Гипотеза полезных душ

Планета Земля. 26-й год после окончания Колониальной войны.

После обеда в доме супера́та И́вана Бара стало суетливо. По распоряжению хозяина специально для двух универсальных солдат: Дага и Спарты, которых ещё называли унсо́тами, — на кухне кашеварили роботы-повара, а первый этаж драили дворовые боты. Сам же И́ван катал гостей на машинке для гольфа, желая впечатлить размахом своих владений.

Даг и Спарта на Земле оказались впервые. Они будто попали в другое время, вероятно, в доброе прошлое, когда ещё Земля принадлежала людям, а супера́ты лишь прислуживали своим создателям.

Но красивый домик у озера, скрипучие половицы и дурманящий запах трав — это лишь иллюзия покоя. Потому что супера́ты пустили человечество под нож; потому что люди в прах проиграли Колониальную войну и были изгнаны с планеты. Теперь цветущая усадьба, как и вся остальная Земля со всеми морями и континентами, только собственность роботов-гуманоидов.

Наступил вечер. В доме всё готово для важной встречи. И́ван хотел угодить своим гостям, прибывших с корабля бывших землян. В его арсенале обольщения была сама земная природа и, конечно, изысканные блюда, приготовленные по случаю встречи, которых унсо́ты не пробовали никогда.

В камине занимался огонь, на столе горели свечи, наполняя холл ароматом настоящего воска. Универсальные солдаты никогда не чувствовали запаха воска, никогда не видели дубовых шкафов и мрамора на полу.

Огромный дом напоминал древнюю усадьбу. Камин из белого камня, отделанный кованым железом, расслаблял и погружал в раздумья. Хотелось смотреть на огонь и забыть о вражде, а думать о чём-то земном или вечном. Гостей усадьбы поражала размером массивная люстра на высоком потолке. Иногда она вздрагивала и звенела подвесками, словно прямо сейчас на ней раскачивались приведения.

Унсо́ты родились на корабле. Им с детства рассказывали о тех, кто сегодня правит планетой. А перед телепортацией на Землю с Дагом и Спартой провёл инструктаж старший офицер, командир Клаус Герш.

Клаус был настоящим человеком и рекомендовал освежить свои знания, посмотрев учебный фильм о временах Колониальной войны, когда люди сражались с суператами. Это были короткие трёхминутные ролики, восхваляющие человеческую отвагу и демонстрирующие подлость роботов-гуманоидов. Суператы в этих нарезках представлялись злобными, недалёкими и жестокими тварями. Но времена изменились, — хотя пропаганда прошлого и сегодня будоражила воображение универсальных солдат... Но, как ни странно, сегодняшний суперат выглядел вполне себе человечно. И́ван Бар казался приветливым и совсем не глупым.

Он сидел во главе стола. Суперат был худой, стройный, выше двух метров. Тело у него ладное, движения плавные. Лицо Ивана узкое. Глаза невероятно яркие, словно он дитя радуги. Радужка его была двуцветной: голубой и ярко-рыжей, но рыжего всё-таки больше. Стрижку Иван носил короткую, волосы тёмно-русые, без седин. Губы у него были с синевой, будто он только что вылез из проруби. Улыбаться Иван не любил, но в этот вечер сиял учтивой любезностью. Одевался Иван Бар всегда пёстро. Сегодня надел фиолетовый пиджак, белую сорочку, отглаженные жёлтые брюки и жёлтые туфли.

Иван рассадил немногочисленных гостей на своё усмотрение. Справа от него сидел широкоплечий Даг с глубоко посаженными глазами и мощной челюстью, слева грациозная Спарта. Лицо у неё красивое. Губы слегка улыбающиеся. Виски и затылок выбриты. Смоляная чёлка аккуратно уложена назад. Лишь одна непослушная прядь норовила пощекотать щёчку, но девушка легко справлялась с ней.

Одевалась оба унсота как и положено бойцам: в ботинки, узкие штаны цвета хаки и плотные кожаные куртки... Бегунок молнии Спарта чуть опустила. Хорошо видно её небольшую, но весьма сексуальную грудь; а штаны так соблазнительно обтягивали зад, что даже Иван Бар лукаво шевельнул бровью, когда, прогуливаясь по лужайке, Спарта наклонилась, чтобы погладить траву.

Наверное, впервые в истории за одним столом вот так по-дружески ужинали непримиримые враги. Суперат не испытывал к двум универсальным бойцам неуважения или вражды, наоборот, он желал найти в них верных союзников. А унсоты с корабля бывших землян были на задании — потому воспринимали Ивана как необычный, но всё-таки объект разведки.

За спиной хозяина усадьбы в светло-коричневом платье стояла женщина-робот. Её звали Рита. До Колониальной войны эта модель широко использовалась в средних школах. Отличить Риту от человека практически невозможно. Кожа её способна имитировать старение и даже загорать на солнце. Дети землян должны были доверять этой модели, принимая её за человека.

Немного поодаль у горящего камина стояли ещё два бота: грузный садовник в широкополой шляпе, а рядом безмолвная брюнетка в крестьянском бирюзовом сарафане. Глаза её смотрели в пол. Тёмные волосы сплетены в косу.

Боты иногда подходили к столу, обслуживая хозяина и гостей. Работали изделия исправно. Иван недавно вызывал специалиста. Мастер возился с машинами несколько дней, подчищая настройки, заменяя шарниры и латая шрамы.

Иван поднял руку, подозвав мордатого прислужника в шляпе, предлагая обновить напитки.

Покачиваясь из стороны в сторону, садовник приблизился к столу. Один глаз у него был выпучен, второй — прикрыт круглой повязкой. Наполняя бокал красным вином, бот старался изо всех сил, но всё-таки пролил пару капель, оставив на белой скатерти яркое пятно.

Тут же запахло вином.

Как голодная вампирша Спарта жадно втянула ноздрями воздух, запоминая многовкусие земного ужина.

— Прошу простить меня, господа. Во всём лишь моя вина, — извинился перед гостями Иван Бар.

Он строго посмотрел на бота, приказывая тому занять прежнее место.

— Знаете, солнце на Земле такое ласковое, — продолжил говорить суперат, — не смог удержаться и сегодня проснулся пораньше. Выхожу... смотрю на лужайку и вдруг замечаю неточность. Конечно, вы скажете: это пустяк. Но я настаиваю, что куст на аллее подстрижен небрежно! Для меня это архиважно! Я так устроен; в том моя сущность, друзья; поскольку во всём должен быть порядок. Каждому надлежит служить на своём месте. Если он садовник, то он просто обязан подстригать кусты безупречно, а если я хозяин, то мне следует системно организовать работу и спрашивать за труд сполна... А здесь ветка выбивается из ровного строя других веток. Торчит, словно шпионская антенна! Вот с этого и начались несчастья... Я не мог не отреагировать на отвратительную работу своего слуги. Но что может ответить бот с двумя расхлябанными гайками в черепной коробке? Разве что улыбаться и вечно кланяться. И я не сдержался, и вспылил... Я не бил его палкой, упаси инженер-создатель, только слегка подтолкнул и невольно лишил бедолагу глаза, поскольку боты совсем износились и еле стоят на ногах. Представьте, какая нелепость? Он упал головой на ветку...

Унсоты с тоской посмотрели на садовника, словно на ржавую машину, которая лишилась одной фары.

Спарта пожала плечами, а Даг, не пользуясь столовыми приборами, потянулся к тушке жареного гуся и, оторвав бедро, оставил на скатерти жирную дорожку. Зрение у Дага было великолепное, но пятен он наляпал не меньше одноглазого в шляпе.

Иван заметил неловкость, но виду не подал, а лишь предложил:

— Желаете отведать грибочков, господа солдаты?

Даг кивнул и сухо ответил:

— Пожалуй, не откажусь.

А Спарта лишь улыбнулась своими кошачьими губами. Грибов унсоты не пробовали никогда, впрочем как и жареного гуся и квашеной капусты.

— Рита, пожалуйста, принесите господам солдатам мои любимые… те, что хрустят… не припомню, как они называются… — сказал Иван прислуге.

— Эти грибы называются грузди, хозяин, — напомнила Рита и, цокая о мраморный пол каблучками, тут же отправилась на кухню.

Иван Бар не разбирался в грибах, но был прекрасно осведомлён о политической системе управления Республики Суператов. Потому желал на Земле перемен и лично возглавил заговор против своих собратьев.

— Какова ваша конечная цель, господа? Как далеко человечество готово зайти, чтобы вернуть былое величие? — поинтересовался Иван.

Полномочия двух унсотов ограничивались разведкой. Судьбоносные решения принимались только руководством корабля. Но Иван спрашивал лишь личное мнение разведчиков — скорее, чтобы поддержать разговор.

Даг будто не услышал вопроса, продолжая яростно пережёвывать мясо.

Спарта отложила столовые приборы: в отличие от своего напарника, она не стеснялась пользоваться ножом и вилкой и не хватала пищу руками.

— Человечество мечтает вернуться на Землю, — ответила Спарта. — Люди прошли сложный путь, чтобы осознать прошлые ошибки. С вашей помощью, Иван, мы надеемся на общий успех.

По лицу суперата скользнула улыбка, возможно, оттого, что Рита принесла полную тарелку груздей с луком и зеленью.

— Любопытно, — отреагировал суперат. — Что вы думаете о Тембре, господа? Как насчёт потерянных людьми колоний?

Спарта пригубила вино.

— К сожалению, Тембра разрушена. Цивилизация планеты в глубоком упадке. Но мы работаем, уважаемый Иван, — ответила девушка, прикрыв от удовольствия глаза. — Никогда не пила ничего подобного. Это очень вкусно, Иван!

— Осторожнее, милая Спарта, вино обманчиво. Вино пьянит... — снова улыбнулся суперат. — А что вы скажете о Мартуре? Я могу ошибаться, но моя интуиция подсказывает, что вы тоже работаете над этой проблемой.

— Вам бы в разведке служить, а не за лужайкой присматривать, — хмыкнул Даг. — Мартурианцы невероятно упрямы... Но вы правильно говорите: мы работаем и над этой проблемой.

Даг расстегнул молнию куртки и вытащил из внутреннего кармана тощую фляжку. Открутив пробку, он уловил острые пары.

— Чистый спирт. Наши доктора используют его в медицине... Хотите капельку?

Иван шевельнул тонкой бровью. Он знал, что такое спирт, и в прошлом встречал универсальных солдат. Это было в годы Колониальной войны. Унсотов он убивал сотнями, но никогда не испытывал к ним ненависти. А Даг ему определённо нравился.

— Вы угостите меня спиртом, а за это я вам расскажу о гипотезе полезных душ. Как вам такая идея, господин унсот? — неожиданно предложил суперат.

Даг снова хмыкнул и до краёв наполнил две маленькие рюмки. Затем он закрутил пробку, поставил фляжку на стол и, прикусив зубочистку, сказал:

— Честное слово... у вас прекрасный дом, Иван! И знаете, я уверен, что ваша гипотеза про полезные и бесполезные души — ещё впечатляющей…

***

Бывшая колония Земли, планета Мартур. Город Тантум. 26-й год после окончания Колониальной войны.

Чтобы получить лицензию на оружие и право производить аресты, А́дам прошёл долгий путь...

Ещё ребёнком его нашли на песке отравленного войной океана. Тогда ему было не больше шести лет. Как мальчишка оказался на берегу у заброшенного порта, никто точно сказать не мог.

Его подобрали сборщики океанского хлама, бродившие вдоль берега в поисках подарков из прошлого. На голове ребёнка кровоточила рваная рана, одежда была разорвана в клочья, а босые ноги омывала солёная волна, будто мальчик вышел из океана. Но каждому мартурианцу известно, что океан ядовит — и в нём не живут шестилетние дети.

Сборщики лута в тот день оказались так добры, что вызвали медиков. На удивление докторов — граждан третьей касты — мальчик быстро шёл на поправку, словно обитала в нём неведомая энергия. Всего через день он уже бегал по коридорам детского отделения городской больницы и задирал других малышей.

На осмотре врачи обнаружили на мальчишке висящий на шее жетон. На жетоне нацарапаны неизвестные буквы; всего два слова на языке землян. Кто-то из докторов не поленился и обратился с запросом в цифровую базу городской библиотеки. Ответ пришёл незамедлительно. А́дам Фад — такие слова были написаны на жетоне.

Мальчик не помнил, где его прежний дом, ничего не знал о родителях. А́дам забыл прошлую жизнь, но чиновники опеки заметили в нём невероятную физическую силу и разносторонние знания, которые всё-таки кто-то вложил в юную голову. Сиротка не помнил своих родителей, зато хорошо разбирался в математике и астрономии. По школьной программе он обгонял шестнадцатилетних подростков.

Адам оказался странным мальчиком, но очень смекалистым, потому быстро осознал, что скрытые в нём тайны нельзя выставлять напоказ, а знания надо скрывать, чтобы не прослыть нудным ботаником. Нигде не любят умников, тем более в послевоенном городе Тантум.

Через год Адама определили в специализированную школу с военным уклоном. Из совсем юного существа, потерявшего мать и отца, проще воспитать безотказную деталь в правоохранительном механизме. Детский мозг не способен взвешивать на весах справедливости истинную значимость уроков, но юный разум готов впитывать информацию, какой бы она ни была.

Гуманитарные и точные науки давались ему легко, юридические законы он зазубривал наизусть, а изнурительные физические упражнения и бесконечная муштра с оружием — день за днём ковали из маленького Адама верного бойца системы. Строгое соблюдение режима и неулыбчивые наставники, лишённые и капли сострадания, лепили из мальчика верного служителя Тантума.

В шестнадцать лет Адам сделал важный шаг в своей карьере, продолжив обучение в Полицейской академии. Казалось, что наступила пора, когда можно задуматься о себе, чтобы разобраться, откуда и зачем он пришёл в этот город. Но желание найти ответы превратилось в иллюзорный туман и развеялось под напором команд старшего капрала учебной роты, который вечно орал, словно ненавидел каждого из своих курсантов.

Занятия отнимали всё свободное время. Сон первокурсника длился не дольше шести часов в сутки. В Полицейской академии лучшим другом курсанта Адама Фада стал пистолет системы «Стэч». Смазка двадцатисемизарядного оружия пахла для юноши и порохом из отстрелянной гильзы, и воспоминаниями с океанского берега, — и смутными снами.

Ему снились удивительные сны. Он часто видел огромный космический корабль, возможно, больше самого Тантума. Корабль казался безграничным и невероятно родным, будто Адам рождён в одной из его кают. Сон всегда был одним и тем же...

Маленькие дети сидели за партами. Перед классом стояла женщина в светло-коричневом платье. Это была учительница. Она что-то писала на доске фломастером. Буквы… нет, это были не буквы — это были иероглифы... Адам узнавал в вязи запятых, кривых линиях и косых чёрточках — понятные слова и целые предложения. Он торжествующе тянул руку, чтобы ответить урок, а затем гремел взрыв. Сон обрывался в одном и том же месте, бросая израненное тело на берег океана, где его нашли сборщики подарков из прошлого.

Прошло ещё три года. Адам окончил Полицейскую академию на отлично. Он сверкающий бриллиант; он гордость на досках почёта, курсант, ставший образцовым полицейским, с которого берут пример новые рекруты. Даже капрал пожал ему руку, пожелав найти себя в страшном городе... Адаму вручили диплом и отправили нести службу в самый опасный район Тантума.

Полицейский Фад вымучил бессонными ночами, кровью и шрамами право представлять власть. Он любил опасную работу не только за красивую форму и льготы, дающие немалые привилегии, А́дам считал службу своим предназначением, потому что законник в городе Тантум — не только суровый страж порядка, защищающий горожан от криминала — в первую очередь полицейский, это символ власти, и человек, на которого возлагается непомерная ноша — хранить покой первой касты.