Железное Сердце

Однажды к воротам Монастыря-на-скале пришел мальчик лет тринадцати. Наставникам он ничем не приглянулся и получил от ворот поворот вместе с подавляющим большинством желающих, но не сдался. Дни и ночи он сидел на земле у ворот, и с каждым новым восходом Наставники с все большим удивлением обнаруживали, что мальчик никуда не ушел.

На восьмой день один из Наставников не удержался и вышел к нему, все так же сидящему в грязи у ворот.

- Скажи, как ты умудрился продержаться столько времени без еды и воды? – спросил он.

- Ночами несколько раз шел дождь, - ответил мальчик.

Его лицо похудело от голода, щеки запали, но глаза остались спокойными, а весь облик выдавал непоколебимость.

- Хм… И правда. Что ж, я тебя недооценил при первом взгляде. Ты сгодишься, я надеюсь. Встань.

Мальчик поднялся не без труда, но встал прямо, держа голову ровно и с достоинством.

- Итак, врата открыты перед тобой. Перед тем, как войти, ты должен выбрать стихию либо элемент, которому будешь посвящен. Ты станешь им, а он станет тобой. Но учти, вне зависимости от того, что ты выберешь, и того, станешь ты повелителем своей стихии или рабом, твой Путь определит очень многое. Этот выбор делается лишь один раз в жизни, и его нельзя отменить или изменить. Ты выбираешь свою судьбу – выбирай мудро. Ну или просто доверься интуиции.

- Я выбираю Железо, - ответил мальчик без раздумий.

- Хм… Помнится, до тебя Железо выбирали лишь однажды, и очень давно… Интересный выбор и весьма спорный, но – он твой, и ты его сделал. Когда ты шагнешь за врата, твоя прежняя жизнь закончится. А для жизни в новом качестве Посвященного тебе потребуется новое имя.

- Пусть мое новое имя будет «Макс», - ответил мальчик.

- Никогда такого не слышал. Что оно значит?

- Ничего. Просто короткое слово, я сам его придумал.

Наставник за многие годы слыхал немало громких имен: и Пламенный Вихрь, и Могучий Барс, и Камнелом. Выбор нового послушника его, конечно же, удивил.

- И зачем ты выбрал ничего не значащее имя? – полюбопытствовал он.

- Больше ни у кого такого не будет, разве этого недостаточно?

Мальчик шагнул внутрь, врата закрылись за ним – и больше никто и никогда не узнает, кем он был, откуда, и как его нарекли родители при рождении. Зато годы спустя из этих же ворот в мир выйдет тот, кто вскоре станет живой легендой, о которой узнают все. Кому герой, кому злодей, кому святой, кому демон, кому благородный рыцарь, кому больной садист – тут уж зависит от рассказчика.

Но все летописцы, сказители, барды и менестрели едины в том, что история Железного Макса началась именно так.

Разумеется, они не могли знать, что на самом деле эпизод у ворот Монастыря был отнюдь не началом истории.

***

Ленивое спокойствие полуденной жары в придорожном трактире нарушилось с появлением группы взволнованных крестьян.

- Йорим, стряслось чего? – трактирщик, разливающий эль из бочонка по кувшинам, на секунду отвлекся от своего занятия. – А то гляжу, на вас всех что-то прям лица нет…

- Беда стряслась, - сказал тот. – Нюхачи, будь они прокляты. Украли трех женщин, включая мою жену, и девочку, оставили записку. Требуют выкуп – двадцать коров.

Трактирщик приподнял брови:

- Записку? Нюхачи?!

Сидящий за столом в окружении спутников упитанный купец фыркнул:

- Корчмарь, а ты вообще слыхал о том, что пещерники бывают не только зеленые, но и серые?

- Нет, - признался трактирщик.

- Ну, теперь слыхал. Так вот, серые – зеленым не чета. Разница – что комнатная собачонка против матерого волчары. Эй, кмет, нюхачи эти – они какого цвета?

- Да их вблизи-то и не видел никто, - развел руками Йорим. – Они парой недель раньше обосновались в пещере в степи за рекой, верстах в десяти за селом, и ни гу-гу… Ну мы-то на всякий случай собак с цепей поспускали, но такой беды не ждали…

- Видали дуралеев? – зло сплюнул купец. – У вас под боком обосновалась ватага носатых выродков – а вы и в ус не дули. Собак они поспускали, ага… Вы не подумали, что пещерный народец ковыль не ест? Чем им в степи питаться-то? Ближайший источник пищи – ваше село, а вы? Надо было собраться мужикам со всех окрестных деревень, и… А, какое там. Кметы есть кметы. Пока бешеный гусь за удо не ущипнет – не почешетесь.

- Да что ж теперь-то поделать, - уныло развел руками крестьянин. – Сроку они нам дали три дня. Не дадим выкуп – съедят. Пришлем солдат – убьют… Мы уже наодалживали, у кого смогли – село наше небогатое, сам знаешь. Собрали половину денег – больше взять неоткуда. Гарсай, ты человек в округе самый зажиточный, смилуйся, дай взаймы!

Трактирщик тяжело вздохнул и покачал головой.

- Половина – десять коров? Не найду столько. Времена тяжелые, а у меня своя семья есть, две дочери на выданье, да сын вот жениться надумал. Простите, мужики, но все, что я могу для вас сделать – послать сына в город на самом быстром коне. Граф пришлет солдат – другого пути не вижу.

- Так убьют же твари пленниц! И потом, даже если сын твой и обернется в день – солдаты раньше чем через три-четыре дня не дойдут. Сожрут жен наших к тому времени, а девочку… уж лучше бы убили, чем…

- Да кручиниться поздно, - сказал купец. – Бьюсь об заклад – уже съели. Серые нюхачи – не какие-то разбойники. Лихой люд – он все-таки люд, они хотя бы слово порой держат, в худшем случае повеселились бы с девчонкой да женщинами, если не старые… А нюхачи – это нюхачи. Они не люди, они – воплощение всего худшего, что есть в людях. Кара богов за грехи наши, обретшая форму этих самых грехов. Человек для них – что зверь. Еда. Только говорящая… А сына за солдатами отправь, корчмарь, без них никак не обойдется. Носачи этих съедят – за новой едой придут. И это, кметы… Вы на корчмаря не пеняйте, что не дал денег. Не помог бы выкуп все равно. Нюхачи не держат слова, они не знают даже, как это делается…

Крестьяне совсем упали духом, и тут из самого темного угла заговорил путник, доселе молча поглощавший кашу с жареной колбасой.

- А далеко до пещеры той?

Крестьяне взглянули на него и заметили, что это светловолосый человек лет двадцати пяти,росту выше среднего, а под его плащом угадываются очертания латных наплечников.

- Ну, отсюда до села версты три, и где-то десять по степи… но если напрямую, то верст одиннадцать будет…

- Покажите дорогу.

Крестьяне быстро переглянулись, затем один из них сказал:

- Только ж это… сэр рыцарь, вы один, а их десятка три будет…

Рыцарь поднялся из-за стола и бросил на столешницу пару монет:

- Хозяин, налей эля в дорожку… Мне уже случалось иметь дело с пещерными носачами. Договорюсь как-нибудь.

Купец фыркнул еще насмешливей, его спутники принялись сокрушенно качать головами.

- Сэр рыцарь, а ты вообще в своем уме? Судя по тому, что доспехи твои не здешней школы – ну, поножи точно хоннойские, седло на коне твоем лионийцами изготовлено – ты и сам не местный. Серые носачи, чтоб ты знал, в тех местах не водятся, и твои дела с обычными ничего не значат. С серыми носачами договориться попросту нельзя. Не будь дураком, не иди им на корм.

Рыцарь, держа в руке кувшин с элем, мерной тяжелой поступью двинулся на выход, но в дверях обернулся:

- Я оценил твои благие намерения, толстомордый, но тебе явно стоит подтянуть маленько тактичность.

***

К пещере Макс и кметы добрались только к вечеру. Что солнце ушло за горизонт – к лучшему, глаза отвыкают от яркого дневного света, что в темной пещере будет очень кстати.

Пещера – ну пещера как пещера. Скалы более-менее обычные, если не считать того, что торчат в степи, но этому Макс не очень удивился: видал он вещи и поудивительней.

- Вон их логово, - указал кмет, - и что теперь делать, сэр рыцарь?

- Пойду и попробую с ними договориться, - ответил Макс и спрыгнул с коня.

Крестьянин показал клочок бумаги с каракулями гоблинов:

- Судя по тому, как они пишут… Носачи могут знать по-нашему двадцать-тридцать слов всего лишь… Или вы знаете их язык?

- Я знаю язык, понятный всем, - усмехнулся рыцарь.

Чуть подумав, он решил канабо[1] не брать: длинная железная палица в ограниченном пространстве – не лучший выбор. А вот две тэцубо[2] – по сути, те же канабо, только короче – самое оно. Макс отстегнул от пояса латные руквицы, надел их и затянул ремни, затем водрузил на голову видавший виды шлем.

Когда он двинулся к пещере, неся обе тэцубо в одной руке, крестьяне робко напомнили, что свой меч Макс оставил пристегнутым к седлу.

- Так я же на переговоры иду, - ухмыльнулся рыцарь.

Пещера носачей встретила его темнотой и вонью. Серые нюхачи, как ни крути, куда хуже зеленых: зеленые трусливы, недалеки, но при этом более склонны к рациональному мышлению и, что самое главное – более чистоплотны. Не так воняют.

Макс взял по одной тэцубо в каждую руку, направил в них немного энергии и подождал, пока концы палиц не накалятся до белизны. Не факелы, но не хуже, в темной пещере этого света вполне достаточно.

Он пошел вперед, прислушиваясь к звукам, доносящимся спереди. Шаги босых ног, тихие скрипящие сигналы – носачи уже знают, что в пещеру вторгся чужак.

Уродцы не заставили себя ждать: стоило Максу оказаться в месте, где пещера расширилась и образовала небольшой зал, как из противоположного входа высыпала ватага пещерного народца.

Макс быстро окинул их взглядом. Невысокие, обманчиво хрупкие, сутулые гуманоиды с лысыми головами, кривыми ушными раковинами и поблескивающими в темноте глазами. Впрочем, самая примечательная деталь лица – крупный нос, за который пещерники и получили два из трех своих названия. Экипировка - несколько шлемов, дубинки, каменные топоры и кривые железные ножи, а также факелы: носачи, не будучи истинно подземной расой, в темноте тоже видят плохо. Судя по росту – все выше полутора метров – и трофейной экипировке, это довольно сильная ватага, уже имевшая боевой опыт стычек с людьми.

Они быстро побежали вдоль стен, растягиваясь в полукольцо, а затем по одному короткому сигналу бросились в атаку.

Макс моментально ринулся в сторону и взмахнул палицами. Оба удара попали в цель: нечеловечески визжа, нюхач побежал вглубь пещеры с повисшей, словно плеть, сломанной рукой. Следующего противника рыцарь встретил сокрушительным пинком, а затем тэцубо с огромной скоростью полетели по своим траекториям. В считанные секунды несколько серых ублюдков получили травмы, несовместимые с продолжением боя, и ожоги, лишающие самого желания драться.

В следующий миг носач повис на левой тэцубо, схватившись за оружие Макса у самой рукояти, где железо не было раскалено. Макс не стал пытаться стряхнуть врага, а просто отпустил палицу. Враг потерял равновесие и упал на пол, а рыцарь железным кулаком заехал в рожу первому, кто подвернулся под удар. Носач, потеряв половину зубов, перевернулся в воздухе на триста шестьдесят градусов по вертикали и растянулся на полу.

Макс бросил и вторую тэцубо и принялся молотить кулаками, ломая носы, сворачивая челюсти и кроша зубы. Нюхача, попытавшегося прыгнуть на спину с уступа, он встретил ударом ноги с разворота и тот улетел в темноту тоннеля. Сразу после этого, завершая круговое движение, Макс опустил подкованный сапог на коленный сустав следующего противника. Хруст, затем совершенно нечеловеческий вопль прокатился под каменными сводами.

И тогда нюхачи начали разбегаться. Еще один предпринял героическую, но безнадежную попытку пырнуть Макса ножом, однако кольчуга оказалась непреодолимой преградой для ржавого лезвия. Затем горе-резун оказался в жестком захвате, получил в рожу железным кулаком и коленом – в локтевой сустав захваченной руки.

Отшвырнув его в сторону, Макс запустил свирепый свинг, ни в кого не попал и обнаружил, что те противники, которые еще сохранили боеспособность или хотя бы способность передвигаться, убегают в обе стороны, а пол пещеры усеян брошенным оружием, догорающими факелами и покалеченными ублюдками, частично потерявшими сознание, частично завывающими от боли и ужаса.

И тут из темноты тоннеля шагнула высокая и крепкая, причем не только по меркам носачей, фигура.

- Ну конечно, без тебя дело обойтись не могло, - сказал Макс.

«Король носачей» - особо большой и сильный представитель народца. Нюхачи растут всю жизнь, и любой из них, умудрившийся прожить в своем диком социуме достаточно долго, чтобы вырасти до достаточно крупных размеров, рано или поздно оказывается лидером мелких сородичей.

«Король» злобно заскрипел и замахнулся, кстати, весьма неплохой боевой секирой.

Макс ухмыльнулся и ринулся вперед, моментально сократив расстояние. Закованные в броню кулаки мелькнули с огромной скоростью, носач-король получил сокрушительные удары, свернувшие ему челюсть и сломавшие длинный нос, но этого оказалось недостаточно, чтобы вырубить его небольшой и оттого стойкий к воздействию межушный ганглий. Он замахнулся секирой, Макс стремительно пригнулся, применив «качание маятника», впечатал кулак носачу под дых и крутанулся, посылая короля ватаги в дальнюю стену при помощи инерции его же замаха. Он врезался в каменную стену, заработав дополнительно перелом руки, и наконец-то затих. И только затем в самой дальней стороне пещерного зала зазвенела о камень выбитая из серых пальцев секира.

На этом бой закончился. Макс направился дальше, но тут из-за камня выпрыгнул еще один пещерник с топором. Рыцарь стремительно отпрыгнул назад, серый уродец не совладал с инерцией тяжелого оружия и угодил по лежащему на полу сотоварищу, проломив ему грудную клетку.

- Отличный удар, – сказал Макс, - браво. Правда, исполнение слегка подкачало.

Нюхач, деморализованный своим эпическим фиаско, с визгом побежал в темноту.

Пройдя примерно сто метров под землей, Макс обнаружил крупную пещеру, в которой обустроили свой лагерь носачи, и в самом дальнем углу увидел деревянную клетку, в которой, обнявшись, неподвижно сидели человеческие фигуры.

- Вы в порядке? – спросил он, приближаясь.

- Хвала небесам, это солдаты! – пролепетал женский голос.

- Да какие там солдаты, - сказал Макс и, подсвечивая себе раскаленной тэцубо, осмотрел клетку.

Деревянная, грубая, но с железным замком, где-то украденным.

- Благослови вас бог, сэр рыцарь, - запричитали пленницы, - ключ у самого большого из них, он…

Макс занес руку и нанес удар. Ладонь в латной перчатке обрушилась ребром вниз, словно топор палача, и проломила два деревянных прута. Затем рыцарь взялся за надломанную дверь клетки и выдрал ее с потрохами.

- Идти можете?

Женщины оказались то ли невредимыми, то ли совсем легко пострадавшими, потому что нести не пришлось никого.

Завидев своих жен и дочку живыми, крестьяне принялись бурно выражать радость, один даже бухнулся на колени и принялся отбивать лбом поклоны и бормоча хвалу Небесному Владыке.

- Вот так всегда, - хмыкнул Макс. – Махал кулаками я, а хвала почему-то Владыке.

Крестьяне принялись обнимать родных, одновременно рассыпаясь в благодарностях благородному рыцарю.

Рыцарь секунд двадцать кивал головой, а затем сказал старшему из кметов:

- А теперь давай сюда деньги, что вы собрали на выкуп.

Крестьянин безропотно полез в сумку и вынул туго набитый кожаный кошелек:

- Вот, примите вместе с нашей благодарностью, сэр рыцарь…

Макс подбросил кошелек в руке: на десять коров тут явно не хватит.

- Невелика благодарность, однако. Пещерникам ты собирался отдать двадцать коров, а мне десять пожалел?

Кмет, испуганный тем, что взгляд рыцаря внезапно стал злым, поспешно полез в сумку за вторым кожаным мешочком:

- Тысяча извинений, совсем забыл, что все в один кошелек не уместилось…

Макс положил деньги в карман, запрыгнул на коня, достал из седельной сумки кусок ветоши и принялся вытирать заляпанные кровью перчатки.

- На будущее, кмет: если видишь рядом беду – лучше сам ее потревожь, чем жди, пока она потревожит тебя. – Он легонько стукнул коня пятками: - пошел. Нам обратно одиннадцать верст пилить…

Купца Макс в трактире уже не застал: прознав про носачей, он предпочел двинуться дальше еще засветло, так что Макс остался единственным постояльцем.

- Не ждал вас живым увидеть, сэр рыцарь, - сказал ему трактирщик. – А как вы с нюхачами договориться-то сумели?

Макс расстегнул цепь, удерживающую наплечники, и хмыкнул:

- Язык кулака прост и доступен для понимания любого, даже самого убогого пещерника. Кстати, поручи своим дочуркам почистить мои доспехи от крови, а?

***

Наутро Макс проснулся, потянулся, похрустел шейными позвонками, оделся и вышел из комнаты в общий зал: надо бы чего-то перехватить и можно в путь пускаться.

В зале он сразу же увидел нового посетителя, сидящего к нему спиной: либо бродячий рыцарь, судя по тому, что его наплечники и кольчуга видали времена получше, либо неплохо подзаработавший наемник, раз у него хватило денег на неполный рыцарский доспех… ну или неплохо пограбивший.

Воин, впрочем, пребывал в крайне унылом настроении, судя по тому, что лучшего зрелища, чем содержимое собственного стакана, он не нашел, да и вся его осанка указывала на крайне невеселые думы.

- Эй, хозяин, собери-ка мне чего пожрать на дорожку да чего на позавтракать, - сказал Макс, проходя мимо воина и садясь за столик в другом конце зала, чтобы не показалось, будто он вторгается в чужое личное пространство.

- А, вот и вы, сэр рыцарь, мои вам восторг и восхищение, - сказал воин, и Макс неожиданно осознал, что это было сказано грустным женским голосом.

Он несколько секунд рассматривал ее: лет двадцать, широкое скуластое лицо, глубоко посаженные глаза, слегка сероватая кожа. Губы чуть пухлые, типично девичьи – и это самая женственная деталь лица. Никаких намеков на рожки, правда, нет, но то, что среди предков этой девушки был кто-то из степного народа – факт. Отец – вряд ли, а вот дед – почти наверняка. А что со спины была похожа на мужчину – ну, наплечники придали ей видимость широких плеч, только и всего.

- Судя по вашему голосу, леди незнакомка, - ответил Макс, - вы далеки от состояния восторга. Я бы сказал – диаметрально противоположны.

Она вздохнула:

- Да уж, жизнь полна разочарований. Такова моя судьба, вечно оказываться не в том месте или не в то время. Вот оказалась бы я тут вчера – и пошли бы мы вызволять крестьянок из лап пещерников вместе… А так – всю славу стяжали вы, сэр рыцарь, ну а я, как обычно, сижу, завидую и напиваюсь.

- А чего завидовать-то? Славу в карман не положишь и на хлеб не намажешь. От нее вреда больше, чем проку, по крайней мере, в моем случае…

- Ну кому как, - вздохнула девица. – Кому во вред – а кому самая желанная добыча… Но увы – как-то так получается, что вся слава вечно у меня перед самым носом достается другим собратьям по благородству, так сказать…

Макс с любопытством приподнял бровь:

- Так вы тоже рыцарь, леди незнакомка?

- Угу. Проку, правда, с этого почетного звания – столько же, сколько вам от славы, ага. Всякий встречный норовит спросить, а чего это меня в путь-дорожку потянуло, отчего бы было мне не сидеть дома, замуж там выйти, все такое…

- Ну вопрос же логичный…

- Ага. Только неприятный. Я бы не отказалась выйти замуж за достойного человека, но… есть проблема. Большая проблема.

- Какая?

Девушка поднялась из-за стола, и Макс с удивлением обнаружил, что она ростом будет с него, если и ниже – то на сантиметр-другой, не больше, ее наплечники ей на самом деле маловаты, а кисти рук кажутся большими отнюдь не из-за перчаток, они и правда большие.

- А вот такая. Всякая девушка мечтает о высоком, широкоплечем красавце… Вот только «высокий» и «широкоплечий» - понятия относительные. Мне-то как быть, если в своем городке я оказалась выше, больше и сильнее любого парня? Разве что кузнец – он посильней меня будет, но головой – только до подбородка мне. Барон наш, когда меня в рыцари посвящал, был вынужден стоять на сходнях перед замком своим. На две ступеньки выше меня.

Макс принялся за жаркое, которое принес ему трактирщик, и заметил:

- Признаться, слабо понимаю, как тут поможет слава...

- Ну отчего же… Путешествую по миру, встречаю разных людей… Есть шанс когда-нибудь повстречать какого-нибудь могучего воителя, рядом с которым я буду чувствовать себя меньше и слабее… Если я буду известна к тому моменту – это мне поможет, я надеюсь… А в самом лучшем случае, если я совершу действительно выдающийся подвиг – пойду в степь к криффам. Они не принимают к себе чужаков-полукровок, а тем более четвертинок… Если только полукровка не докажет, что именно кровь криффов в нем – главная. Но тут уж нужен всем подвигам подвиг.

Макс прожевал порцию еды и сказал:

- В принципе, насчет подвига… Есть вариант. Можно пойти в пещеру носачей и добить тех, которые там еще остались, если их не сожрали их же собственные товарищи.

Девушка приподняла брови:

- А вы не всех перебили?

- Не-а. Я не проливаю кровь. Ну, кровь из сломанных носов не в счет. Я там руки-ноги поломал, челюсти посворачивал, королю хлебало начистил – вот и все. Думаю, штук шесть или восемь уродцев там еще остались боеспособными, если не убежали. Ну и небоеспособных можно перерезать, если их остальные не добили и не съели… Скоро придут солдаты – встретите их, расскажете, как истребили всю ватагу… Даже не соврете.

Девушка фыркнула.

- Велик подвиг – за кем-то недобитки дорезать… Постойте. А вы, случайно, не Железный Макс ли? Он славен тем, что никого не убивает…

- По чистой случайности – он самый.

Собеседница выпучила глаза и на несколько секунд утратила дар речи.

- Вау! – выдохнула она, наконец. – Сам Железный Макс! Вот уж удача так удача!

Макс тяжело вздохнул.

- Только ради всего святого, не говорите, что собираетесь вызвать меня на поединок, леди рыцарь. Я уже устал калечить идиотов, жаждущих прославиться путем победы надо мною…

- И в мыслях не было! Я вам совсем никаким образом не ровня… Но, если я пойду следом за вами – стану свидетельницей ваших деяний, а если повезет – может, и сама приму участие в какой-нибудь истории и хоть таким образом попаду в песни да сказания! Ну какой герой былин да сказаний был без соратника?! А вы мастер в эти истории влипать… ой, я хотела сказать – писать…

Макс поначалу решил отказаться, но вспомнил, что впереди лежат довольно редконаселенные земли. Много лет он путешествовал, куда вели дороги, в одиночку, но теперь немного постранствует со спутником. Просто для разнообразия.

***

Последнее имя написано, в длинном списке поставлена точка. Дорн сунул перо в чернильницу и повернулся к человеку в позолоченных доспехах, стоящему сбоку.

- Пожалуй, готово. Список размножить и отправить с гонцами во все стороны. Во все уголки империи. Во все страны. Всем королям, князькам, герцогам, большим и мелким. Пусть весть о Великом Турнире достигнет краев известного мира, пусть о нем узнают все – и стар, и млад, и богатый, и бедный, и сильный, и слабый. Все, перечисленные в списке, должны получить персональное приглашение от моего имени, выдавать которые я уполномочиваю каждого гонца и каждого своего вассала, включая союзных правителей. Раздавать приглашения можно любому достойному – без ограничений. Врагам, друзьям, своим, чужим. И если кто-то, не указанный в этом списке, покажет на турнире достойные силу и мастерство – пригласившего его ждет награда, пропорциональная достижениям участника.

- Будет исполнено, мой повелитель.

- Приступай.

Как только за генералом закрылась дверь, Дорн щелкнул пальцами.

- Подать мне бокал с каким-нибудь ядом…

Камердинер моментально появился рядом с подносом, на котором красовался вычурный бокал с красноватым игристым вином.

- Приказ невыполним, владыка: дураки закончились давно.

Шутке и ответу слуги уже лет десять, но Дорн порой улыбается, перебирая в памяти все покушения на свою персону. Веселые были времена.

Он встал и с бокалом в руке вышел на балкон, чтобы, по своему обыкновению, обозреть столицу с высоты птичьего полета. Будь этот мир плоским – с такой высоты, на которой располагаются покои величайшего из владык, можно было бы обозреть всю его необъятную империю. При наличии очень мощной подзорной трубы, разумеется.

Дорн пригубил вино двухсотлетней выдержки и погрузился в раздумья.

План его, в общем-то, прост и изящен. Самый бесхитростный способ завоевания мира – собрать армию, которой никто не сможет противостоять, но так уж вышло, что пытались многие, да никто не смог. Каждый раз, когда кто-нибудь становился во главе огромной военной силы, что-нибудь шло наперекосяк. То ли кто-то вроде бы слабый находил способ победить, то ли вмешивались непреодолимые силы вроде чумы, то ли еще что. Опять же, огромная армия требует затрат на содержание – и чем больше эти затраты, тем большую территорию надо контролировать, чтобы налоги и ресурсы покрывали нужды этой армии. А как ее контролировать, если армия идет покорять новые страны, а за спиной восстания вспыхивают?

Более того, завоевание само по себе – против логики. Дорн мечтает о великолепном мире, о хрустальных дворцах до небес, о рукотворных райских островах, о чудесах, по сравнению с которыми меркнет любая магия, о бескрайних полях и садах… Чтобы все это стало реальностью, нужны усилия всего мира. Но если завоевать весь мир огнем и мечом – усилия понадобятся для того, чтобы восстановить разрушенное в процессе войн. А пока ты отстраиваешь тут – вспыхивает восстание там и дальше все по новой. У Дорна опыт завоеваний большой, он слишком хорошо понимает, что покорить весь мир таким образом не получится: проблемы логистики, амбиций, патриотизма и прочее, прочее, прочее.

И потому он, будучи великим владыкой, придумал великий план. Чтобы покорить весь мир, нужна не такая армия, которой никто не сможет противостоять, а такая, которой никто противостоять не захочет. Чтобы сама мысль о сопротивлении не могла прийти ни в чью голову.

Во главе армии, состоящей из самых великих героев, самых великих магов, самых способных бойцов, самых влиятельных вождей и самых талантливых командиров Дорн Бессмертный легко покорит весь мир.

Просто потому, что противостоять этой армии будет некому.

***

Новую попутчицу Макса звали совершенно человеческим именем Брианна, и она, как вскоре стало очевидно, оказалась обладательницей невероятной словоохотливости. Ее не пришлось дергать за язык – Брианна охотно рассказала о себе все, что Максу могло бы прийти в голову спросить, и еще втрое сверх того. Выросла в семье полукриффа и простой женщины и пошла почти во всем в своего деда, криффа-налетчика, чьим трофеем стала в свое время бабушка Брианны. Большой, по человеческим меркам, рост, массивные кулаки, огромная сила – и поразительная, свойственная криффам прямолинейность.

История ее – предельно незамысловатая. В небольшом городке тысяч на восемь душ она оказалась в своем поколении самым большим ребенком, в отрочестве периодически подвергалась насмешкам, но совершенно от этого не страдала: страдали другие. Про девушку даже сложили пословицу: «Задеть Брианну может каждый – не каждый может убежать».

Годам к четырнадцати она осознала, что в городе для нее просто не найдется жениха под стать, и повадилась ходить на ярмарку, в надежде отыскать достойного ее парня среди приезжих, но тщетно. Зато Брианна увидела кучу удивительных вещей и товаров, которые купцы иногда привозили в городок, и в ней родилась идея отправиться в путешествие. Вскоре родителей вместе с доброй десятой частью населения забрала чума, а вот Брианна унаследовала от деда типичную для чистокровных криффов невосприимчивость к заразе. Она оплакала родителей, а затем нанялась в похоронную команду, где и заработала первые приличные деньги: за то, чтобы не иметь дела с заразными трупами лично, платили щедро. Но на хорошего коня хватало едва-едва, а кроме него в путь стоило бы купить много чего. Продать дом Брианна не смогла: в городе возник избыток недвижимости при нехватке населения, к тому же в тех местах завелись разбойники, что основательно препятствовало притоку поселенцев.

И тогда девушка купила три старые кольчуги, кузнец за небольшую плату склепал из них одну двуслойную под ее размер, кожевенник сделал примитивные кожаные наручники и поножи. Потом Брианна вырезала себе из ветки дуба солидную дубинку и пошла на большую дорогу – ловить разбойников. Удача сопутствовала ей: она наткнулась на ватагу в момент ограбления купца и основательно им всыпала. Правда, ватага разбежалась, но одного Брианна слегка поломала и приволокла к барону. Оказалось – главарь. В итоге девушка получила небольшую награду от купца, а престарелый барон посвятил ее в рыцари и подарил коня, щит и меч.

Так в возрасте семнадцати лет Брианна стала бродячим рыцарем. За три года скитаний она разжилась достаточно неплохими доспехами, правда, они обошлись ей недешево: готовых по ее размеру не нашлось нигде, все части своей экипировки она заказывала там и тут. Зарабатывала, в основном, охраной у купцов, а полгода назад наконец-то совершила первый подвиг и сорвала неплохой куш, выследив и убив медведя-шатуна, питавшегося людьми.

- Правда, подвиг так себе, - поведала она, - медведь был старый и доходящий, оттого-то на человечину и перешел… Копье метнула, а потом забила дубиной. Благо, свидетелями были только два мелких крестьянина – им он казался такой зверюгой, что ого-го…

За медведя местный феодал назначил солидную награду, так что Брианна наконец-то смогла полностью доукомплектовать свои доспехи, сменив обычный солдатский шлем на настоящий рыцарский и обзаведясь качественным нагрудником с ламеллярной юбкой. Пока местный мастер работал над доспехом, Брианна на остатки денег неплохо покутила, греясь в лучах славы на правах местной героини.

- Вот тогда я поняла смысл пословицы криффов, - подытожила она свой рассказ. - «Жил без славы – жил напрасно». Слава и почет – как крепкое вино. Опьяняет. Увы – в том городе весь народец… мелковат, скажем прямо. Пришлось двигать дальше в поисках удачи. Ну и вот в итоге я здесь. Слушайте, сэр Макс, раз уж мы попутчики в дальнем пути – не перейти ли нам на менее официальную форму общения?

- Можно и на «ты», - согласился Макс, а про себя отметил, что иногда эта типично деревенская женщина выдает довольно длинные реплики безо всяких деревенских оборотов и словечек-паразитов. То ли в пути нахваталась немного по части изящной словесности, то ли еще что…

- Замечательно! – просияла Брианна. – Теперь я смогу говорить, что на «ты» с Железным Максом! Шучу… или не совсем… Слушай, Макс, а ты куда путь держишь?

- Да никуда конкретно. Куда дорога ведет, туда и двигаю.

- Ого… Слушай, выходит, что ты тоже как я? Бродячий рыцарь?

- Да, а что?

У Брианны начало вытягиваться лицо.

- Как так-то? Ты же знаменитость, каких мало. Живая легенда. О тебе слыхали, правду или хотя бы слухи, даже в тех краях, где ты и за тысячу верст не был.

- И что?

- Почему ты до сих пор бродячий рыцарь, а не как минимум граф?!!

Макс пожал плечами.

- Не собираюсь никому служить.

- Почему? – не унималась Брианна.

- Ну вот такие мы, падшие паладины, ни к кому не идем на службу. Как бы тебе это объяснить… Вот представь, что ты – паладин. Фанатично преданный слуга единственного истинного бога…

- А какой бог истинный?

- Да без понятия, я сказал – «представь». Или, предположим, ты служишь великой идее, которая является целью и смыслом всей твоей жизни. Или смертному человеку, который для тебя – все равно что бог, непогрешимый, великий, мудрый… Неважно, кому или чему, что тебе проще представить – то и представь. И вот ты служишь – богу ли, человеку ли, идее ли… Служишь свято, верой и правдой, без колебаний, сомнений, страха и упрека. Делаешь, что можешь. Что должна. И так всю свою сознательную жизнь. А потом в определенный момент на тебя, словно ледяная вода из ведра, вываливается понимание того факта, что твоя идея глубоко ошибочна и бредова, что твой король – недоумок, что твой божок – деревянный идол и не более того. В одно мгновение ты лишаешься смысла своего существования, опоры, которая поддерживала тебя морально в твоем служении, осознания своей правоты – всего. Твое искреннее, бескомпромиссное служение оказалось полной чепухой… Понимаешь, такая служба – это нечто вроде истинной любви… Нет, даже выше. Потому что искренне любить можно несколько раз, а вот так служить – лишь однажды. Потому что ты помнишь свою непоколебимость, свою непреклонную уверенность в истинности твоего пути, идеи, бога… И все остальные идейки и божки кажутся тебе смешными и ничего не значащими. Если однажды ты была абсолютно уверена в том, что служишь истинному богу, а затем обнаружила, что ошиблась… Ты уже не можешь быть уверена, что новый бог – истинный. А без уверенности в этом служение теряет свой смысл. Надеюсь, я подобрал достаточно понятные примеры.

Несколько минут они ехали молча: Брианна крепко задумалась, и Макс поймал себя на мысли, что на нее это как-то не похоже. Он уже успел привыкнуть к болтливой легкомысленной девчонке, которую раньше даже не представлял себе серьезной и задумчивой.

- Знаешь, я, наверное, тебя понимаю… - сказала, наконец, Брианна. - Только вот сдается мне, что человека, который много лет положил на алтарь самозабвенного служения, невозможно убедить в том, что его бог – ложный, а сюзерен – никчемный. Мне просто случалось пару раз встречать фанатиков.

Макс хмыкнул:

- Согласен полностью. Убедить фанатика нельзя, но иногда они сами убеждаются. Крушение надежд, идеалов, веры – о, это непередаваемая никакими словами боль…

- Не сомневаюсь… Собственно, у меня два вопроса нарисовалось… Первый – кому или чему ты служил, Макс?

- Есть вещи, о которых я не люблю говорить. Воспоминания – одно из них.

- Хм… Ладно. Второй вопрос – а когда ты успел посвятить много лет служению чему или кому бы то ни было, если к Монастырю-на-Краю пришел где-то в двенадцатилетнем возрасте, обучался там десять лет, а сейчас тебе на вид лет двадцать пять или тридцать. При том, что слухи, басни да сказания о тебе ходят по миру уже не один год, не два и не пять? Я слыхала о тебе, еще когда мне было пятнадцать – а значит, к тому моменту ты был уже очень знаменит, раз вести о тебе дошли даже в такую глухомань, как мой родной городок на краю криффских степей.

Макс недоверчиво уставился на Брианну, пытаясь понять, что это вообще такое было. Легкомысленная деревенская девчонка в течение нескольких минут превратилась в умную, проницательную особу, которая внезапно начала задавать очень серьезные вопросы. Настолько серьезные, что Макс даже не нашел, что бы такого правдоподобного соврать.

Потому он решил не врать.

- Есть вещи, о которых я не люблю говорить. Мое прошлое – второе из них.

- Ну ладно, - неожиданно легко согласилась девушка. – Но это все же не объясняет, почему нельзя пойти на службу к какому-нибудь королю. Необязательно ведь служить вот так самозабвенно, можно как-нибудь менее фанатично. Он тебе земли, замок и титул, ты ему – охрану, службу на поле боя… Так все служат, при этом необязательно молиться на своего сюзерена.

- Во-первых, какая там служба на поле боя, если я не проливаю крови? Во-вторых… Понимаешь, наградой за мою службу мне была сама служба. Возможность исполнять мой долг. Чувство причастности к великому. Чувство гордости за себя и свою службу. И теперь у меня нет ни малейшего желания служить за презренный металл.

Несколько минут они ехали молча, а затем Брианна спросила:

- А почему ты не проливаешь крови? Дал рыцарский обет?

Макс невесело усмехнулся:

- Было бы кому давать…

***

За день они с попутным ветерком преодолели солидное расстояние и к вечеру добрались до довольно большой деревушки, где сразу же устроились на постой в местной корчме. У корчмаря как раз поспела гороховая каша, к ней он подал новым постояльцам жареные бекон и колбасу, а также пироги.

Вот только спокойно поесть Максу не удалось: за окном начался шум. Вначале невнятные разговоры, затем они сменились возней и руганью, а потом послышался женский визг и детский плач. Макс выглянул в окно и увидел пару солдат и какого-то хорошо одетого пузатого типа с саблей на боку. Еще двое солдат держат за руки рыдающую крестьянку средних лет, двое держат за руки и ноги лежащего на земле человека, один отмеривает ему палки по спине. Из открытой двери дома доносится детский плач. В этот момент появился еще один солдат, выводящий со двора корову.

В стороне стоят кони под присмотром конюха, еще чуть дальше – пара груженых телег.

- Что там происходит? – спросила Брианна.

- Да королевский сборщик податей взыскивает недоимки, - вздохнул корчмарь.

Макс меланхолично прожевал кусок колбасы. Почему вечно вся хрень происходит под самым боком? Все бы еще ничего, но этот детский плач…

- Я сейчас вернусь, присмотри, чтобы никто не спер наш бекон.

- Ладно, а ты куда?

- Душновато тут стало.

Он вышел из корчмы и быстрым шагом направился к месту разворачивающейся драмы. Сборщик налогов, услыхав негромкое бряцание доспехов, обернулся и увидел приближающегося Макса.

- Могу быть чем-то полезен, сэр рыцарь? – спросил он с налетом высокомерия в голосе.

- Не думаю, - ответил Макс, шагнул ближе и выбросил руку, угодив кулаком в лицо сборщику, который от удара опрокинулся на землю.

- Мой нос!!! – взвыл он, прижимая руки к сломанной части лица.

Стоящий рядом солдат получил в челюсть и растянулся в полный рост, толком ничего не успев понять, второй попятился, получил в грудь мощный прямой удар ногой и приземлился в трех шагах дальше.

Трое, занимавшиеся крестьянином, вскочили, ошарашенные таким поворотом, один из них выхватил короткий меч-кошкодер.

- Это ты с мечом на безоружного собрался бросаться? – зловеще поинтересовался Макс, приближаясь к ним.

От выпада он уклонился, взял руку противника в захват и сломал ее ударом левой ладони в локтевой сустав. Пронзительный вопль боли прервался сокрушительным хуком в челюсть. Сразу же после этого Макс выбил палку у того, который избивал крестьянина и точным ударом ребром стопы сломал ему коленный сустав. Последний из этой троицы попятился, остальные отпустили крестьянку и корову и круглыми глазами взирали на эту расправу. Видимо, в их головах сработал типичный для простых служак стереотип, что если некий рыцарь без лишних слов избивает сборщика налогов – значит, право на то имеет.

Их недоумение, впрочем, было рассеяно самим сборщиком, который отчаянно загундосил:

- Что вы стоите, идиоты?! Именем графа, хватайте его!

Все четверо бросились вперед.

Макс стремительно крутанулся на левой ноге, правой описал широкую дугу и отбросил одного стражника, сбив им при этом другого. Обратный маваси-гэри – удар рискованный, но при должной силе и скорости вполне эффективный, а еще – невероятно зрелищный.

Третий стражник попытался схватить Макса за руку, но это оказалось куда сложнее, чем хватать крестьянку. В итоге Макс оторвал его от земли, попутно отбросив ударом кулака четвертого, и основательно хряпнул оземь, впрочем, не настолько сильно, чтобы вышибить из него дух.

- Сзади! – крикнула из окна Брианна, и Макс обернулся.

Второй стражник, не получив никаких повреждений, успел встать, подобрался поближе и изо всех сил залепил Максу размашистый свинг в челюсть, хотя с таким же успехом он мог бы зайти в храм и двинуть в лицо мраморному изваянию Небесного Владыки. Раздался громкий хруст, а затем стражник с воем рухнул на колени, поддерживая левой рукой сломанную кисть. Толпа ахнула.

Макс задумчиво поскреб пальцами место удара и решил, что с этого уже достаточно. Он оглядел поле боя: вроде больше бить некого. Сборщик сидит на земле, зажимая нос, солдаты либо валяются со стонами, либо отползают или отбегают подальше. Крестьянин тоже сидит на земле, глядя на происходящее круглыми от удивления глазами, его жена стоит в дверях дома, из-за ее спины выглядывают девочка и мальчик. Толпа зевак собралась на уважительном расстоянии – и тоже с выпученными глазами. Ну да, есть от чего глаза округлить, небось, не каждый день в их деревне графских чиновников бьют.

В этот момент сквозь толпу протолкался еще один хорошо одетый человек, судя по всему, деревенский войт, и, узрев побоище, схватился за голову.

- Сэр рыцарь, сэр рыцарь, что же вы наделали! – запричитал он. – Вы напали на персону, облеченную полномочиями самим графом! Зачем вы это сделали, сэр рыцарь?!

Макс чуть приподнял брови:

- На случай, если ты, войт, никогда в жизни не видел настоящего рыцаря, сообщаю, что защита слабых и убогих – рыцарский долг. Мне-то, конечно, далеко до настоящего рыцаря, просто детский плач мешал отдыхать с дороги. Заодно и с произволом разобрался.

- О каком произволе вы говорите, сэр рыцарь?! Сборщик взыскивал недоимку со злостного неплательщика, строго по закону!

Макс изобразил на лице сомнение, а затем окинул взглядом дом крестьянина.

- Знаешь, войт, вот гляжу я, что неплательщик этот не в хоромах живет. Что-то незаметно, что ему есть чем платить этот самый налог. Если закон позволяет отобрать последнюю корову-кормилицу у бедного – это плохой закон.

- Так кто ж виноват, что он бездельник?!! – возмутился войт.

Макс повернулся к крестьянину, все еще сидящему на земле.

- Человече, покажи ладони.

Тот молча протянул к Максу свои руки – огрубевшие и мозолистые.

Рыцарь подошел к войту:

- У него руки человека, тяжко работающего всю жизнь. Давай посмотрим на твои мозоли, войт?

Тот с испуганным выражением лица попытался спрятать руки за спину, но Макс схватил его за запястье.

- Так я и думал. Никаких мозолей. Когда работягу обвиняют в бездельничестве – это клевета. Если это делает бездельник с холеными ручками – это циничная клевета. А еще я не люблю, когда меня обманывают.

С этими словами Макс от души двинул войту в зубы, брезгливо вытер о его кафтан латную перчатку и отбросил его от себя подальше, как какую-то падаль, взглянул на груженые телеги, а затем повернулся к толпе.

- Эй, народ честной. Чье там в телегах добро лежит – пусть каждый свое заберет обратно, этим сволочам теперь телеги для себя понадобятся. А ты, кусок дерьма, графу передай, что все подати ты собрал, как положено, а потом я, Железный Макс, тебя ограбил. – При этих словах толпа ахнула, а сборщик налогов мелко затрясся. - А что я с награбленным сделал – дело мое. И заодно давай сюда перстни свои и кошелек. Грабить, так грабить!

Забрав у сборщика деньги и драгоценности, Макс пошел обратно в трактир мимо толпы, которая враз поснимала шапки. Войдя внутрь, он заметил, что у других посетителей тоже шапки с голов пропали.

- Надеюсь, моя каша не успела остыть.

- Нет, ты быстро управился, - сказала Брианна. – Вот этот вот круговой удар ногой – вообще нечто, я даже не думала, что ноги можно использовать в бою таким образом!

- Только сама так не пытайся. Прием не для всех.

- Да куда уж мне… А правду говорят, что тебя нельзя пронять ни стрелой, ни мечом?

Макс тяжело вздохнул:

- Многие пытались – пока, по крайней мере, ни у кого не получилось. Можно я, наконец, доем, а то остынет во время твоих расспросов?

- Эм-м-м… Прости, трудно было удержаться.

Они прикончили кашу, поглядывая в окно, как с ранеными возился местный лекарь и как их укладывали на телеги, после чего сборщик отбыл восвояси. Затем корчмарь принес Брианне пива, Максу молока и еще пирогов.

- Слушай, - не выдержала вскоре Брианна, - а ты часто, ну это, поперек закона ходишь? Так-то про тебя всякие слухи ходят, но я не всем верила…

- Как тебе сказать… Я вообще законов не знаю. Я по многим странам путешествовал – мне что, в каждой законы учить? Я руководствуюсь только своим пониманием того, как правильно поступать и как неправильно. Живу по своим убеждениям. А если где-то мое понимание правильного расходится с местными законами… Почему кто-то должен диктовать мне, как жить? Это кто-то умнее меня? Мудрее? Справедливей?

- Хм… Здорово звучит, есть у свободы и свои плюсы… Только это, мне кажется, с солдатами ты того, очень уж жестоко обошелся. Они просто исполняют приказы…

- Люди, просто исполняющие приказы – худшие люди на свете.

- Почему?!! – выпучила глаза Брианна.

- Самые страшные злодеяния, какие только помнит история, сделаны их руками. Поверь мне, уж я-то знаю.

***

На следующее утро Макс спросил у корчмаря, чего у него есть на позавтракать, тот указал на стол, заставленный снедью:

- Думается мне, сэр благородный рыцарь, что вам тут принес честной народ не хуже завтрак, чем моя жена готовит, и уж точно разнообразней.

Местные жители еще затемно принесли в корчму свежеиспеченный хлеб, коржики, свежую сметану, тушеные овощи, омлет, сырники и яичный салат. Все – типично крестьянская еда, без изысков, но приготовлено явно с душой, словно на праздник. Кто-то даже отыскал в закромах и принес неказистую бутылочку с обычным домашним вином, но оно оказалось очень хорошей выдержки. Так что Макс и Брианна позавтракали совершенно бесплатно и весьма вкусно.

Когда Макс почувствовал, что уже наелся, а еда на столе еще осталась, дверь открылась, и в корчму вошел человек в священнической робе.

- Благослови вас Владыка, благородные рыцари, - сказал он.

Макс взглянул на священника. Обычный для здешних мест священник, да и в других местах, где поклоняются Небесному Владыке, они примерно такие же, а уж их-то он перевидал немало. Этот оказался чуть ли не эталонным представителем: роба с капюшоном стандартного покроя, пошитая хорошо, но из простой, крепкой и грубой ткани. Пояс – веревочная «косичка», штаны – самые обычные, башмаки – добротные и тоже обычные. Под робой угадывается плотная, теплая рубашка. Словом, священник одет опрятно и скромно, настолько хорошо, насколько позволяют обычаи, и настолько непритязательно и недорого, насколько возможно. Росту среднего, лицо худое, свидетельствующее об умеренной, аскетичной жизни. Через плечо – цепь, на которой у пояса висит в кожаном чехле массивная книга.

- И вам того же, благочестивый пастырь, - ответил Макс. – Чем можем служить?

- Да ничем, - развел руками священник. – Я просто вчера был в соседней деревне на похоронах, вернулся поздно вечером – ну и рассказали мне… Просто пришел взглянуть на вас да благословить… Владыка свидетель, много уж лет прошло с тех пор, как видел я в последний раз рыцаря, благородного на деле, а не на словах…

- Ну что ж, спасибо за благословение. Да вы к столу-то садитесь, благочестивый пастырь, позавтракайте с нами. А то люди столько снеди притащили, что нам не управиться.

Священник поблагодарил и присоединился к трапезе, но ограничился только куском хлеба да порцией тушеных овощей, пояснив свою скромность тем, что начался пост.

- Ой, а мы и не знали, - сказала Брианна. – Хотя мы путники же…

- Нет, конкретно этот пост не для мирян, а только для служителей Владыки, - пояснил тот. – Мы должны поститься чаще, дабы быть образцом для подражания. Священник, чья душа менее чиста, нежели у паствы… Пастырь не очень, прямо скажем.

Застольная беседа пошла довольно оживленно. Макс шутки ради поинтересовался, как Владыка смотрит на факт ограбления сборщика налогов, но священника смутить оказалось не так-то просто.

- Уж не знаю, благородный рыцарь, много ли тебе подобных деяний совершить довелось, но гляжу, что не нажил ты ни мехов, ни золотых побрякушек, ни пуза, ни сизого носа. Так что если ты грабишь таких упырей, как этот сборщик – а для него это еще мягкое определение, любой подтвердит – ну, бродячие благородные рыцари тоже должны на что-то жить, чем-то питаться, платить за починку доспехов… Еще говорят – он раньше настоящий разбойник был, как и граф… Ограбить грабителя – грех небольшой, а если награбленное пущено на благие дела – то и вовсе не грех.

Священник, со своей стороны поинтересовался, как вообще житье-бытье у Макса и Брианны, часто ли приходится просить помощи Небесного Владыки.

- Да я как-то на себя надеяться привык, - ответил Макс, - тем более, что и молитв-то не знаю. Ходил в храм только в детстве, молитвенник тогда же в последний раз в руках держал. В Монастыре-на-краю богам поклоняться не позволяли… Забыл все. Ну, почти все, кроме заповеди «Не убий».

- Рыцарь да без Писания… – сокрушенно покачал головой священник.

- Что поделать, - развел руками Макс. – Книги – они дорогие.

- …А мы, бродячие рыцари – народ небогатый, - поспешила ему на выручку Брианна.

Священник улыбнулся:

- На самом деле, не такие уж и дорогие. – Он отстегнул от цепи кожаный чехол и положил его перед Максом: - Вот, сэр Макс, прими в подарок. Пусть слово и мудрость Владыки всегда будут с тобой.

Макс расстегнул чехол и вынул массивную книгу в скромном твердом переплете. Впрочем, Писание сразу показалось ему мелковатым. Он раскрыл его и крепко удивился: книга оказалось не на пергаменте написана, а отпечатана на бумаге.

- Хм, надо же, как все буквы-то ровные да одинаковые! – сказала Брианна.

- В столице при главном храме открыли книгопечатную мастерскую, - пояснил священник. – Дошло сие новшество теперь и до нас.

Макс провел пальцами по странице, понюхал: давно он не держал в руках печатной книги, ой как давно... Бумага несколько шершавая, но печать качественная

- Спасибо, благочестивый пастырь, - поблагодарил Макс. – Книга сия в дороге мне точно пригодится.

***

На следующий день путь рыцарей преградила река. Не то, чтоб она внезапно оказалась, где оказалась – она там сотни лет текла. Зато не оказалось на месте деревянного моста: дорога просто уперлась в реку, только на той стороне – деревянные обломки на одной опоре. Остальной мост река снесла.

- Ну вот, приехали, - сказал Макс.

- Можно и вброд перебраться, - предложила Брианна.

- Конечно. А еще можно штаны через голову одеть. Но я точно не буду делать ни того, ни другого. Знать бы, вверх по течению ближайший мост или ниже…

Брианна чуть задумалась.

- Уверена, что выше. Я конкретно вот тут никогда не была, но догадываюсь, где мы находимся. Если я права, то есть капитальный каменный мост выше по течению, но туда верст шесть будет. Вон с того холма наверняка его увижу.

- Ладно, тогда подымись и осмотрись. А пока вот тут станем лагерем, костерок разведем…

- Как, уже? Полдня не прошло, как мы из корчмы съехали…

Макс только пожал плечами:

- А я ровным счетом никуда не спешу.

Брианна взобралась на холм исключительно для вида, просто чтобы не показывать, что она хорошо знает эти места, ну и заодно побыть пару минут наедине с собой, собраться с мыслями.

Все боги свидетели – она не могла бы и представить двух вещей. Того, что первый этап ее задания будет настолько простым, а второй – настолько сложным. Железного Макса Брианна была готова искать где угодно и как угодно долго – а он совершенно случайно встретился ей в пути. Вот просто взял и остановился в трактире, куда заехала и сама Брианна. Да еще днем разобрался с носачами, потратив на это время и силы, и заночевал в трактире, иначе Брианна вполне могла бы с ним разминуться.

Вот только радовалась она рано. Ей бы и самой догадаться, что если человек за много лет обрел едва ли не всемирную славу, но и по сей день странствует, как нищий бродячий рыцарь – то, видимо, у него есть причины ни к кому на службу не идти. Мелкие терки с законом – сущий пустяк, любой король простил бы Железному Максу многое ради того, чтобы заполучить себе на службу живую легенду.

Брианна села на камень и задумалась. Что дальше делать? Поначалу она полагала, что все будет наоборот: искать Железного Макса придется долго и упорно, но затем она просто передаст ему предложение, от которого не отказываются – и готово. Но теперь, найдя Макса так быстро, Брианна осознала: откажется. Макс сам ей и сказал, что ни к кому на службу идти не собирается и предлагать ему титулы и земли – абсолютно безнадежная затея.

Вот и что теперь делать, если никаких инструкций на случай отказа она не получила?!!

Девушка тяжело вздохнула. Ее задание усложняется, но это не повод сдаваться. Придется придумать какой-то хитрый план или еще что-нибудь – это тоже может оказаться непросто, но все равно, не более чем вопрос времени.

Брианна да Карнака, баронесса Карнака, привыкла всегда добиваться выполнения поставленных перед ней задач.

Когда она вернулась в лагерь, то не заметила поблизости Макса. Палатка его лежит на земле, оба коня пасутся на лужайке, доспех снят и лежит рядом с его седельными сумками – а самого рыцаря нет.

Брианна повертела головой по сторонам – и тут Макс, держа под мышкой «Писание», показался из-за кустов.

- Ты где был? – удивилась она.

Макс протянул ей книгу:

- Открой на сто сорок четвертой странице – узнаешь.

Брианна полистала книгу и обнаружила, что в ней после сто сорок второй страницы идет сто сорок пятая.

- Но тут нет сто сорок четвертой?

Лицо Макса приобрело лукавое выражение:

- Ну и как ты думаешь, где я был?

Она не сразу поняла, а когда поняла – едва не задохнулась от возмущения.

- Только не говори, что ты?..

Макс пожал плечами:

- Почему нет? Бумага хорошая, шершавая.

- Но это же священное «Писание»!!!

- Мне искренне жаль, если я задел твои чувства.

- Мои чувства? Тебе жаль? Макс, а ты не подумал, что задел чувства Небесного Владыки?!!

Он покачал головой:

- Нет, не задел. Ему плевать. Поверь мне, я точно знаю, о чем говорю.

***

Примерно неделю они путешествовали на запад, вначале по большаку от трактира к трактиру, затем совершили непростой трехдневный путь по крайне безлюдной местности.

Брианна поведала, что когда-то здесь была процветающая страна, однако населяющие ее люди погрязли в распутстве, излишествах и грехах и в конечном итоге отвернулись от покровительствующих им богов.

- Дескать, какое боги имеют право, не будучи смертными и не понимая их нужд, желаний и устремлений, судить людей и по своему усмотрению отправлять их в ад. Так сказали люди – и свалили статуи богов, разрушили храмы. Ну а боги ответили, мол, не хотите суда после смерти за дела свои, значит, как хотите, так тому и быть, - завершила свой рассказ Брианна. – И с тех пор все, умершие в этих местах, не уходят за Саван, а остаются тут, в мире живых… В виде неупокоенной нежити, на которую не претендует ни одно божество. Вот эти места и обезлюдели. Правда, и боги те таким образом встретили свою судьбу: когда некому стало поклоняться и возносить молитвы, они просто канули в забвение. Ничего от них не осталось, ни храмов, ни алтарей – ничего. Лишь нежить напоминает о том, какие дела тут раньше творились…

Правда, никакой нежити они не видели в дороге. Повстречался на пути только нелюдь, некогда бывший Посвященным, но не справившийся со своим элементом, ставший рабом оного и утративший почти все человеческое, включая рассудок. Впрочем, никаких неприятностей он не доставил, при виде пары рыцарей убрался прочь с их пути и больше на глаза не показался.

- Как думаешь, Макс, каков был его элемент или стихия?

Макс пожал плечами:

- Судя по тому, что я успел увидеть… Предположу, что Тень. Есть много стихий, чьи адепты, став рабами того, чему были посвящены, не проявляют склонности к агрессии и разрушениям, но этот… Больно гротескно выглядел.

В процессе путешествия Макс заметил, что Брианна весьма опытна в том, что касается жизни бродячего рыцаря. У нее при себе было такое же снаряжение, как и у самого Макса, включая запас непортящихся продуктов и маленькую одноместную палатку, а также попону для коня на случай ночевки в условиях сильного холода.

К середине седьмого для пути путешественники увидели обработанные поля, но деревни не видать, еще и дождь пошел, а на горизонте уже вырисовались тяжелые грозовые тучи.

- Donnerwetter[3], - вполголоса выругался Макс.

- Что ты сказал? – переспросила Брианна.

- Я сказал, что погодка намечается громовая, - честно ответил он.

- Нет, ты определенно сказал что-то другое.

- Я сказал именно это. Только на неизвестном тебе языке.

- На каком?

- Так говорят в местах, откуда я родом. Это очень далеко отсюда.

К вечеру добрались до небольшой деревни.

- Судя по всему, мы пересекли границу, - заметила Брианна. – Тут люди говорят на несколько измененном наречии, так что это, скорей всего, уже не Болонга, а Кортания.

- Хм… Не видел нигде ни заставы, ни патруля…

- А что им там делать? Тракт почти никто не использует, ты сам видел его состояние. Купеческие караваны не ходят этим путем, потому что есть более удобный, а сами земли, по которым мы прошли, считаются гиблыми. Даже у несуеверного купца полно суеверных слуг и охраны. Кмет не перестанет быть кметом оттого, что наденет шлем и кольчугу...

Макс быстро заметил, что деревня видала и лучшие времена, а люд здешний мрачен и хмур. К тому же поселение вроде как окружено частоколом, но при въезде – ни охраны, ни дозора, да и ворота – одна створка перекошена, другая отсутствует.

- Такое впечатление, что ворота вынесли чем-то вроде небольшого тарана, - заметила Брианна, - только сама деревня не выглядит так, словно по ней прошлись огнем и мечом, как это бывает при штурме…

Макс скосил на нее глаза:

- А тебе случалось видать такое? Может быть, сама участвовала в таких событиях?

- Видала, но каждый раз опаздывала к собственно самим событиям. Порой к счастью, порой к несчастью.

- В каком смысле?

- Ну, если осажденные отражали штурм – то к несчастью, так как я могла бы прославиться в сражении… А если город брали приступом – ну, тогда я могла бы не дожить до сего момента, если бы обороняла его… Но сам факт штурма – он обычно оставляет следы, заметные спустя некоторое время. Ну там, проломы в крышах от метательных машин, сгоревшие дома, деревья… тут ничего этого нет. Мало ли что там с воротами случилось. Кстати, вот и трактир, в углу площади.

Макс спрыгнул с коня у двери и привязал его к коновязи, толкнул дверь, вошел внутрь и сразу же насторожился. Трактир оказался безлюден, чего Макс никогда ранее не встречал во время странствий. Трактир или корчма, на большаке или в деревне – всегда какой-нибудь посетитель да будет. То ли уставший путник, то ли мужик-работяга, зашедший опрокинуть чарку, и, как правило, не один.

- Что-то посетителей не видать, - сказала вошедшая следом Брианна.

- Хм… Есть кто живой в трактире-то?!

За прилавком появился невысокий паренек лет шестнадцати, и Макса поразило его печальное лицо.

- Чего господа изволят? – осведомился он безучастным голосом.

- А трактирщик-то где?

- Отца убили три дня назад. Теперь я старший мужчина в семье…

- Печально слышать, - вздохнул Макс, - но такова жизнь. А нам бы с дороги поесть чего да переночевать.

Юный трактирщик покачал головой:

- С едой беда, кроме перловой каши, больше потчевать нечем. Да и ночевать тут я бы на вашем месте не стал.

- Даже так? – нахмурился Макс.

- Не обмануло предчувствие, - ввернула Брианна, - сразу видно было, что дело неладно.

- Ну-ка, парень, выкладывай, что тут стряслось.

Он пожал плечами:

- Разбойники, что же еще. Хорошо организованная банда. Три дня назад налетели, выбили ворота, словно калитку: у них в банде здоровенный рогатый крифф. Отец призвал людей к оружию, но сопротивление оказалось бесполезно. Разбойники убили многих, кто попытался дать им отпор, в том числе и отца. Дали три дня на сбор выкупа – в противном случае всю деревню сожгут. Приличной еды нет как раз по этой причине: увезли в соседнее село на продажу все, что стоит хотя бы медяк. А вернуться должны как раз завтра утром, так что задерживаться тут вам не стоит.

Макс хмыкнул.

- А я задержусь.

- Вот и возможность прославиться, - поддержала его Брианна и похрустела костяшками пальцев. – А разбойников-то сколько было?

- Да десятка два всего. Мы бы и сами отбились, мужиков, в ратном деле сведущих, у нас было больше тридцати, и других крепких немало. Вот только главарем банды оказался не кто иной, как Железный Макс. А на него, как известно, управу найти невозможно.

- Чего-о-о-о?!! – воскликнула Брианна.

- Держи себя в руках! – одернул ее Макс и повернулся к парню: - а откуда ты знаешь, что это был именно Железный Макс, а не какой-нибудь другой Посвященный?

- Так он сам же и сказал.

- Хм… А ты не подумал, что Железный Макс, как известно, крови не проливает?

- Он и не проливал… Орудовал железной палицей, крошил копья и щиты, калечил людей, разбросал строй во все стороны, ну а добивали уже прихвостни его.

- Ну раз так – подожду его. Сам Владыка меня сюда направил, чтобы я наконец-то с ним встретился. Давай, парень, сваргань нам поесть. Каша так каша.

- Вы что, тоже Посвященный, равный ему по силе? – усомнился юный трактирщик.

- Угу. Завтра поглядим, так ли он непобедим, как о нем говорят. А пока – мы голодны.

- Да, сию секунду, скажу сестре.

Как только парень вышел, чтобы приготовить постояльцам ужин, Брианна сказала:

- Ну и зачем было ломать комедию? Мог бы просто сказать парню, что ты и есть настоящий Железный Макс.

Макс ухмыльнулся:

- Да так вышло, что был у меня приятель – большой оригинал, артистичная натура… Вот от него и я набрался любви к театральным поворотам… А почему ты уверена, что это разбойник самозванец, а не я?

- Я могла бы принять твою игру за чистую монету, если б ты, подтирающийся страницами «Писания», не стал лицемерно поминать Владыку.

- Умница, - похвалил ее Макс. – В общем, слушай. После ужина сходи к местному войту, поболтай, разузнай, остались ли еще храбрые люди. Суть в том, чтобы подготовить засаду. Я выйду драться с самозванцем один на один – ну или один против всех, если у него кишка тонка будет. А заранее спрятавшиеся группы вооруженных людей должны отрезать бегущей банде пути к отступлению. Все-таки, это наша награда. Организуй и возглавь засаду.

Брианна кивнула:

- Сделаю. А ты уверен, что тебе не понадобится подмога?

Макс почесал щеку.

- Ну, может, и понадобится. Такой вопрос: тебе уже приходилось убивать?

- Конечно! Медведя! Разбойников тоже пыталась, честно. Очень старалась, но… разбегались, паскуды, оценив мой рост, да и родословная, кхм, по лицу видна. Дубинку вслед швыряла – попадала, но не насмерть. А добивать – не благородно, да и за живых награда больше… Ты что, сомневаешься, что я смогу?!

- Нет, не сомневаюсь. – Макс снял с пояса флягу и отхлебнул. – Слушай, Брианна… Хочешь, я дам тебе самый ценный совет из всех, которые тебе когда-либо давали или когда-либо еще дадут?

- Э-э… Хочу.

- Не убий.

Брианна приподняла брови:

- Знаешь, если учесть, как ты используешь «Писание» - ценность совета видится мне сомнительной.

- Понимаю. Так уж вышло, что «Писание» - вранье от начала и до конца, но… Вот эти два слова – они истинные. Чтобы тебе было проще поверить… Если однажды передо мною будет стоять выбор – убить или быть убитым – я дам себя убить. Не буду объяснять, почему так, но помяни мое слово: если убьешь – поймешь ценность моего совета, да будет поздно.

- Почему?

- Я уже и так сказал больше, чем следовало.

***

Потом им принесла кашу сестра трактирщика, симпатичная девушка того же возраста, во взгляде которой Макс без труда прочел надежду и обожание. Ну еще бы, она уже знает от брата, что сей бродячий рыцарь намерен защищать деревню от злодея. К тому же, потеряв отца, девушка бы не отказалась найти опору в виде высокого широкоплечего воина, запретить ей надеяться на то, что рыцарь останется жить в деревне и женится на ней, нельзя.

Макс чуть поразмыслил и отказался от намерения затащить ее на сеновал. Затащил бы без проблем, но он ведь знает, что не останется, а у кметов в этом забытом богами краю потеря девственности – чуть ли не уголовное преступление, да и ребенку, если таковой случится, без отца жить – тоже не сахар. Особенно в столь отвратительном и диком месте.

Брианна, поужинав, ушла к войту и вернулась только к полуночи.

- Будет засада, - сообщила она. – Правда, народ откровенно трусит. Не потому, что труслив – есть там люди стоящие, но… обычные они. А против них – легендарный непобедимый злодей. Сам понимаешь, каково им, так что человек двадцать пять уже собрались тайком в доме у ворот, и мне придется с ними остаться до рассвета. Боевой дух поднять, все такое. Иначе могут просто не выйти на позиции.

Трактирщик по указанию Макса спрятал лошадей в амбаре, чтобы налетчики не заподозрили ничего преждевременно, а сам Макс, не снимая доспехов, замечательно выспался на сеновале, хоть и в одиночку. С дочкой трактирщика и без доспехов, конечно же, было бы куда как лучше, но… Даже если бы Максу удалось уболтать свою совесть доводом «она сама так решила», то для оправдания своей безответственности по отношению к гипотетическому потомку аргументов он не нашел.

Рано утром он проснулся оттого, что девушка тормошит его за руку.

- Они уже здесь, сэр рыцарь! – прошептала она, глядя на него большими испуганными глазами.

- Отлично. А теперь иди спрячься где-нибудь. – Макс зевнул, встал, как следует потянулся, взвалил на плечо канабо, взял шлем в левую руку и пошел вокруг трактира на площадь.

Бандиты заняли позицию в самом центре площади, чтобы до них было сложнее добросить из окна копье или камень с крыши. Все, кроме одного – пешие, коней оставили у ворот под присмотром одного человека. Понятно, типичное отребье, не умеющее драться верхом.

Главарь – всадник довольно крупного телосложения, но помельче Макса, в доспехах, выкрашенных в черный цвет. Видимо, наемный кавалерист в прошлом или рыцарь, ступивший на кривую дорожку, хотя вторые редко вынуждены красить доспехи: обычно они достаточно богаты, чтобы не сильно переживать насчет ржавчины. Рядом с ним – мощная фигура с громадным топором и рогообразными выростами на голове. Крифф, чистокровный притом. И что он забыл в людских краях, да еще и в разбойничьей банде?

Напротив главаря со снятой шапкой стоит опирающийся на посох старик, видимо, войт, у ног войта – несколько довольно увесистых мешочков. Должно быть, деньги, судя по размеру мешков – в основном медяки. И за всем этим наблюдают испуганные лица в окнах.

Появление Макса не осталось незамеченным: бандиты заняли круговую оборону и держали под наблюдением все подступы. Который заметил первым – указал на Макса рукой другим.

Макс, полностью игнорируя направленные на него недобрые взгляды, неторопливо дошел до края площади, оказавшись между разбойничьей шайкой и разбитыми воротами, и только затем развернулся к ним лицом.

- Так-так-так, - громко сказал главарь, чернобородый человек явно не мужицкого происхождения, - и кого же я вижу? Вроде бы я предупреждал, что случится, если властям донос будет?

- А они и не доносили никому, - отозвался Макс. – Я просто как въехал – так и увидел, что тут что-то не то. Местных за жабры взял – куда им было деваться? Значит, уточняю на всякий случай: ты и есть Железный Макс?

- Точно, - кивнул главарь. – А тебе до меня дело какое есть? Ты случайно не из тех ли неудачников, которые спят и видят, как меня побеждают?

- Мы сейчас поглядим, кто из нас неудачник. Будешь со мной один на один биться или вместе со своей кодлой?

- Ха-ха-ха! А ты смешной, сэр рыцарь! Ты уверен, что достоин вызвать меня на поединок? Кто ты вообще такой?

- Да так, никто, - Макс выдержал театральную паузу и добавил: - но раньше, до того, как ты украл мое имя, я был Железным Максом.

Ахнули и разбойники, и войт, у зрителей в окнах округлились глаза. Сохранил невозмутимость только главарь.

- Ха-ха-ха, видали нахала? Ты просто никчемный самозванец! Парни, убейте его!

- Ну уж нет, Макс, - внезапно возразил один из бандитов. – Ты сказал, что ты Железный Макс, он говорит то же самое. Вот теперь и докажи, что настоящий – ты, а не он!

Но главаря не смутило даже это, напротив, он начал улыбаться, причем искреннее, чем смеялся.

- Ладно же! Поединок так поединок! Обождешь минутку, сэр рыцарь, чтобы я подготовился?

- Разумеется, - разрешил Макс.

Главарь спрыгнул с коня и принялся расстегивать свои доспехи. Ремни не очень поддавались, в том числе и из-за спешки. В процессе снятия брони главарь продолжал улыбаться – все шире и шире.

- Ко всем проклятым этот маскарад, - сказал он. – Зачем притворяться Железным Максом, если можно стать тем, кто убил Железного Макса? Признаться, я и надеяться не мог, при моем-то пожизненном невезении, что ты вот так просто попадешься на моем пути. Я только надеюсь, что ты – настоящий Железный Макс, а не самозванец, как я.

- А, ну так ты даже сам признался, кто ты есть.

Главарь сбросил наплечники.

- Нет, я признался в том, что я был самозванцем. Да, каюсь, грешен. Зависть – сильная штука, а самая сильная из всех завистей – та, которую испытывает достойный, но невезучий человек по отношению к тому, кому выпало везение без особых на то оснований.

Макс усмехнулся:

- То есть, ты считаешь себя достойным, а меня – просто везучим?

- Да, во имя Небес! Ты-то понятно, чем и почему знаменит – а мне повезло куда как меньше! Я не отрицаю, что ты как боец чего-то стоишь – но предпосылки тому простые. У тебя за плечами десять лет обучения в самом известном монастыре, где готовят Посвященных – и это дало тебе не столько фактические способности, сколько авторитет твоих учителей. А я родился за полмира от Монастыря-на-краю, и на моей родине таких хороших наставников не нашлось. За четыре года я превзошел собственного учителя – но так как он был, в общем-то, никем, то и я тоже никто в глазах тех, с кем я мог бы быть на равных. Я добился успеха не только как Посвященный – я еще и боевой маг. Но на меня смотрели, как на ничтожество, не считая чем-то большим, нежели цепной пес. Так что ничего личного – просто я собираюсь отнять у тебя то, что должно быть моим, поскольку я сильнее тебя, и стал таковым исключительно благодаря собственной настойчивости, потом и кровью.

Макс с ухмылкой закивал головой.

- Да-да, понимаю. Обидно, когда ты себя считаешь достойным человеком, а остальные – ничтожеством… Только тут большой вопрос, кто именно ошибается. Десять лет, говоришь? Открою тебе страшную тайну: я не учился в Монастыре десять лет. Меня выгнали, не прошло и два года.

- Чего?! – выпучил глаза главарь.

- Да-да, меня толком ничему научить не успели, и все, что я оттуда вынес, было мое Посвящение. То есть, ровно то, за чем я туда пришел. И кстати, я родился аж в Элморе, и чтобы добраться до Монастыря, мне пришлось пересечь едва ли не весь известный мир наискосок. А еще ты родился с даром магии, а я – обычным человеком. То есть, имея колоссальное преимущество передо мною в момент рождения, как в одаренности, так и в большей близости от Монастыря, ты стал бандитом, творящим преступления под чужим именем. Так может, ты и вправду ничтожество?

Разбойник заскрежетал зубами, швырнул на землю набедренники и крутанул в воздухе над ладонью стальную палицу. Так вот, значит, как он расшвырял ополченцев: телекинетик, дополняющий магией грубую силу.

- Сейчас мы посмотрим, кто тут ничтожество!

Макс перехватил поудобнее канабо и шагнул вперед, не потрудившись надеть шлем. Вся разбойничья шайка поспешно, но довольно организованно, не размыкая строя, отошла в сторонку.

Главарь размахнулся и метнул свою палицу вперед, вложив в бросок всю свою физическую силу и продолжая разгонять ее телекинезом. Палица, вращаясь, устремилась к Максу, но рыцарь парировал удар своей канабо, погасив кинетическую энергию, и успел ухватить ее левой рукой. Как только его пальцы сомкнулись на вражеском оружии, главарь сразу же потерял свою власть над ним.

Впрочем разбойника это не обескуражило. Он хмыкнул и выбросил вперед обе руки с растопыренными пальцами, с кончиков которых сорвались струи особо яркого пламени. Все ахнули – и войт, и разбойники.

Макс лишь прикрыл глаза рукой, бросив канабо на землю: железным оружием маг-телекинетик воспользоваться не сможет. Потоки огня окатили его с ног до головы, но он продолжил шагать вперед и оказался прямо перед разбойником в тот момент, когда тот прекратил испускать пламя, переводя дух для второй попытки.

- А железо-то в огне не горит, - сказал Макс, когда до врага осталось три шага, – ты не знал?

Главарь пустил в ход свой последний козырь. Он выбросил вперед руку и попытался снести Макса мощной телекинетической волной. Макс почувствовал, как его плащ потянуло назад, словно порывом ветра, но на том все и закончилось: доспехи из чистого железа оказались столь же неуязвимы для магии, как и их владелец.

Макс долю секунды смотрел в глаза разбойнику – он много раз видел именно такой растерянный, ошарашенный взгляд у магов, внезапно осознавших, что магия им не помогла – а затем размахнулся палицей.

Громко хрустнула рука, которой главарь пытался заслонить голову, палица опустилась на ключицу и сломала ее тоже. И когда он уже падал на колени, еще не успев закричать от боли, Макс сломал ему левую ногу четким ударом края латного ботинка.

Разбойник упал в пыль, вопя настолько громко, насколько смогла его глотка, а Макс, подобрав с земли свою канабо, повернулся к остальным бандитам.

- Ну что, сволочи, ваш черед настал.

Должно быть, он представлял собой кошмарное зрелище – массивный, монументальный и дымящийся – потому что разбойники бросились врассыпную безо всякой команды. Макс метнул стальную палицу по ногам, обеспечив сразу два перелома ближайшему врагу, а затем со всех сторон вывалились десятка три ополченцев – кто с копьем, кто с рогатиной, кто с вилами – во главе с Брианной. Рядом с ней Макс заметил и паренька-трактирщика с топором и в кое-каких кожаных доспехах, видимо, отцовских.

- Сдавайтесь, вы окружены! – зычно крикнула Брианна.

В короткой суматохе двум разбойникам удалось уйти, добежав до частокола, еще одного свалил Макс, остальных же оттеснили в угол площади. Проблема возникла только с криффом: громадный воин, размахивая тяжеленным топором и нечаянно зарубив своего же подельника, бросился на прорыв вглубь деревни. Он явно рассчитывал прорваться в сторону, где путь отхода не был перекрыт Максом, и его план почти удался: преградить путь такой махине никто из крестьян бы не решился, а если б решился, то это было бы самоубийством. Однако Брианна не бросилась в сторону, а метнулась навстречу с невероятным проворством, поднырнула под взмах топора и перекатилась по земле, успев полоснуть криффа по ноге изогнутым кинжалом. Крифф взмахнул топором еще раз, но девушка уже оказалась вне досягаемости.

На этом побег рогатого громилы и закончился: лезвие Брианны повредило ему ногу и теперь он уже не мог на нее ступить. Крифф, тяжело дыша, попытался прыгать на одной ноге, волоча вторую, но сразу понял, что ему не уйти.

К этому моменту разбойники сдались и побросали оружие, один висел, неудачно попытавшись перемахнуть через частокол, с выпущенными кишками, главарь, рыдая, лежал на земле. Только крифф еще остался непобежденным, но там, где он стоял, начала натекать лужа крови, а шанса достать до кого-то из ополченцев он уже не имел.

Пока Макс думал о том, что делать дальше, Брианна подобрала с земли меч одного из разбойников и бросила его к ногам криффа.

- Ты не смог найти достойную смерть – так умри хотя бы без позора! - крикнула она.

Крифф еще раз оглянулся вокруг, а затем его перекошенное яростью лицо внезапно обрело какую-то странную умиротворенность. Еще несколько секунд он смотрел на меч, потом на Брианну, а затем нагнулся, взял клинок, направил себе в грудь и бросился на землю. Лезвие меча вышло между лопаток, и через несколько секунд крифф испустил дух.

Макс окинул взглядом поле боя, убедившись, что победа одержана чистая, без потерь, и краем глаза заметил парня-трактирщика, подбегающего к лежащему главарю.

Топор поднялся, главарь завопил, пытаясь закрыть голову от удара левой рукой, но Макс успел ухватить рукой топорище.

- Не надо этого делать, парень, - сказал рыцарь.

- Он убил моего отца! – крикнул тот, и в его глазах появились слезы.

- Я знаю, ты рассказывал. Он убил твоего отца и попадет за это в ад. Но если умрет от твоей руки – то и ты попадешь туда. Твой отец не хотел бы, чтоб ты обрек себя на адские муки ради мести за него.

- Но справедливое возмездие – не грех! – запальчиво возразил паренек.

- Это тебе бог лично сказал?

- Так в «Писании» сказано!

Макс тяжело вздохнул, отнял у него топор и бросил в сторону. Затем приобнял, положив тяжелую и все еще дымящуюся перчатку на плечо, и медленно, вразвалочку двинулся в сторону выломанных ворот, увлекая парнишку за собой.

- Давай поговорим, парень. Понимаешь, убийцы попадают в ад. Все убийцы. Безотносительно того, кого и за что они убили. Если тебе скажут иное – не верь. Убьешь – тебя ждет ад. Не будет ни Последнего Суда, ни Святого Ключника – ты просто умер и оп-па – ты в аду.

- Откуда вы знаете? Священники говорят…

- Святая простота… Неважно, где что написано и что говорят тебе священники. Мне они тоже много чего говорили, но все это оказалось ложью.

- Но откуда вы это знаете?!

Макс тяжело вздохнул.

- Про ад? Ну… я, можно сказать, только-только оттуда.

Парнишка остановился как вкопанный, глядя на Макса круглыми глазами.

- Да, понимаю. Кажется бредом… В общем, слушай. В прошлой жизни я был солдатом. В совсем другом мире, непохожем на этот... Еще тогда меня назвали Железным Максом, но вовсе не оттого, что я был Посвященным Железу. Так меня назвали за то, что я твердой, не знающей дрожи рукой творил поистине ужасающие вещи. И – нет, я не был разбойником. Я не был плохим человеком в буквальном понимании слова… Не ради корысти, не ради славы – я знал, что совершаю очень плохие поступки, но был убежден, что так надо. Что это мой долг. А священники… они все в один голос ободряли меня, уверяя, что я поступаю правильно, и отпускали любые грехи. Говорили, что бог одобряет. И я им верил. Я верил, что бог на моей стороне. Что он все понимает, и даже если не одобряет – то хотя бы простит, он же добрый… А потом я погиб и понял, что был неправ. Что бог был не с нами – он был против нас. Ему очень не нравилось то, что мы творили, и ни хрена он не простил. Я попал в ад за свои грехи.

Парнишка потрясенно молчал.

- И знаешь, парень, что самое любопытное? Ад – он оказался не таким, как я себе его представлял. Ни демонов, ни котлов, ни огромных сковородок.

- А… что?

- Только мы. Я и такие, как я. Ад полон убийц, обреченных поступать друг с другом так, как они при жизни поступали с другими… Вижу по твоим глазам, что ты не веришь…

- Нет-нет, что вы! – поспешно возразил парнишка.

- Не веришь. Я бы и сам не поверил… Знаешь, почему я до сих пор никем не был побежден?

Тот навострил уши: ну еще бы, Железный Макс выдаст тайну непобедимости.

- Ответ прост. Все, что делают в аду проклятые души – бесконечно убивают друг друга и умирают в муках. В аду нет смерти. Тебя убили – оп-па, ты снова вроде как жив и можешь нести страдания и страдать. Я провел в аду полторы тысячи лет, и за это время был убит несчетное количество раз. Как-то я ухитрился умереть шесть раз за время, которое проходит от завтрака до полудня… Но если считать в среднем одну смерть в день, получается более пятисот тысяч смертей. Меня убивали всеми существующими приемами и видами оружия. И я сам, защищаясь, тоже убивал не меньше. На свете нет приема, на который бы я не выработал в конце концов контрприем или защиту. На свете нет оружия, которым я не владею. На свете нет приема рукопашного боя, которого я не знаю. Я провел тысячу пятьсот лет в боях с бойцами, равных которым нет в мире живых, и стал таким же. Вот и весь секрет.

- Так вот почему вы никогда никого не убиваете… - пробормотал парнишка.

- Точно. Ты думаешь – я не размазал бы всю эту мразь по площади тонким слоем? Да с радостью, но я не хочу снова попасть в ад.

- Хм… А как вы оттуда выбрались?

Макс почесал затылок:

- Да просто – родился здесь, в этом мире, как рождаются люди. Вопрос в другом – почему меня выпустили.

- Владыка добрый, он вас простил! – серьезно сказал юный трактирщик.

В ответ на эти слова Макс только усмехнулся. Славную заварушку он устроил в Аду вместе с несколькими такими же отчаявшимися – а теперь догадывайся, то ли его вышвырнули из ада, чтобы не наломал еще больше дров, то ли все прошло по плану… А может, тот, кто главный в мироздании, просто облажался. Будь Макс богом – он бы себя из ада не выпустил.

- Не уверен в этом, - сказал рыцарь вслух. – Выпустить-то может и выпустили – но оставили память о прошлой жизни. С пяти лет меня преследуют кошмары, я не могу забыть свои грехи. По идее, человек при перерождении не должен помнить прошлую жизнь, и ты не знаешь, какую по счету живешь, десятую или сотую. Увы, мне недоступна такая роскошь… В общем, это все, что я хотел тебе сказать. Бог не прощает убийц. Ему безразлично, раскаиваешься ты или нет, убил ты по необходимости или нет, был твой поступок справедлив или нет. Убьешь – тебя ждет ад. Теперь ты это знаешь, а дальше решай сам.

- Я… я понял.

- Отлично. И это, парень, никому ни слова о том, что я тебе рассказал. Хотя… тебе все равно никто не поверит, если ты скажешь, что Железный Макс – рыцарь из ада.

[1] Длинная палица весом 2-4 килограмма из тяжелого дерева или металла, с круглой рукоятью, имеющей утолщение с кольцом на конце, и, зачастую, дополненная небольшими незаточенными шипами.

[2] Общее название палиц из металла, имеющих незаточенные шипы. Большие тэцубо называются «канабо»

[3]«Donnerwetter» – немецкое универсальное ругательство сродни «гром и молния». Состоит из слов «гром» и «погода».