Женщины пирата

Внутри ещё не успокоилась буря озлобления. И лучезарный солнечный день не рассеивал мрачное настроение молодой женщины.

Её светло-рыжая кобыла нетерпеливо мотала головой, глухо постукивая крепкими копытами, отгоняя оводов расчёсанным хвостом.

Женщина сидела на стволе поваленного дерева, уже тронутого тлением. Её чувства не воспринимали прелести отличного дня, пения птиц и криков попугаев, беснующихся на ближайшем дереве.

До слуха долетали отдалённые голоса работающих рабов, больше их крики и смех. Этот смех сильно раздражал женщину, не давал сосредоточиться на том, что так вывело её из равновесия, И было от чего нервничать.

Злые взгляды, которыми она оглядывала окрестности, портили её довольно привлекательное лицо в обрамлении белокурых волос, стянутых сзади голубой лентой. Тонкие брови хмурились, губы твёрдо сжимались.

Она была одета в мужской костюм для верховой езды. Чёрные кожаные облегающие штаны, белая с кружевами блуза, на ногах сапожки с длинными голенищами голубой кожи с отворотами. На бревне лежала шляпа с широкими полями и пером с голубыми тонами.

Всё это выглядело довольно поношенным, и вовсе не таким опрятным, как могло показаться вначале. И это удивляло. Кобыла была действительно хороша и говорила о достатке хозяйки.

– Какого чёрта? – воскликнула женщина, заметив фигуру торопившегося к ней человека. – Я уже полчаса жду тебя!

– Сеньора, у меня много дел! Я не могу вот так просто бросить всё и опрометью мчаться сюда. Да и не сразу заметил твоё появление, Томаса. Уж я постараюсь исправиться!

Ответ мужчины показался женщине оскорбительным. Она нервно передёрнула плечом.

– Хватит оправдываться! – Томаса смотрела в насмешливые глаза человека, всё ещё стоящего рядом, не делая попытки сесть. – Садись и послушай меня.

Человек сел довольно близко, что говорило о близких отношениях между ними. С лица не сходило насмешливое выражение, но глаза смотрели настороженно и серьёзно. Он был очень симпатичен, почти красив. Особенно общее впечатление от лица. Но если присмотреться – угадывалась негритянская кровь в смуглой гладкой коже и слегка расширенном носе. Он был высок, статен и достаточно силён, судя по широким плечам и мускулистым рукам, оголённым выше локтей.

– Что привело сеньору в такую пору сюда? Что стряслось?

– Опять поцапалась с родственничками, Лучо! Они у меня уже в печёнках сидят! Видеть их не могу!

– Томаса, ты меня удивляешь. Ты же сама стремилась войти в такую семью! Теперь ничего не поделаешь. Надо терпеть, – он осторожно обнял её плечи, слегка прижав к себе.

– Отстань! Не до тебя мне сейчас! И не забывай, что я всё же сеньора! А кто ты? Цветной! Почти мулат!

Лучо неопределённо поднял брови, в глазах появились жёсткие огоньки.

– Тогда зачем пришла ко мне? Могла бы и повременить с этим.

– Ты на что намекаешь, несчастный?

Томаса повернула к нему строгое лицо и впилась в него своими голубыми глазами. Её жёсткое выражение выдавало беспокойство и недовольство.

– Ничего особенного, сеньора! Хотел сказать только, что с таким настроением можно было и не приезжать сюда, – Лучо не счёл нужным сменить тон.

– Не тебе указывать мне. Лучо! Держи дистанцию!

Но Лучо уже по тону знал, что гроза затихает. Чуть хитроватая усмешка искривила его сочные губы, сузила лучистые глаза тёмного карего цвета.

– Хорошо, хорошо! Что ты хотела мне сообщить такого, чего я не знаю?

– Просто хотела поделиться своими горестями, Лучо! И никогда не обижайся на меня. Знаешь, как я напряжена последнее время. Они уже так достали меня, что я готова выкинуть любую глупость. И ты должен мне помочь избежать этого. Что мне делать, Лучо?

– Что ж я могу тебе посоветовать, Томаса? Я подневольный человек, и не мне выступать с советами перед сеньорой.

– Вот ты и обиделся! Этого ещё мне нахватало! Ты же знаешь, что мне не на кого здесь рассчитывать. Один ты у меня имеешься! И долго я так не выдержу! Они меня доконают!

– Поезжай к своей подруге и там успокойся, – ответил Лучо без особого энтузиазма. – Как её там кличут?

– Мира, – ответила Томаса безжизненным тоном. – Далеко туда, а денег у меня нет для такого путешествия.

Она вздохнула, голова опустилась на грудь. Лучо искоса наблюдал за нею. Глаза торопливо раздевали женщину, а руки слегка увлажнились от греховных мыслей и желаний.

– Как бы я хотела бежать из этого гнезда воронов! – наконец молвила Томаса. – Хоть на край земли! Но лучше, как ты говоришь, к Мире на Пуэрто-Рико! Только теперь я поняла, как мне было хорошо там. Хотя... – она не договорила и опять замолчала.

– Тома, ты очень мало говорила мне про тот остров и своих друзей. Поведала бы мне о них поподробнее.

– Что говорить, Лучо? Они много для меня сделали, но я всё никак не могу успокоиться. Здешняя жизнь мне ужасно претит. Даже сын не радует меня. Тем более что сеньора всячески отгораживает меня от него. Что за жизнь!

– Вот тут я могу тебе посочувствовать, Тома! Твой сын вроде бы и не от тебя родился. На тебя мало походит. Вылитый сеньор.

– То-то и оно, Лучо. Просто зло берёт от этого. И тихий такой, как отец.

Они замолчали. Лучо поглядывал на поле, где трудились рабы, обрабатывая ананасовые посадки. Очень не хотелось возвращаться к ним, погонять и рабов и их надсмотрщиков. А те определённо залегли под кустами в тенёчке с одной из смазливых молодых рабынь. Вздох поднял грудь молодого человека.

Томаса посмотрела на него. Она не поняла причину его вздоха, решив, что он переживает за неё.

– Ладно, Лучо, – молвила она с сожалением. – Может, что и придумаю, но так продолжаться больше не может. Я должна что-то придумать.

– Трудное положение, Тома! Что тут придумаешь? Они тебя сожрут с потрохами, и свиньям ничего не останется.

– Ты меня ещё не до конца знаешь, Лучо! А ты готов помочь мне в случае необходимости? – она пытливо глянула в его красивое лицо.

– Куда я денусь, Тома? Обязательно! Только свистни! Думаешь, мне нравится такая жизнь? Мне самому хотелось бы что-то изменить. Но... сама должна понимать, что мне труднее это осуществить. А хотелось бы...

Томаса быстро взглянула на собеседника. Чувствовалось недоверие или сомнение, но и надежда. Проблески благодарности мелькнули в глазах и быстро погасли. Но надежда осталась.

– Вот вернусь домой, посмотрю, как они меня встретят.

Томаса хотела продолжить тираду, но Лучо обнял её, привлёк к себе.

– Прекрати! Не до того сейчас! И не забывай, с кем имеешь дело, Лучо!

– Томаса, мы давно не принадлежали друг другу. Я сгораю от нетерпения! Нам же было так хорошо вместе! Ты же помнишь?

– Помню! Как же не помнить, Лучо? Но не теперь. Нас могут увидеть.

– Думаешь, наши отношения продолжают оставаться тайной?

– И всё же я не хочу вот так открыто с тобой встречаться! И так много неприятностей. Ты должен знать, что для тебя это тоже большой риск. Выгонят в три шеи! Что тогда будет с нами?

– Это так. Но мне так недостаёт тебя, твоего тела, белой кожи и таких волос! Ты должно быть не испанка. Таких волос у них быть не может. Я не встречал, – он нежно положил ладонь на её голову.

Она не отстранилась, но и не поощрила его поползновения. Резко встала, испугав кобылу.

– Мне пора. Поеду.

Лучо вскочил на ноги. Его глаза откровенно просили другого.

– Может, останешься? – в голосе звучало отчаяние.

– Потом, Лучо, потом. Можешь заняться какой-нибудь рабыней, раз так жаждешь утех. Мне пора. До скорого! Помоги сесть в седло.

Лучо молча провожал глазами удаляющуюся всадницу. Подумал грустно: «И не скажешь, что ей уже двадцать третий год идёт! Девчонка совсем! Но так трудно добиваться её! И всё же!»

Хуан Мелисито встретил мать радостным криком. Бабка тут же одёрнула внука, проговорив недовольно:

– Мелисито, не кричи так громко! Это не прилично!

Мальчик лет четырёх не обратил на бабку внимания.

– Мамочка, покатай меня с собой! Мне так хочется!

– Мелисито, не приставай к матери! Тебе опасно садиться на лошадь. Ты можешь упасть!

– Сеньора, это мой сын, и мне решать, что с ним делать, – повернулась Томаса к женщине, вставшей с плетёного кресла. – Давай руку, Хуанито! Я тебя втащу к себе! Вот молодец! Тебе удобно?

– Господи! Как можно такого малыша тащить к себе в седло, словно куль с маисом! Ужас! Томаса, ты ведёшь себя непозволительно!

Томаса скорчила пренебрежительную гримасу, только что не показала язык:

– Он будущий мужчина и пора это воспитывать, сеньора. Успокойтесь!

И зло ударила кобылу хлыстом. Животное недовольно взбрыкнуло, понесло седоков крупным галопом, а сзади раздались вопли ужаса.

– Где ты была, мама? – спросил мальчик, едва кобыла немного успокоилась. – Я ждал тебя очень долго.

– Ты же знаешь, что твоя бабушка не очень жалует меня, Хуанито. Вот я и развлекаюсь, отдыхая от её ворчания. Тебе не страшно?

– Немного, мамочка! Твоя лошадка уж очень неожиданно поскакала. Зачем ты её так сильно ударила? Ей было больно?

– Наверное, мой мальчик. Тебе удобно?

– Удобно, удобно! Куда мы поедем?

– Поскачем немного вон до того дерева и вернёмся. Бабушка сильно боится за тебя. А ты уже большой, верно ведь?

– Я уже большой! Папа говорит, что скоро подарит мне маленькую лошадку!

– Жди у моря погоды, Хуанито! – усмехнулась Томаса.

– Как это, мама? И почему у моря надо ждать погоды?

– Это поговорка такая, сынок. Значит, долго надо ждать. Понимаешь?

– Не знаю. Ты сегодня чем-то недовольна. Я ведь с тобой.

Томаса улыбнулась, наклонилась и поцеловала макушку сына. Заметила:

– Ты куда дел шляпу? Солнце уже высоко.

– Ока свалилась, пока я бежал к тебе! Ничего!

– А где папа с дедушкой?

– Уехали на поля. Тоже ссорились.

– Почему «тоже»? Кто ещё ссорился?

– Бабушка всё ругала тебя, мамочка.

– А ты ругал меня, Хуанито?

– Нет! Я только поджидал тебя. Хотел покататься с тобой на лошадке.

– Теперь ты доволен, сыночек? Тебе нравится кататься с мамой?

– Ещё бы! Так интересно! Только немного страшновато. Да ты говоришь, что мужчина не должен бояться лошадей. Вот я и привыкаю. А с тобой мне и вовсе не страшно. А папа не хочет меня катать. Говорит, я ещё маленький.

– Ничего, Хуанито! Он скоро поймёт, что ты уже достаточно большой.

Вечером после ужина, когда ребёнка увели спать, сеньора, поджав губы и нервно теребя платочек, молвила строго:

– До каких пор ты, Томаса, будешь шляться по округе неизвестно где и с кем? Это возмутительно, милочка! Фауро, почему ты не прекратишь её безобразия? Она компрометирует нас в глазах соседей! Что она себе позволяет? – повернулась она к мужу. – Ты почему молчишь?

Тот только вздохнул. А Фауро проговорил бесцветно:

– Мама, оставьте её. Мы уже всё выяснили, и не стоит возвращаться постоянно к одному и тому же.

– Единственно мудрое решение принял мой муж, – заметила Томаса, скептически ухмыльнувшись. – Не стоит бередить старые раны, сеньора. Это ни к чему хорошему не приведёт.

– Что ты хочешь этим сказать? – не унималась хозяйка дома. – К чему ты клонишь? Или ты осмеливаешься оправдаться?

– Мне не хочется вас слушать, сеньора. Я лучше пойду спать и тем сберегу вам драгоценные свечи. Пусть вам приснятся черти, сеньора!

– Боже! Она ещё богохульствует! Еретичка! По тебе плачет костёр!

– Посмотрите лучше на себя, сеньора! – голос Томасы зазвенел высокими нотами. – Пыжитесь изо всех сил, а толку что? Скоро вы не сможете обеспечить своего внука, как положено вашему обществу чванливых спесивцев! Плантаторы! Сами ничего не могут поделать, а туда же! Меня избрали мишенью для бросания камней! Промахнётесь, сеньора!

– Бесстыдница! Голодранка и обманщица! Никого у тебя в Испании нет! И никакого рода за тобой не числится! И кто ты вообще такая?

– Кичитесь, кичитесь, сеньора, своими предками, да толку что? Скоро и вы пойдёте но миру! Посмотрю я тогда, куда денется ваша прославленная гордость! И кто будет с вами дружить тогда! А я пошла спать.

Женщина остолбенела от такой наглости и не успела собраться с ответом, как Томаса уже скрылась за дверью.

– Ничтожество! – наконец прошептала сеньора и с укоризной осмотрела притихших мужчин. – Вы-то чего воды в рот набрали? Над вами насмехаются, а вы и ответить ничего не смогли. Мужчины называетесь! Позор на нашу голову свалился, а вы помалкиваете, словно ничего не происходит! Когда вы поставите на место эту наглую особу?

– Матушка, эта наглая особа всё же моя супруга. И что теперь можно поделать? Не посылать же прошение в Ватикан за разрешением развода? Да и кто на это пойдёт? Кто мы такие?

– Значит, мы все должны продолжать нести этот крест? Боже, смилуйся над нами! Какую свечу нам поставить в подтверждение нашей любви к тебе, Боже?

– Мама, замолчите, прошу! – вскричал Фауро в смятении. – Не стоит так переживать, тем более что ничем помочь никто из нас не может. Не обращайте вы на неё внимание!

– Как можно, сынок? Я с самого начала противилась этому союзу. Как в воду глядела! Лишь внучек стал мне утешением. Да и те она готова погубить его, дитятко несмышлёного!

Глава семейства вздохнул, безнадёжно махнул рукой и проговорил тихо:

– Можете продолжать спорить, а я устал и пойду спать.

Донья Констанса с упрёком посмотрела вслед мужу и бросила:

– Ты продолжаешь поддерживать сына, Росиндо! Это выйдет нам боком!

Дон Росиндо не ответил, что ещё больше озадачило и рассердило донью Констансу. Она ещё посидела, потом со вздохом разочарования поднялась, взглядом приказала всё убрать служанке, и тяжело удалилась, волоча ноги, продолжая вздыхать и что-то бормоча себе под нос.

Томаса безразличными глазами встретила мужа, с неприязнью наблюдая за его разоблачением.

Уже сев на постель, он спросил бесцветно:

– Чего ты добиваешься? Разве не понимаешь, что всё это обречено остаться без особых последствий?

– Ты предлагаешь мне продолжать выносить ваши унижения и издевательства? Особенно твоей матушки! Чего ей надо?

– Она ведь видит неустроенность наших отношений, – попробовал защитить мать Фауро. – Это слишком очевидно. Разве не замечаешь?

– Но меня это не устраивает, Фауро! Я скоро окончательно взорвусь и даже представить не могу, что тогда произойдёт!

– На что ты намекаешь? – Фауро даже повернулся к Томасе и попробовал заглянуть ей в глаза. Но одна свеча мало давала такой возможности.

– Не намекаю, а предупреждаю! Я ничего ещё не знаю, кроме того, что что-то назревает. Я это чувствую нутром!

– Успокойся и перестань себя терзать глупыми мыслями! Ничего поделать нельзя, Томаса. Разводов у нас не дают, как бы ты не хотела.

Томаса резко повернулась. Ругань готова бы ла сорваться с её тонких губ, но не сорвалась. Она так же резко отвернулась и уткнулась лицом в подушку.

Слышала, как Фауро со вздохом устраивался под простынёй, и в сумбурном вихре плохо осознанных мыслей постаралась успокоиться.

Утром она долго валялась в постели, оттягивая момент встречи со свекровью. И именно в это время в голову ворвалась страшная мысль. Подумала, что у неё осталась одна возможность избавиться от этого семейства. Отчётливо прояснилось неудержимое желание бросить всё и пуститься, как в детстве и юности, в бродяжничество. Но мысль о сыне ожгла её, заставив заволноваться совсем иначе. И она прошептала в потолок:

– Взять его с собой! Вот было бы здорово! Но нет! Так можно погубить малыша. Это не выход. Здесь его любят и сумеют обеспечить. Но сама я смогу это сделать!

Под действием этого внезапного решения, которое ещё не обросло ничем серьёзным, Томаса пробыла весь день. И, видимо, именно по этой причине она исключительно нежно и заботливо обращалась с Хуанито. Тот с восторгом и радостью принимал материнскую ласку и внимание.

Прошла неделя и Томаса уже серьёзно и трезво обдумала своё решение.

Вечером она ушла из дома, одевшись для верховой езды. Донья Констанса бросила злой взгляд ей вслед, вздохнула, но от заявлений отказалась. Да и не было рядом никого, кому можно было излить душу.

Хижина Лучо стояла несколько в стороне от сараев рабов. Ночь входила в свои права, но Томаса хорошо знала дорогу. Голоса негров не трогали её и она стремительно, не опасаясь любопытных взглядов, открыла лёгкую плетёную дверь хижины.

– Ты с чем пришла, Томаса? – с удивлением повернул Лучо голову к вошедшей. Он заканчивал скудный ужин, вытер ладонью рот и лениво встал.

– Где мне сесть? – не здороваясь, спросила женщина. – Заканчивай ужин, я подожду. И света больше не зажигай, – заметила она стремление достать и зажечь огарок свечи в дополнение к лучине, потрескивающей в бамбуковом стакане с водой.

В тесной комнате с плетёными обмазанными глиной стенами было мрачно. Пахло грязной одеждой и прелыми плодами. Земляной пол усеян шелухой и разным мусором, видно хозяин не утруждал себя уборкой.

– Ты странно выглядишь, – окончательно закончив ужин, сказал Лучо. – что ещё стряслось? Опять ссора с господами?

– А! – махнула рукой Томаса. – Я уже больше не обращаю внимания на них. Уже неделю, как моя голова раскалывается от однажды мелькнувшей мысли.

– Что за мысль? Послушаю.

– Только не здесь. Могут услышать и пойдут сплетни. Не хочу! Пошли подальше, где нам никто не помешает.

– С удовольствием! – тут же откликнулся Лучо, поняв, что может последовать за этим. – Я сейчас.

Захватив циновку и лёгкое одеяло, он вышел в ночь, задув огонёк.

– Ты больше не боишься чужих взглядов? – спросил он тихо, наклонившись к белеющим волосам женщины.

– Надоело! Пошли быстрее!

Они торопливо шли по тропинке, уходящей к стене маиса, шелестящего подсохшими листьями. Слова вертелись на языках обоих, но они молчали, спеша укрыться в чащобе посадок.

– Здесь нам никто не помешает, – уверенно молвил Лучо. Он расстелил в проходе между делянками циновку и одеяло и жестом пригласил Томасу устраиваться. – Дождя давно не было, земля сухая. Ну?

Томаса села, поёрзала, устраиваясь, спросила осторожно:

– Ты обещал помогать мне, Лучо. Обещание в силе?

– О чём разговор, моя сеньора? Располагай мною, если это изменит к лучшему нашу жизнь. Что-то ты уж слишком всё таинственно обставляешь.

– Так надо! Знаешь, что я решила?

– Да говори же! Чего тянуть?

– Мы сможем убежать в другие места?

– Можно всё, моя сеньора. Да без денег это всегда сложно. А их у тебя нет. Или есть возможность их достать?

– Откуда? Ничего нет, кроме нескольких дешёвых украшений и с десяток дублонов. Это ведь не деньги!

– Так на что ты надеешься? С такими деньгами и до Эспаньолы трудно добраться. Но лучше ты сама доскажи, что задумала.

– Тот друг, а вернее, знакомый, что женился на Мире, много рассказывал о своих приключениях вместе с пиратами. Вот я и подумала, может и нам подёргать фортуну за хвост? У Хуана получилось. Теперь он богат. Что скажешь?

– Глупости всё это, Томаса, – серьёзно отозвался Лучо. – Мы ничего не смыслим в этом деле, а ты говорила, что смертельно боишься моря.

– Ты не торопись. Главное, суметь организовать дело. Найти подходящих людей и правильно направлять их. И не зарываться. Не хватать звёзд с неба, не жадничать.

– Это ты от того Хуана набралась? Он тебя поучал?

– И он тоже. И сама немного подмечала и думала. Два года такой работы – и мы может стать независимыми и хоть немного богатыми. Тут стоит всё хорошенько обмозговать. Нас сейчас двое. Пораскинь мозгами, определённа можно и здесь подыскать пару стоящих парней из местных.

– Трудное дело... и опасное, – протянул Лучо. – Однако, заманчиво попробовать. Я вижу, ты много думала об этом. То-то давно тебя не было видно.

– Именно по этой причине я и сидела дома. Эти мысли захватили меня целиком. Ну что? Ты готов взяться за это дело?

– Подумать можно хоть дня два? Хочу всё прикинуть. И ещё узнать у одного раба, чем он дышит. Есть надежда, что он согласится участвовать с нами в задуманном.

– Правильно, Лучо! Наше дело требует хорошей организации и не следует спешить. Слишком оно рискованно. Ошибиться нам никак нельзя. Да?

– Я тебя не узнаю, Тома! Такая деловая, серьёзная! Мне это нравится, – он положил руку ей на плечо, слегка пригнув к себе.

– Мы договорились? – хрипло спросила Томаса, уже ощутив прилив желания.

– Конечно, моя сеньора! Особенно, если мы скрепим наш договор жаркими объятиями, – он потянулся губами, Томаса не отклонилась.

Под гул москитов они отдались друг другу.

– Сегодня ты особенно восхитительна! – прошептал Луно. легко лаская её грудь. – Ты обещаешь и дальше дарить мне такое блаженство?

– Разве я давала повод сомневаться в этом? – с улыбкой ответила Томаса.

– Я постоянно ощущал это, моя сеньора! Можешь сказать, на что я могу рассчитывать с тобой?

Томаса немного помедлила с ответом, затем молвила очень тихо и значительно, что не очень вязалось с её привычками:

– Всё зависит от того, что мы получим от нашей задумки. Ведь может случится получить за это отменную верёвку на рее или площади какого-нибудь города.

– Ну и шуточки у тебя, Томаса!

– Какие уж тут шутки, Лучо? Дело ведь серьёзное и трудное. Ты подумай.

– Обязательно, моя сеньора! И всё же, Тома! Что может мне светить в случае удачи? Это для меня очень важно.

– Понятно! – Томаса усмехнулась и добавила резка: – Хочешь избавиться с моей помощью от признаков рабства в твоей крови?

– Ну при чём тут это? – Лучо явно не ожидал такого удара ниже пояса. – Ты слишком жестока, Томаса! Я по-настоящему тебя люблю. Но в моём положении мне необходимо постоянно быть осторожным.

– Ладно! Успокойся. Обещаю не бросить тебя. Мы с тобой ещё поживём! Ты красивый мужчина и любовник отменный. Обещаю всё самое желанное тебе.

Она потянулась губами к нему. Лучо в порыве навалился на горячее желанное тело. Лишь сдерживающиеся стоны и вскрики выдавали, как им было хорошо в этой ночной темноте.

Прощаясь, Томаса напомнила, сжав обещающе его ладонь:

– Хорошенько всё прикинь и обдумай. Спешить не будем, хотя мне так уже невмоготу это семейство. Встречаться будем реже. Не стоит рисковать по пустякам. И работай старательно и о нашем деле не забывай.

– Не забуду. Ты только не сильно засиживайся дома, Томаса. Ожидать тебя слишком трудно и беспокойно.

Она не ответила, только ещё сильнее сжала его ладонь, влажную и твёрдую, на которую она надеялась опереться.

Томаса резко изменила своё поведение. Фауро с удивлением и удовольствием воспринял это. Даже напомнил матери, на что та отвечала весьма уклончиво, если не сказать резко:

– Думаешь, она это без задней мысли делает? Погоди, она ещё выкинет у нас что-нибудь такое, чего никто и не заподозрит. Бестия она, Фаурито!

– Не стоит во всём видеть самое плохое, матушка. Она даже позволяет... ну ты должна понять, что я хочу сказать.

– Похвально, похвально! Может ещё раз понесёт и осчастливит нас ещё и внучкой! Тут даже я смогла бы ей многое простить, сынок. Ты уж постарайся ради стариков.

– Ну какие вы старики с папой! Даже неудобно слушать. Ещё столько лет могли бы блистать в обществе, да вот...

– Именно «вот», сынок! Дела не улучшаются, а расходы растут, как и цены на рынке. Да нам с этого никакой корысти не получается. Чем мы Господа нашего разгневали?

– Уповай всё же на Всевышнего, матушка! Он обязательно снизойдёт до наших молитв, и мы поднимемся ещё.

– Дай Бог, дай Бог! Отец уже извёлся в бесплодных попытках поправить дела. Да и ты бьёшься, как рыба в ведре. Ох!

Томаса не баловала Лучо своим вниманием. Лишь не чаще раза в неделю она разрешала себе свидание с мулатом, и каждый раз тому приходилось вымаливать её благосклонность в любви.

– Лучо, прошло три недели, а у тебя только один сторонник, и тот раб!

– Тома, я должен действовать крайне осторожно и осмотрительно. Мы об этом договаривались. Скоро надеюсь ещё одного уговорить. Боятся они.

– И мы боимся, Лучо. Но дело надо двигать дальше.

– Ты обещала насчёт оружия разузнать.

– У меня всё в порядке. Узнала, где хранятся мушкеты с припасами. Их всего два, зато пистолетов целых три. Я уже упросила Фауро научить меня стрелять из них. Часть пороха и пуль я уже спёрла и припрятала. И пистолет теперь всегда со мной. Даже шпагу удалось присвоить. Тоже упражняюсь.

– Томаса! Ты так говоришь, что я могу подумать, что ты всерьёз готови­шься воевать! У нас ещё ничего нет! Где мы возьмём судно для наших за­тей? Боже, Томаса! Ты меня пугаешь.

– Не говори так, а то я разочаруюсь в тебе. Хуан, мой благодетель, мно­го поведал мне о своих приключениях. Я всегда слушала, открыв рот, и вос­торгалась его делами. От него я многое узнала, и теперь могу с увереннос­тью сказать, что смогу организовать наше дело.

– И сражаться? Женское ли это дело?

– У животных почти нет различий между самцом и самкой в этом. Почему я должна быть исключением? Мне этого хочется, и я добьюсь всего, чего за­служенно лишена. Вот увидишь!

Лучо скривил губы в недоумении, но спорить не стал. А Томаса опять с воодушевлением и горячностью продолжала:

– И корабль можно добыть. Лишь бы люди были. Ещё человек пять – и мож­но начинать дело.

– Как ты всё это себе представляешь? Я, например, никак не могу уразу­меть, что и как произойдёт. Я редко плавал по морю и ничего не понимаю в снастях и прочих премудростях морского дела.

– Это не так страшно, Лучо! Найдутся знающие люди. Тебе необходимо поехать в столицу, в порт, там присмотреться к бродягам и отщепенцам. Тем терять нечего, а заполучить могут многое. И их жадность к золоту непоко­лебима. Этим мы и воспользуемся.

– Кто ж меня отпустит, Томаса?

– Я! У меня улучшились отношения с доном Фауро, и теперь я могу рассчитывать и на поддержку, и на уважение некоторых моих желаний.

– Здорово! Тогда я готов. С людьми я хорошо схожусь и могу любого уго­ворить. Да ты знаешь это!

– Вот и хорошо! Готовься. Скоро мы поедем в Сантьяго-де-ла-Вегу. Там вполне можно подобрать подходящих авантюристов. Но лучше спуститься к морю в порт. Это, ты знаешь, совсем близко, и мы легко и незаметно провер­нём это дело.

– Тебя могут узнать, и пойдёт молва, совсем не так полезная, как можно ожидать. Ты бы подумала об этом. Тебе не стоит рисковать на раннем пери­оде такого страшного и трудного предприятия.

– Ты правильно заметил. Это и вправду стоит обмозговать. Как у тебя с вербовкой второго негра? Уговорил?

– Всё получилось! Оба согласны, если их избавят от рабства.

– Обещай всё, что они требуют. Там посмотрим. Время покажет. И сам ты помаленьку обзаведись оружием. Мачете хотя бы. Я ещё раньше, на Пуэрто-Рико немного этим занималась и могла бы тебе помочь,— и она лукаво стрельнула в него глазами и увидела, как загорелись щёки у Лучо от сознания обещанно­го блаженства.

Дней десять назад Томаса узнала у Фауро о существовании в Веге их да­льнего родственника, некоего дона Росиндо. Она никогда его не видела, но те­перь воспылала желанием познакомиться с ним.

– Да мы сами едва знакомы с ним, Тома, – отнекивался Фауро. – Правда, он довольно богат и полезно было бы познакомиться с ним поближе.

– Вот и попробуем! Предоставь это мне.

– Что ты имеешь в виду? – Фауро с подозрением уставился на жену.

– Да не нервничай так, Фаурито! Он стар, надеюсь?

– Лет пятьдесят, думаю. Я его раз всего и видел, и то давно.

– Ничего страшного. Только мне не мешай, прошу тебя. Я уж постараюсь выколотить из него хоть сотню золотых эскудо. Они нам очень пригодятся.

– Зачем тебе это? Родители могут не понять тебя.

– Да при чём тут родители? Пусть это будет наше маленькое предприятие. И я обещаю тебе успех. Он женат?

– Был, но, кажется, его жена давно умерла. У нас этим никто не интересо­вался. Я должен тебе заявить, Томаса, что мне это не очень нравится.

– Не брюзжи, милый! Маленький флирт, как говорят французы, не помешает. От меня не убудет и ты же должен беспокоиться. Не омрачай улучшение наших отношений, дорогой. Ничего страшного не произойдёт, поверь мне.

– И всё же мне хотелось бы получить от тебя обещание, что ты не позволишь... ну ты понимаешь меня!

– Что ж тут не понять? Обещаю, куда мне деться. Да я ещё ничего не могу сказать о том сеньоре, о котором мы говорим. Как его хоть звать?

– Росиндо Педро, кажется. Фамилии не помню. Но с пристяжкой «де».

– Главное, чтобы он был богат. И я его не упущу.

Больше они не возвращались к этому разговору, но Томаса чувствовала напряжённость Фауро и некоторую отчуждённость. Внутренне посмеиваясь над мужем, она надеялась и себе что-то прибавить к своим скудным финансам.

И вот, уступая настойчивым просьбам Томасы, старшие всё же позволили им поехать в столицу.

– Да не волнуйся ты так! – успокаивала Томаса мужа. – Всё пройдёт без осложнений. Пятьдесят лет – это самый подходящий возраст для мужчины.

– Что ты имеешь в виду? Я тебя не понимаю.

– В этом возрасте мужчина обязательно увлекается молоденькими женщинами. Не обязательно с серьёзными намереньями, но, как правило, любовную интрижку себе обеспечивают. Вот и надо воспользоваться этим, милый мой Фаурито. Теперь тебе понятно, что у меня, естественно и у тебя, появилась надежда заполучить хотя бы сотенку на карманные расходы.

– Откуда ты всё это знаешь? Вроде почти не вращалась в приличном обществе, а говоришь вполне со знанием дела.

– Наблюдала, слушала. К тому же у меня подруга очень умная, да и Хуан не так уж мало вдолбил в мою непутёвую голову.

– Значит, ты признаёшь свою голову непутёвой? – усмехнулся Фауро, и в глазах мелькнула весёлая искорка.

– Не думай, муженёк, что жена у тебя полная дура. У меня большой жизненный опыт, что достаточно для подобных рассуждений.

– Может, ты и права, Томаса.

Теперь они ехали верхами по живописной дороге среди отрогов островных гор с частыми ручьями, которые легко переходили вброд,. в благоухании цветущих растений, щебете птиц и порхании красивых бабочек.

В некоторых асиендах они останавливались на пять-десять минут и, отказавшись от приглашений выпить и отдохнуть, продолжали скакать лёгким галопом.

С вершины холма к полудню завиднелись строения города. Белокаменные храмы выстреливали своими колокольнями из обилия деревьев, окружавших почти каждый из домов. Не менее тысячи их прятались за кущами, а лачуги бедноты вовсе видны не были.

Лучо, ехавший несколько позади с восхищением взирал на этот вид, предвкушая удовольствие поразвлечься в тавернах, где он бывал так редко. Где-то за несколько миль южнее смутно угадывалось море. Там был посёлок с гаванью и именно там должна развернуться их авантюра.

От этой мысли у мулата слегка защемило сердце. Было жутковато, волнительно и захватывающе интригующе. Рука сама опустилась к седельной кобуре и с волнением нащупала рукоять пистолета. Мачете, болтавшийся на боку не возбуждал ничего подобного.

Вспомнилось, как Томаса яростно отстаивала своё желание взять его с собой, и это воспоминание вызвало улыбку на его сочных губах. Бросил взгляд на фигуру Томасы, в груди радостно защемило от сознания того, что он обладал этой женщиной, и ещё будет обладать. Понимал, что многие позавидовали бы ему, узнай они об их интимных отношениях.

Гордость за себя бросила его в жар, а вид соблазнительного зада и покатых плеч с тонкой талией так возбудил молодого мужчину, что дыхание шумно и часто вырывалось из его расширенных ноздрей, а тело покрылось мелким потом греховного желания. Пришлось отстать, придержав вялую лошадку.

Дом дона Росиндо оказался вполне в соответствии с понятием обеспеченного человека. Негр слуга вопросительно уставился на неожиданных гостей, особенно на белокурую сеньору. Он даже забыл поклониться, и стоял слегка ошалелый.

– В чём дело? – прикрикнул Фауро. – Доложи хозяину, что приехали его родственники. И поторопись, образина!

Дон Росиндо торопливо вышел им навстречу, Его лицо выражало удивление и некоторое удовольствие, когда он увидел Томасу.

– Боже! Неужели это сын дона Роси? А эта роскошная сеньора, видимо, твоя супруга? Прошу, прошу! Очень рад, очень. Давно мы не виделись. Позвольте вашу ручку, сеньора, – галантный хозяин протянул Томасе свою руку.

Он не давал говорить гостям, сам много говорил. Было видно, что на самом деле очень рад гостям. Вскоре он сам это объяснил, заметив:

– После смерти жены я долго оставался в трауре и отвык от общества. И лишь совсем недавно ощутил прилив сил. Но как поживает мой троюродный брат Росиндо? Мы встречались ещё до смерти супруги, да пусть Господь возьмёт её душу под своё покровительство!

Фауро не успел ответить, как дон Росиндо уже повернулся к Томасе, Его небольшие глаза в морщинках излучали неподдельное восхищение, лицо лучилось блаженной улыбкой.

– Фауро, что за чудо твоя жена! Сеньора, донья Томаса, трудно поверить, что вы испанка. Наверняка, английская шпионка. Или голландская. Угадал? Хи-хи!

– Ну что вы, дон Росиндо! Ничего похожего. Видимо где-то в глубине лет кто-то из моих предков был светлым. Но я не обижаюсь на этого предка!

– А я так просто в восторге, донья Томаса!

– Дон Росиндо, прошу не называть меня доньей. Я ещё слишком молода для такого обращения. Просто Томаса, верно, милый? – повернулась она к Фауро. Тот не очень охотно склонил голову.

– Восхитительно! Прелестно, Томаса. Я в восторге! Что бы вы желали на обед, дорогие гости? Говорите, а то можете опоздать. Обед уже приближается и надо успеть приготовить что-нибудь вкусненькое.

Потом уже, определившись в комнате, Томаса довольно молвила, стрельнув в сторону Фауро глазами:

– Дорогой, могу поспорить, с этого момента начинается моя игра. И я её с лёгкостью выиграю.

– Мне это совсем не по душе.

– И не думай об этом. Могу я себе хоть раз в год порадовать новым платьем и дешёвой побрякушкой? Ты-то ничего подобного сделать не в состоянии!

Фауро только вздохнул. Ответить ему было нечего.

Лучо, предоставленный самому себе, уже на следующий день оседлал кобылу хозяйки и умчался в портовый посёлок Порт-Роял. Фауро, занятый мыслями супругой, ничего не заметил.

А Томаса бросилась с головой в тот омут вымогательства, который она сама выбрала для осуществления своего замысла. Дон Росиндо с готовностью принял её условия. Он не счёл нужным скрываться от супруга, и почти открыто высказывал свои домогательства к сближению с очаровательной женщиной.

Не прошло и пяти дней, как дон Росиндо, углядев мрачное настроение гостя и его тягу к вину, предложил как-то вечером:

– Мой дорогой Фауро, вижу, как ты скучаешь здесь. Не развеяться ли тебе в заведении Элпидио? Весьма занятное заведение, скажу я. Не пожалеешь.

Фауро неопределённо пожал плечами, сделал попытку показать на отсутствие средств, что дон Росиндо отлично понял.

– Не качай головой, друг Фауро. Я понимаю. И мне неприятно видеть тебя в таком состоянии. Вот тебе три дуката, ты легко можешь развлечься на них. Нет-нет! Не отвергай этого ничтожного дара! Теперь мне не на что тратить добытое годами труда. И мне приятно сделать такое крохотное одолжение своему родственнику. Бери и пользуйся. Ох! Я забыл, что там собирается отличная компания игроков в карты. Для этого даю тебе ещё пять эскудо. И не переживай, коль проиграешь. Такой мизер ничего не значит.

– Дон Росиндо! Мне, право, очень неудобно, – Фауро немного растерялся, даже покраснел от волнения и смущения. – Смогу ли я вернуть вам такую сумму?

– Ничего не надо возвращать, мой друг! Это мой долг гостеприимства. Бери, и не забивай себе голову глупостями. Не лишай меня удовольствия сделать тебе маленькую радость, – дон Росиндо лучезарно улыбался, всем видом показывая радушие и доброжелательность.

В своей комнате Фауро со вздохом проговорил Томасе:

– Как мне неудобно всё это, Томаса! Что он думает про меня? Господи, мне так неприятно это!

– Не переживай так, дорогой! Он же сам сказал, что ему больше некуда тратить деньги. Он даже рад случаю хоть немного лишиться их. Разве тебе непонятно, что он достаточно одинок и рад даже таким родственникам, как мы. Бери и трать, как он советует. Пользуйся, пока есть хоть малая возможность, и ты далеко от родителей. Тебе они такого позволить не могут.

– Ты, конечно, права, но душа моя неспокойна. Грустно и тревожно.

– Прекрасно тебя понимаю, мой милый Фаурито! Теперь ты понял, как умно мы сделали, приехав сюда? Думаю, что с этого старичка можно стянуть не одну сотню золотишка!

– Томаса! Ты опять вспомнила свои выражения, впитанные улицей и нищетой! Постарайся не возвращаться к тем временам. Умоляю!

– Прости, дорогой! Меня захлестнули чувства и запах золота. Он просто щекочет мне грудь, распирает её от сознания близости хоть малого богатства!

– Господи, Томаса! Ты такая жадная! Перестань, прошу тебя!

– Уже перестала! – тут же откликнулась Томаса, поняв шаткость своего положения. – Прости, я действительно зашла слишком далеко. Обещаю держать себя в жёстких рамках приличия, дорогой Фаурито.

Она знала, что супруг весьма податлив на подобные слова и не ошиблась и сейчас. Фауро раскис, растаял и принял слова жены за чистую монету.

– Спасибо, дорогая! Я долго ждал такого ответа от тебя! Господь сподобился вернуть мне тебя в первозданном виде!

Томаса тут же предложила себя, и на самом деле доставила мужу настоящее блаженство, которого он давно не испытывал. Умилённый и умиротворённый, он заснул с улыбкой на губах.

Томаса ещё долго лежала с открытыми глазами, вперив их в темноту потолка. В мыслях она уже переживала предстоящую встречу в интимной обстановке с доном Росиндо. И надеялась, что она окажется полезной.

– А он вполне приятный старикан! – думалось ей. – Так что отвращения я не испытаю. Видно, Господь подбросил мне малую толику от своих щедрот».

И тут же испугалась кощунства, вылетевшего в пространство от нахлынувших чувств и надежд. Губы сами собой стали шептать слова молитв, прося Всевышнего простить ей это маленькое прегрешение.

Фауро повернулся во сне. Томаса затаила дыхание, прикрыв рот ладошкой.

Вечером Фауро вроде бы нехотя собрался в заведение того самого Элпидио, где можно отлично провести время в кругу влиятельных и знатных людей столицы. Это сильно волновало молодого человека, возбуждало. Он слегка робел.

– Фаурито, как бы мне хотелось с тобой пойти туда! – Томаса нежно обняла мужа за шею и чмокнула в тщательно выбритую щёку. – Мне будет скучно одной. Обещай вернуться пораньше. Я буду тебя ждать. Помни, как хорошо мы провели прошлую ночь. Обещаешь?

– Непременно, дорогая! Не беспокойся за меня. Ты же знаешь, что я не привык к подобным злачным местам. Я быстро устану и прибегу к тебе. Жди меня!

Он в некотором смущении поцеловал жену и удалился пешком, благо заведение оказалось очень близко от дома дона Росиндо.

Томаса в ожидании сидела у окна и смотрела на темнеющую улицу, скрытую благоухающими кустами, вдыхая посвежевший вечерний воздух. Она чутко прислушивалась к звукам дома, ожидая появления дона Росиндо.

Он появился в роскошном шёлковом халате, расшитым китайскими рисунками драконов и цветов. Сердце Томасы бешено заколотилось. Она не обернулась и тут же ощутила осторожное прикосновение чего-то холодного к шее. Руки непроизвольно поднялись, встретились с горячими пальцами дона Росиндо, неторопливо застёгивающего цепочку под её волосами.

– Что вы делаете, дон Росиндо?

– Обычные знаки уважения к твоей красоте, Томаса. Подойди к зеркалу и посмотри сама, милая Томаса.

С замиранием сердца Томаса встала. В комнате уже пылало больше десятка свечей в красивых шандалах, и в зеркале она отчётливо увидела восхитительное колье, сверкавшее драгоценными каменьями в золотой оправе.

– Боже! Дон Росиндо, за что такое? Какая прелесть!

– Я всегда был поклонником красоты, а ты вполне оправдываешь этот скромный подарок. Носи и не волнуйся. Мне приятно сделать тебе этот подарочек в знак наших добрых отношений и твоей привлекательности. Ты так необычна и соблазнительна, Томаса! Ты не откажешь старику в маленьком удовольствии общения с тобой...

– О, дон Росиндо! Что вы такое говорите? Вдруг Фауро вернётся раньше времени, Мне страшно и неудобно... вас беспокоить... – и она позволила себе лукаво улыбнуться, что, как она заметила, сильно взволновало хозяина дома.

– Ничего не бойся, милая Томаса. Опасаться нет причин. Фауро вернётся в дом не раньше утра. Ты меня понимаешь, дорогая Томаса?

– Признаться, дон Росиндо, не совсем. На что вы намекаете?

– Ни на что, моя Томаса. Лучше отвлекись от грустных мыслей и составь мне компанию за ужином. Я давно не ужинал в обществе такой необыкновенной женщины. Уважь старика, прошу тебя.

Томаса улыбнулась, показав, что она готова на такую жертву.

– Столик накрыт в спальне, дорогая. Не удивляйся, дорогая. Это одна из моих маленьких прихотей.

Томаса, делая вялые попытки показать затруднение и нерешительность, всё же позволила взять её за талию и увлечь в дверь его спальни.

Небольшая уютная комната освещалась несколькими свечами, мягкий свет забегал в дальние утолки, не давая, однако, чёткого изображения вещей. Пахло дорогими духами, и Томаса вдруг вспомнила убогую спальню в доме Фауро.

– Господи, дон Росиндо! Как у вас здесь приятно и красиво!

– Я рад, что тебе нравится, Томаса. Садись к столу. Немного перекусим, а вино, что я тебе предложу, просто восхитительно. Ему не менее сорока лет!

Эн разлил густое ароматное вино по бокалам, протянул один Томасе и с умильной улыбкой на лице, чокнулся с нею, многозначительно глядя в её потемневшие глаза.

– Пусть эта ночь останется в нашей памяти надолго, Томаса. Ты не будешь жалеть о ней. Закуси, прошу тебя.

– Признавайтесь, дон Росиндо, вы всё это специально приготовили, чтобы соблазнить меня? – спросила Томаса с обещающей улыбкой. – Вы хитрый человек! Но вы мне нравитесь! И с Фауро вы устроили, да?

– Я в восторге от тебя! Ты всё понимаешь и сознаёшь! Обещаю, утром ты будешь счастлива.

– Каким это образом, дон Росиндо? Мне немного жутковато с вами.

– Всё утрясётся, милая Томаса. Обещаю! – он потянулся к её руке, поцеловал, глядя масляными глазами на взволнованную женщину. Он был откровенен, напорист, и это ещё больше возбуждало её. Неожиданно нетерпение охватило тело. Рот приоткрылся, обнажив мелкие ровные зубы.

Дон Росиндо привстал, потянулся к этому податливому влажному рту и неторопливо присосался к губам. Томаса лишь успела слегка вздрогнуть и дёрнулась головой, словно защищаясь.

После поцелуя они молча поели деликатесов и фруктов, после чего, выпив по бокалу отменного вина, дон Росиндо проворковал:

– Не пора ли заняться более приятным времяпрепровождением, милая Томаса? Я сгораю от желания ощутить твоё восхитительное белое тело в своих горячих объятиях, – и он осторожно привлёк её к себе, впившись в полуоткрытый рот жадными губами.

Томаса осторожно отвечала на его порыв, полагая, что это сильнее возбудит его. Так и получилось. Дон Росиндо схватил её на руки и не очень любезно положил на постель. Торопливые пальцы забегали по телу, срывая одежду.

– Дон Росиндо! Осторожнее, не порвите платье! Что вы делаете?

– Не беспокойся, дорогая Томаса! Ты получишь десяток их! Дай только насладиться тобой – и я у твоих ног!

Лишь чуть позже, Томаса позволила себе проявить страсть, что так всколыхнуло дона Росиндо, что тот и стонал, и извивался в экстазе любовных утех.

Однако Томаса должна была признать, что любовником он был знатным, не то, что Фауро.

Утром, чуть рассвело, Томаса открыла глаза. Дон Росиндо тяжело дышал. Томаса с безразличным чувством разглядывала этого любвеобильного человека. Его длинное лицо с седеющими усиками и бородкой, почти полностью седой, выдавали человека, привыкшего к комфорту и деньгам. Тёмные волосы с красивой проседью слегка вились.

– Вполне мог бы быть моим постоянным любовником и воздыхателем, – прошептали её губы и тут же глаза боязливо впились в веки дожа Росиндо.

Она села на постели, оглядела комнату при дневном свете. Всё здесь дышало богатством, уютом и покоем. Встав, потянулась обнажённым телом, подошла к открытому окну. Приоткрыв штору из тяжёлого полупрозрачного материала, выглянула в сад. Недалеко возился садовник. Он нарезал розы, и Томасе захотелось, чтобы эти розы были преподнесены ей.

Она вздрогнула, когда услышала голос дона Росиндо:

– Моя прелестная фея! Не шевелись, прошу тебя! Дай насладиться прелестным видением! Как прекрасна молодость, особенно в женском обличье! Иди сюда, моя голубка!

– Доброе утро, дон Росиндо! Выспались? – улыбка приятно озарила её лицо. – Я, признаться, чувствую некоторую усталость. Скорее не усталость, а истому, словно по телу разлилась приятная боль. Вы не находите?

– Ты даже поэтесса! Поздравляю, моя фея, северная принцесса!

– Почему северная, дон Росиндо?

– Потому, что в твоём облике всё говорит об этом. Ты очень похожа на англичанку, моя Томаса.

– Я даже ни одного из этих еретиков никогда в глаза не видела!

– Это ничего не значит, милая. Ну иди же ко мне, я хочу отблагодарить тебя за восхитительную ночь с тобой.

Томаса резво подскочила к постели, села по жесту дона Росиндо.

– Я обещал тебе подарок, дорогая. И выполняю обещание. Дай пальчик, я надену на него перстенёк. Твои руки должны сверкать ими!

Томаса взглянула на перстень. Большой голубой камень сверкал в ажурной золотой оправе. Томаса задышала шумно, учащённо. Глаза благодарно устремили взгляд на сияющего дона Росиндо.

– Боже, дон Росиндо! Неужели это мне? Но я не могу его носить. Это вызовет подозрения у мужа.

– Ничего, Томаса. Пусть это будет тебе утешением. Владеть им тоже приятное ощущение, не так ли? И ты заслужила его. Особенно, если ты обещаешь и дальше дарить мне такое блаженство, ласточка моя!

– О, дон Росиндо! – только и смогла воскликнуть Томаса и оказалась в объятиях жаждущих рук.

Они бурно отдались друг другу, а Томаса с восторгом всё посматривала на палец, где восхитительно светился изумительный камень.

Голос дона Росиндо вывел её из блаженного созерцания.

– Дорогая, тебе необходимы деньги на мелкие расходы. Только не говори, что они тебе не нужны. Здесь всего сотня дукатов. Я не хочу, чтобы ты ходила по городу и облизывалась, глядя на соблазнительные вещи, так любезные такой молодой красивой женщине, как ты, моя пташка. Не обижай старика, пращу тебя. Ты послана мне самим Господом, и я благодарю его за такой подарок. Но тебе пора, дорогая. Фауро может появиться в любую минуту.

Томаса испуганно вскочила, оглянулась и поспешно стала одеваться. Бросив обещающий взгляд на дона Росиндо, она убежала к себе в комнату.

На столике стояла ваза с великолепными розами, что срезал садовник. Благодарная счастливая улыбка озарила лицо Томасы.

Разбудил её приход Фауро. Она с недовольством вонзила в него свои глаза, видя, как смущается супруг, пряча лицо от её пронзительных глаз.

– Ты же обещал вернуться пораньше, Фауро! Где ты пропадал всю ночь? Я полночи не могла заснуть!

– Прости, дорогая. Я и сам не знаю, что со мной случилось, что я так набрался. Не смог приползти домой, как обещал.

– А деньги? Что с ними?

– Помню плохо, Томаса. Наверное, пропил и проиграл, как и предлагал дон Росиндо. дорогая. Всё выскочило из головы. Денег нет. Хорошо, что и долга никакого за мной не числится, Мне так неловко, Томаса.

– Неловко? Что ты говоришь? Мы же договорились, что будем вытягивать денежки, а ты тут же, в первый же возможный случай всё спустил, – она сжала губы и отвернулась, показывая всё раздражение и возмущение действиями супруга.

Тот виновато стоял, переминался с ноги на ногу и виновато посматривал на отвернувшуюся жену.

После сиесты Томаса нашла Лучо. Ей очень хотелось поделиться своими успехами в деле подготовки плана побега.

– О, сеньора! – вскочил Лучо, увидев входящую в конюшню Томасу. – Я ждал тебя, – понизил он голос, оглядываясь.

– Тебя не было два дня. Что привёз интересного?

– Есть кое-что. Мне повезло, Тома! Я нашёл опытного и знающего человека на должность капитана. Это большая удача, доложу я.

– Значит, ты времени не терял зря?

– Старался изо всех сил, моя милая! Но ты недовольна? Чем?

– Просто настроение неважное. Муж. Ничего с ним нельзя путного сделать.

– Пустое это, Тома! Зато у меня ещё хорошая новость.

– Ещё? Выкладывай. Готова выслушать.

– Нашёл желающих участвовать в нашем деле. Двоих матросов. Околачиваются в порту и готовы хоть сейчас пуститься в плавание. И судно подходящее стоит в порту. Тонн на сто с небольшим.

– С таким нам не справиться, Лучо. Нужно почти вдвое меньше. Я не хочу большое. Слишком заметно будет. У меня на этот счёт своё мнение.

– Да? Буду иметь в виду. Вот только... – он замолчал, не решаясь продолжать. Томаса вопросительно и требовательно глянула на него. Молвила нетерпеливо и излишне нервно:

– Не тяни! Продолжай. Что ты хотел сказать?

– Деньги, сеньора. Нужны как можно быстрее. Без них трудно что-либо делать. Матросы без денег ничего не могут обещать.

– Понимаю. Это естественно. И сколько тебе надобно?

– Хотя бы монет двадцать на первое время, сеньора.

– Так много? Это ещё зачем? Ну-ка разъясни.

– Капитан требует задаток в пять золотых. И матросам хоть по одному. И другие траты в любое время могут потребовать денег. Без денег со мной никто разговаривать не захочет, а свои я уже спустил.

– Резонно. Хорошо, я тебе дам эти двадцать дукатов, – она отсчитала требуемое. – Зря не транжирь. Сам понимаешь, как трудно с деньгами.

– Откуда у тебя столько, Томаса?

– Меньше вопросов, Лучо. Больше о деле думай. Я вот денег раздобыла и, возможно, ещё добуду в скором времени. И всё это для нашего предприятия.

– Но ты довольна моими успехами? – спросил мулат, надеясь смягчить настроение Томасы и выторговать себе наслаждение.

– Посмотрим, что будет дальше. Пока дела идут хорошо. Даст Бог, и дальше везение не изменило бы нам. А ты постарайся ещё человек пять навербовать. Только без шума, осторожно, и никогда не упоминай о моём существовании.

– Ясное дело. А что мне обещать нашим людям? Когда можно рассчитывать начинать дело? Они уже спрашивают. Я не могу их вечно кормить обещаниями и ромом. Никаких денег не хватит.

– Это самый сложный вопрос, Лучо. Я ничего не могу тебе обещать. Но больше месяца мы не продержимся, коль уже начали. Ищи подходящее судно. Если такое появится, то, возможно, придётся брать его любыми способами. Даже с малым числом людей. Время у нас ещё есть. Дня через два могут появиться новые возможности и обстоятельства. В пятницу жду тебя здесь после сиесты. И береги мою лошадь, а то заездишь, так я с тебя шкуру спущу.

Лучо попытался обнять и поцеловать Томасу. Та отстранилась и недовольно бросила в лицо:

– С ума сошёл! Здесь нас могут засечь, что тогда? Да и не в настроении я. Ладно, потом рассчитаюсь. За мной не пропадёт. Пока! – она стремительно удалилась в сумрак наступающего вечера.