Жернова необъявленной войны. Квадратик неба синего.

Она открыла глаза. Был полумрак. Перед глазами был потолок. Белый потолок. Она повернула голову вбок. "Где я? Что со мной? Почему я лежу? Почему болит моя голова? "Она повернула голову в другую сторону. Затем поднялась и села. Голова закружилась, но она справилась с головокружением.

Затылок саднил. Она провела рукой по голове и почувствовала что-то липкое на ладони. Поднесла ладонь к глазам. На руке была кровь. Её кровь. Ей пришло в голову, что нужно перевязать голову, остановить кровь. Она снова ощупала голову. Рана была небольшая. Обычная ссадина от удара вскользь. Но рана кровоточила. "Меня кто-то ударил. Кто и почему? " Она напрягла память.

Она собиралась набрать воду в канистры. В доме был ремонт и воду муж перекрыл, чтобы заменить старые трубы на новые. Воду они брали в подвальчике, который был под домом. Там муж установил кран, чтобы можно было набирать в канистры. Этой водой они пока и пользовались. В подвал можно было попасть, открыв крышку люка в полу, а затем по ступенькам спуститься вниз.

Дальше. Она открыла крышку люка в подвал, спустилась по лестнице, набрала три канистры воды, вон они стоят, и в это время раздался взрыв на улице. Она подбежала к лестнице, чтобы выбраться из подвала. Снова несколько взрывов. Дом тряхнуло. Она поднялась по лестнице почти на самый верх. Снова взрыв, совсем рядом. Её с силой что-то ударило по голове, и она упала со ступеней на пол. Скорее всего, её ударила крышка люка в подвал. Но что ударило с такой силой в крышку люка она не понимала.

Кстати. А где муж? Он должен был прийти домой. Она поднялась по ступенькам и попробовала открыть люк. Бесполезно. Крышка словно придавлена чем-то. Она ещё раз попробовала. Нет, самой ей ничего не сделать, нужно на помощь звать.

Она вспомнила, что включала свет, чтобы в подвале было светло, но сейчас свет не горел. Она протянула руку до выключателя и пощёлкала им. Света не было. Свет проникал в подвал лишь из отдушины. Муж сделал отдушины для вентиляции подвала. Именно благодаря этим отдушинам в подвале было чуть светло. Да и подвал был сухим, воздух не застаивался.

В темноте подвала выделялся синий кусочек неба в отдушине. Синий кусочек на тёмном фоне подвала. Она вспомнила, что ей нужно перевязать голову. Женщина встала и прошла к полкам вдоль стен.

Муж приспособил подвальчик для хранения инструмента, и как небольшую мастерскую. А ей он выделил несколько полок под домашние заготовки, чтобы часто в погреб не лазить. Где-то должна быть автоаптечка, которую муж здесь положил на всякий случай. Вот этот случай и представился.

Найдя аптечку, она достала вату, бинт, перекись водорода, и, обработав рану, перевязала голову как смогла. Затем поискала что-нибудь обезболивающее. Нашла упаковку анальгина и положила в карман.

Время нахождения в подвале она не знала, телефон остался наверху, а наручных часов у неё не было. Она обошла подвал. Возле полок стоял старый стул. Пригодится как подставка. Подтащив стул к отдушине, она встала на него, приблизила ближе к отдушине лицо и покричала о помощи. Ответа не было. Где-то далеко слышались стрельба, крики, лай собак.

Она слезла со стула на пол, затем села на него и стала думать, что ей теперь делать. Она слышала в новостях, что нацисты напали на их область, но не могла себе даже представить, что они смогут и сюда добраться.

Дочь была у бабушки на каникулах в Подмосковье. За неё она была спокойна. Но вот о муже она беспокоилась. Где он сейчас? Что с ним? Почему он не идёт её выручать?

Кружилась слегка голова. Похоже на сотрясение мозга. Хотелось пить. Она встала, прошла до канистры, открыла, поискала глазами что-нибудь похожее на стакан на полках. Взгляд упёрся в старый фарфоровый заварник с отбитым носиком. Ну хоть что-то.

Она подошла к полке, взяла заварник, заглянула внутрь. Внутри было чисто. Но она всё равно вытерла внутри краем блузки, а затем вернулась к канистрам и налила немного воды. Выпила, снова налила немного. Достала таблетки, отделила одну и сунула в рот, запила водой, закрыла крышку канистры и отнесла заварник на полку. Внезапно ей в голову пришла мысль, проверить, есть ли в водопроводе вода. Она открыла кран. Воды не было.

День клонился к закату. В отдушине уже потемнело. Она прошла к старому креслу-кровати, которое муж года три назад спустил в подвал, разложила его, легла и укрылась старым пледом, снятого с этого кресла. Попыталась уснуть. Мысли одолевали её невесёлые. Что будет дальше? Где же муж, и что с ним случилось? Неужели никого нет поблизости? Что вообще там творится?

Свет проник в подвал, слегка разогнал темноту. Он, в виде солнечного зайчика, осветил ей лицо и разбудил. Она открыла глаза. Нужно было что-то делать. Что? Ну хотя бы поесть. Желудок напомнил о себе, заурчал. Нужно умыться, но воду нужно беречь, кто знает, сколько ей здесь предстоит провести времени.

Она встала, заправила пледом кресло, взяла с полки заварник и набрала воды. Налив в ладонь немного воды, поднесла к лицу и сполоснула его. Всё, хватит тратить воду. Достала таблетку, проглотила, выпила оставшуюся воду и поставила заварник на место. С туалетом было проще, в углу была старая раковина. Муж закопал бочку и вывел сливную трубу к ней от раковины. Зимой можно было сполоснуть руки после зарядки отопительного котла углём. Да и летом тоже могло пригодиться. Пригодилось.

Стало светлее. Она решила проверить, что есть на полках съедобного. Подошла к "своим полкам" и стала их осматривать. Так. Есть несколько банок консервированных огурцов, помидор, салаты, варенья. Всего понемногу. На первый случай. Основная часть была в погребе, в дальнем углу двора. "Ну хоть что-то, хотя, после солонины и сладкого сильно пить хочется, а воды лишь три канистры"- подумала она.

В отдушине промелькнула тень. Она подбежала к стене, встала на стул и осмотрела двор через отдушину. В поле зрения попал её кот, рыжий любимец семьи. "Персик, Персик, "- позвала она кота. Кот подошёл, понюхал воздух и мяукнул. "Персик ты мой, иди поглажу" - она попыталась просунуть руку в отдушину, но ей это не удалось. Отдушина была с крупной решёткой, чтобы кошки не лазили в подвал. Персик снова мяукнул и убежал. "Да уж, никого нет вокруг, где же все? ". Она пыталась увидеть больше в отдушину, даже привстала на стуле. Вон соседский дом, ещё один. Но пусто у них во дворах. Где же соседи?

Во дворе раздались шаги. Она хотела крикнуть, позвать на помощь, но что-то её остановило. В поле её зрения оказались два солдата. Бородатые, с автоматами в руках. Она увидела синие полосы на форме и догадалась - чужие пришли, не свои. Она отпрянула от отдушины и замерла, прижавшись к стене.

Солдаты вошли в её дом, что-то наверху упало, зашуршало. Так продолжалось с час, который ей показался очень долгим. Солдаты входили и выходили. Наконец всё затихло. Солдаты вышли. Она осторожно посмотрела в отдушину. Один солдат, худой и высокий, достал рацию и проговорил - "Сашко, высылай машину, мы тут немного добром разжились. Ждём. Отбой". Он спрятал рацию. Другой, толстяк, держал сумку в руках.

- Может поедим, глянь, что я тут вкусного нашёл, - предложил толстяк.

- Давай, кто знает, когда ещё получится, - согласился худой. Они расположились за небольшим столиком во дворе, который они с мужем покупали для дочери, когда та ещё маленькая была.

Солдаты ели её хлеб и её продукты.

- А знатно разнесло этот дом, да и водонапорную башню тоже красиво свалили. -Проговорил с набитым ртом толстяк.

- А что ты хочешь, танк - сила, и снаряды мощные. Вот с башней то зря так. Сейчас в посёлке воды нет, а нам тоже вода нужна. Там копаются, может и наладят, будет вода.

- Нет, ну ты видел, нам кажут, что москали голодают и в дыру по нужде ходят, а тут такое. И "плазма", и компьютер, и микроволновка, и стиралка нормальная, и два унитаза в доме, на каждом этаже. Не хуже нас живут. А в магазине продуктов полно. Было полно. -Толстяк улыбнулся, отрезал кусочек сала, положил на хлеб и отправил его в рот, начал жевать.

- А вам, дуракам, чего только не кажут. - Худой ухмыльнулся, отправляя в рот кусок ветчины, положив её на хлеб, прожевал. - Ты шкурки ежовые видел в домах москалей?

- Нет, а что, есть? – толстяк перестал жевать.

- Наверно сдали в ломбард, - худой заржал. - Как дуракам мозг то промыли, верят во всю эту хрень. И никому в голову не придёт, сколько же ежей должно быть в России, чтобы на всех хватило, да ещё не на один раз. Более ста миллионов в России народа, а ежей сколько? А что до техники, то ничем не хуже нашего живут. И поверь, знают, и что такое микроволновка, и прочее. Сам же ты видел, был в их домах. И никому наши унитазы не нужны, у них вон свои есть. "Они грабят наши дома" – нам брешут в новостях. А мы с тобой сейчас что делаем? – худой взял бутылку с водой и отпил пару глотков.

- Ну мы же им в отместку - толстяк снова отрезал кусочек сала, положил на хлеб и отправил в рот.

- Да какая разница. Грабёж он и есть грабёж, хоть как его маскируй. Вещи видел, когда узлы вязал? Вполне приличные. И заплат нигде я не видел. Значит не бедствовали они. - Худой поставил бутылку на столик, снова сунул в рот кусок ветчины, хлеб, прожевал, запил газировкой. - Страна дураков. Вон у одного нашего переписку посмотрел с москалём. Наш ему пишет - "в России же нет интернета, света нет во многих местах, сплошь темнота кругом. " Тот ему отвечает - "нету, я тебе пишу гусиным пером при свете свечи, и с голубями отправляю сообщения". Вот кто умнее, наш дебил или москаль с юмором, а? - худой снова принялся за ветчину.

- Слушай, а быстро мы наступаем. Это ж скоро до Москвы можем дойти, а? - толстяк продолжал есть и говорить.

- И что дальше? Французы вон были в Москве, поляки, немцы доходили, и что с того? Может и до Тихого океана рванём? А что? Только штаны бы не порвать, широко шагая. - Худой вытер губы, встал.

- Думаешь не получится? - толстяк перестал жевать, взглянул на худого.

- Что я думаю, пусть в голове моей останется. Заканчивай с едой, вон машина едет, грузиться будем.

Она отодвинулась от отдушины и уткнулась головой в стену. Слёзы потекли по её щекам. Она тихо плакала. Всё их добро, которое они с мужем заработали, увезут, и дом, похоже, развален. Как жить то дальше? Немного успокоившись, она осторожно снова выглянула в отдушину.

Солдаты, загрузив машину, пошли к следующему дому. Они вытаскивали вещи из соседского дома и грузили в машину. В поле её зрения попала собака, которая кралась к столику с объедками. Быстро съев эти остатки, собака побежала дальше.

-Эй, как тебя, иди сюда, - тихо прошептала она. Собака остановилась. Подошла ближе, виляя хвостом. Женщина понимала. что собака ничем ей не может помочь. Просто хотелось, чтобы хоть одна живая душа была рядом. Людям она уже не доверяла. Собака постояла и отправилась по своим делам.

Женщина слезла со стула и решила хоть чем - то заполнить свой урчащий желудок. Солонину она оставила на потом, начала с варенья. Банки для варенья были маленькие. Им так было с мужем удобнее. Она взяла банку, протёрла от пыли, сняла пластиковую крышку. Затем налила в заварник немного воды. Сделав несколько глотков варенья, она запила его водой. Вскоре в желудке утихло.

Нужно было чем-то себя занять. Она решила осмотреть полки, вдруг что-нибудь найдётся подходящее для нынешней её жизни. Никто не знает, сколько ей ещё сидеть в этом подвале.

На полках мужа были инструменты, лежали какие-то железки, непонятного для неё предназначения. В больших банках из-под кофе были всякие гвозди, шурупы, гайки, болтики. В общем, всякая мелочёвка. В одной из банок она обнаружила четыре полусгоревшие свечки. Она нашла две зажигалки, но ни одна не работала. Спичек тоже не было. Зажечь свечи не было возможности.

Перебирая предметы, она наткнулась на старые школьные тетради дочери. Полистала. Многие были исписаны не до конца. Нашла и школьный пенал дочери. Вытряхнула содержимое. Ручка, карандаш, точилка для карандаша, ластик. Попробовала расписать ручку на тетради. Не получилось, чернила в ручке засохли. Не беда, карандаш есть.

Она понимала, что никто не будет её искать. Никто не знает, что она здесь, в подвале, надеяться ей можно было только на чудо. А чудес в жизни не бывает. Как напомнить о себе? Она решила начать вести дневник. Дневник дней, проведённых в этом подвале. Вряд ли этот дневник кому-то пригодится. Но просто нужно чем-то занять себя, чтобы не было страшно, и чтобы не сойти с ума от безысходности.

Внезапно женщина вспомнила. Отдушин же было две. Она прошла к месту второй отдушины. Да. Отдушина есть, но похоже завалена чем-то снаружи. Она сходила за стулом, приставила его к стене, встала на него и осмотрела отдушину. Там чернело. Она попробовала потыкать рукой. Ничего не вышло. Завал был крепкий, битый кирпич вперемежку с камешками. Женщина поняла, откуда здесь взялся битый кирпич. Это был разбитый кирпич с её разбитого дома.

Она слезла со стула, перенесла его к не заваленной отдушине и поставила к стене. На всякий случай. Чтобы можно было хоть иногда смотреть на мир. Мир, который внезапно сузился до её двора, пары соседских домов, и то не полностью. Мир, в виде кусочка синего неба в виде квадрата с решёткой.

Она вела дневник её заточения. Каждый день, разбуженная солнечным зайчиком, она вставала, умывала лицо и руки смоченной водой тряпочкой, найденной на полках мужа. Она наверно смогла бы вымыться в блюдце воды. Потому что воду нужно было экономить. Затем она брала карандаш и тетрадь и заполняла с утра, что видела и слышала в отдушину, свою монотонную подвальную жизнь за прошедшие сутки. Это хоть немного отвлекало её от безнадёжных мыслей в голове.

Сильно писать ей было не о чём. Дни были однообразны и похожи один на другой. И записи были почти похожи. Иногда появлялся её кот Персик. Однажды он принёс ей пойманную мышь. Она заплакала. Кот проявил заботу о ней, всеми забытой. Иногда пробегала та собака, которую она видела в первый день. Иногда в отдушину она слышала далёкие крики. Иногда слышалась стрельба.

Когда она выглядывала в отдушину, то ничего нового не видела. Всё тот же её двор, пара соседних дворов и всё. И кусочек синего неба, так отчётливо выделяющийся в отдушине на фоне полусумрака подвала.

Она смотрела на этот синий кусочек, лёжа на кресле, и мечтала, что может быть ей снова удастся увидеть синее небо полностью. И даже может с белыми облаками. Облаками, похожими на куски белой ваты в небесной синеве. Облаками, похожими на зверей, птиц, да мало ли на кого похожими.

А ещё она мечтала о хлебе. Маленьком кусочке обычного хлеба. Варенье закончилось, салаты тоже. От маринованных огурцов, помидор и воды желудок болел. Боль была тупая и ноющая, но обезболивающее в аптечке тоже закончилось. Наверно маленький кусочек хлеба и помог бы ей, но его у неё не было.

Однажды ей даже приснилось, что она ест хлеб, подставив ладонь ко рту так, чтобы туда падали крошки от хлеба. Проснувшись, она поняла, что это был просто сон, но вкус хлеба остался во рту. Так прошло долгих девятнадцать дней.

Утро началось со взрывов. Взрывы были частые, земля содрогалась от них. Она натянула плед на голову, заткнула уши руками, подтянула колени к груди, сжалась и замерла на кресле. Она уже была готова просто погибнуть. Она желала, чтобы всё это побыстрее для неё закончилось. Пусть хоть так закончится её долгое заточение в этом подвале. Взрывы продолжались какое-то время. Затем всё утихло.

Она открыла уши и откинула плед. Потом началась пальба из автоматов, которая постепенно смещалась к краю посёлка. Хотя, может ей так просто казалось. Наконец всё стихло. Открыв, по привычке, тетрадь, она записала туда утренние события.

Она просто ждала. Чего ждала, она и сама не смогла бы объяснить. Почему-то ей подумалось, что теперь всё должно измениться. Она не знала, в лучшую сторону или в худшую. Просто она очень устала от этого своего невольного заточения в подвале.

Её что-то насторожило. Слышалось какое-то тихое пение у неё во дворе. Подбежав к стулу, она встала на него и осторожно выглянула в отдушину.

Она увидела солдата, который молился, стоя на коленях возле сарая, а поодаль стоял другой с автоматом в руках и, похоже, охранял молящегося. Ещё даже не разглядев толком цвет полос на их рукавах одежды, она почему-то сразу поняла - НАШИ, СВОИ, РОССИЯНЕ.

Она им закричала, хриплым, простуженным голосом. Отсутствие собеседника и начинающаяся сырость в воздухе по утрам сделали её голос совсем неузнаваемым:

- Родненькие мои, помогите мне.

Молящийся вскочил. Оба солдата направили автоматы в её сторону. Мусульманин спросил - Ты кто, ты где? - И она стала сбивчиво и торопливо, со слезами на глазах, рассказывать о себе им в отдушину:

- Я, Маша, я хозяйка этого дома, я пошла в подвал за водой, мы с мужем ремонт делаем, а воды нет, ну я и спустилась за водой в подвал, а тут как грохнет, а меня люком наверно ударило, голова болела сильно, а тут эти, нацисты приходили, всё, что могли, унесли, а я здесь одна, и уже очень много дней, да , девятнадцать дней, и кушать мне хочется сильно . Я сначала кричала, но никто не приходил, только мой кот или чья-то собака. А из людей больше никого не было, словно все вдруг куда-то исчезли. И в посёлке выстрелы были, и крики были, но мне здесь совсем ничего не видно. И мне страшно, очень страшно одной. Здесь постоянный сумрак, только один кусочек неба и виден в эту отдушину. Вы, солдатики, помогите мне, пожалуйста, там просто в полу есть крышка люка, она завалена, наверно. Мне бы только выбраться отсюда, мне больше и не нужно ничего.

Выслушав этот монолог, солдаты подошли к ней. Она должна была им рассказать, как им найти крышку люка, заваленного обломками при обстреле.

И тут она поняла. Это не просто два солдата пришли к ней на помощь, это большая страна под названием Россия, пришла к ней на помощь в виде этих солдат.

13.октября .2024.