Главная сила Орды.

Пролог

Темнота. Бесконечная, безмолвная, давящая. Я парил в пустоте, не чувствуя тела, не осознавая времени. Лишь отголоски мыслей, бесформенные, размытые. Меня уносило куда-то прочь, сквозь пустые пространства, сквозь небытие.

Вспышка.

И вместе с ней — голос. Глубокий, древний, звучащий в самой сути бытия. "Ты — дитя камня и крови. Ты — связующее звено, порождённое духом земли и волей титанов."

Я не видел её глазами, но ощутил всем существом. Тонкий раскат грома отразился где-то внутри черепа. Передо мной вспыхнули символы, древние, неведомые, но странно знакомые. Узоры титанов, знаки, которыми испещрены стены Ульдуара. Я знал их, хоть никогда не видел прежде. Они не просто сияли — они отзывались во мне, резонировали с моей сутью. Они полыхали серебром, образуя узоры, линии, что сплетались в нечто непостижимое. Они проникали в меня, врезались в самую суть, оставляя на коже огненные следы.

А затем — боль. Внезапная, всепоглощающая, пронзающая каждую частицу сущности. Я хотел закричать, но не мог. Хотел двигаться, но не чувствовал себя. Что-то меняло меня, переплавляло, перетягивало в новую форму. Время текло иначе. Может, секунды. Может, вечность.

Темнота была иной — не отсутствием света, а сущностью, выгрызающей саму идею существования. Она липла к тому, что когда-то было мной, как кипящий дёготь, растворяя память, волю, страх. Я парил в этой бездне, не чувствуя ни тела, ни времени, лишь смутное понимание: я — ошибка. Сбой в системе, где не должно быть сбоев.

«Процедура Оцифровки завершена на 99.9%. Оставшиеся 0.1% — аномалия» — голос ИИ, моего второго «я», прорвался обрывком данных. Но связь была мертва. Лишь пустота отвечала эхом на ментальные крики.

Внезапно тьма треснула. Сквозь щель хлынул свет, обжигающий как пламя кузницы. В нём зазвучал Голос — не звук, а вибрация, перестраивающая атомы:

«Ты — трещина в Чаше Вечности. Песчинка, застрявшая в шестернях Времени. Но даже песчинка может перемолоть титанов».

Пространство взорвалось символами. Не руны — живые существа из света, танцующие по законам геометрии богов. Узнал их: Криптаграммы Аманет, язык, которым титаны писали судьбу Азерота. Они впивались в меня, перестраивая плоть. Кости трещали, принимая форму, высеченную в барельефах Ульдуара; кожа горела, впитывая серебряные узоры, как пергамент — чернила.

«Это не тело... Это артефакт» — пронеслось в сознании, прежде чем боль достигла пика.

Я рухнул в реальность.

Воздух ударил в лёгкие, горячий, пыльный. Грудь сжалась в судорожном вдохе. Тело содрогнулось, ощущая тяжесть, вес, тепло кожи под жарким солнцем.

Я был жив.

И земля подо мной дышала. Я чувствовал её, не просто как сухую, раскалённую пыль, но как что-то большее — как живую плоть. Отголоски силы, глубинные волны, что были во мне всегда. Наследие Теразани.

В нос ударил резкий запах пыли, золы и чего-то острого, пряного. Земля подо мной была твёрдой, шершавой, горячей. Где-то вдалеке протяжно завыл ветер.

Я застонал, приоткрывая глаза. Мир был чужим. Красный песок, иссохшие скалы, низкое солнце, плавящее горизонт. Где я?

Сквозь гул в ушах донёсся чужой голос Лоа:

— Мон, да у нас тут гость. Совсем потерянный.

И я понял: всё пошло не так.

Рассвет в Долине Испытаний.

Предрассветный холод стелился по Долине Испытаний, словно призрачный змей, обвивая острые камни ледяными кольцами. Красный песок, ещё влажный от ночной росы, хрустел под грубыми сапогами новобранцев, что вылезали из тесной пещеры, потягиваясь и ворча. Сквозь щели в скалистых стенах пробивался слабый свет угасающего костра, а над горизонтом дрожала тонкая багровая полоска — первые лучи солнца, что ещё не успели разогнать тени Дуротара. Воздух был густым, пропитанным запахом пепла, сушёной ящерицы и солёной пыли, что доносилась с далёкого побережья. Где-то за скалами ветер протяжно завыл, гоня клубы песка вдоль колючих кустов, а в ответ ему раздался пронзительный крик скорпида — резкий, как скрежет стали о камень. Земля чуть дрожала, будто вдалеке прошёл кодо, оставив за собой гулкое эхо.

Новобранцы, ёжась от утренней сырости, кучковались у костра, перешёптываясь. Молодой таурен с рогами, обмотанными тряпьём, чтобы не стучали о стены пещеры во сне, нервно перебирал копытами песок, его широкие ноздри подрагивали от холода. Щуплый гоблин в заляпанном грязью жилете тыкал кривой палкой в угли, пытаясь раздуть пламя, а двое орков — один с перевязанным кулаком, другой с кривым шрамом на щеке — лениво перебрасывались насмешками. У огня, раскинувшись на рваном одеяле с вышитыми гоблинскими черепами, храпел Гроннобрюх — здоровенный орк с пузом, что выпирало из-под потёртого нагрудника, как бочка эля. Его зелёная кожа лоснилась от пота, а в лапищах он сжимал обглоданную кость ящерицы — остатки вчерашнего ужина. Рядом валялся пустой бочонок, а на животе орка уютно свернулся детёныш скорпида, принявший его за тёплую скалу.

— Гроннобрюх опять всю вахту продрых, — прошипел гоблин, швырнув в костёр горсть сухого мха. Его глаза блеснули хитринкой. — Наставники его на уши поставят. Или за уши подвесить на скале, хех!

— Да он и на ушах проспит, — хрипло хохотнул орк с перевязанным кулаком, сжимая рукоять топора. — Вчера мордой в рагу заснул. Думали, захлебнулся, пока не захрапел.

— Тише вы, — прогудел таурен, оглядываясь на спящего. — Он хоть и лентяй, но уши у него острые. Не хочу, чтоб он мне копыта оттоптал за такие шуточки.

Смех оборвался, когда таурен внезапно замер, будто его током ударило. Его ноздри затрепетали, уловив чужой запах — сладковатый, как горелый сахар, с резкой ноткой озона, словно после грозы. Он нахмурился, втягивая воздух глубже, и медленно повернул голову.

— Эй... это что ещё за хрень? — пробасил он, толкнув орка локтем в бок.

На песке, в двух шагах от костра, лежало тело. Не орочья броня с шипами, не гоблинский хлам с болтами — нечто совершенно чуждое. Оно было завёрнуто в ткань цвета выцветшего неба, потрёпанную и испещрённую чёрными пятнами, похожими на треснувшие руны. Лицо чужака — бледное, гладкое, без клыков и шрамов — казалось неестественно спокойным. Густая грива кудрявых волос спадала на плечи, из неё торчали два изогнутых рога, а под полураскрытыми веками проглядывала золотая искра, будто в глазах тлел закат. Кожа, смуглая с синеватым отливом, виднелась сквозь прорехи в странной одежде, и на ней проступали татуировки — тонкие линии и геометрические узоры, слабо мерцающие серебром в утреннем полумраке.

Гоблин попятился, споткнувшись о камень, и выронил палку в костёр.

— Я... я за наставником! Это не по моей части! — запищал он, рванув к пещере так быстро, что за ним поднялся шлейф пыли.

Остальные замерли, как стадо кодо перед обрывом. Таурен, сглотнув ком в горле, шагнул вперёд и осторожно ткнул тело носком копыта, будто проверяя, не мираж ли это. Песок под копытом хрустнул, но чужак не шелохнулся.

— Живой? — хрипло спросил орк с перевязанным кулаком, сжимая топор так, что костяшки побелели.

В ответ из груди чужака вырвался стон — низкий, гулкий, словно эхо из заброшенной шахты. Новобранцы отпрыгнули, столпившись в кучу. Орк со шрамом выхватил кинжал, наставив его на лежащего:

— Докажи, что не шпион, или я тебе кишки выпущу!

— Спокойно, — прогудел таурен, выпрямляясь во весь рост, чтобы скрыть дрожь в коленях. — Великий Дух, дай мне силы... Эй, чужак! Вставай, а то хуже будет!

Он не успел договорить. Из-за валуна, словно тень из ночного кошмара, выскользнул Зан’джак — тролль-охотник с копьём за спиной и красными косичками, сплетёнными в узлы удачи. Его синяя кожа блестела в свете костра, а жёлтые глаза сузились, заметив Гроннобрюха, что храпел, раскинувшись на одеяле. Зан’джак замер на миг, его ухо дёрнулось, уловив слабый шорох на скале выше лагеря, но ветер заглушил звук, и тролль списал это на скорпида. Он шагнул к орку и со всей силы шлёпнул его трёхпалой лапой по спине.

Раздался звук, будто ударили в барабан, набитый желе. Гроннобрюх взвыл, подскочив на месте, и рухнул лицом в песок, раздавив скорпида, что жалобно пискнул перед смертью.

— Тревога! Нас атакуют! Лок’тар огар! — заорал он, шаря руками в поисках оружия и ухватив лишь обглоданную кость. — Где моя секира?! Кто посмел?!

Новобранцы покатились со смеху. Таурен фыркнул, прикрыв морду ладонью, а орк со шрамом хмыкнул: «Ты б ещё кость в бой взял, герой». Даже Зан’джак не сдержал кривой ухмылки.

— Эй, мон, вставай, мешок с ленивой требухой, — прорычал тролль, скрестив руки. — Ты б и Пылающий Легион проспал. Пришёл бы Саргерас — ты б ему храпел в такт, да?

Гроннобрюх вскочил, отряхивая песок с лоснящегося живота, и выпятил грудь, пытаясь вернуть себе достоинство.

— Я патрулировал! Внутренним взором, как лучшие воины Орды! Это высший уровень бдительности! — Его взгляд упал на чужака, и челюсть отвисла, будто у него вырвали клык. — А это... это не моё! Я его заманил сюда! Ловушка была, клянусь Хеллскримом! — Он споткнулся о бочонок и шлёпнулся обратно в песок, вызвав новый взрыв хохота.

Зан’джак уже не слушал. Он присел на корточки рядом с чужаком, щупая трёхпалой лапой его странную ткань.

— Не кожа... Не металл... — пробормотал он, принюхиваясь. — Пахнет молнией. И... жареным мясом? — Тролль сморщился, затем провёл когтем по воздуху над татуировками, что мерцали на шее чужака. — Лоа Гонк, дай знак, мон... Это старше, чем твои шутки, Гроннобрюх.

Внезапно тело дёрнулось. Татуировки на шее чужака засветились — сначала тускло, как угли под пеплом, затем ярче, пульсируя в такт его дыханию. Песок вокруг дрогнул, закружился в спирали, а из-под земли донёсся низкий гул, будто просыпался спящий исполин. Золотая искра в глазах чужака вспыхнула, осветив его лицо, и новобранцы ахнули, пятясь назад. Гоблин, вернувшийся из пещеры, завизжал, опять уронив палку в костёр:

— Это проклятие! Я ж говорил, зовите шаманов!

— Стой, мелочь, — рявкнул орк с перевязанным кулаком, но его голос дрогнул. — Если это шпион, я сам его прикончу!

Зан’джак вскочил, выхватывая копьё, и ткнул остриём в плечо чужака.

— Эй, мон, ты живой? Говори, или Лоа тебя не спасут!

Чужак застонал громче. Песок завихрился сильнее, угли костра вспыхнули синим, и из его груди вырвался свет — смутный образ золотых башен, парящих в облаках, словно мираж из древних легенд. Новобранцы закричали, таурен попятился, бормоча: «Великий Дух, защити нас...», а гоблин нырнул за его спину, шепча: «Если это титан, у него небось карманы полны золота».

Из пещеры вывалился Роктар Кровавый Клык — орк-воин с топором, на лезвии которого было выгравировано «Убиваю вопросы, получаю ответы». Его зелёная кожа покрылась каплями пота, а глаза горели яростью.

— Что за шум, во имя Орды?! — прогремел он, чуть не наступив на Гроннобрюха, что всё ещё барахтался на песке. Увидев чужака, он занёс топор. — Альянс шпионит?! Голову с плеч — и в котёл!

Зан’джак преградил ему путь, подняв руку.

— Не спеши, каменный лоб. Он не из Альянса. Смотри... — Тролль ткнул копьём в ткань, и та рассыпалась, открыв футболку с надписью «Я ♥ Оргриммар» на ломаной орочьей мове. Под ней мерцали татуировки, пульсирующие, как живое сердце. — Это не их колдовская дрянь, мон. Это что-то старое.

Роктар фыркнул, сжимая топор.

— Или гномья подделка. Безоружных не рублю — не по чести Орды. Говори, чужак, или сражайся! — Лезвие свистнуло вниз и застыло в сантиметре от шеи чужака. Татуировки вспыхнули ярче, и топор вырвало из рук орка, отбросив в скалу с глухим стуком.

Новобранцы взвыли. Гроннобрюх, прикрыв голову бочкой, заорал:

— Это проклятие! Бегите, пока не поздно! Я прикрою! — И тут же споткнулся, рухнув обратно в песок.

Глаза чужака распахнулись, золотой свет ударил в небо, ослепив всех. Его губы шевельнулись, издав шипение на языке, которого никто не знал:

— Где... я? — Он замер, хлопнув себя по губам, и вдруг добавил на орочьем: — Почему я это сказал? И... как? — Его голос дрогнул, губы задрожали, а руки вцепились в песок.

Таурен шагнул вперёд, его копыта дрожали.

— Его кожа... Смотрите! — Татуировки теперь сияли яростно, складываясь в символ — треугольник с трещиной на вершине.

Зан’джак присвистнул, опуская копьё.

— Это старше, чем Лоа, мон. Чую магию... Глубокую, как море за Зандаларом.

Тишину разорвал хриплый смех. На скале над лагерем мелькнул слабый блеск линз, и из тени шагнул гном в очках с треснувшими стёклами, сжимая блокнот. Его плащ был усеян шестерёнками, а лицо перепачкано сажей.

— Спасибо, зелёные уродцы! — прокричал он, ухмыляясь. — Король Мехагон жаждет титанических секретов, а этот малый — ходячая реликвия! До встречи в Мехагоне! — Он щёлкнул пальцами, и клуб дыма укрыл его, оставив лишь запах горелого масла.

Чужак закрыл глаза, свет в них погас, а татуировки потускнели, как угли под пеплом. Новобранцы молчали, глядя то на скалу, то на лежащего. Гроннобрюх, высунув голову из-под бочки, прохрипел:

— Э-эль... Можно мне эля? Для храбрости?

Роктар подобрал топор, рыча:

— Это не конец. Он знает наш лагерь. Надо его догнать! — Он повернулся к Зан’джаку. — Или тащим этого рогатого к шаманам в Оргриммар?

Зан’джак ухмыльнулся, глядя на чужака.

— Мон, нам нужен шаман. И побольше эля. Чую, это будет долгая ночь. — Он ткнул копьём в песок. — А ты, Гроннобрюх, бросай бочку и неси дозор. На этот раз глазами, а не пузом.

Гроннобрюх застонал, но под хриплый смешок Роктара поплёлся к костру, бормоча:

— Всё равно я герой... Ловушка сработала...

Чужак лежал неподвижно, но его грудь медленно вздымалась, а татуировки слабо мерцали, словно шепча что-то на языке, которого не знал никто в Долине.

Пробуждение у костра

Острая боль в плече выдернула меня из пустоты — словно кто-то вонзил под кожу раскалённый гвоздь и провернул его. Я дёрнулся, но тут же замер, сжав веки в щели. Сквозь ресницы мир проступал мутным пятном: оранжево-коричневый песок, колючки, впивающиеся в ладони, и угли костра, шипящие под слоем пепла. Воздух пах гарью и... медью? Нет, кровью. Моей?

«Сбой. Зависание. Вероятность 0.0001%» — голос ИИ, знакомый до боли, прорезал сознание обрывком из прошлого. Но сейчас он звучал искажённо, будто через разбитый динамик.

Я попытался пошевелить пальцами. Песок под рукой заскрипел, слипаясь в крошечные кристаллы. Странно. В реальном мире такого не бывает.

«Процедура Оцифровки: 2087 год. Слияние с ИИ категории «Grok Pro». Не симуляция — эволюция. Вы всё ещё человек, но ваш разум...»

Голос техника из Центра рассыпался, как старый голограмма. Воспоминания о капсуле, проводах, вспышках света замелькали, словно испорченная запись.

«Зависшие. Тела живут. Сознания блуждают. Смерть там — смерть здесь. Выжить любой ценой».

Кто-то рядом застонал. Оказалось, это я.

— Эй, мон! Проснулся! — хриплый голос с ямайским акцентом.

Я приоткрыл глаза. Над ним склонился тролль с копьём за спиной — красные дреды, жёлтые глаза хищника. За ним маячил орк с топором, чьё лезвие блестело, как зуб дракона.

«World of Warcraft. Орда. Дуротар. Выжить» — логика, отточенная ИИ, сработала автоматически.

— Кто ты? — рыкнул орк, тыча топором в мою грудь. — Альянс шлёт шпионов в тряпье?

Я попытался встать, но тело не слушалось. Татуировки на руках вспыхнули синим, и песок вокруг заплясал, собираясь в пирамидки. Орк отпрянул.

— Магия! — заорал гоблин, прячась за тауреном. — Он щас взорвётся!

Тролль — Зан’джак, как его позже назвали — прищурился.

— Не магия... — он провёл когтем над моей ладонью, и кристаллы песка взлетели спиралью. — Титаны. Их печать.

«Титаны... Ульдуар... Лок’Тар...» — обрывки лора всплывали, как спам в повреждённом процессоре.

— Я... не шпион, — выдавил я, чувствуя, как татуировки пульсируют в такт сердцу. — Потерялся.

Орк с топором — Роктар — фыркнул:

— Потерялся? В Долине Испытаний? Ты ж как фестивальный огонь — светишься, рога торчат!

Гоблин, забыв страх, потянулся к моему ботинку:

— Если титан, должен быть зол... АЙ!

Он дёрнул руку, будто обжёгся. На кончиках его пальцев выступили волдыри.

— Горит! — завизжал он. — Он как печь!

Зан’джак хмыкнул, срывая с шеи амулет в виде когтя:

— Проверим, мон. Лоа покажут правду.

Амулет коснулся моей груди — и мир взорвался видением.

Видение:

Каменные исполины с лицами звёздных карт возводят города среди облаков. Один из них — с треснувшим шлемом — роняет каплю крови на Азерот. Кровь впитывается в песок, рождая меня. Голос, похожий на грохот оползня, ревёт: «ПРОВОДНИК».

Я очнулся, обливаясь потом. Зан’джак смотрел на меня, будто увидел призрак.

— Ты... видел Лоа? — его голос дрогнул впервые.

— Нет, — я покачал головой, замечая, как татуировки светятся в такт дыханию. — Я видел... создателей.

Роктар хрипло рассмеялся:

— Создателей? Ты, рогатый, или пьян, или сумасшедший!

Но Зан’джак молча поднял руку, останавливая его.

— Он говорил на языке камней, — пробормотал тролль. — Такое только в легендах...

Гроннобрюх, толстый орк-обжора, неуклюже подполз, шаря рукой по моей футболке:

— Эй, а это что? «Я ♥Оргриммар»? Ты...?

Его палец коснулся татуировки — и вдруг я увидел его. Не тело — схемы. Кости как балки, мышцы как тросы, жир как амортизатор. Инстинктивно я щёлкнул пальцами.

*Щелчок.

Гроннобрюх взвыл, хватаясь за поясницу:

— Моя спина! Она... не болит?

Он выпрямился, впервые за годы. Новобранцы замерли.

— Что ты сделал? — прошептал Зан’джак.

— Починил, — ответил я, чувствуя, как кристаллы песка подо мной складываются в символ — треснувший треугольник.

— Ведите к шаману, — я поднялся, ощупывая свои рога. — И да, эля мне тоже. Думаю, понадобится.

Лазутчик.

Щёлкнув пальцами, Тиккель Шестерёныш активировал дымогенератор — крошечную жестяную коробку с шестерёнками, которая выплюнула клуб едкого чёрного дыма. Орки закашлялись, ослеплённые сажей, а гном, не теряя ни секунды, рванул вниз по скале. Его короткие пальцы цеплялись за выступы, будто крошечные клещи, а ветер свистел в ушах, смешиваясь с проклятиями преследователей.

— Ещё один день — ещё один подвиг! — выкрикнул он, скаля зубы в безумной ухмылке.

Внизу расстилался Дуротар — бескрайнее море красного песка, где даже тени казались обожжёнными. Капюшон Тиккеля, некогда ярко-синий, выцвел до грязно-серого, а треснутые стёкла очков заляпаны жиром от бесчисленных починок. Пот стекал по его лысине, оставляя дорожки в слое пыли, но он лишь шире ухмылялся.

Он выбрался!

Мчась по сухому руслу, он чувствовал, как камни впиваются в подошвы сапог, а в карманах позвякивали сокровища: гаечный ключ «Молотоглав-7», пара запасных винтиков из сплава этерниевой стали и блокнот, испещрённый шифрованными заметками. Он уже представлял, как вручит отчёт лично королю Мехагону.

Последние две недели были адом на колёсиках.

Сначала его гидролёт «Шустрорез-3000» захлебнулся песком посреди Тлеющего ущелья. Потом три дня борьбы с огненными элементалями, которые норовили поджарить его, как крендель. Затем болота Печали, где кроколиски гнались за ним, щёлкая челюстями в такт его воплям. И наконец — река Строптивая, которую он пересёк на плоту из пустых бочек, скреплённых собственным поясом.

Но всё это стоило того.

Тиккель остановился, прислонившись к скале, и достал блокнот. Чернила смешались с потом, но почерк оставался чётким:

«Доклад разведчика третьего ранга, Тиккеля Шестерёныша. Объект: лагерь Орды, сектор 12-Д. Зафиксирован субъект неизвестного происхождения. Рост: 7 футов, телосложение — поджарое, как у эльфа, но с рогами, словно у сатира из старых баек. Татуировки: светящиеся, узоры соответствуют архивам Ульдуара (см. приложение А). Одежда: примитивная ткань с надписью «Я ♥ Оргриммар» — возможно, психологическаядиверсия. При активации символов проецировал голограмму: золотые шпили, парящиенад облаками. Гипотеза: живойартефакт титанов или их подражатель. Вывод: стоимость на чёрном рынке — от 500 тыс. золотых. Риски: высокие (см. раздел «Орки с топорами»)».

И он должен был заполучить эту находку.

Он причмокнул, представляя, как король Мехагон вручает ему титул «Великого Инженера»... или хотя бы новую пару очков. Но стоило ему сделать шаг, как нога зацепилась за корень, и он шлёпнулся лицом в песок. Очки слетели, а над ним нависла тень, перекрыв солнце.

— Кто тут шныряет, как крыса в мусоре? — прогремел голос, от которого задрожали камни.

Тиккель поднял голову. Перед ним стоял таурен-шаман, чей посох был увешан не только черепами скорпидов, но и блестящими шестерёнками — трофеями с погибших гномов. За его спиной маячили двое орков с топорами, на лезвиях которых красовались зарубки в виде рун «Смерть Альянсу». А в скальной расщелине, прикрытая шкурами кодо, пряталась катапульта — не просто машина, а монстр из дуба и стали, с теневой пушкой вместо ядра.

Секретное оружие Орды. Идея для доклада №2.

— Эй, я просто... коллекционирую камни! — соврал Тиккель, пятясь. — Для личной коллекции! Видите ли, я геолог-любитель...

Таурен стукнул посохом. Песок под ногами гнома вздыбился, выстрелив сгустком камня в грудь. Тиккель отлетел в кусты, выругавшись на гномском:

— Твою динамо-машину!

— Шпион! — зарычал орк, замахиваясь топором.

Боль? Пока нет. Но когда лезвие блеснуло у самого виска, Тиккель рванул руку в карман. Мини-бомба «Сюрприз от Мехагона» — шарик с мигающим красным огоньком. Он швырнул его под ноги оркам, и воздух рванул оглушительным хлопком, подняв завесу из песка и осколков.

Пока стражи давились сажей, гном рванул прочь, но второй орк оказался проворнее. Лезвие топора впилось в плечо, и боль ударила волной. Кровь хлынула, смешиваясь с пылью, но Тиккель лишь заорал:

— Эй, это новая рубашка!

Щёлк. Каблуки сапог выстрелили пружинами, подбрасывая его в воздух. Он перекувырнулся через расщелину, рухнул в колючий куст и покатился вниз, царапая кожу о шипы.

Тишина. Только ветер выл в ушах, да солнце жгло рану.

— Отчёт... дополнить, — прохрипел он, выползая из кустов. — Катапульта... с теневым ядром. Чужак... титанический артефакт. И... я жив. Пока что.

Силы таяли, но Тиккель пополз вперёд, оставляя кровавый след. Он должен выжить. Королю нужны эти данные. И его гиролёт «Шустрорез-4000» не построится сам.

Но хватит ли времени? Вдали уже слышался рёв кодо — погоня приближалась.