Железо и Воля

Инженер-механик Иван Сергеевич Орлов в очередной раз вытер машинное масло с лица потрепанной ветошью. Запах солярки, металла и вечной мерзлоты — вот истинный аромат его жизни. Пятьдесят лет, из которых тридцать — на этом руднике в сибирской глухомани, где даже вороны зимой замерзали на лету.

Но за его плечами были не только карьеры и забойки. Годы службы в ВДВ и две горячие точки навсегда врезались в память, научив главному: есть задача — есть решение. Ломом, сваркой или штык-ножом — но решение находилось всегда.

Он потянулся к старому армейскому котелку, где закипал крепчайший чай, и его взгляд упал на пожелтевшую фотографию, прикреплённую к ржавой балке. Молодые лица ребят из его взвода, застывшие в вечном смехе где-то под Кандагаром. Именно там, в пекле, где плавился песок, он усвоил простую истину: техника, как и люди, ломается. Но это не повод сдаваться. Это лишь повод найти другой способ — обойти, починить, заменить, а если ничего не помогает, то долбить камень голыми руками, пока не добьёшься своего.

Иван хмыкнул, глядя на сломанный транспортёр. Вокруг — тишина, только ветер гудит в разбитых окнах мастерской. Но он не был один. За его спиной стояли тени его роты, суровые лица десантников, которые никогда не оставляли своих. И сейчас, в ледяной сибирской глуши, он не был простым механиком. Он был солдатом, который знал: пока бьётся сердце и шевелятся руки, любая, даже самая безнадёжная задача, имеет решение.

К нему подошёл начальник участка, Виктор Семёныч, и не глядя в глаза пробурчал:
— Вань, всё. Шахта исчерпана. Приказ сверху — предприятие закрывается. Консервация с понедельника.

Он потоптался на месте, глядя куда-то за спину Ивана, будто там была не ржавая стена, а какое-то важное зрелище.
— Тебе, как ветерану... Ну, там, путёвку в санаторий обещали. И расчёт, конечно. — Он нервно шмыгнул носом. — Ты уж не кипятись. Приказано — всё.

Иван медленно выпрямился, отложив ключ-трещотку. Он смотрел на Виктора Семёныча, но видел не его, а задымлённые лица товарищей, горящий БТР и крик сержанта: «Не отступать! Держать позицию!»

«Есть задача — есть решение», — пронеслось в голове. Только сейчас задача была иной. Не чинить, не удерживать, а... смириться. Сдать свой рудник, свою крепость, которую он тридцать лет оборонял от износа, хаоса и разрухи.

Он молча кивнул, повернулся к конвейеру и с такой силой ударил по раме ладонью, что металл глухо звякнул. Это был не гнев. Это было прощание.

Вечером, вернувшись в свою скромную коморку при руднике, Иван машинально поставил на плиту закопчённый чайник. В опустевшем здании уже не слышалось привычного гула генераторов — лишь завывание ветра в пустых шахтных стволах. Он медленно провёл рукой по потёртому стулу, на спинке которого десятилетиями висела его роба. Завтра и её придётся сдать.

Включив старенький компьютер, он устало потёр переносицу. На экране мигал значок электронной почты. Письмо от «Корпорации "Горизонт"». Иван хмыкнул — очередной спам. Но взгляд зацепился за строчки:

«Уважаемый Иван Сергеевич!
Приглашаем Вас для испытания горно-добывающего комплекса нового поколения.
Контракт на 2 года. Оплата — сумма с пятью нулями.»

Он перечитал несколько раз, будто проверяя, не померещилось ли. Сумма с пятью нулями... За такие деньги здесь, в глухомани, можно было бы купить полпоселка. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Слишком странно — откуда о нем узнала какая-то «Горизонт»?

Иван собирался удалить письмо, но рука замерла. Решение... Возможно, оно только что пришло.

Он медленно потянулся к кружке с остывшим чаем. За окном густела сибирская ночь, а в комнате тихо шуршали вентиляторы старого компьютера...

Иван фыркнул — слишком уж пахло аферой, но любопытство и азарт бывшего десантника взяли верх. Последней здравой мыслью было осознание, что он даже чайник с плиты не снял. Потом он кликнул на ссылку.
Мир не взорвался и не погас. Он... схлопнулся. Офисная клеёнка стула под ним, запах остывающего чая, скрип настывшего на раме конвейера — всё это сплющилось в одну точку где-то за спиной и исчезло. Его вырвало в белую, беззвучную пустоту, где не было ни верха, ни низа. Он не падал, его не крутило. Он просто был рассыпанным набором ощущений в абсолютном ничто. Сознание, отказываясь мириться с этим, начало гаснуть. Последнее, что успел зафиксировать его мозг, — это тень высокого силуэта, отбрасываемую не тем светом, и знакомый по армейским учебкам запах озона от разряда конденсатора, странно плоский и одномерный в этой новой реальности.