик, за которым сидели смуглые барышни. А вот славянских работниц маловато.

- Слушайте, - решил я попробовать удачу, - а нельзя ли нам переехать работать в «Малибу»?

Турки зацокали языками. Потом разжевали нам то, что мы и так уже знали, но надеялись на лучшее. Дело в том, что ни один патрон клуба не будет переманивать работниц из другого газино. Это негласное правило, так поступать «не по понятиям».

- Возвращайтесь на родину, мы вам туда вышлем деньги на билеты и тогда приезжайте к нам работать, милости просим. – объяснил патрон.

Мы ещё поболтали о том о сём, и попросили вызвать такси. Допили пиво, пофотографировались со всеми знакомыми. Сели в жёлтую машину и, помахав провожавшим нас сотрудникам, помчались на восток.

- Эх, всю сегодняшнюю зарплату прокатали. – вздохнул Жека.

Снова проезжая мимо жандармерии, мы непроизвольно сползли по сиденьям вниз и вжались в спинки, неосознанно пытаясь стать незаметнее.

Впереди над магистралью уже розовел рассвет. Машина от заправки свернула на покрытую плиткой боковую улочку посёлка и притормозила у невысоких раздвижных ворот нашей виллы. Из будки, как обычно, с диким лаем выскочил кокер-спаниель. Серое двухэтажное здание с выступающим балконом и острыми шпилями мансардных окон никогда ранее не казалось нам таким красивым. Окна второго этажа приветливо светились, значит девчонки уже были дома. Взбежав по ступенькам мимо двери первого этажа, за которой жили хозяева дома, никогда не интересовавшиеся, кто пришёл, мы вышли на огромную открытую террасу с задней стороны виллы, где находился вход на полностью бывшие в нашем распоряжении второй этаж и мансарду. Открыв дверь, мы сразу же услышали привычный утренний пьяный гул женских голосов, возбуждённо обсуждающих прошедший рабочий день. Все лица с любопытством обернулись к нам.

- Девчонки! Как же мы рады вас видеть! Вы не поверите, где мы были! – Жека с облегчением плюхнулся на диван посреди гостиной.

Я встретился взглядом с Гулечкой, и в её улыбающихся глазах увидел больше, чем во всех огнях Стамбула, мерцавших на горизонте. Адреналин схлынул, оставив одну мысль — сегодня фортуна танцевала со мной лезгинку на краю пропасти. И главное — я не подставил свою девочку. Мы всё ещё были здесь, в этой странной восточной сказке без особого хеппи-энда, но хотя бы без депортации.

2-8 декабря 2024 г.

Примечания:

[1] Турецкие ругательства.

[2] По-турецки – ладно, окей, понял

[3] Бардак по-турецки – стакан. Здесь имеется в виду специальный маленький стеклянный стаканчик для чая - армуд, имеющий посередине небольшое сужение.

[4] Насылсын – по-турецки «как дела?».

[5] Патрон – (заимствовано из французского языка) у турков означает начальник, шеф, босс.

[6] Мудюр - по-турецки означает администратор.