Год Дракона

— И зачем нам это делать? — не скрывая скепсиса, вопросил Игорь, послав недобрый взгляд в Лисину сторону.

Та, заметив его недобрый взгляд всего-то через полминуты, «испуганно» спряталась за распушенные прутья веника так, что над ними торчали только её светло-серые глаза. Чисто шамаханская царица местного разлива, которая отчего-то решила погонять по углам несуществующих пауков.

— Потому что новый год принято встречать в чистоте и порядке, — честно отозвалась Лиса из-за своей импровизированной ширмы.

— Для этого достаточно нормально убираться и в остальное время, — буркнул Игорь больше для порядка, поскольку вопрос сегодняшней генеральной уборки был уже решенным. Просто было непередаваемо лень портить этим последнюю субботу года. Особенно учитывая, какой выдалась эта предшествующая рабочая неделька.

Но явно не у Лисы, так что она почти что весело вскарабкалась на кресло и, поднимаясь на мысочки, чтобы доставать выше доставать, беззаботно отозвалась:

— Да брось, это недолго! К тому же, давно пора наводить праздничную атмосферу. А то мы как дураки — у всех уже окна в гирляндах, а у нас ничего

Игорю захотелось сказать в ответ , что эти гирлянды у некоторых висят ещё с октября, но сдержался. Во-первых, Лисино терпение не безгранично, а значит он рискует нарваться на её раздражённое «Хватит душнить!». А во-вторых, прошлый Новый год Лиса не только наряжала жилище одна, но и, как потом выяснилось, встречала тоже в одиночестве. Так что за Игорем вроде как должок. Да и вообще лучше смотреть на вытянутую стрункой стройную Лису, ловко орудующую веником у самого потолка, чем злиться. Поэтому Игорь стал отодвигать мешающий подобраться к книжному шкафу столик. И едва не бухнул его ножку себе на ногу - растяжка у Лисы эффектная.

Их генеральная уборка включала в себя очищение всех поверхностей — даже тех, где пыли по-хорошему и не предполагалось — за закрытыми дверцами шкафов. Так откуда там, скажите на милость, взялся этот мутный сероватый слой, издевательски видимый даже при неярком зимнем свете?

Лиса уже проворно перешла к очистке телевизора. Не веником, конечно — специальной безворсовой тряпкой, не оставляющей следов, пыли и разводов. Хотя кем нужно быть, чтобы замечать на каком-то там телевизоре следы пыли и разводов? Уж точно не Игорем, который предпочитает сосредоточиться на подвижных Лисиных ягодицах, бодро подрагивающих от каждого её проворного движения. И нет, уступить ей в скорости и качестве очищения жилого пространства нельзя. Так что Игорь стал с шумом перекладывать сложенные стопки журналов, чтобы достать все самые дальние углы шкафа.

А Лиса уже перебралась на стол и снова орудовала веником — теперь на карнизе штор, периодически чихая от летящей в неё пыли.

— О, а зачем там гвоздь торчит? — вытянув шею, Лиса стала вглядываться в дальний угол.

— А, там раньше гирлянду можно было натягивать, — наскоро припомнил Игорь, что в том углу действительно был гвоздь. А второй — в противоположном.

— А сейчас нельзя? — с любопытством обернулась к нему Лиса.

— Да почему нельзя... Можно. Если гирлянда есть.

И сам сразу вспомнил, на какой именно полке и в каком шкафу всегда лежали две старые, почти доисторические бумажные гирлянды.

— Так давай повесим! — сразу загорелась Лиса.

Игорь улыбнулся. Те самые гирлянды с нарисованными на них колокольчиками и еловыми ветками он помнил с детства. Правда, тогда они были новыми, а не лежалыми лет где-то тридцать. Он поторопился отсрочить тему:

— Давай сначала с уборкой сначала закончим.

Лиса покладисто согласилась, уже пшикая на окна стеклоочистителем — целлофановые снежинки лучше лепятся к чистому стеклу. Игорь же закончил со шкафом и взялся за ручку пылесоса.

— Слу-ушай, — вдруг заговорщицки вынырнула Лиса прямо перед ним. — А давай ковры в снегу выбивать!

Игорь с подозрением на уставился на неё.

— Нафига? Выволакивай их ещё...

— А что? — глаза Лисы загорелись неподдельной хитростью. — Я в кино видела. Это очень романтично!

Будто в доказательство она мечтательно задрала голову вверх и бухнула ладонью себе на грудь.

— Представь: снежная гладь, залившее её морозное солнце и мы вдвоём! Тащим свёрнутый ковёр, будто кого-то убили, а потом лупим по нему изо всех сил палками.

Игорь не смог сдержать улыбки. Хоть Лиса вроде особенно и не настаивала, но временами умела быть убедительной.

— Ладно, — уступчиво согласился он и сразу обхватил за талию Лису, радостно прыгнувшую ему на шею.

— Но сначала надо отчистить всё остальное, — решила она и вновь полезла к потолку.

Игорь пока стал пылесосить диванное покрытие — его-то Лисе не придёт в голову очищать снегом?

Но в голову ей смогло прийти другое — например, заголосить во всё горло и, резво перебирая ногами, соскочить со стула. Хорошо ещё не споткнуться о тело пылесоса — Игорь вовремя перехватил её поперёк лопаток, не давая продолжить движение. Параллельно шаря глазами по комнатному пространству и пытаясь понять, что же могло её, такую смелую, перепугать.

Лиса ответила на этот вопрос сама. Ну, как ответила — прокричала:

—А-а! Там паук! Во-он! — указывая пальцем вниз и одновременно предпринимая попытки всё-таки налететь на стоящий за ней пылесос. Пришлось Игорю отпинывать его ногой подальше. И навострить зрение, чтобы разглядеть на полу маленькую, шевелящуюся у самого шкафа точку.

Действительно, паук. Видимо, растревоженный Лискиными веником и выпавший из привычного места обитания. И теперь противно перебирающий в воздухе длинными тонкими лапами. Кто только по доброй воле заводит таких дома? Явно не Игорь, так что, выпуская Лису, он нажал кнопку пылесоса и, направив на членистоного монстра трубу, безжалостно всосал врага внутрь.

— Ух ты! — оценила Лиса, с любопытством изучая то место, где только что был её враг. — Я думала, ты просто его убьёшь. А ты сделал хуже — ты обрёк его на вечные муки заточения.

— Никто не смеет пугать тебя, — с явным оттенком пафоса ответил Игорь. — Кроме меня.

И в доказательство сделал трубкой пылесоса движение, будто собирается запылесосить ещё и Лису.

— Фу! — мгновенно среагировала та. — Он же там! Внутри!

И на всякий случай отскочила подальше. И запрыгнула попой на стол. Не слезала оттуда, пока не убедилась, что Игорь окончательно передумал её запылесошивать, а просто стал дальше чистить диван.

Постепенно сухая уборка подошла к своему логическому окончанию. Оставалось только вытащить ковёр и всё-таки отнести его чиститься снегом.

Вообще идея придавливать ковёр мебелью — такая себе. Потому что теперь из-под этой мебели его приходится выцарапывать. Лиса, конечно, старается помочь, но что с неё проку? Разве что моральная поддержка и «дружеские» предложения заказать пояс из собачьей шерсти — завтра же будет болеть спина.

Так или иначе, при помощи матов и чьей-то матери, ковер был вынут, скатан и теперь стоял в коридоре блёклым рулоном, к которому с лёгкой завистью примеривалась Лиса — рулон был выше неё. И тяжелее — предложение о собачьей шерсти стало ещё актуальнее, когда Игорь рывком закинул его на плечо.

На лестничной площадке ожидал сюрприз — предновогодний — отключение лифта. Так что ковёр пришлось тащить ещё и по лестнице. Лиса, конечно, опять старалась помочь, но ей-богу, больше путалась под ногами. Хорошо хоть не обижалась на периодические рыки Игоря — надо было ухитриться не только спустить несчастный ковёр, но и не смахнуть её.

Когда путь на волю закончился, Игорь вздохнул с облегчением — яркий морозец придал ему сил и поднял настроение. Солнечный свет отражался от гладкого снежного покрова, подмигивал, искрясь, и отражался далеко в небе светло-розовым.

Раскрасневшаяся Лиса опередила его и теперь нетерпеливо подпрыгивала, указывая Игорю путь. К бесхозной полянке, покрытой ровным сугробами и просто просящуюся, чтобы её размяли. Чем Лиса и занялась, с разбега прыгнув в глубокий сугроб и барахтаясь в снегу, словно маленький трактор. Игорь практически последовал её примеру, только бухнулся сначала не сам, а свёртком ковра. Который покорно раскатался и кривовато лёг на снежную гладь. Теперь можно и Игорю упасть рядом с Лиской. И может даже попытаться закопать её в снег.

Нет. Слишком проворная. Мгновенно почуяв угрозу, она ускользнула прямо из-под бока Игоря. Ладно. Всё равно недалеко ушла — вон, копошится около распластанного ковра. Так что можно и философски посмотреть на небо, благо не Аустерлица.

Солнечный свет затягивает его голубизну желтоватым тюлем, делая цвет размытым и высоким. Словно небесное море, в котором где-то плещутся небесные киты. Совсем скоро там будут зажигаться звёзды, которые кому-нибудь нужны. Жаль, что Игорь ничего не знает о созвездиях. А то с умным видом можно было бы водить по небу пальцами и говорить умные слова. Можно было. Пока угол обозрения ему не запорошило снегом. И не раздался Лисин смех.

Хитрая девчонка улучила момент и сделала то, что хотел Игорь — бросилась снегом. Пришлось ловить её, благо бегают девчонки, особенно по снегу, не шустро. Подхватывать за пояс, отрывая ногами от земли. И всё-таки бухать боком в снег. Чтобы не было обидно. Ну, и самому повалиться рядом.

Слушая её сбитое дыхание можно сказать:

— Знаешь... А у нас ведь нет выбивалки для ковра...

— Ну и что? — услышать её ответ. — Значит, без неё.

А потом прыгать по этому самому ковру и мазать его снегом. Параллельно продолжая кидаться им друг в друга и уставать. И всё равно продолжать.

Тащить ковёр обратно уже веселее — лифт подключили. А Лиса вся красная и достаточно умаялась, чтобы делать какие-нибудь шалости. Какие — кто его знает, кроме Лисы.

Домой ковёр приносит запах мороза и свежести. И снежинки в его ворсе тают, превращаясь во влажные искорки. Раскладывать ковёр обратно почему-то проще, чем сворачивать. Видимо, у Игоря открылось второе дыхание. Да и Лиса не иллюзорно помогает — вполне себе ловко раскатывает его край перед столом. Правда, позу при этом занимает такую, что о дальнейшей уборке и украшении жилища думать становится лень. Только смотреть, как плотно обтянутые зимними лосинами ягодицы и бёдра оттопыриваются в сторону Игоря. Интересно, а если Лиса снизит прогиб в пояснице, это повлияет на качество её работы? Хотя проверять Игорю не хочется. А хочется тихонько подкрасться сзади и навалиться сверху, подхватывая Лису поперёк живота.

Она от неожиданности взвизгивает, а потом заразительно смеётся, стискивая тонкими пальцами ладони Игоря. И не расцепляет их.

Теперь Игорь дышит ей в шею, глядя как колышутся от этого её тёмные прядки волос. И чувствуя запах, смешанный со сладковатой туалетной водой. Но всё равно её запах. Лисин.

Та перестаёт смеяться и замирает, поворачивая голову в сторону Игоря. Он видит остренький профиль и то, как поднимается округлая щека от улыбки. А потом чувствует, как в чужих ягодицах появляется сила — они крепко упираются ему в тело. Вернее, в пах.

Руки сами скользят под пушистый свитер чтобы почувствовать мурашки растеплевшейся кожи. И по инерции сжать такую приятную, нежную плоть.

Лиса тихо хихикает. Не так, как она обычно делает — а как-то скрытно. Будто над чем-то очень личным. И только для него, для Игоря. Перехватывает крепче его ладонь и продвигает её выше. Чтобы в неё легла тряпичная чашка лифчика. Отяжелевшая от груди, которую она прикрывает. Хотя зачем её прикрывать? Не видя в этом никакого смысла, Игорь нагло и уверенно подлезает пальцами под ослабший поясок лифчика и с лёгкой щекоткой внутри чувствует живую нежность Лисиной груди. Которую непременно хочется поджать, а потом потянуться к соску и проверить, затвердел ли он.

Лиса тем временем откидывает голову ему на плечо и медленно выдыхает. Игорю не видно, но он уверен, что у неё при этом закрыты глаза — она всегда закрывает глаза именно с таким выдохом. И он дополнительно прихватывает кожу на так удачно подставившейся шее. И вторую руку без страха пускает под резинку лосин, обхватывая ею стройное бедро. Лиса прижимается спиной к груди Игоря и заводит руку ему за спину, оглаживая оголившуюся поясницу — рубашка давно выбилась из-под пояса. И резко, очень чувствительно прошлась вверх по позвоночнику. Отчего к крестцу побежали мурашки.

Лисины бёдра задвигались, практически обхватывая поднимающийся орган. И их тепло только ускорило процесс.

Любовно оглаживая Лисин живот, Игорь под шумок всё-таки стянул с неё кофту, отчего по её волосам прошла электрическая волна, и они распушились. Но Лиса не обратила на это внимания, вместо этого ловко закидывая руки за спину и, двигая при этом лопатками, расстегнула замочек бюстгалтера. На том месте, где был его поясок, осталась розоватая примятость, которую Игорю непременно нужно разгладить. Губами. Хотя бы попытаться.

Постанывая, Лиса опускается вперёд, упираясь небольшими ладонями как раз по краю свежерасстеленного ковра. А Игорь, не долго думая, спускает вниз плотную ткань её лосин. Очень удачно — прямо с бельём.

Самому ждать становится очень неприятно, но с собственной одеждой справиться куда проще. А если что, её и не жалко, даже если порвётся.

Двигаться получается легко — Лисино тело сразу отзывается навстречу, очень удобно подставляясь. Можно проскользнуть внутрь и сразу. Но лучше сначала скользнуть между бёдер, ощущая пульсирующим органом их жар и плотное давление. Прижаться очень плотно к припухшим уже складкам кожи и услышать очень интимный и возбуждающий звук. А вместе с ним — синхронный Лисин выдох. И увидеть, как она прогибается в спине. И опускается на пол уже не ладонями, а локтями. Крупные пряди волос уже лежат на полу, так низко она наклонилась. И ей нет до этого никакого дела. Только хрупкое, аккуратное тело замерло в предвкушении.

Игорь скользит по нему обеими руками. По выемкам талии. Очерчивая едва-едва проступившие рёбра. И ложась ладонями на припустившиеся к полу груди.

Сильного движения совсем не нужно. Только чуть-чуть, но умеючи двинуть бёдрами. И член обхватывают уже не разгорячённые бёдра, а узкое и влажное Лисино нутро.

Она одновременно с этим всхлипывает и приподнимается. Замирает. Потом медленно двигается назад, углубляя проникновение. Щека её, которую видно Игорю, алеет. Губы приоткрываются.

Подхватывая её под живот и предплечьем ощущая мягкость лобка, Игорь начинает двигаться. Сначала осторожно, будто примериваясь. Но тело диктует своё, так что темп очень быстро возрастает, отдаваясь в теле сладостью и замиранием.

Лиса уже откровенно стонет, упираясь лбом в собственную руку. И будто нарочно всё плотнее упираясь ягодицами в Игоря. Которому хочется сжать их. До красноты. Хотя бы одну.

Шлепок получается сам собой. И внутри Лисы всё поджимается. А потом будто отзывается другими ударами — мелкими и короткими. Похожими на ускорившийся пульс. Обхватывающий со всех сторон двигающийся член и будто норовя затеребить до самых нервов.

Лиса вдруг резко откидывается спиной назад и всем телом прижимается к Игорю. Закидывая руку, сжимает волосы на его затылке, отчего по шее и ниже бегут уже не мурашки, а непрерывные и сладкие волны. Теперь можно вцепиться губами ей в плечо. Провести тягучую дорожку к локтю. И, не удержавшись, прихватить солоноватую кожу зубами.

Теперь Лиса двигается сама. Насаживается на его член и соскальзывает. Только для того, чтобы насадиться сильнее. Чтобы посильнее и почувствительнее сжать его внутри себя. Чтобы застонать, а тело пусть непроизвольно сотрясёт судорогой.

Теперь уже в нетерпении можно прижать её всеми руками к себе. Так плотно, чтобы она пискнула. И настойчиво опуститься вместе с ней вниз. Чтобы голым животом Лиса легла на пол. И полностью подчинилась движениям Игоря. Который всё резче и резче входит между круглых ягодиц. И всё сильнее вдавливается в них. И уже без зазрения совести сжимает зубами кожу на шее и лопатках. И двигается, двигается внутри Лисиного тела.

Наверное, даже если захочет, Игорь уже не сможет остановиться. Но он и не хочет. Потому что мощная волна уже пробудилась где-то в теле и, задевая все потаённые чувствительные места, упорно собирается в паху. Отчего двигаться можно только сильнее и резче.

Лиса крепко стискивает бёдрами, усиливая их контакт. По её телу уже идут короткие, но усиленные судороги. Скоро кончит. Вот уже дышит очень тяжело и со всхлипами. И цепляется ладонями то в край ковра, то в руки Игоря. Хорошо.

Глядя на стройную, очерченную напряжением спину, Игорь перестаёт о чём-либо думать. Только чувствует под собой упругое, податливое тело. И, с наслаждением ощущая, что оно сейчас его и только его, бурно расслабляется и кончает.

Тело сначала по инерции подёргивает, а потом затягивает в туман блаженства. Только собственное тяжёлое дыхание смешивается с прерывистыми Лисиным.

Собрав остатки сил, он перекатывается на спину, чувствуя ею колючую влажность ковра. И безотрывно смотрит на потолок, будто там ему собираются что-то показывать. А сердце всё гремит в теле. Которое еле-еле успокаивается глубоким дыханием.

Лиса тоже меняет положение и перекатывается на бок. Смотрит на него прикрытыми, поблёскивающими глазами. И, дыша ртом, как бы между делом замечает:

— Ну, ковёр хорошо выбили. Осталось только гирлянду натянуть и ёлку поставить.

Игорь не стал ничего говорить на её двусмысленные слова, хотя и не без внутренней усмешки за них зацепился. А отозвался только:

— Чего ты там ещё в кино видела?

И, не дожидаясь ответа, притянул её ближе к себе. Чтобы Лиса прижалась к боку и тихо уложила голову на плечо.

Это потом они всё-таки найдут ту самую гирлянду — изрядно помятую и пожелтевшую от времени. Потом Лиса придёт от неё в восторг, и скажет, что она как новогодняя гармошка. Даже пахнет новым годом. Потом Игорь, чертыхаясь, будет прилаживать её на два торчащих в разных углах гвоздя. И потом комната приобретёт окончательно праздничные очертания, а запах елки и мандаринов будет смешиваться с запахом свежей чистоты.

Потом Игорь с Лисой встретят грядущий год дракона. Который, хоть и високосный, не принесёт им особенных проблем. Как и следующий. И как они ещё ни один раз встретят этот самый Год Дракона.