Глизе 667 Сс

Ларка кричит. Она всегда кричит, если отнять у нее стилус. Она маленькая, ей три месяца назад исполнилось шесть, и ей еще не вживили нейролинк, значит, она не может рисовать без стилуса. Вот поэтому, когда Серафима Павловна, наша дежурный врач, отнимает стилус и говорит, что Ларке надо отдохнуть, моя сестричка начинает орать.

Как я уже сказала, Ларка моя сестра. Она нормал. Значит умная, не как я. Вернее, она была умной до четырнадцатого ноября прошлого года, когда папа Гоша погиб на Глизе 667 Cc.

Папа Гоша – не мой отец. Мама, когда была нормальная и еще говорила с нами, всегда орала (ну ладно, не всегда, а когда я выкидывала какую-нибудь дурь), что это из-за своего папаши я такая. На самом деле не из-за него. Завотделением доктор Арсеньев говорит, что у меня спонтанная мутация и синдром Вильямса. Что-то не так с седьмой хромосомой. Доктор Арсеньев довольно злой. Серафима добрая, а Арсеньев злой, хотя вроде не киборг. Иногда я думаю, что киборг. Но Серафима говорит, что это такой характер.

Так вот, мой папаша неправильный был, а папа Гоша хороший и правильный. Он к нам присоединился семь лет назад, вошел в нашу с мамой семью. Мама думала, что я буду дурить, но зачем мне дурить? Он со мной на кухне на Новый Год делал имбирные печеньки и всегда помогал. И я не хотела, чтобы он улетал. Ларка как раз хотела. Она же умная! Папа полетит на Глизе 667 Cc! Папа навигатор! Она очень гордилась и тоже хотела быть навигатором, хотя, кажется девочек не берут. Но это сейчас. Экспериментальная технология, так они это называют. Лару тоже лечат экспериментальной технологией, только не особо пока помогает. Она совсем перестала говорить, когда рассказали о папе. Нет, вру, не когда рассказали, рассказали нам через две или три недели, и тогда замолчала мама. «Погрузилась в себя», так тетя Петря говорит. Если честно, со мной мама была всегда какая-то погруженная в себя, кроме тех случаев, когда я дурила или плохие оценки получала, а тогда орала. Мне должна была помочь генная терапия, но не помогла, и я родилась вот такой, а мама все же забрала меня из родового покоя, хотя могла и оставить, и я ее все равно люблю. А доктор Арсеньев говорит, что у нее «диссоциативный психогенный ступор». Ну вот, я люблю маму, пускай ступор, и Ларку тоже люблю, и лежу в палате с ней как бы вместо мамы, потому что маму саму лечат. А еще потому, что Ларка всегда орет, не хочет есть, не хочет спать, если я ей не спою мамину песенку, а никто кроме меня не может, Алиса не может, робоняня не может. Песенка такая, мама сама ее сочинила:

Бубубубубубу

Ходит заяц по воду

Ходит заяц по воду

Без всякого без поводу

Там еще много слов, но вам, наверное, не интересно, и к делу это не относится.

Значит, папа Гоша полетел навигатором на батискафе «Отважный» к Глизе 667 Сс. Навигаторы – особые люди! Они умеют выходить в гипер. Никто не может, а они да. И еще у них в мозгу такая штучка, называется квантовый передатчик. Он на самом деле, наверное, приемник, а не передатчик, потому что принимает сигнал от старого дрона. Эти дроны разослали еще лет восемьдесят назад искать планеты, похожие на Землю. Они летели на досветовой скорости. Быстро, но не так быстро, как навигаторы! И вот тот дрон, Марко-9, нашел Глизе 667 Cc, и там можно было жить колонистам. Но очень далеко лететь. А потом, уже в нашем двадцать втором веке, открыли гипер. И батискаф, это такой специальный корабль с колонистами, может уйти в гипер, а навигатор по сигналу Марко-9 или других Марков ведет его прямо к планете, очень быстро, намного быстрее, чем летит свет. И Ларчик была рада. А мама нет. И я нет. А потом четырнадцатого ноября прошлого года папа Гоша погиб. Через две недели нам сказали, что солнце Глизе выбросило большой протуберанец, и был очень сильный солнечный ветер, и корабль уже на посадке потерял управление, сгорели все приборы, и Марко-9, он тоже сгорел. И папа Гоша… Не хочу об этом думать.

А четырнадцатого никто не понял, почему Ларка вдруг начала орать, а потом схватила стилус и давай рисовать какую-то чушь. Красный здоровенный круг на багровом фоне. И две белых точки, очень ярких. И черные зубцы. А когда мама отняла стилус, она сцапала карандаши, которые папа Гоша подарил нам на Новый Год, настоящие, и начала рисовать на стене прямо по люминофору, и на полу тоже! И мама вызвала врачей, и они сказали, что нужно обследование, и много всякого неприятного произошло, и мама плакала и кричала на меня. А Ларка засыпала только под ее песенку, так что мама перестала кричать и уехала сначала в обычную больницу, а потом в этот центр, «Нейроглиф», где Ларке делали МС. И пела ей песенку, а я их навещала. Но через две недели нам сказали про папу Гошу, и мама больше петь не могла. Она лежит сейчас через две палаты от нас. Ну тогда уже я тут поселилась и начала петь.

Бубубубу каждый час

Ходит заяц мимо нас

Ходит бродит он к реке

Где лягушки брекеке

Ах да, я же не хотела другие слова говорить.

В общем, Ларка заорала, Серафима разохалась, потому что было нарушение расписания. Сестренке надо было пить препараты и лежать в приборе, это называется МС, «мнемосинтез». Он убирает травмирующие воспоминания, хотя мама кричала, что не воспоминания он убирает, а стирает, ну то есть портит личность, и Лара будет уже не Лара, зато орать перестанет. По-моему, уже хорошо, хотя, наверное, она папу Гошу забудет. Зато я буду его помнить, за нас троих, за себя, за Ларку и за маму. Может, маму тоже этот мнемосинтез вылечит, говорят, у нее хорошие шансы.

Когда растерянная Серафима уходит за доктором Арсеньевым, я отдаю Ларке стилус и несу всякую успокоительную чушь. Вот сегодня говорю:

- А давай твои рисунки на конкурс отправим? Я видела в сети, «Снежинка». Там дети с Земли, с Марса и с орбитальных станций рисунки выставляют, круто, да?

Ларка, как всегда, молчит и рисует неровные черные зубцы на багровом фоне. Я копирую рисунок через нейролинк – я ведь взрослая уже, мне его поставили, вы не думайте, что я совсем глупая, я прошла тест на IQи дотянула до 85, а это почти норма, и значит я включена в общество, могу принимать всякие решения и опекать младшую сестренку – и загружаю картинку на конкурс. Там правда очень много рисунков. Нейронных, и стилусом, и даже обычными карандашами и красками, как те, что нам папа Гоша на Новый Год подарил.

Через три дня доктор Арсеньев говорит «невозможно».

Не мне, понятно. Со мной он редко говорит, как мама. Может, он все-таки немного злой. Он говорит это худому дядьке лет шестидесяти в аккуратном костюме. Доктор Арсеньев почти орет, а дядька сидит очень спокойно. Я тоже сижу очень спокойно, тихонько так, чтобы меня не выгнали.

- Невозможно! – говорит доктор Арсеньев. – Вы, Ярослав Павлович, несете чушь. «Кванто»…

Так папагошин процессор, которые приемо-передатчик, назывался, «Кванто».

- Не наследуется! – кричит доктор Арсеньев и стучит кулаком по столу, и костяшки у него совсем белые.

Я уже знаю, что Ярослав Павлович – экзоландшафтный дизайнер, он прибыл со станции «Лада-5». Его сын тоже участвовал в конкурсе «Снежинка». Ярослав Павлович заглянул на страницу конкурса, увидел рисунок Ларки и примчался с орбиты сюда, в Питер.

- Мы проверяли это на модельных клеточных культурах, на животных и в клинике! – орет доктор Арсеньев. – Липидные наночастицы, которые интегрируют «Кванто» в организм навигаторов, трансфецируют только нейроны. Они никоим образом не могли попасть в половые клетки, это немыслимо…

Но, кажется, он сам сдается и затихает. Дядька Ярослав Павлович смотрит на него иронически и одновременно озабоченно.

- Мы тоже были в этом уверены. Но эти рисунки точно воспроизводят пейзаж Глизе 667 Cc, каким он был бы виден с поверхности. Я сам моделировал ландшафты планеты по данным с дрона, когда принималось решение о запуске миссии.

- Значит, девчонка их где-то видела! Отец ей показал, или подсмотрела в сети, или ей нагенерировала нейронка, и это засело у нее в голове…

- Знаменский сам их не видел, и тем более не мог показать семье. Мы не показываем навигаторам такие вещи, это может интеркалировать с сигналом дрона и исказить восприятие при входе в гипер и закладке маршрута. Что касается сети, то смотрите…

Ярослав Павлович развернул на голоскрине комма картинку, и я узнала один из рисунков Ларки. Да что один, они все были похожи, но вот этот, с раздвоенной, как вилка без одного зубца, черной штукой, она рисовала чаще всего. На вилку было надето огромное багровое… солнце? Солнце над черной скалой? Как же мы не догадались?

- Тут очень точное, почти фотографическое изображение. Воспроизведен диаметр Глизе 667 С, каким он будет виден в это время суток, а это…

Ярослав Павлович указал на две ярких точки.

- Это Глизе А и B. Смотрите, как ложатся тени, это невозможно нарисовать, не увидев…

Он провел пальцем, приближая картинку. Я думала, это просто черточки, но он был прав – это были не черточки, а тени от скал в системе тройной звезды. Вы помните, я все же немножко умная, хотя и с синдромом Вильямса? А Ларка вообще так очень умная!

- Вы хотите сказать, что девочка каким-то образом унаследовала «Кванто» от отца, и он передает ей эту картинку?

- Именно это я и говорю, Семен Андреевич.

И Арсеньев стал чуточку не таким злым, и даже не Арсеньевым, а Семеном Андреевичем.

А потом оба повернулись ко мне.

- Она способна… - начал Ярослав Павлович.

- Да, - быстро ответил Семен Андреевич Арсеньев, видно, чтобы я не успела обидеться. – Надежда вполне дееспособна, и, в любом случае, Лара никуда без нее не двинется.

- А куда Лара должна двинуться? – спросила я.

Но я уже поняла. Я ведь не дурочка. Лара хотела стать навигатором. Очень хотела, как папа Гоша. И теперь я думаю, что это у нее получится. Я полечу с ней, и буду петь ей про зайку, который ходит ночью к реке, чтобы набрать воды в туесок. А она будет навигатором. Только у нее не будет Марко-9, а будет папа Гоша, который ждет и ждет нас на планете Глизе 667 Сс.

2025