Журавлики

На таком большом самолёте, да ещё и через океан Кьярри летел впервые. Были, конечно, полёты на частном самолётике дядюшки Синдри, но это — понял Кьярри, поднимаясь по трапу в салон международного «Боинга» — ни в какое сравнение не шло с тем, что происходило с ним сейчас. Ещё круче было бы, конечно, если бы он летел один, без тёти Ингибьёрг, но что есть — то есть: он ещё несовершеннолетний. Хорошо, что место было у иллюминатора. Кьярри, конечно, поначалу делал вид, что подобные полёты для него — рутина, но затем не выдержал и прилип к окошку, наблюдая за тем, как стремительно уменьшаются в размерах дома, автомобили и дороги, превращаясь в поделку из ковролина, шариков крашеной ваты и бумаги. Затем береговая линия как-то совершенно внезапно исчезла из вида, и остался только чуть шершавый синий пластик океана внизу, а вокруг — лишь безоблачное небо со слепящим шаром солнца, гудение двигателей и невидимые воздушные потоки.

— Ну, теперь можно снять ремни, — сказала тётя, и в тот же момент раздался звуковой сигнал, а по салону пронёсся звук отстёгиваемых пряжек. Пассажиры расслабились; тётка пошарила под сиденьем, вынула из объёмистой сумки журнал, заранее сложенный так, чтобы была открыта нужная страница, и принялась читать, совершенно игнорируя кого бы то ни было.

Кьярри, расстегнув ремень, упрямо продолжал смотреть в иллюминатор, но там больше не было ничего интересного — только пролетел вдали, пересекая их траекторию как будто под прямым углом, другой самолёт.

Странно было вдруг вот так, совсем, оторваться от родной земли, на которой прожил уже почти семнадцать лет, и лететь в мифический Лондон. Что-то сродни путешествию на другую планету. Кроме того, Кьярри немного волновался. В последний раз он виделся с Сигги в четырнадцать, три года назад, когда тот приезжал на каникулах в Исландию. Лето тогда удалось, но после… после было много всякого, то одно, то другое. Так и не встретились, хотя писали друг другу письма — и даже по электронной почте. Может быть, не слишком часто, но зато каждое новое письмо было событием. И, конечно, делали это не так, как взрослые — новости там, про жизнь и всё такое — а описывали какие-нибудь интересные идеи, сны, писали от лица вымышленных персонажей (которые, разумеется, тоже были не совсем уж вымышленными — учитывая, что всё, созданное нашим воображением, где-то обязательно существует; эта мысль особенно грела). Ну, может быть, чуток письма и были размытыми.

Звонок Йоуханны, матери Сигги, закончил одну неопределённость, но тут же обозначил невнятными, растянутыми границами другую — Кьярри лучше бы прилететь в Лондон. Зачем? Потому что он друг Сигги. Единственный, кто может на него повлиять, как это было уже — и в далёком детстве, и три года назад. Кьярри нужно поговорить с Сигги, настаивала Йоуханна. Йоуханна Хильмарсдоттир, конечно, была признанной «не от мира сего» (как и её брат Ари), но, с другой стороны, добилась успеха не где-нибудь, а в Лондоне — говорят, в её дизайнерскую лавочку захаживала сама Бьёрк — а местные это уважали. Да и Ари подвизался в музыкантах где-то в Европе, кажется, в Германии — тоже не пустое место. К тому же, она была готова оплатить билеты на самолёт в оба конца. Родители Кьярри посовещались (отец, к тому же, ещё раз придирчиво изучил результаты годовых экзаменов) и, в итоге, согласились. При условии, что Кьярри будет сопровождать кто-нибудь из взрослых, а раз мама была занята с младшей сестричкой Кьярри, Криструн (или просто «Рогулькой» по излюбленной позе этого полуторагодовалого пупса), а папа, как обычно, бизнесом, то надо выбрать кого-то из родственников или близких друзей. Выбор пал на Ингибьёрг, двоюродную сестру отца, и Кьярри думал, что это исключительно потому, что, во-первых, она была родственником по отцовской линии, а во-вторых — платила за себя сама, так как всё равно собиралась навестить в Лондоне свою давнюю, ещё школьных времён, подругу, к которой летала раз или два в год, а, стало быть, была опытным путешественником. Собственно, от тётки требовалось только проследить за «доставкой» Кьярри по назначению — адресу в районе Камдена, где жила Йоуханна вместе с сыном, а потом — то же самое, но в обратном порядке, с расчётом пребывания в столице Англии ровно неделю. С Ингибьёрг Кьярри виделся не слишком часто — только во время семейных торжеств и праздников вроде Рождества. Она была очень похожа на отца — то же тяжёлое лицо и сомкнутые в прямую линию губы, только у Ингибьёрг седые волосы спускались до плеч, на носу красовались очки, а вместо брючного костюма был жакет с юбкой. Тётя занимала должность на госслужбе, но Кьярри она всегда казалась строгой училкой и он не испытывал никакого восторга от подобного «конвоя». Однако пока что всё шло нормально, никто ни к кому не лез и не давил авторитетом.

По узкому проходу между рядами сидений двинулись стюардессы, предлагая снэк и напитки, Кьярри пожалел, что между ним и красивой девушкой в голубой форме ещё два места, одно из которых занимает тётя, заказавшая, к его великому удивлению, джин-тоник. У самого Кьярри была бутылка минеральной воды, купленная в аэропорту, поскольку его предупредили, что в полётах организм обезвоживается быстрее, чем на земле. Прикончив свой напиток с видимым удовольствием, Ингебьёрг вновь достала свою сумку, выудила оттуда упаковку мятных леденцов и, вытряхнув конфетку, ловко кинула её в рот. За стеклом иллюминатора было всё то же бесконечное небо и солнце, только по краям прибавились намёрзшие снежинки. Кьярри извлёк рюкзак, вынул оттуда плеер с уже вставленной кассетой, надел наушники и закрыл глаза — это всегда помогало ему лучше сосредоточиться на музыке.

Он вовсе не собирался спать, но, похоже, гипнотическая музыка Pink Floyd сыграла с ним злую шутку, так как Кьярри проснулся от того, что его настойчиво толкают в плечо.

— Кьяртан! Кьяртан Оулавссон, будь добр, пристегнись! — Шипение тёти в самое ухо (наушники были сдвинуты — то ли она постаралась, то ли он сам сполз по сиденью), подкрепляемое непрекращающимися толчками в плечо и ароматом алкоголя пополам с мятой вернуло его в реальность. Пробормотав что-то вроде «да в порядке я», Кьярри сел ровно и пристегнулся. Самолёт шёл на посадку.

Над землёй плотно стояли дождевые облака, и скоро самолёт оказался в их неуютном пространстве, среди неожиданных провалов и коварных призрачных ухмылок. Потом Кьярри увидел хмурую зелень полей и деревьев и серость дорог. Самолёт заложил вираж, так что на несколько секунд в обзоре вновь была только облачная масса, а затем начал довольно быстро снижаться. Наконец шасси ударились о взлётно-посадочную полосу, салон хорошенько тряхнуло, и Кьярри подумал, что сделал правильно, когда не стал перед полётом налегать на еду — ощущение было такое, как будто катишь по грунтовой дороге, и желудку оно явно не понравилось.

Запоздало, как показалось Кьярри, прозвучали слова пилота: «Добро пожаловать в Англию, дамы и господа… время 16:45, температура воздуха +17 градусов по Цельсию... Надеемся, что вам понравился полёт, до встречи на борту Исландских авиалиний!» — а потом то же самое на английском, с узнаваемым родным акцентом. Кьярри, не удержавшись, фыркнул.

Самолёт остановился. Защёлкали ремни, пассажиры засобирались.

— Ну, слава Богу, долетели! — За исключением беспокойства о ремнях безопасности, это были единственные слова Ингибьёрг, обращённые к Кьярри. Он в ответ только кивнул.

Они встали с сидений, достали свой багаж и начали протискиваться в середине очереди к выходу.

***

Та самая подруга — чуть ниже Ингибьёрг и значительно более костистая — встретила их уже на выходе из аэропорта. Женщины расцеловались и закудахтали на исландском, потом тётя вспомнила о Кьярри.

— А это Кьяртан Оулавссон, мой двоюродный племянник. Кьяртан, это Берглинд Саммерс. Её можно звать миссис Саммерс.

— Ты впервые в Англии? — спросила миссис Саммерс по-английски.

— Да, конечно, — ответил Кьярри тоже по-английски и на всякий случай улыбнулся.

— Его надо будет отвезти в Камден, — начала пояснять Ингибьёрг, когда женщины зашагали впереди, оставив Кьярри тащиться сзади. Кьярри почему-то был уверен, что Берглинд Саммерс прокомментирует его причёску — это обычно делали все, кому не лень — но, видимо, она уже успела перенять от своего мужа истинно британское хладнокровие и сделала вид, что волосы ниже плеч у мальчиков — самое обычное дело. Эх, это она ещё Тоурри не видела! У Сайтоура, старшего брата Кьярри, волосы были уже намного ниже лопаток. Кьярри надеялся однажды догнать и, возможно, даже перегнать брата в этом деле — но не принципиально. Для него и эта длина была значительной победой, выигрышем в непростых отношениях с отцом. Ценой её был школьный табель, полный десяток (цифра казалась Кьярри заносчивой по своему внешнему виду), не всегда дававшихся так уж легко.Кьярри ухмыльнулся своим мыслям, тряхнул волосами и напомнил себе, что он в другой стране. Совсем другой. Но, главное, скоро он увидит Сигги.

Они взяли такси траурно-чёрного цвета, дамы на сей раз расположились сзади, а Кьярри — рядом с водителем в спортивной мастерке и клетчатом кепи — и катили теперь по землям, которые Кьярри не мог однозначно назвать загородными, пригородными или ещё какими-то. На кольцевой дороге застряли в пробке на сорок минут — огромное количество машин, унылое серое небо, запах выхлопов проникает через приспущенное стекло. Водитель было попытался завязать с Кьярри разговор, но ничего не вышло: у его пассажира внезапно кончился запас английских слов (просто надо было чуть больше времени, чтобы привыкнуть говорить вот так, сходу, это вам не школа), так что они отвернулись друг от друга. Женщины сзади уже вовсю обсуждали пробки по-исландски, хотя Кьярри не помнил, чтобы в Рейкьявике когда-либо дело принимало такой размах.

Уже стемнело, когда они добрались до Лондона — вернее, до того, что миссис Саммерс назвала «Большим Лондоном». Кьярри уже давненько вертел головой, стараясь не упустить непривычные (пусть и смутно знакомые по фильмам и книгам) многолюдные улицы. Ингибьёрг похрапывала на заднем сиденье, Берглинд Саммерс смотрела в окно.

Если первым впечатлением от Англии у Кьярри было «серо» — серость проникала повсюду, но была ли виной тому погода или ещё что, Кьярри сказать не мог — то вторым было «грязно». После аккуратного, ладного Рейкьявика Лондон казался ему невероятным чердаком, забитым самыми разными вещами — нет, на главных улицах убирали, конечно же, но одноразовые стаканчики, бумага из-под уличной еды («фиш-энд-чипс» — всплыло в памяти), окурки — всё это подхватывали завихрения вечернего ветра, гнали под ногами прохожих. Сам воздух, казалось, лип к коже, оставляя на ней серую плёнку грязи. И люди, люди совсем другие! И сколько машин!..

От бесконечных поворотов он совсем потерял направление. Временами Кьярри казалось, будто они уже проезжали то или иное место, но вывески и номера домов были разными; машина петляла, объезжала, металась из стороны в сторону, как бегущий кролик. Добавьте сюда ещё левостороннее движение. Как здесь вообще можно жить и не сходить с ума? Ничего, Сигги ему всё объяснит…

— Камден-Таун, где именно? — обратился к Кьярри водитель.

— Камден-хай-стрит… — Кьярри назвал номер дома.

— ‘Ра-а-а-айт, — пробормотал таксист.

Потом скорость пришлось сбавить. Машина ехала между вечерних толп туристов и аборигенов. Кьярри подумал, что, наверное, лучше закрыть рот, чтобы не казаться совсем уж деревенщиной (хотя он и вырос в деревне).

Они припарковались на короткое время, достаточное для того, чтобы Кьярри успел достать свои вещи — рюкзак и небольшую сумку на колёсиках; Ингибьёрг проснулась и прострелила орлиным взором фасад нужного дома — одного из множества магазинчиков на улице, подобной которой Кьярри никогда не видел и даже представить не мог. Вывеска, впрочем, была исландской: «Оддрун» — а из дверей, выкрашенных в королевский синий цвет, уже высунулась темноволосая девушка и махала рукой, привлекая к себе внимание.

— Ну, удачи! — буркнула тётя. — Я позвоню Оулаву, что ты добрался!

Кьярри только кивнул.

Миссис Саммерс перегнулась со своего сиденья:

— Удачи, Кьяртан! Мы живём не так далеко, в Ислингтоне. Может быть, ещё увидимся.

Кьярри пожелал дамам хорошего пути, и такси укатило. Вот так вот просто. Никакого конвоя, никаких плёток и нарукавных повязок… По сравнению с Исландией, Ингибьёрг тут явно расслабилась. Кьярри ухмыльнулся, а потом вспомнил о девушке в дверях и, чувствуя себя остолопом, повернулся. Она всё ещё стояла там, сложив руки на груди — каштановые волосы до плеч, тёмное платье в мелкий цветочек и старомодные высокие ботинки. Заметив, что Кьярри медлит, снова поманила его и скрылась в дверях.

Удивительно. Наверное, Сигги внутри. Наверное, приготовил какой-нибудь сюрприз…

Кьярри почувствовал, что воспрял духом, и решительно двинулся к входу в магазин. Остальное можно будет осмотреть чуть позже и в хорошей компании.

— Ты Кьярри. — Девушка, уже стоящая за стойкой из тёмного полированного дерева, такой старой на вид, что Кьярри вспомнил книги Диккенса, не спрашивала, а утверждала. Вблизи она показалась озабоченной — между бровей пролегла вертикальная морщинка, лицо серьёзное. Впрочем, в ответ на кивок, чуть смягчилась:

— Красивые волосы! Я Эмма.

Кьярри пробормотал что-то неразборчивое, но благодарное и, покраснев, отвёл глаза, разглядывая обстановку.

Когда Кьярри думал о своём приезде в Лондон, он всё представлял иначе. Магазин являлся в его воображении больше похожим на привычные лавочки Рейкьявика — чистенькие, с фасадами, выкрашенными в яркие цвета. А ещё должны были быть лучи заходящего солнца, пронизывающие помещение, чтобы всё внутри казалось особенно тёплым и жизнерадостным… В общих чертах, «Оддрун» выглядел похоже, но в частностях был совсем другим. Свет был искусственным, хотя и тёплым. На улице синие сумерки погружались на тёмное дно вечернего потока, движущегося в Ночь. Интерьер помещения был, как подумалось Кьярри, тоже диккенсовским, от него веяло старым и необычным; в основном пространство было занято стойками для одежды, но по стенам от пола до потолка поднимались ряды небольших полочек с аксессуарами или просто диковинными вещами — всё сразу одним взглядом не окинуть. Над самой стойкой, на нитках, спускающихся с потолка, висели бумажные журавлики оригами. В общем, довольно эклектично, но уютно. Несколько человек — покупатели — ходили между стойками с одеждой, выбирая вещи для примерки.

— Можешь пройти в заднюю комнату, — сказала Эмма. — Йоуханна там.

— Спасибо, — выдавил Кьярри наконец и, шурша колёсиками сумки по широким деревянным половицам, направился в указанном направлении. Ах, Сигги, ну, затейник! Интересно, сколько лет Эмме? Девятнадцать? Двадцать?.. Очень красивая…

Кьярри толкнул простую деревянную дверь и прошёл по узкому коридорчику в заднее помещение — из-за обилия наваленной на всевозможных плоскостях одежды и швейной машинки по центру, комната напомнила ему ателье. Он не сразу заметил Йоуханну Хильмарсдоттир, она как хамелеон сливалась с окружающей обстановкой. Только когда женщина встала и подошла к нему, Кьярри понял, что он не один в комнате и покраснел второй раз за вечер.

— Привет, Кьяртан, — сказала Йоуханна, мелькнув слишком быстрой улыбкой, словно вспыхнувшая и погасшая спичка, при очень серьёзных серых глазах. Ниже Кьярри ростом, худенькая, она одновременно казалась взрослой женщиной и девочкой. Выкрашенные в ярко-жёлтый цвет волосы, стрижка, как у Дебби Харри, широкие и высокие синие джинсы, подчёркивающие талию, с необработанным нижним краем, и заправленная в них розовая футболка с логотипом и обложкой альбома Cocteau Twins. На ногах у Йоуханны были забавные, очень низкие кеды с едва ли не по-клоунски закруглёнными мысками. Что-то было в ней птичье, уже знакомое Кьярри по Сигги и брату Йоуханны, Ари — фамильное сходство, чуть более острые черты лица и словно бы готовность взлететь.

— Здравствуйте… — Впервые Кьярри кольнуло нехорошее предчувствие. Атмосфера дома вдруг показалась ему напряжённой, едва ли не звенящей. Йоуханна некоторое время молча изучала Кьярри, присматривалась, словно взвешивала неизвестные ему «за» и «против», чуть наклонив голову набок.

— У тебя красивые волосы, — наконец произнесла мать Сигги без улыбки. — Не сомневаюсь, что за них пришлось побороться. — Потом словно очнулась: — Ты, должно быть, хочешь есть? Давай отнесём твои вещи наверх.

— А Сигги? — не выдержал Кьярри. Йоуханна, наклонившаяся к ручке сумки на колёсиках, замерла, шевельнула губами, словно собираясь что-то сказать, и покачала головой.

— Потом. Тебе сперва поесть надо.

— Хорошо. — Кьярри удивлялся всё больше и больше. — Погодите, я сам сумку возьму…

Женщина махнула рукой и направилась к выходу из комнаты, ведущему в уже знакомый Кьярри коридорчик, в дальнем конце которого была довольно крутая лестница на второй этаж. Деревянные ступеньки уютно поскрипывали под ногами, но забираться с вещами было не слишком удобно. Наверху уже ждала Йоуханна.

— Это ванная, кухня в конце коридора. Вещи не убегут. Давай, мой руки и проходи. — С этими словами Йоуханна, не оглядываясь, ушла дальше.

По исландским часам Кьярри было время раннего ужина. Окно кухни выходило на внутренний двор, Кьярри увидел кирпичную стену, огораживающую небольшой садик, освещённый целой гирляндой маленьких лампочек, и задники других домов. Сама кухня была небольшой, но удобной и артистичной — разноцветные настенные шкафчики, разделочная стойка, вроде бы, из такого же тёмного старого дерева, что и стойка в магазине, переходящая в медную посудомоечную раковину на одном конце и газовую плиту на другом; деревянные дверцы в нижних шкафчиках покрыты рисунками птиц и цветов; забавный обтекаемый холодильник леденцово-зелёного цвета, с налепленными на дверцу магнитами и записками, небольшой обеденный стол, накрытый клетчатой клеёнкой, и три разномастных деревянных стула — красный, синий и некрашеный.

— Ты не против карри? Нет? Тогда проследи, чтобы не подгорело, я поставила разогреваться. Рис на столе. Не могу сейчас задерживаться, надо бежать в магазин, там важный заказ. Скоро приду, ты пока угощайся. Бери, что хочешь. — Йоуханна произнесла всё это одним махом и поспешила вон из кухни, оставив Кьярри с ощущением лёгкого головокружения.

— Безумие какое-то, — пробормотал он, подходя к плите, чтобы помешать начинающий пузыриться соус. Может быть, Сигги сейчас откуда-то наблюдает за ним, посмеиваясь над его обескураженным выражением? Кьярри украдкой огляделся. Наблюдать, в общем, было неоткуда — только разве что из окон дома напротив. Ну что же… Вздохнув, Кьярри открыл шкафчик, выкрашенный в весёлый бирюзовый цвет (два других были розовым и шафранно-жёлтым) — ему повезло, именно там хранилась посуда — достал керамическую миску и, отсыпав себе риса из кастрюльки, залил его сверху соусом карри. Он сам не заметил, но, как оказалось, успел сильно проголодаться. Кьярри пробовал карри пару раз до того, этот как будто чуть отличался по вкусу. Англия. Он успел доесть, некоторое время посидеть над пустой тарелкой, добавить ещё немного риса и съесть его тоже, вымыть тарелку и вилку и вернуть их на места, когда в коридоре послышались шаги — возвращалась Йоуханна.

— Поел?

— Да. Спасибо, очень вкусно.

— Это из лавки по соседству. Обычно у меня нет времени готовить. — Женщина опустилась на деревянный стул напротив, оперлась локтями о столешницу и зарылась руками в волосы. Кьярри почувствовал себя неловко. Йоуханна как будто бы выглядела обеспокоенной. Может быть, это из-за Сигги?

— Я не знаю, как начать, — глухо сказала Йоуханна. Кьярри испугался, что она сейчас заплачет, но этого не случилась — Йоуханна подняла на него покрасневшие, но сухие глаза:

— Кьяртан, я попросила тебя приехать, потому что, как мне кажется, ты, наверное, единственный, кого можно назвать… назвать другом моего сына.

В животе похолодело.

— Что случилось?

— Я… я прошу тебя с ним поговорить. Мне кажется… Я думаю, тебя он послушает.

Это было совсем не похоже на то, о чём Кьярри думал, отправляясь в аэропорт сегодня утром — как будто в прошлом веке, хотя год, вроде бы, был всё тот же, 1999-й. Может быть, он каким-то образом перескочил в другое время?..

— Кьяртан?

— А? Ой. Да. Я поговорю. — Кьярри, разволновавшись, начал вставать.

— Постой, — прервала его Йоуханна. — Его здесь нет.

Он снова опустился на стул. Пауза затягивалась.

— А… где он?

То, что произошло потом, напугало Кьярри сильнее, чем недавняя мысль, что женщина заплачет: Йоуханна улыбнулась.

— Его здесь нет, — повторила она. — Я не знаю, где он. Сигрикюр ушёл из дома пять дней назад.

Это было хуже, чем на экзаменах — там Кьярри всегда мог найти, что ответить. Просто начинаешь говорить, развиваешь мысль — и так далее. Сейчас он почувствовал себя совершенно неуместным, ненужным, попавшим словно по ошибке на эту яркую камденскую кухню. От него ждали действий, которые он ума не мог приложить, как совершить.

Мать Сигги тем временем продолжала:

— Я знаю, что вы переписывались. Я не смогла прочитать почту… Но, может быть, он что-то упоминал? Какие-то… ситуации или слова…

— Нет, — отозвался Кьярри. И словно бы очнулся: — А почему Вы не обратитесь в полицию?

Женщина замотала головой.

— Это не выход. И это… это не тот случай.

— Но почему?..

— О Господи… — Йоуханна на несколько секунд снова зарылась пальцами в волосы. — Здесь есть свои причины. Просто поверь. Местной полиции хватает забот и без нас.

Кьярри стало неловко оттого, что он тут только что спокойно ужинал, в то время как Сигги неизвестно где.

— Как же мне его найти… — Он нервно посмотрел в окно, где фонари расцветали на фоне сгущающегося индигового моря. — А вдруг он… — Кьярри не договорил, сообразив, что лучше не пугать и так взволнованную женщину.

— Он жив. И он где-то поблизости. Оставляет мне знаки… Вот это. — Йоуханна положила на стол маленькую и потому грубую версию уже знакомых Кьярри бумажных журавликов, сложенную из рекламной листовки. — Это точно он, — добавила она быстро. — Он дал обещание в течение года каждый день складывать журавлика…

Кьярри осторожно взял бумажную фигурку, поднёс к глазам, повертел, рассматривая со всех сторон. Он всё ещё не понимал, каким образом, не зная не то, что Лондон, а даже этот район, эту улицу, искать Сигги.

…В голове возникла картинка — Сигги, сидя где-то на обочине, старательно складывает оригами из неподатливого глянцевого листка, разглаживает бумагу на коленке в синих джинсах…

— Кьяртан? — Снова привлекла его внимание Йоуханна. — Он где-то здесь, рядом. Но он не хочет со мной встречаться… Я расспрашивала соседей — безрезультатно. К тому же, не хочу, чтобы об этом говорили. О том, что, может быть… я плохая мать. — Последние слова дались женщине с трудом. Она проглотила комок в горле, но не заплакала. — Может быть, надо было его оставить в Исландии, но после смерти Гюннара у нас там совсем не осталось родственников, и Ари тоже не хотел оставаться. И я не хотела…

«Она разговаривает со мной, как с равным. Или как будто я её старше», — удивился Кьярри.

— Я поищу его. То есть, я найду его и поговорю. — Кьярри постарался сказать это как можно уверенней. — Пойду прямо сейчас. Посмотрим, как получится.

На самом деле ему хотелось выйти из этого дома и просто походить, подумать, уложить впечатления в картинку, которая не пугала бы незащищёнными острыми углами, согнуть реальность как бумажную фигурку оригами.

Он встал. На этот раз ему не помешали.

Йоуханна показала выход во дворик и через калитку в высокой кирпичной стене в узкий проулок, освещённый, как и сад, видимый из кухонного окна, гирляндами фонариков.

— Ну что же. Пойди, осмотрись. Не заблудишься?

Кьярри помотал головой.

Через несколько метров он вышел на Камден-хай-стрит, пёструю от вечерней толпы, помедлил несколько секунд, вертя головой и, наконец, выбрал направление направо, погружаясь в краски, огни и звуки, так непохожие на то, чему бывал свидетелем в Рейкьявике. Там хватало тусовок и зрелищ, но Лондон… Лондон словно смеялся над ним, показывая всего лишь одну из своих волшебных картинок и заговорщически похлопывая по целой стопке остальных, пока лежащих таинственной колодой — между тем, присутствие всех остальных несомненно ощущалось и в каждой по отдельности. На какое-то время Кьярри и сам себя почувствовал лишь плоским персонажем, пририсованным в непривычный новый фон. Как, как искать здесь Сигги? Йоуханна почти ничего не рассказала ему. Только что её сын исчез пять дней назад и что оставляет ей журавликов… Где оставляет? Почему Кьярри не спросил сразу?.. Или, может быть, Йоуханна надеется, что у них сработает какой-то свой собственный радар, настройка на одну волну? Что, ему идти и декламировать вслух свои последние стихи на исландском, чтобы Сигги услышал их и пришёл на зов родного языка?.. Одновременно раздосадованный, злой и обиженный, Кьярри едва замечал окружающую обстановку. Часть его сознания понимала, что злиться — эгоистично и мелочно, особенно в той ситуации, когда Сигги непонятно где. Может быть, с ним вообще случилось что-то плохое, а журавликов делает кто-нибудь другой. Кьярри передёрнуло. Мир из плоского вновь стал объёмным, справа были ярко освещённые окна суши-бара, за которыми вечерние лондонцы лакомились минималистской японской едой. Что-то выдернуло его из мыслей, но вряд ли это был суши-бар. Кьярри огляделся. Чуть дальше по курсу возле забранных расписанными граффити жалюзи окон — очередная лавочка или ресторанчик, только неработающий — виднелась компания подростков, доносились звуки игры на гитаре. Играли (и пели) одну из любимых песен Кьярри — «Wish You Were Here» Pink Floyd. Хотя Кьярри понимал, что Pink Floyd — британская команда, для него музыка группы всегда была чем-то очень личным, не имеющим национальности, пусть и исполнялась на чужом языке. Он решил подойти поближе, как делал всегда, если ему нравилось уличное исполнение. А это исполнение ему очень нравилось.

Пела — и играла на гитаре, как выяснилось, когда Кьярри подошёл — красивая, экзотической внешности, девушка примерно его возраста с заметно ассиметричным лицом. На девушке были широкие камуфляжные штаны, кроссовки и жёлтая маечка на тонких бретельках, множество фенечек и браслетов покрывало руки едва ли не до середины предплечья, а длинные тёмные волосы были заплетены в косички и украшены бусинками. На взгляд Кьярри она больше походила на рэйвершу, и, тем не менее, — играла и пела Pink Floyd с таким чувством, будто и правда обращалась со словами к какому-то конкретному человеку. Ему даже захотелось подпеть, но он постеснялся своего возможного акцента и опустил глаза, стараясь понять, куда можно кинуть деньги — отец настоял на размене валюты ещё в Рейкьявике.

В открытом гитарном футляре среди мелочи и нескольких мелких купюр, придавленных монетками, лежал знакомый угловатый силуэт фигурки-оригами — бумажный журавлик. Кьярри непроизвольно дёрнулся, уже в наклоне сообразив, что будет выглядеть, как вор, и опустился на колено, якобы поправляя шнурок. Тем временем песня закончилась, и начались разговоры о том, что исполнить дальше. Кьярри решил остаться до конца, чтобы как-нибудь узнать насчёт журавлика. Гитаристка заиграла The Smiths, «Cemetry Gates», которую подхватили голоса в окружении. Временами кто-нибудь из прохожих останавливался послушать музыку, временами кто-нибудь кидал в футляр монетки; вечер, похоже, ещё только начался, но Кьярри не мог заставить себя двинуться дальше — ему до смерти хотелось узнать, откуда появился бумажный журавлик, а ещё — нравилось происходящее, сама атмосфера, сочетание вечерней улицы, музыки, пения и красоты — всё это казалось не совсем реальным, словно он нечаянно попал за телевизионный экран, на канал, по которому транслируют неизвестный ему фильм. Прикованный вниманием к гитаристке, он не замечал взглядов, которые бросали на него друзья и знакомцы девушки, не чувствовал себя лишним, как порой бывало в родном городе среди одноклассников — просто наслаждался моментом.

Он не заметил, как прошло время, слившись с окружением, словно с самого начала так и пришёл с этими ребятами, которых знал всю свою жизнь. Музыка и пение прекратились, перешли в болтовню, откуда мозг Кьярри временами выдёргивал знакомые слова, но пока не утруждался их переводом; Кьярри лихорадочно думал, как лучше спросить о журавлике, когда его прервал голос девушки:

— Эй, исландец! Как тебе программа?

Кьярри словно проснулся.

— Э-э… хорошо! Мне нравится эта музыка. Pink Floyd, я имею в виду, The Smiths, Cranberries и другие… Хороший голос! А… почему исландец?

— Потому что ты ведь из Исландии? — Девушка улыбалась как будто немного насмешливо, но это могло быть просто эффектом от отличающихся половинок лица или игры света и теней. — Как тебя зовут?

— Наверняка Тор! — вмешался один из её приятелей, долговязый парень со стрижкой «под горшок», в мешковатых джинсах и футболке. — Посмотри на него! Как дела в Асгарде?.. — последнюю фразу он произнёс, немного затянув первый слог слова «Асгард». Все засмеялись, а гитаристка ударила парня по руке.

— Сам ты Асс-гард!

— Меня зовут Кьяртан. Кьярри.

— А это правда, что у вас нет фамилий? — с любопытством поинтересовалась невысокая, чуть пухлая припанкованная девушка в клетчатой юбке.

— Правда.

— А как же вы тогда различаете, кто есть кто?

— Ну… — замялся Кьярри. — Мы все друг друга знаем. У нас есть другие имена. — Он понял, что забыл, как это называется по-английски.

— Ясно. — Панкушка выжидательно уставилась на него. Кьярри смутился.

— У меня вопрос к вам, — обернулся он снова к всё ещё чуть насмешливо улыбающейся исполнительнице песен.

— Валяй.

— Откуда этот… — Слово «журавлик» Кьярри произнёс по-исландски.

— Что?

— Бумажная… фигурка.

Может быть, ему показалось, что уголки губ девушки как будто немного дёрнулись, однако она тут же напустила на себя безразличный вид.

— Ах, это… не знаю. Наверное, кто-то кинул вместо денег. Вот …! — Последнего слова Кьяртан тоже не знал, но окружение опять засмеялось. — Ну что, ребята, идём дальше? — Девушка встала и начала убирать гитару в чехол. — Ты с нами или как?

Кьярри покачал головой. Ему одновременно хотелось и не хотелось этого.

— Ну ладно. Как хочешь. Приходи завтра тогда, раз понравилось. Я Джейн.

— Кьярри, — снова представился Кьярри, и Джейн засмеялась:

— Уже слышали!

Компания, обмениваясь шутками и комментариями (часть из них, насколько мог понять Кьярри, относилась и к нему тоже) двинулась дальше по улице. Кьярри немного посмотрел им вслед, ожидая, что Джейн обернётся, а потом повернул в обратную сторону, туда, откуда пришёл.

Оказывается, было уже довольно поздно. Витрины «Оддрун» скрылись за защитными роллетами. Кьярри нырнул в узкую подворотню, украшенную фонариками, миновал в один прыжок миловавшуюся парочку парней и нажал звонок видеодомофона возле калитки. Через несколько долгих секунд ему открыли. Дверь дома была незаперта, но свет в холле не горел. Постояв некоторое время в темноте, Кьярри сориентировался и поднялся по знакомой чуть скрипучей лестнице наверх, едва не столкнувшись на последних ступеньках с Йоуханной.

— Прости, совсем забыла про свет! — На втором этаже тоже было полутемно, лишь в конце коридора выделялся яркий прямоугольник, падающий на стену из кухни. — Ну что? — женщина всмотрелась в лицо Кьярри. Тот постарался улыбнуться:

— Пока что нет, но я думаю, всё получится. — Он не знал, убедил ли такой ответ, но лучше сказать всё равно не смог бы.

— Ну хорошо… Хочешь есть? Я отнесла твои вещи в комнату Сигги. Там хватает места на двоих.

Кьярри попросил бутерброд с сыром и получил к нему впридачу чашку чая с молоком — очень, на его взгляд, по-английски. Йоуханна разрешила пройти в комнату вместе с едой, открыла дверь перед Кьярри:

— Ну вот. Располагайся. Я уже заправила кровать. — И ушла.

Кьярри, всё ещё жуя бутерброд, поставил чашку на стол у стены — пришлось исхитриться, потому как свободного места на нём почти не было: и сам стол, и стена рядом были покрыты наслоениями рисунков, в основном выполненных простым карандашом, но попадались среди них и отдельные работы чёрной ручкой или даже маркером. Доминирующим мотивом были птицы и лица, Кьярри не сомневался, что и тех, и других Сигги брал из своей головы — слишком они были фантастическими. Кроме того, имелись и уже виденные журавлики-оригами, должно быть, несколько десятков, расположенных по разным плоскостям или подвешенных за ниточки в оконном проёме. Полки с книгами и учебниками. Небольшая стереосистема с кассетником и CD-проигрывателем в одном. Диски… The Cure, Radiohead, The Verve, Spiritualized, Spaceman 3, My Bloody Valentine, Ride, Кейт Буш, Mazzy Star… — из тех названий, что были известны самому Кьярри. Ещё какие-то незнакомые Far From Mercy, выглядевшие слишком новыми и неуместными. Кьярри потянул на себя коробочку диска. Обложка изображала пейзаж, ассоциирующийся с Северной Америкой, каким-нибудь Канзасом — огромное пространство прерий, одинокий, кажущийся старым и ненадёжным домишко в правой части; маленькая — лет пяти — девочка в сером платье стоит перед домиком, прижав один кулачок к глазам, а в другом сжимая лапку игрушечного плюшевого зайца, такого же замызганного, как и её простая одежда. Небо над выжженной солнцем долиной наливается зловещей грозовой темнотой, больше напоминающей свежий кровоподтёк. В левом верхнем углу — название группы Far From Mercy и альбома: «Harvest Time», «Время жатвы» — выписанные тонким готическим шрифтом. Кьярри перевернул коробочку. На обратной стороне — та же долина, тёмное облако исчезает в левой части, развалины дома валяются бесформенной кучей серых досок, на том месте, где была девочка — забытая в пыли игрушка-заяц. Всего четыре трека: «Враг #1», «Среди теней и света», «Зов», «Жатва». Кьярри пожал плечами. Какая-то странная штука. Наверное, кто-нибудь подарил. Он поставил диск на место. Надо будет потом послушать. Или лучше — послушать вместе с Сигги.

Кровать в комнате была одна, рюкзак и сумка стояли на полу рядом. Кьярри проглотил последний кусок бутерброда, вспомнил о чае и допил его; сел на кровать, чтобы разобраться с собственными вещами, но, в итоге, просто свалился на бок: настиг откат от долгого дня. Сейчас не хотелось ничего. Кьярри чувствовал себя лишним в этом доме, так далеко от Исландии. Обрадовался ли бы Сигги ему? Почему, ну почему Йоуханна так уверена в том, что у него получится?.. Почему она вообще ведёт себя так странно? Может быть, правы те, кто считает эту семью не от мира сего? Хотя Сайтоур всегда хорошо о них говорил, даже о старом Гюннаре…

Он проснулся в начале первого и не сразу сообразил, где находится. В комнате всё ещё горел свет, рюкзак так и лежал рядом с кроватью, нетронутый. Кьярри решил, что уже, наверное, не будет спать; чисто для проформы переоделся, осторожно выбрался в ванную почистить зубы и принять душ, в комнате переключил свет на настольную лампу. Находиться в комнате друга без самого друга — это как-то неправильно всё-таки.

Через полчаса относительного бодрствования он снова заснул.

Во сне бумажные журавлики были огромными и летали над Лондоном, высматривая внизу Кьярри и Сигги, которые убегали от них и прятались в метро (только это метро одновременно было старым лодочным сараем). Кьярри знал, что если их обнаружат, то отправят в Канзас, искать пропавшую девочку (которая по логике сна совмещалась с Сигги), и страдал из-за того, что объект поиска вовсе не так далеко, просто журавлики этого не знают…

Утром его не разбудили; Кьярри провалялся до десяти часов — одиннадцати, если считать по исландскому времени — опять забыл, где находится (нелепая мысль: родители сделали ремонт в его комнате, ничего ему не сказав), впрочем, увидев журавликов на окне, сразу всё вспомнил (включая и нелепый сон). Вместе с радостью — он в Лондоне! — навалилась тяжесть: никаких идей, как помочь Йоуханне, так и не пришло в голову. Комната, куда более дружелюбная в утреннем свете, дышала отсутствием Сигги. Кьярри решил осмотреться повнимательней, вдруг что-то наведёт его на мысль. Но сперва — в ванную, умыться. А то ведь и глаз не разлепить…

Книги на полке были из тех, что они обсуждали в переписке — «Повелитель мух», «Заводной апельсин», «1984». Сборники средневековых рассказов и мистических историй, английские и исландские. Стокер в билингве. Лавкрафт. Очень красивая и нечитаная «Анатомия для художников» и явно пользующийся большим вниманием альбом Франтишека Купки. Брошюрка «Оригами для начинающих».

На спинке стула — джинсы и несколько футболок поверх.

Кьярри придирчиво осмотрел рисунки на столе и стене. Они ему очень понравились — сам Кьярри если и рисовал, то по большей части полуабстрактные узоры и орнаменты; на взгляд Кьярри, Сигги мог бы стать прекрасным иллюстратором книг на своей полке. Или выпускать фантастический комикс. С особой радостью Кьярри увидел на одном из рисунков изображение дракара, плывущего по тёмным волнам, из той истории, которую он сам рассказывал Сигги почти три года назад. Чувствуя себя немного виноватым, Кьярри поочерёдно открыл ящики стола — там были свалены в кучу рисовальные принадлежности: россыпи карандашей, маркеры и ручки, альбомы, чистые или заполненные рисунками, точилки, ластики; школьные тетради, блокноты, старый фотоаппарат, велосипедные светоотражатели, каштаны, спичечные коробки и зажигалки, линейки, канцелярские ножи, медицинский скальпель, разномастные билеты — транспортные, на концерты, в кино и музеи, пакетик из-под орешков…

Кьярри представил себе, как ночью Сигги склоняется над очередным рисунком: настольная лампа отбрасывает резкий свет на белый лист, выделяя его из окружающего пространства; Сигги некоторое время сосредоточенно рисует, потом, не глядя, открывает ящик стола, достаёт упаковку орешков и закидывает несколько штук себе в рот; медленно пережёвывает, осматривая свою работу — непременно прищурив один глаз. При этом на нём наушники, подключенные к музыкальному центру через удлинитель, чтобы не помешать спящему дому откровениями Роберта Смита… Картинка получилась настолько чёткой, что Кьярри даже усмехнулся.

Мысль об орешках однако заставила вспомнить о завтраке.

На кухне никого не было, на столе лежала записка от Йоуханны: «Ушла по делам, угощайся всем, чем хочешь! Приятного аппетита!» Кьярри улыбнулся, пожал плечами и, проверив имеющиеся продукты, решил остановиться на яичнице и кофе, ощущая укол совести из-за того, что на него, кажется, возлагают слишком большие надежды.

После завтрака он заглянул в магазин, пожелал Эмме, девушке за стойкой, доброго утра и пошёл осматривать окрестности.

Кьярри довольно долго кружил по району, пока не вышел к Ридженс-парку. Людей здесь было ненамного меньше, чем на улицах, но от присутствия природы Кьярри почувствовал себя лучше. Он опустился на траву под деревом. Летнее солнце пекло, шум города, чуть приглушённый деревьями, накатывал волнами.

— Мне почти семнадцать и я в Лондоне, — произнёс Кьярри вслух для того, чтобы напомнить себе о реальности происходящего вокруг. — Я должен найти Сигги и поговорить с ним… Только я не знаю, как это делать.

Он огляделся. По дорожке перед ним прошла туристическая группа дурно одетых немцев, проехал велосипедист, медленно и важно прошествовали две старушки-англичанки, в шляпах и с собачками. Кьярри закрыл глаза. Звуки неродной речи смешивались друг с другом, заполняли пространство цветистой штукатуркой. Найти кого-либо в столь плотной субстанции казалось невозможным. Может быть, ему следовало бы использовать магический маятник, о котором, как он слышал, рассказывала своей подруге Эльва Эйнарсдоттир? Или кинуть руны, что помогло однажды Хаукону Аусгримссону? По крайней мере, Хаукон божился, что именно это и сработало, когда он потерял свою собаку… Но Сигги ведь не собака. Кьярри нахмурился и открыл глаза. Некоторое время всматривался в смутно знакомые силуэты впереди, а потом вскочил на ноги. Невесть откуда взявшаяся делегация японцев — все в панамах и с фотоаппаратами — на время преградила дорогу, а после того, что, как показалось Кьярри, он увидел, уже не было. Кьярри всё равно направился туда, но ни Джейн с её жёлтым топиком и косичками, ни худого парнишки в рваных джинсах и белой футболке — очень знакомого парнишки — не нашёл.

— А может быть мне солнце голову нагрело, — пробормотал Кьярри под нос.

На обратный путь до «Оддрун» он потратил больше времени, чем рассчитывал, и пришёл, чувствуя себя пропотевшим, грязным, уставшим и голодным, часов около четырёх по местному времени. Задняя калитка была заперта, домофон не отвечал, и ему пришлось зайти в магазин.

— Йоуханна уехала по делам, будет завтра, — сообщила ему Эмма. — Сказала, что, вроде бы, предупредила… Оставила тебе ключи, вот, держи! Придётся побыть самому по себе.Да, совсем забыла! Вот хороший туристический атлас Лондона, здесь есть боро по-отдельности.

— Спасибо, — Кьярри, напряжённо вслушивающийся в быструю речь девушки, не нашёл в себе сил улыбнуться в ответ. Может быть Сигги поэтому и ушёл из дома? Потому что никто не будит, не готовит на завтрак оладьи и не зовёт обедать? И все вокруг говорят по-английски так быстро…

Наверху было пусто, Кьярри решил сперва принять душ. Господи, какой же грязный город! Он скинул кеды возле лестницы и босиком прошлёпал в комнату, чтобы взять чистую одежду.

В комнате Сигги на заправленной кровати лежал бумажный журавлик.

— Фак ю, — угрюмо сказал Кьярри и пошёл в ванную.

Сообразив себе бутерброды с сыром и яблочный сок, обнаруженный в холодильнике, Кьярри принялся изучать атлас Лондона, любезно предоставленный красоткой Эммой, и даже оживился, увидев, что Ридженс-парк — действительно довольно большой (а ещё там есть розарий и зоопарк!), и что знаменитый Британский музей находится на юго-востоке боро Камден. Осталось ещё выяснить, чем отличается боро от района… ну, понятно, размером. Лондон снова навалился своими масштабами — по сравнению с ним Рейкьявик казался крошечной деревушкой, а ведь в своё время он поразил Кьярри и размерами, и городской суетой… Задумавшись, Кьярри снова перевёл взгляд на бумажного журавлика, не к месту нашедшего посадочную площадку на кровати. Кто его сюда положил и зачем? Может быть, Йоуханна напоминала о своей просьбе? Или Сигги забежал, чтобы оставить знак? Или этот журавлик уже был здесь вчера, просто свалился откуда-то сверху? Кьярри поднял глаза. Под потолком на нитках и правда кружилось ещё несколько оригами. Может быть, там внутри послание? Кьярри протянул руку и уже было собрался развернуть фигурку, но остановился. Если Сигги обещал каждый день складывать журавлика, это, наверное, что-то для него значит. Нельзя так просто взять и уничтожить поделку. Вряд ли получится сложить обратно, как надо. Даже по схеме.

За окнами шумел многомиллионный город, доносились отдельные резкие звуки. Жалюзи на окнах колыхались под порывами ветра — Кьярри оставил дверь в комнату открытой, чтобы проходил воздух. Из-за стен, выкрашенных в какой-то странный цвет — средний между тёмно-мятным и светло-бирюзовым — Кьярри казалось, что он находится под водой. На самом деле дом давно затонул, и все его обитатели, равно как и посетители магазина, — морские твари: огромные крабы, цокающие клешнями в приветствии, извивающиеся между стоек с одеждой мурены, яркие коралловые рыбки, коварные осьминоги… Русалки и утопленники… Чтобы не заснуть, Кьярри решил послушать музыку, но диск Far From Mercy, на который он нацелился, исчез тоже, так что он завёл «Pablo Honey» Radiohead, который очень любил.

Проснулся Кьярри около семи вечера. В сумерках комната ещё больше напоминала морское дно. Дисплей музыкального центра показывал количество треков на диске — значит, он успел проиграть его целиком. Кажется, «Creep» Кьярри ещё помнил… Он вышел в коридор — пусто. Зашёл в ванную. На щеке отпечатался залом смявшегося покрывала. Кьярри прошёл по квартире, осторожно заглядывая в комнаты — никого. В гостиной обнаружился телевизор и, в отдельной рабочей зоне, компьютер. Компьютер Кьярри включать не стал, а телевизор решил посмотреть, но по MTV показывали попсу, и он, не дождавшись никого из своих любимцев, снова его выключил. Было одиноко. Дома он порой сетовал на то, что, куда ни пойдёшь, всюду кто-то из родных, но сейчас одиночество угнетало. Ему хотелось сделать передышку от этого состояния, от Лондона, от ответственности, но он не мог, не умел. Настенные часы показывали половину восьмого. Кьярри зашёл на кухню, наскоро перекусил очередным бутербродом — на этот раз с ветчиной — и отправился на улицу, посмотреть, играет ли сегодня Джейн. Ему хотелось побыть рядом с ней, послушать, как она поёт. А ещё у Кьярри были вопросы, которые он толком не знал, как задать.

Гитаристка действительно играла на том же месте, примерно в том же окружении. Кьярри подошёл и встал рядышком.

— Привет! — сказала ему вчерашняя панкушка.

— Привет, — ответил Кьярри.

— О, Тор пожаловал! — засмеялся давешний тип со стрижкой «под горшок». Кьярри только улыбнулся. Джейн тоже увидела его и, не прекращая петь, подмигнула. Сегодня она исполняла странное попурри из песен The Beatles и Led Zeppelin. Кьярри не был уверен, что та или иная вещь играется именно так, но получалось неплохо, хотя и довольно-таки безумно. Как и вчера, многие прохожие останавливались послушать девушку, подпеть, подтанцевать даже и кинуть звонкую мелочь в гитарный футляр. Так продолжалось, наверное, минут сорок, а потом девушка засобиралась.

— Ты чего-о-о-о-о? — удивлённо протянула панкерша.

— Вечер только начался! — присоединился к ней «горшок».

— Нужно домой пораньше, — спокойно ответила Джейн, пересчитывая деньги. — Если хотите, оставайтесь. А я пойду.

Друзья девушки начали уговаривать её остаться, кто-то недовольно забубнил — Джейн было всё нипочём.

— Эй, исландец! — сказала она неожиданно. — Представление окончено!

Кьярри смутился. Джейн упаковала гитару в футляр, взвесила его на руке и сунула Кьярри:

— Не поможешь донести до трубы?

— Трубы?.. — Гитара вовсе не была тяжёлой, но Кьярри спорить не стал.

— Подземки.

— А-а… Окей.

Теперь со стороны знакомых послышалось перешёптывание и смешочки.

Джейн, игнорируя подобную реакцию, переобнималась со всеми, крикнула Кьярри:

— Идём! — И зашагала в ей известную сторону. Кьярри поспешил следом. Ему хотелось оглянуться, но он не стал этого делать. Внутри разливалось приятное ощущение самодовольства — ему доверили инструмент, и вот он, идёт рядом с красивой девушкой.

Возле входа на станцию «Камден-таун» Кьярри уже было решил, что настало время распрощаться (а ведь он так и не задал ни одного вопроса, потому что Джейн шла слишком быстро), но девушка поманила его за собой, и он не смог отказать.

— Деньги есть?

Кьярри осторожно поставил гитару, зажав её ногами, и порылся в карманах своих обрезанных джинсов. Нащупав сложенную купюру, он осторожно вынул её. Но это оказался невесть каким образом залетевший бумажный журавлик, видимо, младший брат того, что спикировал днём на кровать. Кьярри ума не мог приложить, как он вообще очутился там, разве что только у него провалы в памяти или кто-то решил над ним пошутить. Видимо, его эмоции весьма красноречиво отразились на лице, так как Джейн успокаивающе похлопала его по плечу (и Кьярри был бы рад ещё несколько раз покраснеть — лишь бы это похлопывание повторилось):

— Ничего. У меня хватит. Идём.

Кьярри сунул журавлика обратно в карман и на несколько секунд замялся перед входом.

— Ну? Что такое?

— Никогда… у нас нет эээ… подземки, — наконец, вспомнил слово Кьярри. Джейн рассмеялась:

— Идём! Это не страшно! Просто спуск в Ад и всё…

Что и говорить, за этой девушкой Кьярри был готов последовать и в Преисподнюю.

Джейн купила в кассе билеты и показала Кьярри, как их использовать.

— Делай, как я.

Сумасшествие какое-то. Десятки, сотни людей спускались и поднимались по эскалаторам, шли по извилистым тоннелям, выложенным плиткой, словно в кошмарном сне. Кьярри показалось, что все они — жители особого Подземного Царства. На самом деле никто из них не поднимается на поверхность, все живут именно здесь… а небо и солнце — это только сон или симуляция. Его передёрнуло. Хорошо хоть Джейн была рядом. Кьярри подумал, что без неё он бы точно пропал.

Внизу, на платформе, напоминающей вокзальную, людей, казалось, было ещё больше. Цифры на огромных электронных часах показывали 21:21, и Кьярри подумал, как же это его так угораздило вляпаться, но мысль до конца не довёл: из тоннеля с рёвом вылетел состав, распахнулись двери, выпуская пассажиров, а Джейн уже тянула его за руку внутрь.

— Как тебе труба? — Кьярри пришлось наклониться, чтобы девушка смогла прокричать ему это в самое ухо. В ответ он только неопределённо покачал головой. В вагоне было полно людей, и им с Джейн пришлось прижаться друг к другу. Правда, между ними ещё оставалась гитара, чему Кьярри даже был по-своему благодарен. Он ухватился за поручень, а Джейн вцепилась в него самого: вагон ощутимо качало. Звучал голос, объявляющий станции, двери открывались, закрывались, люди выходили, входили и снова выходили, а вокруг грохотала Тьма и Ночь. Хельхейм.

Кьярри не разобрал название станции, на которой Джейн снова схватила его за руку и потащила к дверям, извиваясь среди других пассажиров, словно уж. Они едва успели выскочить. И, самое приятное, — не разняли потом рук. От этого голову покруживало не меньше, чем от самой «трубы». Только на эскалаторе Джейн снова ушла вперёд.

На выходе Кьярри увидел надпись «Ист-Финчли».

Они снова воспользовались билетами, чтобы пройти турникеты, и скоро выбрались на свежий воздух. Кьярри ощущал себя так, как будто его пережевало и выплюнуло какое-то огромное чудовище.

— Ну, как тебе труба? — повторила вопрос Джейн.

— Кошмар! — вполне искренне ответил Кьярри, на этот раз они засмеялись оба, хотя Кьярри не мог бы объяснить, что здесь смешного — просто стало весело, и всё.

Джейн мотнула головой:

— Идём. Тут недалеко.

Шли они ещё минут пятнадцать. Кьярри крутил головой, оглядывая непривычные двухэтажные домики из красного кирпича, одновременно похожие и непохожие на те, что видел уже в Камден-тауне. Они подошли к невысокой ограде, из-за которой виднелись верхушки кустов сирени, уже отцветших. Джейн отперла калитку:

— Добро пожаловать!

Окна первого этажа были зашторены и уютно освещены изнутри.

На пороге дома, отперев дверь, Джейн громко крикнула:

— Вот я и дома! С гостями! — но в ответ никто не откликнулся. Джейн обернулась к Кьярри: — Ставь гитару. Спасибо, что помог. Хочешь есть?

— А… твоя семья? — понизил голос Кьярри. Джейн кривовато улыбнулась, а, может быть, виной тому было её ассиметричное лицо — правый уголок рта, опущенный ниже левого.

— Я здесь одна. — Дальше Джейн произнесла слово, незнакомое Кьярри, которое он внутренне определил для себя как «родители». — … на побережье. Тут ещё была моя сестра, но она… — опять незнакомое слово. — … к друзьям. Так что дом мой. Я не выключаю свет, чтобы воры не подумали, что тут никого нет. Ну, почти никого, — Джейн снова улыбнулась. — Есть хочешь?

Он кивнул. Как странно всё тут, в Англии!

— Тебе не надо домой? — вдруг вспомнила Джейн. Кьярри покачал головой.

— Меня не… не ждут сегодня. Я сам по себе. Один.

— Круто. — Джейн снова легонько толкнула его в плечо. И, заметив, что Кьярри снимает кеды, фыркнула, выскользнула из кроссовок, оставшись в носках — розовых с полосками — и прошла налево, в комнату, которая представляла из себя гостиную, совмещённую с кухней.

Кьярри осторожно проследовал за девушкой, удивляясь цветочной обивке мебели и обоям, тоже пестрящим цветочным узором, каминной полке, заставленной огромным количеством фотографий в рамочках. Сам камин не использовался по назначению — изнутри он был аккуратно выкрашен чёрной краской, по центру размещался электрический обогреватель. Стены — как будто мало было обоев — были увешаны вышивками с цветами и бабочками, Кьярри подумал, что вряд ли их вышивала Джейн. Посреди комнаты стоял обеденный стол и четыре стула, чуть дальше вдоль стены расположился диван. Напротив него, в углу, стояла тумба с телевизором и видеомагнитофоном. Стеклянная дверь вела на задний дворик.

— Садись! — крикнула Джейн, звеня посудой на кухне.

Кьярри боязливо опустился на диван. Дом в Ист-Финчли казался ему ещё дальше от Рейкьявика, чем магазин «Оддрун». Что он вообще тут делает? Он должен был искать Сигги… Кьярри глянул на часы — пять минут одиннадцатого. Мимо промчалась Джейн, протопала на второй этаж. До Кьярри донёсся её смех. Почему-то оглянувшись — не смотрит ли кто — Кьярри тихо подошёл к камину, посмотреть фотографии поближе. В основном, это оказались семейные портреты: строгий темнокожий мужчина в костюме и очках и его жена, на взгляд Кьярри, типичная англичанка; бабушки и дедушки с обеих сторон; дочери в разном возрасте. У старшей сестры Джейн, больше похожей на мать, лицо было правильным, но из-за этого ей как будто не хватало изюминки. Что-то мягкое коснулось обнажённого участка ноги, Кьярри чуть не подпрыгнул, но это была всего-навсего кошка, короткошёрстная, белая, с чёрными и рыжими пятнами и прищуренными зелёно-желтым глазами. Кьярри тихо рассмеялся и наклонился потрепать зверька за ухом. Джейн вихрем промчалась обратно на кухню, опять зазвенела посудой, и, чуть позже, вернулась в гостиную уже нормальным шагом, с подносом на руках. Кьярри заметил, что она переоделась в шорты и длинную футболку. На подносе лежал довольно большой бумажный пакет, из которого тянуло запахом рыбы.

— Сейчас будет чай. Вот, это настоящая английская еда.

Джейн поставила поднос на стол и села на один из стульев, подогнув ногу.

— Бери! Это рыба и чипсы.

— Что?

— Рыба и чипсы. Картофельные. — В подтверждение своих слов Джейн выудила из пакета кусочек жареной картошки и отправила себе в рот. Кьярри зашёл на кухню вымыть руки и только после этого рискнул попробовать еду. Жирновато, но неплохо. Джейн разорвала одну из стенок пакета, так что всё его содержимое оказалось горкой свалено на лист бумаги.

— Мы ужинаем! — громко возвестила Джейн в пространство, но ответом стал только просительный мяв кошки. — А ты своё уже получила! — легонько щёлкнула кошку по носу девушка. И пояснила для Кьярри: — Её зовут Мэзз. — А потом добавила: — Красивые волосы.

— Твои тоже, — искренне сказал Кьярри.

Непонятно, почему, но, как и на выходе из метро, их обоих потянуло хихикать. Может быть оттого, что они сидели довольно близко за столом и ели из одной тарелки… вернее, с одного листа. Кьярри смотрел в глаза Джейн и думал, что все вопросы, которые он хотел задать прежде, потеряли смысл. Теперь главным стал вопрос — как получить разрешение на то, чтобы поцеловать девушку?.. И зачем она привела его сюда?

— Ой! Чай! — Джейн скатилась со стула и убежала на кухню. Появилась она снова с другим подносом, на котором едва умещалось два чайника, три чашки с блюдцами, пакет молока и сахарница, и тут же ускользнула снова, чтобы вернуться ещё и с вазочкой, наполненной печеньем.

— Третья чашка — для кошки? — рискнул пошутить Кьярри.

— Что?

— Третья чашка… для Мэзз?

— Ой, нет, конечно… — пожала плечами Джейн.

Кьярри решил, что, по-видимому, с самого начала не понял чего-то из того, что говорила Джейн. Вроде бы, она дома одна? Или всё-таки нет? В голове возник сюжет: Джейн, на самом деле, оборотень-паук, она распознаёт тех, кого никто не будет искать, заманивает к себе в домик, а потом… поит чаем?.. Или она сообщница какого-нибудь… монстра… Кьярри тряхнул волосами. Да вряд ли. Он налил себе в чашку чай, щедро добавил молока и сахара и уже сделал глоток, когда видение, возникшее в дверном проёме, заставило его поперхнуться. Горячий чай хлынул через нос, из глаз потекли слёзы, Кьярри закашлялся. Джейн, кажется, не знала, что делать — смеяться или злиться.

— Эй, ты в порядке? — Кьярри только замотал головой. Скатерть была залита чаем. В это время монстр приблизился, по дороге расстёгивая рабочий халат и снимая маску Фредди Крюгера. Кьярри, всё ещё вытирая нос, вскочил. Сигги немного виновато улыбнулся, нашарил в кармане очки и водрузил себе на нос.

Кьярри понял, что его состояние близко к тому, как изображают обычно бешеных быков — ноздри раздуваются, кровь прилила к глазам и всё такое. То есть, конечно, понял он это уже потом, а в тот момент ему хотелось просто бежать, бежать и бежать безо всякого метро обратно в Камден, хватать свои вещи и мчаться в аэропорт. Потому что… что за бред всё это?.. Хотя он и сам не смог бы объяснить, в чём именно заключается бред, его подсознание, возможно, смогло бы изложить некоторые факты в письменном виде: а) красивая девушка приглашает домой; б) красивая девушка в доме одна; в) ей определённо нравится Кьярри; г) Кьярри определённо нравится эта красивая девушка; д) так зачем же здесь третий, пусть это даже Сигги?! е) возможно, красивая девушка вовсе не была заинтересована в Кьярри; ж) возможно, никто больше никогда не заинтересуется Кьярри; з) ему предстоит провести жизнь в одиночестве, ещё дальше, чем маяк старшего брата Сайтоура; и) ведь даже у Тоурри кто-то есть.

— Ой-ой, — прикрыла рот ладошкой Джейн. Кьярри выскочил на кухню и вымыл лицо холодной водой. Вытереться было нечем, так что он использовал свою собственную футболку, частично залитую чаем. Постоял несколько секунд, и только потом вернулся в гостиную.

Сигги с Джейн так и остались на своих местах — она на стуле, он — рядом со столом. Кьярри увидел промокшую скатерть, лужи чая на подносе. Такого свинства, да ещё в гостях, с ним прежде не случалось.

— Привет, — нерешительно сказал Сигги. Джейн вздохнула, встала со своего места и принялась убирать последствия катастрофы — переставила посуду на журнальный столик, сняла скатерть и куда-то её унесла. Воспользовавшись отсутствием девушки, Кьярри грозно навис над товарищем:

— Ты всё время был здесь! Между прочим, тебя ищут!

— Кто? — сейчас, по-птичьи наклонив голову набок, Сигги был удивительно похож на свою мать. — Мама? Да ей всё равно.

Кьярри сглотнул. Волны желчи и гнева снова поднялись, но он постарался их подавить.

— Я. Я тебя ищу. И ей. Не всё. Равно. — Он порывисто махнул в сторону стеклянной двери: — Пойдём, поговорим, как мужчина с мужчиной!

Сигги пожал плечами и направился к выходу на задний дворик. Кьярри последовал за ним. Ему очень хотелось ударить Сигги, но это было бы неправильно — Кьярри, всё-таки, сильнее — поэтому он просто начал ходить кругами по крошечному садику; Сигги присел на скамеечку возле розового куста и ждал, не говоря ни слова. В конце концов Кьярри опустился рядом, ночной воздух немного его охладил. Некоторое время они сидели молча, не глядя друг на друга. Наконец, Кьярри всё-таки нашёл в себе силы задать самый важный вопрос:

— Ты и Джейн…

— Друзья, — тихо отозвался Сигги. Кьярри повернулся и встретился глазами с товарищем. Стёкла очков отражали свет, падающий из дома, а ещё был виден небольшой шрам на лбу, которого Кьярри раньше не помнил.

— Но зачем… и как… и всё это… Откуда у тебя шрам?..

— А, — Сигги кривовато усмехнулся и потёр метку. — Это когда я ещё не носил очки и изображал, что хорошо вижу. Врезался в полку.

— Дурак. Сотрясение было?

— Только лоб рассёк. Но мне зашивали. Это было когда я вернулся из Рейкьявика, ну тогда. Теперь меня дразнят Гарри Поттером.

— Кем?

— Детская книжка, но крутая. Я читал на английском, весной. Джейн дала. Этим летом обещали третью часть издать. Но пока на исландский переведут, наверное, выйдет ещё штук десять…

Атмосфера разрядилась. За стеклянной дверью Джейн продолжала наводить порядок.

— Она классная, — почему-то шёпотом сказал Кьярри.

— А то.

— Как познакомились?

— В лагере в прошлом году. Мы там были два изгоя на фоне остальных. Я иностранец и очкарик, а она слишком….

— …красивая… — вставил Кьярри.

— …умная, — закончил Сигги.

— Но вы друзья? — снова забеспокоился Кьярри.

— Угу.

— Твоя мама сказала, что у тебя нет друзей…

Сигги снова усмехнулся:

— Моя мама живёт в вымышленном мире.

— Она беспокоится. — Если бы в голове не было всей произошедшей истории, Кьярри решил бы, что они разговаривают где-нибудь в Исландии — так сейчас было хорошо и спокойно рядом с Сигги. Как же он по нему скучал…

— Ну, не знаю. Я же ей оставлял знаки, что всё в порядке.

— Балбес.

— Сам такой, — ухмыльнулся Сигги.

Дверь приоткрылась, и во двор выскользнула Мэзз. Джейн прокричала из комнаты:

— Вы там долго ещё?

— Сейчас придём! — крикнул Сигги в ответ. Потом лукаво посмотрел на Кьярри: — Вообще-то я был в курсе, что ты здесь и ищешь меня. Но ты бы мог искать до посинения.

Кьярри добродушно показал ему средний палец. Сигги его проигнорировал.

— Джейн сразу сообразила, откуда ты и кто. А потом мы наблюдали за тобой… чуть не попались.

— Ты рассказывал обо мне?

— Есть такое. — Сигги задумался. — Вообще-то… вообще-то ты и правда мой единственный друг. Забавно, в «Гарри Поттере» тоже трое друзей — Гарри, ну, парень со шрамом на лбу, его друг Рон и очень умная девчонка Гермиона. Хотя ты на Рона не похож, ты даже не рыжий. Классные волосы, кстати.

— Поспорил с отцом — если сдам экзамены на десятку, то он разрешит не стричь. Ты бы ещё Сайтоура видел.

— А я видел, — улыбнулся Сигги. — Дядя Ари показывал фото, когда приезжал в начале лета.

— Ну ладно… Сигги, а зачем ты складываешь журавликов?

— Это на заветное желание. Надо складывать либо каждый день подряд, либо пока не исполнится. — Тут Сигги задумался и замолчал.

«Ну вот, всегда он такой! — посетовал Кьярри. — Никогда слова лишнего не вытянуть…»

— Пойдём, что ли? — Сигги кивнул в сторону гостиной.

— Идём. Сигги, ты мне как друг скажи… ты не против, если я… ну, если я и Джейн…

— А это уже ей решать, — ухмыльнулся Сигги. Подхватил Мэзз под мышку и двинулся в дом. Кьярри же вдруг почувствовал, что сердце начинает словно бы подпрыгивать, а в животе разливается холодок. Девушка. Впервые так далеко от дома…

— Только что звонила Люси, сказала, что родители будут завтра утром. Она сама приедет скоро. — Джейн уже накрыла стол чистой скатертью. Где-то за стенкой мерно жужжала стиральная машина. — Но у нас есть ещё время… — она посмотрела на часы. — Часов шесть, если будем вести себя тихо…

Сигги покачал головой.

— Мы лучше пойдём домой. Не хочу тебя подставлять. Кстати! — он сорвался с места и убежал наверх.

— Ты завтра будешь играть? — спросил Кьярри.

— Не знаю… — ответила Джейн, но увидев, как тут же понурилось лицо исландца, добавила: — Наверное, буду. Приходи к семи.

Со второго этажа спустился Сигги с рюкзаком и альбомом для рисования под мышкой. В другой руке он держал знакомый Кьярри диск Far From Mercy.

— Вот, возвращаю твой диск.

— Это не мой, это Пегги, но спасибо! Как тебе?

— Ужасно!

— Хуже, чем труба? — вклинился Кьярри. Ребята переглянулись и засмеялись. А потом Джейн встала на цыпочки и поцеловала Кьярри в щёку.

***

— Надо бы побыстрее, — напомнил Сигги. — Метро не круглосуточное…

— Успеем, — отмахнулся Кьярри. — Тут близко…

Летняя ночь дышала блаженством, пусть даже воздух был совсем другим, не таким, как в Рейктявике — пронизанным океаном и сернистым запахом вулканов. Главное — то, что внутри, это чувство, когда рядом с тобой друг, а красивая девушка только что поцеловала… пусть в щёку, но всё-таки!

Даже подземка не показалась такой жуткой, как раньше вечером, да и людей было намного меньше. Долгий путь в Хельхейме обернулся всего лишь двадцатиминутной поездкой. Ещё несколько минут занял путь наверх, и вот — они снова в Камден-таун.

— Твоя мама поселила меня в твоей комнате, — признался Кьярри.

— Ну и отлично, — пожал плечами Сигги.

— Ой, а ещё её нет. Оставила мне ключи.

— Это в её духе… Но мы потому и возвращаемся пока.

Они дошли до глухих витрин «Оддрун», свернули в подворотню между домами — опять не пустующую — прошмыгнули к калитке и отперли её магнитным ключом.

— Это тебе не Исландия, — ухмыльнулся Сигги. С Камден-хай-роуд доносилось пение.

— В Исландии тоже поют.

— Но не на английском.

Пока они шли через двор и поднимались на второй этаж, Сигги рассказал, что диск Far From Mercy через Джейн передала её подруга, так как вбила себе в голову, что он должен нарисовать обложку к следующему альбому группы (не важно, что тот ещё не был записан), а «Время Жатвы» должен был послужить вдохновением.

— Не знаю, — поморщился Сигги. — У них, вроде бы, есть свой художник, да и музыка не «моя» оказалась… хотя говорят, на концертах они интереснее. Я сделал несколько эскизов, а потом сложил из них журавликов. Не знаю, где они там теперь.

Дома, к удивлению Кьярри, Сигги начал сбрасывать журавликов с полок, срывать с потолка и оконных ниш — сосредоточенно и без комментариев; сгрёб всё в одну кучу, затем затолкал в мусорный мешок и куда-то исчез.

Вернулся минут через пятнадцать, всё с тем же мешком, но наполненным до краёв:

— Я и в магазине снял. Жаль, что здесь нет камина.

Потом всё-таки смилостивился и пояснил:

— Всё сбылось. Они не нужны больше. Куда бы их деть… Просто выкидывать как-то не хочется.

— Может, раздать?

— Может быть. Но не сейчас, конечно. Или ещё что-нибудь придумаем.

— Она сказала, что будет завтра в семь, — мечтательно произнёс Кьярри, растянувшись в комнате Сигги на кровати и заложив руки за голову. Сам Сигги примостился у него в ногах, как кот, рассматривая собственные рисунки на стене напротив.

— Мать?

— Джейн. Насчёт твоей мамы не знаю.

— Она уехала к Бенедикту, я так думаю. Это её мужчина. Расстроилась и уехала плакаться в жилетку.

— Написала «по делам».

— Я думаю, у них там и дела найдутся тоже. А знаешь… Может, нам объединиться? Ты, я и Джейн. Мы были бы независимое творческое трио. Люди искусства. Она бы пела песни, я бы рисовал к ним иллюстрации, а ты бы… ты бы писал истории, чтобы нас вдохновлять.

— Хорошая идея, — согласился Кьярри. Они ещё немного так и этак обкатали мысль, а ближе к утру заснули вместе.

С творческим трио сразу не получилось: около десяти утра позвонила Джейн и гневным полушёпотом сообщила, что её «дурацкая сестра учудила круче всех» — пришла домой только утром, позже родителей. За что их обеих посадили под домашний арест с отработкой в саду. Она звонит с тайного телефона в папином кабинете, и если её сейчас застукают, последует расстрел. После чего положила трубку. Кьярри расстроился, но Сигги успокоил его, что родители Джейн, в общем, нормальные люди.

— По крайней мере, им не всё равно где она и с кем ходит. И они не мешают ей заниматься музыкой. Пойдём, избавимся уже от этого хлама, — мотнул Сигги головой в сторону мешка, набитого оригами.

В итоге, они сперва стояли возле «Оддрун», потом ходили по улице, затем переместились к станции метро и снова вернулись к магазину; просто пихали проходящим людям журавликов и приговаривали «гуд лак». Некоторые прохожие отказывались, но были и те, которые брали, а кто-то даже благодарил. Раздали всё.

Йоуханна появилась днём, с бумажным пакетом, набитым продуктами, как раз в тот момент, когда Сигги показывал на кухне, как заваривать Настоящий Английский Чай.

— Привет, Сигрикюр, — сказала она.

— Привет, мама, — отозвался сын.

Кьярри приготовился к семейной сцене, но ничего подобного не последовало.

— Хотела напомнить, что кресло в твоей комнате раскладывается.

И всё, и ушла.

— Что я говорил? — прошептал Сигги.

Ещё пять дней они провели, возможно, не так весело, будь с ними Джейн, но и не скучно. Сигги, как истинный следопыт, водил Кьярри по невозможным закоулкам, Кьярри, в свою очередь, уговорил его посетить Британский музей. Они спускались в метро, лежали на траве в парках, покупали «фиш-энд-чипс», ездили на красных двухэтажных автобусах и по уши пропадали в музыкальных магазинах. Разложили кресло в комнате Сигги и поставили его впритык к кровати, чтобы было удобнее разговаривать, потому что разговоров было много, и в них было всё то, что оставалось недосказанным в письмах.

В аэропорт Кьярри — вместе с Сигги и Йоуханной — повёз тот самый Бенедикт — высоченный, худой, с кудрявыми тёмными волосами и в очках, арт-директор чего-то там. Кьярри он, в общем, понравился, особенно когда включил на кассетнике Вангелиса. Если человек слушает прог-рок — он не потерянный, таково было мнение Кьярри, которое он высказал Сигги. Тот, по размышлении, согласился.

Ингибьёрг и миссис Саммерс уже ждали в холле и даже узнали Йоуханну.

Сигги уже собирался попрощаться, как раздался крик:

— Подождите!

Как в замедленной съёмке, Кьярри повернулся и увидел жёлтый топик и разлетающиеся косички с яркими бусинками, потом время снова вернулась к своему обычному ритму, а на нём висела Джейн и целовала его в губы (под дружный «ох!» тётушки и её подруги). Возможно, на самом деле, с досадой подумал Кьярри, время всё-таки было неправильным в тот момент — слишком убыстренным, потому что мгновение прошло и кончилось. Наконец, тяжело дыша, подбежал отец Джейн.

— Ради Бога, прошу, извините! Ох, мистер Джеймс!

— Вот это встреча, Дэниэл! — удивился и обрадовался Бенедикт.

Сигги обнял Кьярри и Джейн:

— Все повязаны. Это заговор. Я думаю, нам точно нужно организовать творческое трио. В ответ…

Его прервал голос из динамиков, предлагающий пассажирам международного рейса Лондон-Рейкьявик пройти к восемнадцатому гейту.

— Я буду писать! — пообещал Кьярри Джейн. — Сигги даст мне адрес…

— Замётано, — усмехнулся Сигги и шепнул Кьярри на самое ухо: — И ты знаешь, что делать, чтобы желания исполнились!

Кьярри кивнул. Все как-то сумбурно распрощались, и вот уже над его правым плечом снова навис конвой в виде фыркающей тётки. Но Кьярри, конечно, было не до того.

***

— Ну и что всё это было? — спросил отец.

Кьярри пожал плечами:

— Лето. Ту лёрн инглиш. Ту мэйк френдс. Мишн комплит.

— Где бывал? Сувениры какие-нибудь привёз? — мама, улыбаясь, зашла на кухню с Криструн на руках.

Ох. Кьярри даже в голову не пришло, но он на всякий случай пошарил в карманах.

И, выудив, чуть помятый бумажный журавлик, протянул его младшей сестрёнке:

— Это тебе, Рогулька. Загадай желание.

От автора