Жертвоприношение на капище

В уединенной деревне Бугава, скрытой в глубине непроходимой тайги, где туман с болот, словно рукой обвивал вершины кедров на высоком лесном островке, укрывая в своих завывающих завесах древние тайны, в крайнем доме под соснами жила одна женщина. Самая молодая из всех оставшихся жителей. Звали ее Корья, но отец когда-то звал Кора.

Жила она незаметной для земляков жизнью, а потому в огороде ее не видели, хотя она огород держала, на охоте ее не встречали, но знали, она охотница, бывало к дому подходят, пес заливается лаем, а она не из дома покажется, а откуда-то как из-под земли что ли.

–Ведьма она, – сказал один мужик, что свататься к ней как-то набивался, да получил отпор. –Надо дом ее сжечь к чертовой матери!

И тогда женщины признались, что в огороде ее встречали, а мужчины, как оказалось замечали на охоте, да и пес у нее незлобливый, а лает на того, кто со злыми намерениями.

Жители деревни, которых «величали» погостниками из-за того, что в округе всех их считали умершими, а они все прозябали тут, в глуши таежной, больше не беспокоили Кору.

Да знали б они, что на самом деле может беспокоить Кору, предвидели бы, какая беда затаилась в глубинах тайги, где фанатики устраивали жертвоприношения детей на капище.

Шепот

Однажды ночью начались шепоты, одни прокрадывались через щели и с тихим свистом улетали неизвестно куда, другие шепоты влетали в открытую дверь, задерживались, причудливо переплетаясь, как плющ, по стенам ее огромного дома. Казалось, каждый шепот был согласован с дыханием таинственной тайги и загадочными шорохами темноты.

Таинственные шепоты пробуждались в пустоте ночи, словно эхо давних зловещих легенд, рассказывавших о том, что скрывается в темноте. Причудливые звуки усиливались при содрогании сосновых и еловых ветвей, будто сама природа желала внести свой зловещий голос в эту симфонию шепота.

Кора ждала только один шепот, тот который она отличила бы из тысяч звуков тайги, тот, который раздастся неожиданно, тогда, когда ты не будешь к нему готов, тот, который нагадала вещунья, – столетняя бабка из заброшенной деревни у перевалов реки.

Кора знала, когда он прозвучит для нее. Знала, что будет сомневаться, примет его за шум ветра, за игру своего собственного воображения. Кора услышала его, когда принимала от коровы теленка. Он оказался шелестом соломы, мягким и ненавязчивым. Повторился за скрипами ржавых петель на калитках, дверках хозяйственного двора.

А потом он раздался среди тишины, прокрался, словно тень в пустые пространства ее давно пустующего дома, из которого домочадцы ушли, бросив Кору на произвол судьбы.

Она приняла вызов, и не покинула селение, ее жизнь начала превращаться в странное повествование, как будто ею самой управляли невидимые нити одного таинственного паука.

Беспокойные ночи женщина стала встречать пламенем костра. В лесу вокруг расставлены силки, сети, капканы и ловушки, натянуты нити с колокольчиками и стекла готовы услужливо отражать огонь. Дух бестелесный долго не бродит, вселится в зверя. В доме он не задержится – углы освящены святой водой и молитвами. Через крышу дома Кора проберется в лабаз, пристроенный на старом дереве, где уже ночевала. Зверю туда не достать.

…И вот промелькнуло что-то на поверхности стекол. Кора загодя сняла их с окон того брошенного дома, где хозяин в ярости загубил всю семью, а потом повесился, – такие стекла чувствительны к любому злу и отразилось то, что без стекла невидимо.

Собака даже не залаяла, лишь заскулила. Кора налила воды в раковину, из которой стала умываться святой водой и читать молитвы, - он отразился в воде, и остался, словно всегда был там, мрачный силуэт, в котором ничего, кроме темного пятна.

В воду нужно положить крест и не выливать. Пришелец в доме, – когда расправится с Корой, загубит всю деревню. Но Кора не ограничит себя изгнание зла, ей нужно раскрыть тайну о ее пропавшем ребенке?

Отец исчез на болотах, говорили в мяхину попал, в топкое место; мать иссушили болезни; братья с сестрами не выдержали и ушли.

Кора искала сына. Ходила по лагмасу. Прошла все обряды, везде несла жертвоприношения. Резала руку на лавинках над рекой. Правда на лавтейке, в сенокос был знак, лежал пополам скошенный заяц.

И был же знак, когда мудрушка приходил. Ряженый человек. Из далеких мест. Она его прогнала.

Сколько зим она ждала, и вот в тумане нынешней зимы гость дал о себе знать. Он не покажет свою физическую сущность, свою личину, его присутствие будет обозначать лишь размытая тень на стене.

В его шепоте не все можно разобрать, сколько ни прислушивайся. Темные загадки и ужасные правды о прошлом деревни, о скрытых могилах и забытых грехах. Его слова не разберешь, они, как зловредный яд, будут просачиваться в разум Коры.

Ее дремлющий дом, привыкший убаюкивать сам себя шорохами веток о крышу и скрипами иссохшегося дерева, нынче поглощал шепот пришельца. Ни одного слова не разберешь. А есть ли слова?

Шепот не умолкал, задерживаясь в каждом углу, заблаговременно освобожденным, чтобы из него можно было вычистить скопление злых духов. Шепот бродил по дому, и Кора поняла, что не она следит за ним, а он всегда следил за ней, сегодня, и вчера. И пришелец всегда шептал, только она не всегда слышала. Его звук не умолкал, побуждая к непредсказуемым действиям. Хотел бы убить – убил, загубить - загубил, посеять семя – посеял бы. Чего же хотела от нее эта тварь?

Сгинуть, и не узнать правды, – для нее это казалось самым несправедливым.

Звуки пропали. Гость ушел? Да нет же, он не получил ее тела и крови. Он затаился.

Чудаковатые отражения отпечатались на окнах, стенах, потолке. Кора стала бить зеркала, окна и любые другие отражающие поверхности. Но он не принял телесный облик. Раздался зловещий смех посетителя, а после него рычание и хрюканье.

Как извести эту нечисть со свету, как загнать во тьму?

Старуха не знала, старуха давно потеряла дар речи, и только пальцами, искореженными высохшими пальцами вещунья показала на губы Коры, что означало «шепот», и на крестик Коры, который ей повесили когда-то в храме, – значит, подразумевался «храм».

Кора поднялась в лабаз и приготовила ружье. Из дома вышло какое-то существо на четвереньках, с виду каба

Заброшенный монастырь

Закопать осколки зеркала, в котором произошло отражение злой сущности, под храмом, оттуда ему выбраться тяжелее.

Монастырь, на милю вокруг окруженный мрачной пустыней, возвышался над миром.

Кора не знала, что тогда произошло. Ей было лет то – всего ничего. Люди, как всегда, пришли на службу. Но кто-то вышел навстречу к ним другой, да , на священника похожий, но другой. Начал службу спиной к верующим. А потом как озверел встал на четвереньки и кинулся к людям, как заметили, со звериным оскалом. Кусал, хватал, тащил куда-то. Бесовство, не иначе, охватило его. Как же сразу не разглядели, и борода у человека была не та, и ростом он был выше.

Не все вернулись оттуда. А тех, кто не пришел, искали, – не нашли. Священника больше не видели, да и существо, что накинулось на них, пропало.

Думали, как в храм зайти, крест и образа вынести. Да передумали, когда оттуда полетали вороны, да поднялся пепел. После того случая, не то что лес деревья, там трава не росла. Стоит теперь, страж зловещего прошлого.

Кора вышла на пустырь перед храмом, холодок пробежал по моей спине, пот на лбу пробился, словно непроглядная душа пронеслась мимо, заставив женщину ощутить неведомое предчувствие. Но трудностей пока преодолевала расстояние, она не заметила. Отбросила свою неловкость и вошла в мрачные коридоры монастыря, уловив запах старых страхов, лежавших тяжким бременем на этом месте.

Жуткая картина открылась ей. Но больше всего удивило другое – пожара-то там никогда не было.

Жуткие тени тянулись от света свечей, кто-то их запалил, кто-то тут прячется или вышел. За раскрытыми дверьми начинались лабиринты узких коридоров и затемненных комнат, да каждый шаг туда покажется проклятием.

Но Кора пошла. И тогда ее настиг тот самый слабый шепот, что прозвучал недавно в ее доме. Призрачная сущность из прошлого призывала женщину к себе. Вся в амулетах, она прикрыла шею после того, как холодным дыханием повеяло прямо за плечом.

Зло плотно обволакивало ее руки и ноги, зло дернуло ее наверх, и она подлетела и влипла в потолочный плафон, украшенный лепкой и посыпался гипс, а злобный шепот продолжался.

Внезапно свечи погасли от то, что невидимая тварь на них дунула, окутав зал зловещей тьмой. Кора увидела, как по потолку ползет огромный паук, выставив перед собой метелку усов. В полутьме разглядеть преследователя было не просто. Из темного балахона монаха на нее уставились черные рачьи глаза.

Кора закричала:

–Отец! Отец!

И сделала знак рукой, которому учил он, который знали только они вдвоем на охоте. Он означал: «покажи, где птица». Как она сейчас пришла к этому, почему она его показала? Его встречный гортанный крик пронзил воздух, и он исчез, оставив измученное вялое тело женщины под плафоном, и она, удерживаемая неведомой силой, стала переворачиваться, но ее швыряло по потолку и стенам, под вой и стенания нечисти, пока она не обнаружила себя стоящей на полу перед одной стеной, где проявились фрагменты стертой фрески.

Она увидела очертания старца, который рукой удерживает кого-то перед собой, но рука старца так низко, что перед ним явно ребенок. Увидела фрагмент другой руки старца, в которой скорее всего был изображен нож, который поднят над ребенком, откоторого только фрагмент маленькой стопы и головы под рукой старца. Имя старца по стертым буквам угадывалось по первой букве «А».

Она, как безумная, закачала головой. Перед ней была сцена из Библии «Жертвоприношение Исаака Авраамом». И не было ни единого сомнения в том.

Кора прижалась к стене. Кора гладила стену. Она узнала правду о сыне. На ее лице застыл ужас.