Жертва

Жертва

Гривастая шея взметнулась в воздух, за ней потянулась оставшаяся туша, копыта были последним что оторвалось от земли, обмякшая лошадиная туша ударилась об оконную раму 3-его этажа и разбрызгивая миазмы разорвалась на куски мякоти словно спелый фрукт. Почти сразу за лошадью последовала коровья туша, за ней тело мертвого мужчины, трупы падали со всех сторон, заставляя испуганных горожан бежать укрываться по домам.

Войско Доргана, сына Великого Сунгора, осаждало Харан, средних размеров город на окраинах империи Нод, государства народа навь. Он был возведен у границы, где начинались земли трясущихся от страха, но еще свободных людей, народов еще непорабощенных синекожими демонами, но больше не будет причин для страха, эра народа навь подходит к концу, долгие 7 столетий ужаса закончатся, скоро тулийский правитель Сунгор поведет свои бесчисленные войска в глубь континента, растопчет их великую империю, разрушит их города, обратит выживших в рабов, а те кто успел сбежать будут обречены на вечное изгнание в бесправных скитаниях, но это будет потом, сейчас еще никто не знает об этом, навийский правитель Дузхор, еще не убитый в поединке с Дорганом, все еще восседает на своем Небесном троне, пируя в честь своего Повесившегося Бога, идол которого, застывший в аутоэротической асфиксии, стоит в низине под Башней Молчания, в которой черные жрецы вытапливают трупное масло для омовения ступней своего божества.

Харан успел отправить весть, но было уже поздно, помощь прибудет через месяцы, город не был готов к осаде, продовольствие заканчивалось слишком быстро, начиналась паника. Войска Доргана не прекращали попыток взять город, осажденным приходилось каждый день отбиваться от штурмующих их орд, к которым чуть позже добавились обстрелы из метательных машин. От города пахло нечистотами и отчаянием. Советники Доргана умоляли его не делать это, но он решил даровать горожанам шанс на спасение, в обмен на сдачу города он обещал обратить горожан в рабство, сохранив их жизни. Ответа не последовало, всех кого уличали или подозревали в согласии на эти условия вешали, после чего трупы потрошили и приносили их перемолотые внутренности в жертву Жаждущему[1]. Алтари горели каждый день, но их бог был безразличен к мольбам своего небеснокожего народа. Кто-то даже предлагал вспомнить старых богов, чьи имена были давно забыты, когда культ Повесившегося Бога стал главным для их народа, заменив все остальные, идея не обрела большой поддержки.

Эния сидела в своих покоях, ей было страшно, последний раз она испытывала что-то подобное, когда учитель рассказал ей как мигрирующая стая василисков выбрала Харан своими охотничьими угодьями за 5 лет до ее рождения, она не могла спать несколько ночей после этого, но сейчас северяне были куда страшнее тех василисков. Из-за осады еды не хватало, многие навийцы резали своих людей-рабов, отчасти чтобы избежать рабского восстания, отчасти чтобы прокормить свои семьи, а отчасти из ненависти к людскому роду, который прямо сейчас жаждал гибели всего их народа. Билькар, отец Энии считал такое поведением слишком диким даже в такой ситуации, и просто повесил своих рабов, оставив только служанку, работающую по дому. Смерть через повешенье считалась благородной в навийской культуре, они верили, что все повешенные и повесившиеся были принесены в жертву их богу. Он не знал, что будет с ними дальше, подоспеют ли войска, или город падет, а если он падет, что будет дальше со всеми ними. Тревожные мысли терзали его разум, мысли что помощь не подоспеет, и они все лишь оттягивают свою гибель, что люди не остановятся на Харане и пойдут дальше, в глубь земель Нод, что это лишь начало конца, это чувство безысходности передавалось всем в доме, Эния почти не вставала с кровати уже 4-ый день, из-за бесконечного ужаса в котором она пребывала ее разум начал терять связь с реальностью. В ее дверь раздался стук.

Обреченность и кровопролитие заставили эфир над город начать скапливаться и принимать формы похожие на целлюлит у полных женщин, те кто еще не потерял веру считали это знаком, что их бог наконец обратил на них свой взор. После гибели при защите городских стен предыдущего градоначальника эту должность занял его младший брат Дахмар, он представлял лагерь патриотов, которые считали, что нужно биться до конца, а также что еще можно победить, если все их жертвоприношения и вправду привлекли внимание самого Повесившегося, то Владыка сможет их спасти, нужно лишь особая жертва, ему нужно было отдать что-то ценное, что-то любимое, любимого ребенка кого-то из знатных родов города. Жребий пал на Билькара, ему нужно было подготовить дочь до захода солнца.

Эния медленно поднялась с кровати и открыла дверь, перед ней стоял молодой парень, его правая рука и одежда были перепачканы кровью, на носу была видная глубокая свежая рана, его глаза блестели подобно переливающейся ртути, а привычная глазная чернь[2] была залита кровью, этот взгляд напугал Энию.

– Адру, что ты здесь делаешь? – спросила Эния.

– Рад, что ты жива, – голос и дыхание юноши колебались. – Меня вернули со стены, камень по голове попал. Видишь? Лицо немного повредил, глаза кровью залило, вот только снова видеть начал. Решил пройтись, кстати помнишь у меня еще мать заболела недавно, она умерла, представляешь всего неделю болела, так быстро, – голос юноши сорвался на нервный смешок.

– Мне жаль, – все что смогла прошептать Эния.

– Я знаю. Не думал, что все закончится так, как думаешь, люди сразу отрежут нам головы или будут мучать какое-то время?

– Не говори так!

– Пойми Эния, мы должны бы любить друг друга, 5 дней назад должна была быть наша свадьба, но ее не будет, уже ничего не будет. Я видел это! – закричал Адру. – Я видел их войско, нам не победить, сколько бы потрохов мы не сожгли наш бог не ответит, они предлагали рабство, но когда они войдут в город и все увидят… Думаешь они будут столь же великодушны? Давай сбежим отсюда, куда-нибудь, куда угодно, лишь бы не быть здесь, – голос юноши перешел в плач.

– Адру, о чем ты? Город в осаде, как мы сбежим, да и куда нам идти?

– Я… Я не знаю, под городом есть тоннели.

– Все ходы уже давно обвалили, – прервала его Эния.

– Да, мы не сбежим, но мы можем спрятаться там, переждать все, перетерпеть, мы сможем спастись, нужно идти сейчас, – Адру схватил Энию за руку и потянул за собой, она не сопротивлялась.

Спускаясь по лестнице Эния увидела тело своей служанки, у нее было перерезано горло, кто это сделал было понятно сразу. На улице было пустынно, людей почти не было, все кто не могли воевать практически не получали пищи и были слишком слабы. Они шли, стараясь не привлекать внимания, но к их несчастью, за одним из поворотов их встретил возвращающийся Билькар и сопровождавший его стражник, отец схватил дочь за руку, дав понять, что ей нужно пойти с ним, но тут вмешался Адру, между мужчинами завязалась потасовка.

– Так нужно! – сказал Билькар. – Это воля совета, был брошен жребий.

– Ааа, а я сразу и не понял, да-да, я слышал, что вы там совсем обезумили, значит выбрали Энию, вот как, дочь решил на жертвенник кинуть?!

– Что это значит? – вмешалась Эния. – Отец, ты хочешь… – у девушки перехватило дыхание.

– Пойми меня, это единственный выход, только так мы сможем спастись, ничего больше нет!

Адру толкнул Билькара и тот отпустил руку дочери. Вмешался стражник, он нанес удар по лицу парня, его перчатка была тяжелой, покрытая металлическими пластинками. Адру упал, из его носа шла кровь, он схватил лежащий рядом камень ударил стражника по лицу заставив того отшатнувшись упасть. Эния начала убегать, Билькар попытался догнать дочь, но Адру дернул его за одежду, повалив на землю. Отец девушки выхватил свой клинок и попытался зарезать несостоявшегося зятя, он даже успел нанести неглубокий укол, пока его горло не было перерезано быстрым ударом Адру. Юноша схватился за рану и хотел повернутся, чтобы проверить стража, но тот опередил его и замахнувшись нанес размашистый удар клинком и пинок в лицо, парень снова упал, страж прижал его голову к земле ногой и начал отрезать ему голову.

Эния бежала, что есть силы, ей было страшно, она не понимала, что теперь делать, она металась по переулкам, солнце уже почти укатилось за горизонт, девушка забежала перевести дух в амбар, по всей видимости он был уже некоторое время бесхозным, возможно его владельцы погибли в обороне, умерли от болезней или самоубились, кажется она знала их, но воспоминания будто стерлись, от нервов она потеряла сознание. Она пришла в себя ранним утром и тут же закашляла, дышать было трудно, из щели был виден свет, она слышала шум огня, крики и звон металла, войско людей вошло в Харан, это был конец города. В этот момент она осознала, что сам амбар тоже начал гореть, она не знала, что делать, ей было страшно выходить, огонь распространялся очень быстро, она успела добежать до стога сена, прежде чем потолок обвалился.

Дорган въехал в город на колеснице, из-за своих размеров он не мог ездить на коне, ни один конь просто не мог его нести, за это в народе его прозвали Пешим. Это был коренастый мужчина, отличавшийся размером и силой даже на фоне своего могучего отца, не смотря на внешний вид и воинственную натуру он был одним из самых рассудительных в своей семье, он всегда был способен проявить милость к врагу, до этого момента. Раньше ему никогда не доводилось воевать с народом навь, хотя до него доходили легенды про остроухих кровопийц с кожей цвета мертвеца, но только теперь он начал по-настоящему понимать источник всех этих слухов. Проезжая по улицам, он видел виселицы во дворах домов, на многих еще висели человеческие трупы, у некоторых отсутствовали конечности, зрелище напомнило ему мясную лавку, от одной только мысли о подобном сравнении его лицо скривилось в брезгливой гримасе. К нему подъехало несколько всадников, за ними хромая, будто на привязи, шли 3 синекожих мужчины в ободранной одежде. Всадник, стоявший впереди всех, обратился к Доргану.

– Господин, прошу слово молвить.

– Говори.

– Мы проверили некоторые дома, слухи были правдой, демоны и взаправду людоедствовали. По дороге нам удалось поймать нескольких, что велите с ними делать?

– Много ли еще осталось укрывающихся в городе? – спросил Дорган.

– Не знаем ваша почтенность, думается не мало, эти крысы забились по всем углам.

– Хорошо, – Дорган подошел к пленникам и мощным ударом копья отрубил одному из них голову, после чего проткнул сразу двоих в области сердца. – Сожгите этот город, а потом уничтожьте руины, никто из них не должен уцелеть, убейте их всех, не смейте никого щадить, ни стариков, ни детей, ни женщин, все это место, все что с ним связано будет разрушено и забыто. Я слышал бог этих земель жаден до кровавой дани, пусть это будет нашей жертвой ему.

В этот момент справа от всадников что-то зашумело, Дорган повернулся, из-под завала появился женский силуэт, кашляя она упала руками вперед и начала жадно глотать воздух.

[1] Один из эпитетов Повесившегося Бога.

[2] В отличии от глазного белка человеческого глаза у народа навь эта часть черного цвета и называется чернь.