Жена для дракона

Хейдес оказался прав: весна в этом году пришла рано. Солнце налилось теплом и расплескало его на южные просторы. Снег быстро просел, обнажая землю в первых чёрных проталинах. В долину возвратились птицы, заголосили на все лады. А в руинах Стилмонта развернулась настоящая баталия: проснувшиеся пикси сражались так яростно и шумно, что даже терпеливый Малыш не выдерживал их надсадного писка и уходил в лес, где пропадал целыми днями. Он разгуливал в чащобе подолгу, а возвращался сытым и уже намного меньше попрошайничал, отсюда Тали сделала вывод, что её воспитанник обучился премудростям охоты. Причём достаточно неплохо: крупные хищники убрались от Свартхейма подальше.

Дни удлинились, а ночи становились всё короче. И Тали находила в том повод для тоски, будто время умышленно отбирало у неё проводимые с Хейдесом часы. Кроме того, ему приходилось дважды в неделю летать на Хайзельберг, чтобы следить за порядком в окрестностях кряжа, ведь с оттепелью расчистились дороги, пригодные не только для чудищ, но и для всякого разумного сброда, ищущего после голодной зимы скорой наживы. Впрочем, на награду карлики не скупились и щедро делились с Хейдесом золотом и камнями.

К концу марта снег сошёл полностью, и молодая трава пробилась робкой яркой зеленью. В огороде закипели работы. Лаэрт руководил карликами и големами, как генерал солдатами. Тали охотно помогала. А вечерами они играли в карты в кухне, если только она не проводила время с Хейдесом или Розой, которой успела прочесть уже пять книг. Сестра мужа, кажется, была благосклонна. Она позвякивала пружинками, кивала и порой шевелила плечами так, словно смеялась. Тали это особенно радовало.

Но Хейдес оставался печален после визитов к сестре. Как-то раз он обмолвился, что Розе становится всё тяжелее шевелиться. Словно бы она превращалась в куклу полностью, и никакие драконьи чары не помогали. Чем сильнее проклятье пожирало брата, тем сильнее это сказывалось и на сестре.

Но Тали стоически сохраняла оптимистический настрой, даже когда обнаружила, что оба глаза Хейдеса — красные. Некогда здоровый глаз полностью утратил человеческий вид и теперь напоминал драконий. Девушка не показала виду, что расстроена, но внутри всё сжалось от боли.

Она уже давно перестала мазать Эберхарда бесполезными мазями, а всё больше искала иные лазейки. Ей казалось, что она упорно упускает из виду нечто важное. Такое, что может разом остановить недуг ещё до того, как завершится год. Тали боялась, что года у них никогда и не было. Время стремительно утекало сквозь пальцы. Отрицать было глупо.

Однажды Тали услышала обрывок разговора Хейдеса и Лаэрта. Эберхард, который собирался в очередной раз навестить Хайзельберг, обмолвился, что если он вдруг не возвратится, сатир лично отвечает за то, чтобы позаботиться о Тали и обеспечить её средствами к существованию достойно, как и полагается леди Эберхард. Чтобы она ни в чём никогда более не нуждалась. Лаэрт заворчал, но Хейдес ответил, что такова его воля.

Это заставило Тали перейти к решительным действиям. Она дождалась мужа к ужину и сама накрыла на стол, точно примерная жена. При этом поставила свою посуду справа от его места. Лаэрт приготовил оленье сердце с кровью и острым перцем для Хейдеса, а для Тали потушил печень со сметаной и маринованными огурчиками и подал с картофелем. Вышло вкусно, особенно с тем вином, которое она выбрала к оленине.

С Хайзельберга Хейдес привёз мешочек золота и рубиновый браслет для Тали. Девушка надела его сразу, как получила, и теперь он приятной тяжестью лежал на правой руке, когда они сели вместе за стол.

— Давай притворимся, что мы празднуем пятую годовщину совместной жизни в счастливом супружестве? — он улыбнулся, растягивая жёсткие губы в кривом оскале.

— У меня есть идея получше, — Тали поёрзала на стуле. Слова она подбирала так тщательно, словно нанизывала на нить самые красивые бусины для ожерелья. — Почему бы нам не провести время так, как мы ещё прежде никогда не проводили?

Эберхард перестал жевать и воззрился на неё. В красных глазах блеснул недобрый огонёк.

Девушка возвела очи к потолку.

— Я вовсе не об этом, Хейдес. — Тали отложила вилку и нож и повернулась к нему лицом. — Скажи, ты когда-нибудь катал кого-то на спине, будучи драконом?

Повисла долгая пауза. В тишине было слышно, как в саду переругиваются Шеймос и Тигги, спорившие о том, куда в этом году пересадить георгины.

— Это самоубийство, — наконец, ответил Эберхард с ноткой оскорблённости в голосе. — Дракон — вовсе не ездовое животное. С него легко свалиться и расшибиться в лепёшку. Удержать всадника на спине невозможно, а поймать его в случае падения и того сложнее. Дракон летает на большой высоте и довольно быстро. Там, где воздух холоден и жидок для дыхания…

— А ещё это наверняка ужасно унизительно, столь величественному и благородному созданию терпеть хлипкого всадника, от которого зависишь, — ровным тоном перебила его Тали, после чего сделала большой глоток вина. — Я права? Ты не желаешь, чтобы женщина села тебе на шею буквально.

Хейдес фыркнул. Тряхнул головой.

— Если хочешь прокатиться на драконе, сладость, я устрою это тебе сегодня ночью так, что столь острые ощущения ты запомнишь надолго, — насмешливо оскалился он.

— Меня интересует полёт на настоящем драконе, дорогой супруг, а на твоём члене я прокачусь и так.

Кажется, она сказала это слишком громко. В коридоре кто-то что-то уронил со звоном. Вероятно, один из големов решил не вовремя пройти мимо.

Эберхард укоризненно прищёлкнул языком и подался к ней, чтобы горячо шепнуть:

— Дерзкая девчонка.

— Допустим, что так, — Тали изогнула одну бровь кокетливой дугой. — Но я всё ещё настаиваю на полёте. Знаешь, ты единственный, кто может подарить мне эти впечатления. Кто будет достаточно осторожен и внимателен, чтобы его женщина смогла хотя бы раз в жизни взглянуть на мир его глазами. На крошечный мир под его могучими крыльями.— Она поставила локоть на стол и упёрлась в кулак подбородком, пристально разглядывая Хейдеса. — Или, быть может, мне поискать другого дракона для этих целей?

Эберхард ответил глухим рычанием, и Тали от души захохотала.

— Ты испугаешься. Или упадёшь, — процедил он.

— Очень сильно сомневаюсь и в том, и в другом, — парировала она, а потом ласково провела пальчиком по его чешуйчатой руке и томно спросила: — Так что, лорд Эберхард? Покажешь своей жёнушке настоящее небо?

Ей почудилось, что с ответом он медлил целую вечность.