Жена для князя

«Уникальная находка обнаружена на территории участка „Золотая Долина“, „Артефакты VI века прольют свет на историю древних скифов и русов. Они ближе, чем кажутся!“, „Национальное достояние под нашими ногами!“, „Застройка „Золотой Долины“ приостановлена на неопределенный срок», «Не дадим застроить реликтовый бор!», «Разумовский несет колоссальные убытки: участок законсервирован».

Дмитрий погасил экран телефона и задумчиво посмотрел на уже остывший черный кофе в белоснежной чашке. За всем этим неуловимо торчал белый хвост Ленского. Костик поставил главой Дома своего крысёныша! Совсем из ума выжил.

Уж вся эта патриотическая историческая движуха и повышенный интерес к допотопным временам, раздуваемый медиахолдингом Петровских явно дует от заказа Влада. Ещё и экоактивистов подключил.

«Мелкий гаденыш!» — Разумовский неуловимо улыбнулся кончиками губ, — «легко выкрутился Владик, вот и обнаглел. Ну, война — так война».

Свадьба у него, конечно, хорошая была. Особенно гости. Перед глазами стояла блистательная Татьяна Викторовна, холодная и недосягаемая, как всегда. Но любую королеву можно поставить на колени, главное найти хорошую мотивацию. Разумовский её уже ставил и даже не раз. И почти всегда ключиком был Владик — её любимый сыночек. Чтоб он сдох.

А старший сын — загадочный Виталий Ленский? Очень-очень интересный молодой человек… Разумовский уже узнал дату его рождения и сопоставил её с его последним контактом с Татьяной в бурной молодости. На полу библиотеки Ленских. Вроде как совпадало, но хотелось большей определенности.

Не то, чтобы это что-то меняло, но… Хороший у них Виталий получился. Лучше своих неадекватных братьев. Явно этот росток от другого семени.

Очень хотелось познакомиться с ним поближе… Но и о себе нельзя забывать. Кира все же выйдет замуж за Ленского и вопрос с наследником вставал в полный рост. Не для того Разумовский тридцать лет работал, чтобы на его наследство кормить Ленских через Киру или племянников и прочие побочные ветви.

Нужно было срочно жениться и заводить своих детей, пока ещё есть силы и время довести их до ума.

***

Виталий проснулся в своей комнате в особняке Ленских и после необходимых утренних процедур спустился в столовую. Там за сервированным столом уже сидела его мать, и хлопотала Елена Сергеевна.

— Ой, здравствуйте, Виталий Константинович. Я вам уже всё приготовила. Потом Маша всё приберет, а мне ещё в город ехать, к Константину Львовичу. Я вот думаю, что надо сюда кого-то на постоянную работу брать, раз вы приехали. А то мне тяжело на два дома работать.

— Не думаю, что мы задержимся, — Татьяна Викторовна грациозно взяла фарфоровую чашку и сделала маленький глоток чая. — Не больше, чем на пару месяцев. Нужно завершить кое-какие имущественные дела с разводом. Да и в Барселоне был ураган, дом немного потрепало. Сделают ремонт, и я уеду. А ты, сын?

Холодные серые глаза посмотрели на Виталия. Он слегка поежился. Виталий почему-то всегда робел перед взором матери и всегда чувствовал себя в чём-то виноватым. В чём именно, он так и не понял, но это ощущение вечной вины долго его преследовало с самого детства, даже когда он покинул отчий дом. И вот оно накатило вновь.

— Пока у меня нет новых проектов. Пишу статьи. Хочу паузу небольшую сделать. Хотя ко мне должен прийти оффер из Германии. Но может я даже здесь устроюсь в какой-нибудь институт или университет. Хочу все же вновь заняться наукой. Надеюсь, отец меня не выгонит из особняка. Хотя я могу снять квартиру.

— С чего бы ему тебя выгонять? — Татьяна Викторовна подняла в недоумении бровь. — Ты же — «отрада его последних дней».

Она слегка улыбнулась и вернулась к завтраку.

— Ага, — кивнул Виталий. Он никогда не понимал, когда она шутит, а когда говорит всерьез. Иногда ему казалось, что он совсем не знает свою мать. Жаль, что все разъехались. С отцом и Марком было бы гораздо веселее.

— А что у тебя с личным? — вдруг спросила она. — Ты у нас один остался холостым, а самый старший. Наука и работа — это прекрасно, но в тридцать лет пора бы и жениться. Давай, отец уж даст тебе «приданное».

— А что, я уже засиделся? Без «приданного» меня не возьмут? — Виталий попытался улыбнуться, хотя шутку матери не оценил. — Это не так просто — взять и жениться. Нужно для начала найти достойную женщину.

— Ах, любую для начала найди, Виталий. А то погрязнешь в своих пробирках… Только из хорошей семьи ищи. А то этих жужелиц безродных… Кстати, могу поднять свои связи, у меня много подруг, а них — много дочерей, вот сейчас начну с ними встречаться, — телефон Татьяны Викторовны пикнул, и она стала читать сообщение.

— Ну, уж разберусь как-нибудь, — буркнул Виталий. Аппетит у него пропал. Он вяло поел довольно вкусный завтрак от Елены Сергеевны и пошел в свою комнату. Пока дошел — уже устал. Огромный и пустой особняк подавлял. Он начал понимать, почему все разъехались.

***

«Нам надо расстаться. Твои вещи в холле».

Ирина еще раз перечитала сообщение, полученное накануне в аэропорту, когда она ждала рейс. Явно, это не то сообщение, которое ожидаешь увидеть после месячной командировки в далекий и маленький Зажопинск в попытке вывести местный филиал на относительно приемлемый уровень.

Она оглядела квартиру. Было чисто и безукоризненно красиво. И никакого присутствия человека. Все её вещи было заботливо сложены в семь больших дорожных сумок. Кое-что было запаковано в коробки. Все они стояли в холле перед входной дверью.

Ирина оглядела всё это и подумал, что в её маленькую машину, стоящую в данный момент на подземном паркинге элитного дома в центре Москвы, всё это барахло не войдет. А её маленькая квартирка на окраине её любимого города, купленная в ипотеку, сейчас занята арендаторами. А ещё она подумала, что Павел Разумовский — редкая мразь. И хотя за два года их отношений эта мысль иногда посещала её светлую голову — сегодня она оформилась окончательно.

Тут она услышала звук открывающейся двери и увидела виновника своих утренних неприятностей. Павел вошел в квартиру и несколько удивленно посмотрел на свою уже бывшую девушку.

— А ты ещё здесь? — как-то натянуто спросил он. — Вроде пять часов назад должна была прилететь.

— Рейс задержали, — мрачно ответила Ирина, оглядывая темноволосого Павла. — Может как-то прояснишь, что это вообще?

Она обвела рукой дорожные сумки.

— А что объяснять? — Павел посмотрел ей прямо в глаза. — Я тебе ничего не обещал. Жили и жили. А теперь у меня другие планы. Я хочу жениться, и мать мне нашла девушку из моего круга. С перспективами.

Ирина почувствовала, как комок подкатывает к горлу, руки начали немного подрагивать. Это было так обидно!

— Только давай без истерик, — Павел скрестил руки на груди. — Никакой особой любви у нас не было, не отрицай. Тебе удобно было здесь жить, мне было удобно, что ты здесь живешь. И все были счастливы. Но обстоятельства изменились. Машину я тебе оставляю — это подарок. И всё шмотье и ювелирку. И пятьсот тысяч я тебе на карту скинул. Давай расстанемся друзьями!

У Ирины защипало в глазах. В чем-то он был, конечно, прав. Не было у неё любви к этому родовитому напыщенному индюку, снятому ею в клубе два года назад. Тогда он казался ценной добычей — Разумовский!

Это потом менеджер среднего звена заштатной конторы по оптовой продаже товаров для животных Ирина Зотова поняла, что Разумовский Разумовскому рознь. И побочная ветвь побочной ветви особого отношения к главному стволу этого легендарного Дома не имеет, хотя и поинтереснее типового «васи» из метро.

— Я на тебя два года потратила! — не выдержала она и всхлипнула.

— А я на тебя шесть миллионов, с учетом машины и отдыха. Ладно, давай уже без этого, — Павел поморщился.

— Закажи мне грузовое такси, — попросила Ирина, судорожно прикидывая, куда же ей ехать теперь.

— Ок, — Павел углубился в справочник. Ирина присела на пуфик в холле.

Через полчаса приехала газель, и Павел, как честный человек, помог Ирине дотащить её сумки.

Ехать она решила к Юльке, своей подружке по общаге из универа. Она единственная из знакомых была не замужем и являлась гордой обладательницей ипотечной студии на выселках города. А ещё она единственная согласилась принять Ирину на пару недель.

Через три часа девушки сидели на кухне, она же спальня, она же рабочий кабинет и обсуждали свою несчастную жизнь в компании пары бутылок вина.

— Я на него два года потратила! — Ирина отхлебнула глоток вина и наконец-то заревела. — А он меня променял на родовитую девку с деньгами.

— Так ты ж тоже из хорошей фамилии? Их питерской. У тебя же прабабушка — княгиня! Фрейлина императрицы! — Юлька затянулась тонкой сигареткой.

— И че?! — ответила ей правнучка фрейлины императрицы. — Нет у нас нихрена, кроме фамилии и титула. Который нахрен никому не нужен! Всё давно продано и просрано! Начал дед, а папенька закончил. Со своими играми в казино и бухлом. Я даже в школу обычную ходила на районе. Закрыт для нас высший свет в Питере. Денег нет — идите вон. Вместе с титулом. Я и в Москву ехала поступать, думала найду кого-нибудь на фамилию. Тут же все деньги! А в Питере у нас только дворянская спесь осталась. И плесень. И никого здесь не нашла! Только этого урода. Да и то он на сиськи повелся. А мне уже двадцать шесть! Часики тикают!

— Надо было беременеть от Пашки, я тебе говорила! — Юлька тоже выпила вина, и её карие глаза заблестели. — Их только так можно привязать. Хоть бы алименты получала сейчас.

— Надо было, — грустно сказала Ирина. — Я ж думала, он всё же женится. Ну, не такой уж прямо завидный жених для наших. А я работаю, ипотеку взяла… Сволочь он…

— Так что по деньгам-то? — спросила Юлька. — Как жить будешь?

Ирина открыла одну из дорожных сумок и достала папку с документами. Быстрая ревизия активов показала, что в принципе жить можно: ипотечную квартиру нужно освободить от арендаторов, машина — подарок, отступные пятьсот тысяч и лошадь.

— Лошадь? — удивленно спросила Юлька, глядя на документ.

— Лошадь, — подтвердила Ирина. — Он мне лошадь год назад подарил. Но, по-моему, ему самому её подарили. Кто-то из родичей. Он же выездкой занимался когда-то. А потом мотоциклами увлекся

— А нахрена тебе лошадь? Ты её хоть видела?

— Ну, пару раз видела. Подарил и подарил.

— А может она денег стоит? Может её продать можно? Тут написано, что её за четыре миллиона купили.

Ирина тут же забила запрос в поиск. И выяснила, что является обладательницей пятилетней кобылы арабской породы, цена на рынке за такую лошадь колебалась от двух до десяти миллионов рублей.

— Ну, круто же! Продашь лошадь, часть ипотеки закроешь! А вдруг, за семь лямов продашь!

— Ага, только кому её продать?

— Так кому-нибудь из ваших. Кто сейчас ещё на лошадях скачет за такие деньги?

Ирина нахмурилась. Найти бы ещё кого-то «из ваших». Разумовский как-то в московский высший свет её вводить не спешил. Да и сам особо туда не входил, несмотря на фамилию. А у неё здесь не было родственников. Не тащить же лошадь в Санкт-Петербург? Да и там, кому её сплавить? Всё же большинство князей и графов в современных реалиях стали совсем «бумажные». Только в Москве остались «золотыми».

— Ладно, подумать надо. И хотя бы съездить в конный клуб. Хоть посмотреть на эту лошадь. Я там уже год не была, даже толком не помню, как она выглядит… Но Пашка — все равно сволочь!

— Точно, — подтвердила Юлька и разлила по бокалам последнюю бутылку.

На следующее утро Ирина обнаружила несколько не принятых вызовов от Пашки. Сердце забилось в радостном предвкушении: осознал! Хочет вернуть её!

С душевным трепетом внутри и торжествующей улыбкой на губах она нажала вызов на его имени.

— Привет, верни лошадь!

— Что? — улыбка мгновенно испарилась.

— Ну, я документы тебе все засунул пачкой. Там ещё на лошадь были. Верни их, пожалуйста. И лошадь тоже переоформить надо.

— Нет, — ответила Ирина, борясь с искушением сразу же сделать сброс.

— Нахрена тебе лошадь? Ириш, верни по-хорошему. Ну, могу еще сотку тебе дать.

— Это моя лошадь, — ответила Ирина, сбросила вызов и отправила Павла Разумовского в черный список.