Жернова во тьме

***

Тимофей ехал на своём старом внедорожнике из уездного центра через Барково домой. После дня в хлопотах и бегах по знакомым во властных местных структурах — дела сами себя не сделают — очень проголодался. До дому было не так и далеко, решил он на повороте на Троицкое село перекусить в известном всем местным кафе, прозванном народом “Прощальный”.

Раньше это был последний магазин на выезде из уездного города, и до следующего было немало вёрст. Вот и прозвали так острые языки из народа этот важный для путешественников пункт питания. А в нынешние времена приезжий ифрит из Кавказского наместничества, на удивление мирно ужившийся с местными, оборотисто взял сей славный магазин в аренду и через год-другой превратил его в успешное кафе, жаря особо вкусные шашлыки, люля и крутя шаурму на вынос. Да-да, ту самую, ордынскую модную шаурму. Но как-то по своему, восточно.

И жители округи любили сюда заехать, и грузовозы, ходящие взад-вперёд по бескрайней Российской империи, старались подгадать обед, а то и ночёвку возле “Прощального”.

Тимофей решил не отказывать себе после суетного дня в порции шашлыка и на правах старожила загнал свою машину не на общую стоянку, а сразу за кафе, на хозяйский двор.

В обычно пустом и тихом — только гул вентилятора с кухни нарушал тишину — дворе сейчас царило оживление. Хозяин, ифрит Джаммаль, занимался тем, что перекладывал магазинную пачку соли с одних напольных продуктовых весов на стоящие рядом другие. Возле него стоял пузатый, огромный, будто заросший весь дикой шерстью, нахичеваньский джин. Уперев руки в засаленную клетчатую рубаху на толстых боках, весело подначивал хозяина:

— Давай, дорогой, вещяй, меряй! Ти хитрий — я хитрий. Кто кого перехитрит, да?

Тимофей подошёл ближе, обойдя лежащую на картонке свинную тушу, поручкался с двумя молодцами-подсобниками и уже громко поздоровался с хозяином и его товарищем:

— Доброго вам дня, уважаемые! Чем заниматься изволите?

— И тебья храни великие духи, дорогой Тимофеи Сэмион-углук! — в ответ приветствовал хозяин нового гостя. — Вот с уважяемым Эриком-джян свинья-минья продаем покупаем друг дружьке. Посмотри, будь друг: здесь на весы адинь килаграм, и здесь на весы адинь килаграм. Чьто бы было честно! Эй, парни! — крикнул ифрит помощникам, — Клади свинья-минья на весы, слюшай!

И началось представление: употевшие подсобники перекладывали тушу с весов на весы; каждые весы показывали разное — хозяйские минус десять килограммов, весы гостя плюс пятнадцать. Следом шёл колоритный восточный спор с “клянусь мама”, размахиванием руками и прочими прелестями. При новом перемере весы гостя показывали плюс семнадцать, весы хозяина — минус девять.

Поняв, что этот национальный вид спорта продлится ещё долго, Тимофей пошёл через подсобный вход в кафе.

Заказал порцию шашлыка и люля, салат с зеленью, помидорами-огурцами и вкуснейшей домашней брынзой и ещё столько же с собой — родных важно постоянно баловать! — налил в чайную фарфоровую кружку сразу принесённого душистого чая.

— Разрешите подсесть к вам? — раздался рядом голос. Моложавый незнакомый мужик смотрел на Тимофея с самой искренней улыбкой, какую можно увидеть на Тверди. — А то все места заняты, а мне бы перекусить да дальше в дорогу.

“Какой хитрый субчик”, — подумал Тимофей и оглядел зал. Действительно, пока он пил чай и задумчиво подводил итоги прошедшего дня, кафе набилось до отказа.

— Присаживайтесь, конечно, — кивнул он на пустые стулья за его столом. — Сейчас принесут меню. Но рекомендую для аппетита горячую закуску из печени, сала и мяса, обжаренных с луком, прокрученных через мясорубку с добавлением яйца, булки и сметаны, запечённой в формочках. На первое же — хаш бараний, он тут очень недурён. И с собой в дорогу возьмите шашлыка и люля в лаваше и с зеленью — позже перекусить. Люляшечка сегодня нежнейшая! И чай здесь очень ароматный, вот попробуйте! — и гостеприимно налил в чистую чайную чашку, пару своей, душистого чая из чайника.

— О! От души вам благодарен! Не дали пропасть алкающему страннику. Царьгорохов моя фамилия, разрешите представиться, — манерно кивнул головой собеседник.

— Сумкин. Местные мы, тутошние. Главное, если будет вам интересно запомнить мою фамилию, с Сеткиным не перепутайте!

— А что же так?

— Сеткин — это известный в Государстве должник. Он самому Ёртёмий Татианычу много лет денег должен. А я стараюсь в долги не входить и за другими их особо не копить.

— Вон оно как! Теперь точно запомню, что вы Се… тьфу. Сумкин! — искренне засмеялся собеседник.

“Ох и хитрый же типок! Как там говорил нахичеваньский торговец свининой: ти хитрий, я хитрий!”, — вновь подумал Тимофей, приступая к принесённому заказу. Нежданный собеседник сделал свой заказ и, чтобы не портить аппетит, тактично достал книгу, развернул её и погрузился в чтение. “Potayonniy prikaz tsarya Goroha” значилось на обложке.

***

— Уф, хорошо! — сытно откинулся на стуле отобедавший Царьгорохов. — Теперь и чая можно испить. Разрешите наполню вам, раз вы не любите должников, вашу чашку. “Улью щей в ложку”, так сказать, а-ха-ха-ха!

— А и с удовольствием, вы как раз цветочный чай заказали, он от моего отличается. Хотя и не менее вкусный, — откликнулся Тимофей, подвигая собеседнику уже пустую чашку.

— Да, отличное заведение тут оказалось. Ведь правду говорят: не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Хотя, когда знаешь, найти легче. Понадобился мне теперь для одной задачи специалист по открытию тайн и дверей. И вот я перед вами, Тимофей Семёнович.

— Хм, имя моё знаете, получается, не просто так присели за мой стол.

— Получается, — насмешливо и нагло посмотрел собеседник.

— Ну раз получается, то огорчу вас, господин Царьгорохов. Я простой фермер, кукурузицу вожу, пшеничку рощу. Ничем не помогу вам по вашей задаче.

— А если так? Некто доктор Поликлиников просил передать вам, что очень для научной работы ему нужна одна вещь, запрятанная где-то в ваших краях. И просил добавить такие слова: “А ведь их не бывает. Иначе сдали бы вы их мне на опыты”.

— Вон оно как!.. А вы, господин Царьгорохов, видели когда-нибудь нашу чистую и светлую речку Кшень? Нет? А поехали со мной на часок, покажу вам такие места красивые.

***

— Значит, спрятаны эти документы в подвалах мельницы Адамсона. Та ещё задачка. Вы же в курсе, что на руины мельницы мало кто прийти может. Там дух самого Фердинанда Иохимыча Адамсона в полной силе обитает. Во время восстания пустоцветов пытались мельницу и магией, и орудиями расколошматить — только поначалу бок выщербили, а дальше что снаряды всех типов просто отлетали. С тех пор старик Адамсон ещё злее стал. Когда его сын, что проектировал эту чудо-мельницу, жив был, тогда и народ работал, и ничего не было, а как Михель Фердинандович представился, опустела мельница.

— Я в курсе этой истории. Было бы просто… Ай! — ступил босыми ногами Царьгорохов в лужу, наполненную ледяной водой из ключа, бьющего прямо из мелового обрыва на широкую тропу вдоль береговой кромки.

“Вот шустёр этот жучило! Ловко отпрыгнул, только в лужу ступил”, — подумал Тимофей.

— Ух, ледяная водица какая!

— Это да! Водица из земли и косогоров много где бьёт и Кшень нашу питает!

— Красота у вас тут неописуемая! А воздух, будто весь мёд из трав на вон том лугу за рекой впитал в себя. Легко дышится. А босиком я уже лет пять не ходил. Что-бы по траве, по земле, по водице, гуляя. Так вот! Было бы просто, не посылали к вам нарочных от ца… от доктора.

— А что, многих присылали?

— Так уже несколько человек вас тут искали, да найти не могли. Вы личность если и известная, то в очень узких кругах.

— А вы так в эти круги вхожи?

— Как видите, впрыгнул в своё время. Сальто-мортале из-под купола цирка, эквилибристы-матершинники на колючей проволоке. Полный парад-але. А ведь хотел всего лишь повеселиться, поскоморошничать. Вот и допрыгался до дел интересных и не очень.

— Так а что за документы нужно найти?

— Дело в том, что раскопали наши архивные умники интересные факты, что есть вероятность: чертежи механизмов и двигателей мельницы, что спроектировал и воплотил в жизнь Михель Фердинандович Адамсон, гений, не побоюсь сказать, опередивший время, не утеряны, а хранятся в секретных комнатах под мельницей. По воспоминаниям очевидцев, все эти движетили жерновов — маготехническое совершенство. Чтобы убедиться точно, и нужно достать всё, что можно достать.

— Мда, уж… — протянул Тимофей, внимательно слушая своего спутника. — Тут согласен, такие механизмы Государству нужны. Не магией сыт человек, нужны те же мельницы, заводы, маготурбинные централи.

— Так что берётесь за дело, господин Взломщик?

— Фермер я, простой фермер, человек, верзила. А насчёт берусь или нет — тут всё просто: вроде просьба, а кто понимает, то Слово и Дело Государево.

***

Уездный город Ливны славен многими чудесами и богатствами. Богат он и на людей умных, талантливых, предприимчивых. Любители полётов и летательных аппаратов знают, что первый, кто поспособствовал развитию полёта без чистой магии в Государстве Российском, да и, пожалуй, на всей Тверди, был Великий государь Иоан Васильевич Грозный.

Во время завоевания Казанской орды перед одной из битв не могли бравые воины разведать расположение войск супротивника. И маги царские не могли пробить туман войны, наведённый каким-то мощным защитным артефактом.

— Эх, Царь-батюшка! Обернуться бы простой птицей, пролететь над ордынцами да посмотреть, что нужно, — молвил ближник царя Иоана, боярин Басманов.

— Помечтай мне тут, Алексейко! — сурово ответил царь. — Маги пытались летать — не смогли. Сильно навела орда защиту. Даже у меня мысли как глиняные, когда хочу посмотреть в их сторону.

— Царь-батюшка, Иоан Васильевич, дозволь сказать! — дерзко влез в разговор младший Басманов, Феодор.

— Дозволяю, Феденька. Что хочешь? — подобрел царь.

— А в мыслях тятиных есть идея хорошая! — выпалил младший Басманов. — Есть у нас в пушкарском обозе человечишко один, Поликарп Карпов кличут.

— Ну-ка, и что он? — заинтересовались царь и старший Басманов.

— Таланта он большого и в пушкарном деле, и в огненном. И, когда досуг, разное придумывает и мастерит. Руки золотые и растут откуда надо. Был я раз по нужде в обозе и слышал, как этот Поликарпка дружкам своим печалился, что придумал махину для полётов. Только магии в нём нет, что бы запустить.

— А давай-ка этого мастеровитого сюда. Послушаем его, вдруг чем подсобим. У нас тут магии много! — приказал Иоан Васильевич, царь Грозный, верному своему Федьке Басманову.

Так и доставили мастера по выдумкам разным Поликарпа Карпова пред очи Государевы. Оказалось, задумка его не просто бахвальство была, а уже и сделанная — в одном из углов обоза находилась. Только царь решил не магией заправлять летак, уже Поликарпкой сделанный, а простым порохом. Выдали ему бочку с порохом: слетал Поликарп над войском вражьим, увидал что надо и даже вдали приземлился удачно. Магия там заработала, и выданный артефакт сохранил смельчака и доставил обратно к царскому шатру.

Золотой рекой награды не посыпались, но не забыл Иоан Васильевич человечка Поликарпа Карпова, облагодеял. И, видимо, ещё и удачи пожелал — и самому Карпову, и всему роду его. С тех пор в роде Карповых всех старших сыновей звали Поликарпами, и многие из этого рода вышли знатными инженерами и конструкторами. В большинстве своём — по лётной технике. А жил, да и живёт до сих пор этот род в славном городе Ливны.

***

Поликарп Поликарпович, четырнадцатый из тех самых Карповых, принимал в ангаре на краю лётного поля своего хорошего знакомца Тимофея Семёновича, фермера из уездных. Маленький мужичок, обстоятельный, крепкий, в меру пузатый. Обходительный со всеми. Кто к нему с добром — всегда сам в ответ добром поможет.

Проведя молодые и зрелые годы в важных закрытых и тайных институтах, что звали он и коллеги между собой “шаражки”, участвуя во многих проектах — новый конвертоплан для опричины его КБ разработало! — Поликарп Поликарпович на старости лет решил вернуться на исконную свою родину.

Здесь ему и почёт, и уважение: о работах и трудах научных мало кто из простых смертных что знал, но род Карповых всегда был в городе в почёте. И дом родной, родовой здесь тоже — отремонтирован управой, под приглядом всех местных служб.

Одна лишь незадача: одинок был Поликарп Поликарпович в своей жизни. По молодости, пока учился в Ингрии, дружил хорошо с одной девушкой, любил нежно и искренне. Только насмешка-судьба развела их после глупой горячей ссоры: молодого инженера — к научным подвигам, а его любимая затерялась на бескрайних просторах Государства Российского.

Вот однажды, в тесной компании за столом у главы города Йогана Павловича Нихтшухтермана, выпив лишка, старый инженер и пожаловался тогда ещё мало знакомому невысокому мужичку, что сир он и одинок. Любимую потерял, а с другими и не сошёлся, чтобы всерьёз. Всю жизнь работа главной была. Род Карповых, конечно, на нём не прервался — и у сестёр, и у брата полная кубышка детей-внуков, а вот его лампадка души совсем угасает от одинокой старости.

Каково же было удивление Поликарпа Поликарповича, когда через месяц после таких пьяненьких откровений на пороге его дома появился тот самый мужичок — фермер Тимофей. Кажется, Семёнович. Напросившись в гости, испив чая и даже по рюмке хорошего коньяку, что лет восемь назад подарил Карпову сам князь Нахичеванский, достал Тимофей из потёртого портфеля обычную папку из серого картона с надписью “DELO” на ней и перевязанную белыми верёвочками. Неспешно распустив их, Тимофей Семёнович сказал:

— Дорогой и уважаемый Поликарп Поликарпович. Месяц назад поделились вы со мной своей болью и потерей любимой в далёкой юности… Простите-простите! Это интимный вопрос, но я не по-зубоскалить пришёл! — и достаёт Тимофей из папки документы. — Вот это ваша девушка “без адреса”. Адрес мы установили. Живёт она не так далеко от нас, в Воронеже. Как и вы, отдала жизнь летательным аппаратам на воронежском заводе. А это — ваш сын, — передав старику фотографию молодого мужчины, стал капать на кусок сахара валериановых капель. — Как ни странно, тоже по имени Поликарп.

Отойдя от шока и узнав, что неведомые помощники даже тайно маготест на отцовство провели, о чём свидетельствовал приложенный документ за всеми подписями и печатями, Поликарп Поликарпович, не выпуская из рук папку с такими важными для него документами, засобирался в Воронеж.

С тех самых радостных пор завелось у Тимофея с инженером Карповым крепкое знакомство. По мелочам помогали друг другу при возможности, и не по мелочам тоже.

Вот и сейчас принимал Карпов на местном лётодроме своего приятеля Тимофея. В компании с молодым крепким пилотом склонились они над лётной картой:

— Облететь пару раз вокруг мельницы Адамсона? Можно, почему бы и нет? Низко? Вот в этом есть загвоздка, — сказал серьёзный молодой парень, оператор малого конвертоплана уездной Службы надзора за огнём, в народе — пожарных. — Дело в том, что при сильном снижении над корпусом мельницы проявляются всякие магические помехи, и мы можем попросту упасть. Или в поле, или в реку, или на само здание.

— Хорошо, тогда по возможности ниже спуститесь и круга четыре-пять на самой медленной скорости пройдитесь, а я сниму на камеру, что мне нужно, — сказал Тимофей.

— А зачем вам, если не секрет, эти съёмки? — поинтересовался Карпов. Пилот тоже взглянул с любопытством.

— Заказали, вот и надо сделать.

— Из губернии, что ли?

— Типа того, — постарался не врать Тимофей. Но и правду сказать не мог.

***

На очередном изгибе славной реки Быстрая Сосна, в месте, где один берег — заливные луга и пастбища, а другой — кущи деревьев, стоит полуразрушенная плотина. За ней — илистый затон, через сглаженный временем перекат бегут быстрые воды реки. Летом в жару на этом месте очень знатно клюёт пущенную по воде мушку рыба голавль.

Возвышаясь над деревьями и затоном, высится высоченное, в шесть старинных этажей, красного кирпича могучее здание мельницы, что строили известные на весь край купцы Адамсоны, из местных славных кхазадов. Много историй и легенд хранит в себе эта мельница, и все они страшные и пугающие. Весь уезд уверен, что живёт в мельнице призрак старшего купца, самого Фердинанда Иохимыча Адамсона. И призрак злой, мощный, которому плохо в полной темноте и сумерке этого загадочного здания.

Но не в темноте, а ярким солнечным утром пробиралась к зданию по заросшим тропам группа из четырёх разумных. Трое из них одеты они были как модные охотники, в добротный камуфляж; четвёртый, что вёл их по тропам, был местный снага и одет он был… что одел с утра, в том и был. У снаг, как правило, с выбором одежды всё просто. Особенно у местных, таборных, не ордынских.

Для снага не слишком свойственно, но проводник шёл тихо. А идущие за ним трое невысоких разумных вообще шли, бесшумно ступая босыми, поросшими густой шерстью, ногами по лежалой траве и веткам. Хорошо, смогли пути до мельницы разведать с воздуха, и где какие входы и выходы виднеются.

— Вот, дядька Тим-на, почти на месте-врот. Перекурим малость-ля, пых переведем-на и полезете вы ажник в яё, мельницу-на. Или может нах её-на врот?

— А ты, Чшаэм, бывал в ней? — не отреагировал на эмоции снаги один из разумных. Откуда смелость у снаги из мелкого табора в пять кибиток, которые уже давно вросли в землю. Табор осел на месте, у дороге от города до мельницы, и больше пока никуда не спешил.

— В детстве-на зашёл в один из входов с корешами-лять, да так страшно стало-врот, что мы ходу-на до дому-на. Мыж-ля не уруки отмороженные-на, что бы соваться где страшно-мать! Вроде-на белого деда видели там-лять. Или показалось-врот. И сейчас с вами не пойду-на, лучше гха быть-на, чем там окочуриться-лять.

— Ладно, ступай в табор, а мы пойдём уже во внутрь, — поднимаясь, кивнул своим спутникам Тимофей. Полуденными тенями они скользнули в один из входов мельницы. — Всем включить негаторы!

Внутри здания уже давно не было перекрытий между этажами, только по стенам шли кирпичные лестницы, по центру — колонны гигантских жерновов. Высоко под крышей, купаясь в солнечных лучах, то здесь, то там, перебивающие вечный сумрак, царивший в здании, летали маленькими точками голуби. А их “гуур, гурр” слышно было даже на первом наземном этаже. Пыль, тишина, тени, солнечные блики — вот что являла в себе башня таким утром.

— Давайте, парни, обойдём периметр. Разберём на квадраты. Идём все вместе, страхуя друг друга. Не расходимся. Здесь вниз ещё этажей много, важно, что-бы не быстро кто-то туда долетел! Смотрим возможность спуститься вниз: двери, лестницы. Фиксируем всё необычное и непонятное.

Получив вводные, команда начала планомерно обходить весь первый этаж.

— Ничего нет, ни лестниц, ни дверей, — скупо сказал Тимофей.

— Странно. Как-то же обслуживали машины внизу? — откликнулся его напарник, такой же кругленький и невысокий.

— Скорее всего, есть или был отдельный вход. А то и целые ворота: вносить все механизмы и другое через маленькую дверку тяжело, — самый младший, судя по внешности, из троицы.

— Выход один. Нет четвёртого жернова, только колодец для него. Пошли промерим его глубину. Если что, будем спускаться по колодцу.

Команда осторожно пошла к идеально круглому, диаметром метров в шесть, провалу в полу, предварительно достав из рюкзаков за спиной страховочные тросы и надёжно принайтовав их к крепким конструкциям возле целых жерновов.

— Семён, страхуеш! — сказал Тимофей самому младшему. Тот остановился за пару метров до колодца, сосредоточившись на страховочных тросах.

Напарник Тимофея, приблизившись на коленях к самому краю, лёг на живот и махнул рукой. Тимофей тоже подполз к краю и достал бинокль:

— Кидай шашку! — скомандовал он, и напарник кинул в колодец осветительную шашку, которая белым ярким светом разогнала вечную тьму в колодце.

— Уф, высоковато до дна! Тех же этажей пять, только вниз. Что видно?

— Особо ничего. Пол вроде сухой, есть каких-то отводы и коридоры. Надо лезть и смотреть на месте. А пока отползаем.

Спустя время, когда уже были натянуты все верёвки, надеты страховочные системы, прикреплены карабины и ай-ди, раздался голос проводника:

— Парни-на, подождите-на, я с вами-врот!

— Ты чего, Чшаэм? Иди в табор или жди у плотины, мы скоро!

— Не могу я так, бросить вас. Мне недаром такое имя дали, как я вас брошу-врот?!

Команде пришлось потратить ещё время на экипировку и инструктаж снаги. Вчетвером всеж лучше, чем втроем. Раз такой смельчак сам просится — почему не взять. Как опытные альпинисты, группа начала спускаться в колодец.

***

— Ноамутх! Ты очнулсся, я вишшу. Зачем вы здессс, ог’еленд? — из темноты раздался шипящий женский голос. Тимофей приходил в себя, пытаясь разглядеть хоть что-то. Голова болела от удара, руки и ноги были крепко связаны.

— Ммм, дайте воды, мне сложно говорить… — прохрипел он. Слова как песок драли пересохшее горло.

— Ххорошоо! Я дам тебе испить ниар… вода, — к губам Тимофея чья-то рука из темноты поднесла чашку с простой водой. Отдающей немного рекой и тиной, она была самой вкусной водой, что он пил в своей жизни. — Но ты ответьссс, бел’ла Куарвалл-шаресс, сачем вы пришшшли ссюта? В нашш Хар’олотх. Получитьсс белаерн… сокровищща?

— У нас есть поручение царевича Феодора Иоановича: найти документы и записи последнего Адамсона по механизмам, — Тимофей не видел смысла уже что-то скрывать. — Подскажите, уважаемая, а где мои друзья?

— Твои друссья есть хар’лутх… наше завоевание, как и ты. Они пока шшивы. Даже этот гряссный орк. Кто у вас главный?

— Заказ принимал я, командовал отрядом я. Со мной можно и обсуждать все вопросы.

— Ххорошо. Шди, кул’гобус. Я вернуссь с ответом. Или будет дживвин… забава, или будет свобода. Еламшин.

Тимофей не знал, сколько прошло в это темноте времени — час, день, сутки, год. Ему вновь хотелось пить, болело всё тело, занемели связанные руки и ноги, когда раздался голос из тьмы:

— Сслушай сюда, хар’лутх. Мы отпусстим тебя, только тебя. Ты отнесёшь своему тссаревичу Интхигг… договор. И как залог нашшего отношшения — некоторые документы Адамсона. Пусть тссаревич придет ссюда. Мы оттадим ему твоих друссей.

***

— …значит, царевич Фёдор договорился с этими подземниками? — с удовольствием спросил Тимофей у своей команды искателей, которые довольные уминали шашлык в “Прощальном”. Снага Чшаэм тоже сидел довольный, поглощая уже третью порцию люля, заворачивая их в лаваш и закидывая в пасть.

— Получается, так, раз нас выпустили из этой темноты. О чём у них договор, я не знаю, но вроде обе стороны были довольны. Может, ты, Тимофей, знаешь что?

— Нет. После, как меня доставили к Феде и я, передав договор подземников, сто десять раз под копирку рассказал и расписал, что знаю и что видел, меня очень быстро отправили домой, сказав сидеть и не рыпаться. А что-бы не скучно было, оставили взвод опричников.

— Ясненько. А кто нибудь видел, кто нас оглушил в плен? — спросил самый молодой из отряда.

— Я видел-на. Они меня не сразу вырубили-врот. У снаг калган-на крепкий-на, я и успел заметить-ля. У них-врот кожа серая-на, волосья как у стариков белые-на и ухи как у эльфов!