Глупый праздник

Сергей Владимирович никогда не понимал — да и не желал понимать — что это за праздник такой, Хэллоуин. Возможно, для американцев, с их неглубокими корнями и жаждой зрелищ, он и имел какое-то значение, но почему вся виртуальная жизнь вокруг него, здесь, в России, оказалась завалена этими дурацкими поздравлениями, приуроченными к нелепому, откровенно языческому действу? Его лента в социальных сетях превратилась в дурной сон: дети и взрослые с маниакальным упоением выставляли напоказ свои морды, загримированные под ведьм, упырей и прочую нечисть всех мастей. Клубы и пабы, словно сговорившись, один за другим анонсировали тематические вечеринки на тридцать первое октября, прямо-таки вынуждая людей облачаться в эти пошлые и безвкусные наряды. И если отпрысков ещё можно было хоть как-то оправдать юным возрастом и неразвитым вкусом, то что сказать о солидных, на его взгляд, людях? Так нет же, многие взрослые — туда же.

Сергей Владимирович с раздражением отхлебнул тёплого пива из бутылки и вновь уткнулся взглядом в окно, продолжив своё ежевечернее наблюдение за соседним домом, сокрушённо покачивая головой. Из-за резной дубовой двери коттеджа напротив, озарённого ярким светом фонарей, на улицу вышла молодая пара. Девушка, смеясь, поправляла свой пышный парик кислотно-розового цвета — облегающий костюм какой-то жутковатой клоунессы, а её супруг, под стать ей, был облачён в дурацкий, цветной костюм, а лицо всё размалёванное краской. Он с силой сплюнул в сторону раковины. Американская зараза, настоящая культурная порча, основательно заморочила людям головы. Даже герои, даже образы для подражания — и те не наши, чужие.

Внезапно в дверь постучали. Негромко, но настойчиво. Сергей Владимирович удивлённо вскинул седые, кустистые брови и отставил наполовину опустевшую бутылку. Кого это чёрт принёс в такой час и в такой день? Гостей он не ждал и, в принципе, не любил — они нарушали его уединённый, размеренный покой. Может, кто-то из соседей? Но он сознательно ни с кем не общался, отгородившись высоким забором и своей репутацией угрюмого старика. Да и чего им, обитателям роскошных особняков, могло понадобиться от него, владельца самого скромного домишки во всём этом элитном посёлке? Нет, не пойду открывать, — твёрдо решил он и вновь потянулся за бутылкой. — Постучат немного и уйдут, поняв, что их здесь не ждут.

Снаружи постучали ещё дважды, коротко и словно нехотя, а затем наступила тишина, показавшаяся ещё более звенящей, чем до этого. Сергей Владимирович удовлетворённо хмыкнул. Так-то лучше. Теперь никто не помешает его вечернему ритуалу. Он нащупал в кармане поношенных домашних штанов дешёвенький смартфон — подарок сына. Это он, Алексей, в своё время упросил отца не отставать от жизни и научил пользоваться соцсетями. «Лучше бы не делал этого, — с горькой иронией подумал старик. — Не пришлось бы тогда глазеть на всех этих уродцев, особенно в этот чёртов праздник». Хотя, надо признать, находились в этом капиталистическом устройстве и свои плюсы — иногда удавалось пообщаться с затерявшимися в омуте жизни старыми одноклассниками, да и в «Фермере» было что-то умиротворяющее. Вот и сейчас, пожилой мужчина привычным движением провёл по потёртому экрану и нажал на яркую иконку, дабы проверить, что же уродилось на его виртуальном огороде за прошедшие сутки.

Урожай, как всегда, был отменным, но играть сегодня что-то не хотелось. На душе было смутно и тревожно. Он на автопилоте собрал всю морковь, подоил виртуальных коров и вышел из приложения. Уже собираясь погрузить смартфон обратно в глубину кармана, Сергей Владимирович заметил мигающее в верхней части экрана уведомление о новом сообщении. Любопытство, как это часто бывает, оказалось сильнее предчувствия. Открыв мессенджер, мужчина с удивлением, смешанным с раздражением, прочёл два коротких, бессмысленных на первый взгляд слова: «Светильник Джека». Абонент, отправивший это послание, был скрыт, его номер не определялся.

Сергей Владимирович, с внезапной, кипучей злостью, швырнул смартфон на кухонный стол, так что тот, звеня, отскочил от столешницы. Что за дурацкие шутки? Кто-то решил основательно допечь его сегодня? То в дверь стучат незваные гости, то анонимные сообщения присылают. Узнаю, кто, — мало не покажется, прогоню их со своими дурацкими шутками прочь с моего участка! Только вот… как узнать? Он уже давно на пенсии, в университете не преподавал много лет. Может, кто-то из бывших, обиженных студентов решил напомнить о себе? Да, таких за долгие годы профессорской карьеры накопилось предостаточно, но почему именно сейчас и таким странным, детским способом? Это больше смахивало на выходки местной шпаны. Но со школьниками он, слава богу, никогда дел не имел — всю жизнь отдал высшей школе. Оставалось лишь одно, наиболее разумное объяснение: в посёлке появились новые жильцы с детьми, вот те и решили поразвлечься. Его домик, самый старый и непримечательный, они, видимо, и выбрали себе в качестве лёгкой жертвы для своих розыгрышей. Но откуда они взяли его номер телефона? И что значит это странное, бессмысленное сообщение?

Нет, Сергей Владимирович прекрасно знал, что такое «Светильник Джека». Он, как человек дотошный, когда-то даже читал об этом. Изуродованная, злобно ухмыляющаяся тыква с воткнутой внутрь свечой, символизирующая неприкаянную душу, блуждающую в чистилище. Ещё один отвратительный, мрачный символ этого отвратительного, чужого праздника, который он так искренне ненавидел.

В дверь вновь постучали. Уже настойчивее, твёрже, без тени прежней нерешительности. В голове у Сергея Владимировича что-то щёлкнуло, и бессильная злость, копившаяся весь вечер, наконец вырвалась наружу. «Ну, ладно, голубчики… Сейчас я вам устрою праздник», — прошипел он почти беззвучно, и его пальцы сжались в твёрдые, костлявые кулаки.

Бывший профессор, тяжёлой походкой направился к прихожей, но не успел дойти до цели. Его заставил застыть на месте резкий, отчётливый щелчок открывающегося замка. Ледяная волна ужаса пробежала по спине. Значит, не шутки… Воры? Убийцы? Мысли вихрем закрутились в голове, а сердце заколотилось где-то в горле. Он начал медленно, крадучись, пятиться назад, к кухне. Туда, где в деревянной подставке стояли ножи. Надо было сразу вооружиться. Хотя бы тем самым, большим, для разделки мяса. «Не могли выбрать соседей побогаче, — с горькой усмешкой мелькнуло в голове, — там уж точно есть чего брать. Шавки. Совсем обмельчал русский народ, даже душегубы».

Он отступал, не сводя широко раскрытых глаз с тёмного коридора, пока поясницей не упёрся в холодную, твёрдую столешницу. Дрожащая рука нащупала рукоять. Металл холодно блеснул в тусклом свете, когда он извлёк длинный, тяжёлый нож. Лезвие было идеально отточенным — он всегда следил за порядком в своих владениях. «Ну что ж, теперь можете заходить», — мысленно бросил он вызов незваным гостям.

Он не знал, сколько точно прошло времени — может, десять секунд, а может, и все тридцать минут. Сергей Владимирович стоял, затаившись, как старый раненый зверь, вглядываясь в темный проём. Ноги начинали ныть и подрагивать от напряжения, колени горели огнём, а правая рука, сжимавшая нож, затекла и онемела до боли. Но в коридоре царила могильная тишина. Ничего не происходило. Никто не врывался, не было слышно ни шагов, ни дыхания. Или всё-таки зашли? Притаились в тени, поджидая, когда он притупит бдительность? Иррациональный, липкий страх снова начал заползать в душу, подтачивая недолгую решимость. «Надо хотя бы сесть, — отчаянно подумал он, — а то колени сейчас подкосятся».

Всё так же спиной вперёд, пятясь как краб, он проделал короткий путь до стула и, нащупав его, медленно, с облегчением опустился. Нож с глухим лёг на стол рядом. Старик провёл рукой по лицу, ощущая, как пальцы дрожат от перенапряжения. «Господи, — с отчаянием подумал он, — ну что за проклятый вечер сегодня».

Внезапно тишину разрезал пронзительный, вибрирующий писк смартфона. Сергей Владимирович вздрогнул всем телом, будто его ударили током. Он медленно, с нежеланием, словно тянулся к ядовитой змее, взял телефон. Экран светился холодным синим светом. Новое сообщение. Всего два слова, от того же неизвестного абонента: «Я знаю».

Сергей Владимирович замер. Ему показалось, что сердце на мгновение остановилось, а воздух вокруг стал густым и вязким, как сироп. Ещё никогда — ни в больнице, ни во время неприятных разборок в университете — ему не было так по-настоящему, до тошноты, до дрожи в коленках, страшно. И этот ужас исходил из маленького кусочка электроники в его руке.

Он медленно поднялся. Рука вновь обхватила рукоять ножа. И в этот миг что-то переключилось. Страх, парализующий и всепоглощающий, вдруг отступил, сдавшись перед простой и безвыходной мыслью: проблему необходимо решить. Сейчас. Или умереть, защищая свой дом. Выбор был небогатым, но доходчивый.

Как только он это осознал, тело наполнила странная, холодная уверенность. Сергей Владимирович выпрямил спину, расправил плечи — он снова стал тем самым профессором, которого боялись даже преподаватели. Его взгляд, устремлённый в тёмный коридор, стал острым и цепким. Пальцы так крепко сжали рукоять ножа, что костяшки побелели. Сделав первый твёрдый шаг, он вышел из кухни и вступил во мрак прихожей, навстречу той тишине, что таила в себе неведомую угрозу.

Немного ранее

— Я тебе говорю, чокнутый он! Настоящий псих! — Ленка, вся на взводе, едва ли не подпрыгивала на месте. Её раздражало не просто недоверие Антона, а эта его снисходительная, глупая улыбка, с которой он смотрел на неё, словно на истеричку. Антон полулежал, развалившись на её кровати, а на его лице застыла загадочная, самодовольная ухмылка, кричавшая яснее любых слов: «Не верю!»

Как, скажите на милость, можно встречаться с парнем, который не верит тебе на слово в такой серьёзный момент?

Девушка с силой вскочила с кровати и заходила по комнате взад-вперёд, босыми ногами шлепая по прохладному ламинату. Эмоции переполняли, требовали выхода. Она ощущала себя стаканом, до краёв наполненным шипящей «Колой», в который вот-вот бросят конфету «Ментос».

— Да успокойся ты, Лен, — всё так же глупо ухмыляясь, молодой человек лениво протянул руку, пытаясь поймать подругу за запястье.

Лена резко, почти с отвращением, выдернула руку и отошла к окну. Рывком открыв окно, она впустила в комнату прохладный ночной воздух и запах опавшей листвы. Ловким движением она извлекла из заднего кармана облегающих джинсов мятую пачку сигарет и дешёвую зажигалку. Краем глаза, девушка с мрачным удовлетворением отметила, как её бойфренд закатил глаза к потолку. Его бесила её вредная привычка, он постоянно читал морали о вреде для здоровья и кожи. «Ну ничего, потерпи, — ядовито подумала она. — Меня, между прочим, тоже бесит твоя глупая самодовольная рожа и явно не гигантские умственные способности». Если бы не отличный секс, она бы давно с ним рассталась. Пусть она и не считала себя писаной красавицей — пара лишних килограммов не давали покоя, — но её пышная грудь и соблазнительные, округлые бёдра, явно будоражили умы одногруппников перед сном. Так что найти замену этому выёживающемуся умнику не составило бы труда.

— Давай ещё раз, с самого начала, — его голос, прозвучавший уже с ноткой раздражения, выдернул её из ядовитых размышлений.

Лена мысленно чертыхнулась. Ладно, повторим ещё раз, для особо одарённых. Она выпустила в ночь струйку едкого дыма и начала, отчеканивая каждое слово:

— Моя младшая сестра, Катя, пропала неделю назад. Семь лет, Антон. Всего семь. Последний раз её видели возле того элитного посёлка. Так понятнее теперь?

— А при чём здесь наш бывший препод, Сергей Владимирович? — Антон развёл руками, искренне не понимая. Его начинало по-настоящему злить её иррациональное упрямство.

Лена, щелчком пальцев, отправила бычок в полёт, резко захлопнула окно и повернулась к парню, уперев руки в бока.

— Да потому что он — чокнутый! Его все на потоке ненавидели и молились, чтобы он поскорее свалил на пенсию. И поговаривали, что некоторым студенткам он ставил зачёты и экзамены за... как бы помягче сказать — за оральное удовольствие своего сморщенного стручка. Тебе этого мало? Неужто ты ни разу не слышал этих слухов?

Теперь пришла очередь Антона закатить глаза с таким выражением, будто она только что заговорила на шумерском.

— И всё? И на основе этих сплетен и слухов ты собираешься обвинять пожилого человека в том, что он ненормальный, да ещё и похититель детей? Ты сама себя слышишь?

Ленка готова была вцепиться ему в лицо длинными, покрытыми чёрным лаком ногтями. Но вместо этого она с презрением махнула рукой, словно отгоняя назойливую муху:

— Не хочешь помогать — не надо. Проваливай. И желательно не попадайся мне на глаза ближайшую неделю. Или вообще никогда. Мне пофиг.

Антон шумно выдохнул, с силой взъерошил свои коротко стриженные волосы и поднялся с кровати. «Вот же попал, чёрт возьми». Нет, конечно, можно было просто послать эту упрямую дуру и уйти, хлопнув дверью. Но чёрт побери, а вдруг она окажется права? Пусть шанс один на миллион, но он есть. А так — реальный шанс стать героем, спасти девочку, поймать маньяка. Даже если это бред, она, взволнованная и благодарная, уж точно «отблагодарит» его как следует. Мысль об этом была слишком соблазнительной.

— Ладно-ладно, — сдался он, снова вальяжно плюхаясь на кровать, которая жалобно заскрипела. — Каков твой гениальный план, Шерлок?

Ленка недоверчиво осмотрела его с ног до головы, словно оценивая боевые качества, и, видимо, решив для себя что-то положительное, легла рядом и достала телефон.

— Для начала, выведем его из себя. Отправим пару смс. Первая будет просто глупой, ничего не значащей, чтобы его сбить с толку и насторожить. А вот вторая… вторая должна заставить его по-настоящему понервничать. Ну а последним, финальным этапом, будет проникновение.

— Чего?! — молодой человек резко подскочил на кровати, как ошпаренный. — Ты хочешь вломиться к нему в дом? Ты с ума сошла!

— Ну естественно, — Ленка вновь начала закипать, её глаза сверкали фанатичным блеском. — А вдруг она там, в подвале, и ещё жива? Мы обязаны проверить! Если нет…, то нам в любом случае нужны реальные улики против него. Фотографии, вещи Кати, что угодно!

— И каким макаром мы будем это проворачивать? — с обречённостью в голосе спросил Антон, понимая, что вот она – точка невозврата.

Лена обернулась к нему, и на её губах расплылась медленная, загадочная улыбка.

— Ну так, Хэллоуин же, дурачок. «Сладость или гадость». — Она многозначительно посмотрела на него. — У тебя есть костюм?

В доме

Сергей Владимирович стоял в центре прихожей, тяжело дыша, и устало опустив руку, которая всё ещё сковывающей судорогой сжимала рукоять ножа. Пусто.

Он только что провёл тотальный обыск в собственном доме. Включил свет во всех комнатах, от подвала до чердака, заглядывая в каждый угол. Его старый домишка, обычно наполненный лишь густым, пыльным молчанием, теперь был залит неестественно ярким, режущим глаза светом, отбрасывающим длинные, искажённые тени. Он проверил всё: гардероб, пространство под кроватями, даже зашёл в кладовку, пахнущую нафталином и старыми книгами. Никого. Всё было на своих местах. Последним он вернулся к входной двери — массивный замок был заперт на все механизмы, задвижка туго защёлкнута. Никаких следов взлома.

Неужели ему всё это почудилось? Привиделось в полубреду усталости? Или годы, наконец, взяли своё, и его разум, отравленный одиночеством и призраками прошлого, медленно, но необратимо начал давать сбои, рождая звуки и угрозы из пустоты? Эта мысль была страшнее любого вора.

Сгорбившись, старый преподаватель медленно побрёл на кухню. С глухим лязгом убрал нож в деревянную подставку. Рука ныла и онемела. Он налил себе стакан воды из-под крана — руки тряслись, и часть воды пролилась на столешницу. Он устало опустился на стул и начал жадно, большими глотками пить, чувствуя, как вода стекает по пересохшему горлу. Всё из-за этого грёбаного праздника. Проклятого, идиотского, западного маскарада, который всколыхнул в нём все самые тёмные и иррациональные страхи.

«Лучше лечь спать, — с отчаянием подумал он. — Просто лечь, закрыть глаза и уснуть. Утро вечера мудренее».

Сергей Владимирович с трудом поднялся со стула, чувствуя, как ноют кости и суставы.

И в этот самый миг, когда он уже мысленно согласился на капитуляцию перед вымотавшей его ночью, в дверь снова постучали.

У дома

— А это кто ещё там? — Антон резко остановился и, инстинктивно пригнувшись, рванул Ленку за рукав, заставляя её присесть за массивным мусорным баком, пахнущим перебродившим органическим мусором.

— Вот чёрт! — зашипела она, вжимаясь в тень и с ненавистью глядя на приближающуюся к дому профессора фигуру. — Похоже, это сосед. Или вроде того. Но чего его сюда понесло, в такой час?

— Сама же говорила: Хэллоуин — «сладость или гадость», — пробурчал Антон, поправляя сползавшую с переносицы маску. — Все ходят по домам.

— Но что-то он великоват для ребёнка, — язвительно бросила Ленка, смотря на парня так, будто у него внезапно проявились все признаки слабоумия разом.

— А мы-то сами, прям ясельная группа, да? — огрызнулся Антон, чувствуя, как глупость всей этой затеи накрывает его с новой силой.

Они оба были облачены в дешёвые, пахнущие резиной и синтетикой костюмы — он в Бэтмена, она в Женщину-кошку. Лицо под дурацкой маской вспотело и нестерпимо чесалось, а её латексный наряд, подчёркивавший каждую выпуклость, был девушке откровенно маловат. Он неприлично обтягивал и без того пышную грудь и бёдра, заставляя материал натягиваться до предела.

— А что мы? — вновь, уже срываясь на шёпот, прошипела Ленка. — План был какой? Я стучусь, он открывает, я делаю вид, что ошиблась домом, потом якобы «узнаю» его и начинаю пудрить мозги, отвлекая. Ты в это время тихо проникаешь внутрь через заднюю дверь или окно. Сам же хвастался, что сможешь это сделать! А этот тип что, тоже пришёл искать у него в чулане тело моей сестры?

Ответить Антон не успел. Его внимание, как и внимание Лены, приковала к себе входная дверь дома Сергея Владимировича. Она не распахнулась, а медленно, со скрипом, стала отворяться, словно нехотя впуская в ночь тайну. Но на пороге стоял вовсе не старик-профессор.

— Что за... — начал было Антон, но его слова застряли в горле. Он почувствовал, как во что-то твёрдое и леденяще холодное ткнулось ему в затылок. Одновременно он услышал рядом сдавленный, испуганный писк Ленки, которую кто-то сильный и невидимый резко ударил по затылку, заставив замолкнуть. Ночь вокруг внезапно стала очень тихой и очень опасной.

В доме

— Ну вот, наконец-то все в сборе! — торжественно, почти пафосно провозгласил молодой человек, одетый в длинное черное пальто дорогого кроя. Он широко развел руки в чёрных кожаных перчатках, словно собирался обнять всех собравшихся на тесной кухне людей, но в этом жесте была лишь театральная показушность и ледяное высокомерие.

Здесь он был единственным, кто стоял во весь рост. Этакий хозяин положения. Перед ним, будто на импровизированном судилище, стояло несколько стульев. На них, выстроившись в ряд слева направо, сидели: молодой парень в кричащем костюме Джокера, сжимавший в руке нож, его лицо искажала не просто нарисованная, а до безобразия уродливая, прорисованная до самых ушей улыбка; Сергей Владимирович, с седыми волосами, всклокоченными от удара, его руки были грубо стянуты за спинкой стула; Антон, с которого сорвали дурацкую маску Бэтмена, обнажив бледное, испуганное лицо, его запястья также были связаны; Ленка, которая тихо подвывала и, наконец, девушка в костюме Харли Квин. На её коленях, словно игрушка, покоился тяжёлый пистолет с матовым отливом.

— Начнём, пожалуй, — все так же пафосно произнес «оратор».

Ленка после этих слов попыталась зареветь громче, но Харли Квин, не меняя выражения лица, с силой уперла ствол пистолета ей в ребра. Звук оборвался мгновенно, словно нажали на кнопку «выкл». Воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием Антона.

Сергей Владимирович, превозмогая тошноту и пульсирующую боль в затылке, с усилием поднял голову и вперил взгляд в незваного гостя. Последнее, что он помнил перед тем, как очнуться на этом стуле, — как подошёл к двери, решившись, наконец, открыть её и посмотреть, кто же там. И всё. Дальше — лишь чёрная, беспросветная темнота. Ноющая, раскалывающая голову боль ясно указывала на удар сзади, точный и профессиональный. И ещё он, кажется, узнавал его. Вернее, угадывал в чертах лица, говорившего давно стёршиеся, но знакомые черты другого человека.

Словно прочитав его мысли, молодой человек в пальто вежливо, почти интеллигентно обратился к нему:

— Вы меня не узнаете, уважаемый Сергей Владимирович? Или, как вам было удобнее, когда-то — «Историк»?

Сергей Владимирович молчал, сжав челюсти. Незнакомец театрально пожал плечами и продолжил, его голос приобрёл лёгкие, насмешливые нотки:

— Неважно. Важно то, что когда-то вы служили с моим отцом, коего мы будем называть «Голиафом». Вы даже, я бы сказал, дружили. Однако вам удалось сорвать большой куш в одной... забытой богом деревушке, которой, благодаря стараниям вашего отряда, более не существует. И вот, в дело вступает главный человеческий порок — жадность. Вы с моим отцом решаете устранить всех остальных членов отряда и поделить деньги между собой. Сказано — сделано. Но затем вы решаете пойти дальше и убрать его. Ведь всё золото, согласитесь, гораздо лучше его половины, не так ли?

Молодой человек подмигнул профессору, словно они были закадычными друзьями, и, не дожидаясь ответа, продолжил:

— Только вот незадача. Голиаф выжил. Чудом. Но отомстить вам так и не смог. Или не захотел. Мы не были с ним особо близки, признаю. Но он успел рассказать мне главное, перед тем как я исправил то, что не смог ты, Историк. Думаю, достаточно предыстории. Теперь ты понимаешь, кто я и зачем здесь. Остаётся один единственный вопрос — сам отдашь золото, или придется мне и моим ребятам тебя попросить?

Сергей Владимирович молчал, его лицо застыло каменной маской. Зато слово взял Антон, подрагивающим от страха голосом:

— Я ничего не понял, уважаемый, но уяснил одно. Мы вам не нужны! Это какое-то недоразумение! Мы просто дурачились! Отпустите нас, пожалуйста!

Ленка поддержала его тихим, безнадёжным всхлипом.

Человек в чёрном пальто медленно перевёл на них взгляд, словно видел впервые. В его глазах читалось лёгкое недоумение и презрение.

— А вы, собственно, кто такие?

— Мы просто хотели пошутить! Мы его студенты! — торопливо, путаясь в словах, начал выпаливать Антон. — Он наставил Ленке двоек, вот мы и решили его проучить! Смс-ки там странные, стуки в дверь... детские шалости!

— Так смс — это ваших рук дело, а не их? — резко, с внезапной вспышкой ярости, обернулся к нему Сергей Владимирович. Внутри у него всё похолодело.

«Вот же жалкий идиот! Оказывается, какие-то несмышлёные дети, смогли вывести его из равновесия! А эти бандиты... они здесь по другому делу. Идиотское, роковое стечение обстоятельств. Ну и дела... Недаром говорят, в этот глупый праздник вся нечисть выползает из своих нор».

— Какие смс? Чьи студенты? — с внезапным, живым интересом переспросил молодой человек и, по старой привычке, изящно пригладил волосы чёрной перчаткой. «Прямо как папаша когда-то», — с горькой иронией отметил про себя Сергей Владимирович.

— Ну, странные такие, типа «Светильник Джека», потом «Я знаю всё про тебя»... Ну, как в ужастиках, понимаете? А студенты... ну, мы его. Он наш препод по истории... — продолжил Антон, но его вновь прервали.

Человек в чёрном пальто начал смеяться. Громко, заразительно, от всей души, его смех звучно разносился по тесной кухне. Затем смех оборвался так же внезапно, как и начался, но на его губах застыла язвительная улыбка:

— Так значит, старый пердун, теперь училка? Да ещё и истории? Ирония судьбы, не иначе! Так ты и вправду знаешь её? Я-то думал, что за кличка такая дебильная — «Историк». Но смс — это, конечно, бомба! Старик, так ты думал, это я их отправлял? Но ты ведь даже не знал о моём существовании! Какое совпадение! Просто шекспировские страсти!

Он вновь провёл рукой по волосам, и в его глазах вспыхнул азарт:

— Нет, я об этом определённо напишу книгу! Это же готовый сюжет! А может, даже и сценарий. Денег хватит, чтобы самому снять целый фильм! Да, кстати, о деньгах, — молодой человек тяжело, с преувеличенной усталостью вздохнул, — Джокер, начинай. С левой ноги.

Дальше всё произошло с такой кинематографичной быстротой, что сторонний наблюдатель вряд ли смог бы восстановить ход событий без прикрас. Но и без вранья зрелище было поразительным.

Человек в костюме Джокера с садистской ухмылкой уже занёс лезвие над левой ногой профессора, как вдруг Сергей Владимирович, собрав все силы, резко дёрнулся назад. Стул с грохотом опрокинулся, а в падении профессору удалось точным ударом ноги выбить нож из руки мучителя. Девушка в костюме Харли вскочила со стула и тут же направила пистолет на упавшего старика, но в её руку, с остервенением загнанного зверя, вцепилась зубами Ленка. Антон, недолго думая, вместе со стулом подскочил и, выставив вперёд голову и плечи, с размаху бросился на человека в пальто, пытаясь повалить его.

Раздался оглушительный выстрел, краткий и сухой.

Когда пыль осела, Сергей Владимирович, уже стоя на ногах и каким-то непостижимым образом освободившись от верёвок, сжимал в руке выбитый нож. Он с холодным удивлением наблюдал, как «Джокер», схватившись за живот, медленно оседает на пол, а его босс, чертыхаясь, барахтается под телом Антона, придавившего его всем своим немаленьким весом. «Ладно, с ним разберёмся позже», — промелькнуло в голове у профессора. Его взгляд метнулся к девушке. Та, отцепив от себя впившуюся в неё Ленку и отшвырнув ту в угол, в панике вновь направила пистолет на хозяина дома.

— Бросай нож! — взвизгнула она. Ствол пистолета ходил ходуном, её руки отчаянно дрожали.

— Хорошо, — абсолютно спокойно, почти буднично произнёс Сергей Владимирович и метнул нож коротким, резким движением.

Раздался выстрел.

Чуть позже

Тишина, наступившая после выстрелов, была густой, звенящей и неестественной. Её нарушал лишь тяжёлый, прерывистый звук дыхания.

— Все живы? — сипло спросил Сергей Владимирович, сжимая правой ладонью горячую, липкую рану на левом плече. Боль была жгучей, но терпимой — пуля прошла навылет, не задев кость. Повезло, если здесь уместно это слово.

Ленка стояла рядом с ним, прислонившись к косяку, и тряслась мелкой, неконтролируемой дрожью. Её бил озноб, а к горлу подкатывал солёный, противный комок тошноты. Антон, уже освобождённый от верёвок, стоял по другую руку, бледный как полотно. Оба молчали, глядя на побоище перед ними.

— А с этим что? — тихо, почти шёпотом спросил Антон, кивнув в сторону раненого бандита.

— Подай-ка мне пистолет той барышни, — коротко бросил Сергей Владимирович, его голос был усталым, но твёрдым.

Антон, двигаясь словно робот, переступил через распластанное тело женщины в костюме Харли Квин. Из её горла, словно чудовищное украшение, торчала рукоять ножа. Парень наклонился, стараясь не смотреть на остекленевшие глаза, и поднял тяжёлый пистолет, до которого ещё не добрался алый ручеёк, сочившийся из раны.

— Неси его сюда, — поторопил старый преподаватель, его лицо было серым от боли и напряжения.

Антон подошёл и протянул оружие. И в этот миг всё перевернулось.

Антон выстрелил. Потом еще раз.

Ленка застыла на месте, парализованная ужасом. Она смотрела на своего парня, не в силах ничего понять. Антон улыбался. На его лице играла странная, почти блаженная улыбка. В его руке дымился ствол пистолета, и это дуло было теперь направлено на неё. Рядом с её ногами, лежал Сергей Владимирович. Обе пули, вошли ему прямо в грудь. Он не издал ни звука, его глаза, ещё секунду назад полные решимости и жизни, теперь смотрели в потолок ничего не видящим взглядом.

Затем Антон добил человека в черном.

Тот дёрнулся в конвульсиях, получив пулю в затылок и затих навсегда.

Девушка переводила взгляд с обезображенного трупа на улыбающееся лицо Антона и обратно, словно не в силах совместить эти два изображения в одной реальности. Сознание отказывалось принимать происходящее. Наконец, чаша переполнилась — её с силой вырвало. Она рухнула на колени, и спазмы снова и снова сотрясали её тело.

Антон брезгливо поморщился:

— Да ладно тебе, перестань. Терпеть не могу эту блевотину. Фу.

Он говорил спокойно, даже задушевно.

— Честно, даже не ожидал от тебя такой прыти. Думал, ты сыкло, как все остальные дуры.

Ленка не ответила. Тошнить постепенно перестало, но говорить она не могла. Да и не хотела. Мир сузился до липкого пола, трупов и улыбки человека, которого она, как ей казалось, знала.

— Но, знаешь что, нам придётся расстаться, — продолжил Антон с лёгкой, наигранной грустью.

После этих слов она медленно подняла голову. Слёзы текли по её лицу. Она смотрела на уже бывшего парня широко раскрытыми, полными немого вопроса глазами, но так ничего и не смогла произнести.

— Ты ничего такая, в целом, — Антон улыбнулся снова, по-доброму, словно хвалил ребёнка. — Мне всё нравилось. И в постели, и вот это вот всё... Пока я не познакомился с твоей маленькой сестрёнкой. Катя, кажется?

Глаза Ленки округлились до предела, в них вспыхнула последняя, отчаянная искра понимания, ужаса и ненависти. Она судорожно открыла рот, пытаясь наконец выкрикнуть проклятие, излить всю свою боль.

Выстрел прозвучал негромко, приглушённо. Пуля вошла ей в лоб, глубоко и аккуратно. Её тело мягко осело на пол, присоединившись к остальным.

Антон опустил пистолет с опустевшей обоймой и устало плюхнулся на один из стульев. Вытер лоб рукавом.

«Ну и вечерок... Надо бы валить отсюда. Соседи наверняка слышали выстрелы. Хотя, с Хэллоуином можно списать на петарды... Но рисковать не стоит».

И в этот момент, нарушая зловещую тишину, в дверь постучали. Легко, по детски.

— Сладость или гадость! — весело, тоненьким девчачьим голоском прокричали из-за двери.

Антон замер, а потом медленно, по углам его рта поползла тёплая, задумчивая улыбка. Он посмотрел на пистолет в своей руке, затем на дверь, за которой стоял ребёнок.

«А может, — мелькнула у него в голове шальная мысль, — стоит ненадолго задержаться? Или... прихватить «сладость» с собой?»

КОНЕЦ