Год синей лошади

Сурок проснулся от неясного шума. Шумело-шуршало около входа в нору.

- Вот ёлки-моталки, спокойно поспать не дадут. Ну, кого там ещё лоси лысые принесли?

Покряхтывая и позевывая, сурок выполз наружу и осмотрелся. Прямо перед норой, а также сбоку и сверху лежал снег. И не просто лежал, а громоздился высоким сугробом. Снег был везде: на освещенной луной поляне, среди давно опавших листвой берез и кленов, меж разлапистых елей и сосен, скрывая бугорки и впадинки, коряги и пни…

На поляне, радуясь морозу и снегу, играли в чехарду зайцы. Десятка полтора.

Поёжившись после тёплой норы, сурок цыкнул резвящимся длинноухим:

- Эй, косые! Чего шумим? До марта ещё далеко.

Зайцы прекратили игру и уставились на грызуна-переростка.

- Эх-ма! Обознались, – проговорил один из них, коротко пробарабанив передними лапами по пеньку. – Ошибочка вышла. Звиняемся, дядя.

- Извиняются они, - фыркнул сурок. – Мне, блин, во-о-т такой сон снился, а они… Эх, мать-перемать, вот щас как возьму веник, да как…

Демонстрируя серьезность намерений, он попытался обернуться к норе, но тут зайцы разом заверещали:

- Не надо! Не надо туда смотреть!

- Чего это? – удивился сурок. – Боитесь что ли?

- Ага, - подтвердил ближний «косой».

- Меня?

- Не-а, - хором ответили зайцы. – Боимся, что тень свою не увидишь.

- И чего?

- Дык, тень не увидишь, значит, весна пришла.

- Ну а вам-то чего? – опять удивился мохнатый грызун. – И потом, луна же не солнце. Тень от неё другая.

- А вдруг такая же? – усомнились зайцы. – Не увидишь ее и — аллес, зима закончилась. А нам еще Новый Год встречать.

- Новый Год, говорите? - задумчиво протянул сурок. – Что ж, тоды ой. Тоды и впрямь рановато. Не отоспался ещё.

Медленно, стараясь не поворачивать голову, он попятился, нащупал вход задними лапами и громко зевнул в сторону повеселевших зайцев:

- У-а-у…тени они моей… а-у-а... боятся… дурни.

Добравшись до охапок сухой травы, сурок устроился на лежанке, чуток повозился, выбирая подходящую позу, и спустя десяток-другой секунд смачно засопел в обе дырочки.

Увы, очередной сон, главной героиней которого была дородная барсучиха, вновь оказался прерван. Причем точно так же, как в первый раз. Таким же бесцеремонным шумом.

- Блин! На самом интересном месте! - чертыхнулся сурок, выбираясь наружу. – Ну?! Какого рожна…

- Ой, ошиблись мы, - испуганно пропищала маленькая пушистая белочка, сидящая возле входа. Остальные, в количестве тридцати-сорока штук, стайкой носились по всей поляне. Увидев сурка, они моментально сбились в большую рыжую кучу и, посверкивая оттуда глазками-бусинками, принялись рассматривать своего крупного «родственника».

- Оп-па! Белочка. Много белочек, - протянул сурок, почесав когтями короткую шею. – Вроде не пил, когда спать ложился… Или пил?

Он начал оборачиваться к норе, но белки остановили его истошным визгом:

- Не на-а-адо!

- Тьфу! Да чтоб вас! Вы что, сговорились все? – всплеснул сурок передними лапами. – Опять тень?

- Тень, - подтвердила одна из хвостатых разбойниц.

- Ладно, леший с вами, - буркнул соня, почесываясь и зевая. – А если я глаза закрою, исчезнете?

- Исчезнем - согласились белки. – Только, чур, не открывать.

- Хорошо… о-у-а… не буду.

Сурок закрыл глаза, наощупь забрался в нору, дополз до спальни и, устало вздохнув, попытался поскорее уснуть – уж больно пикантным показался ему предыдущий сон, очень хотелось досмотреть его до конца… или даже пересмотреть. От начала и до самого что ни на есть подшерстка.

Увы, досмотреть сон не удалось. В тот момент, когда они с красавицей-барсучихой уже собирались… трам-парарам-пам-пам… шерсть на брюхе и лапах внезапно намокла. Причем не во сне, а в реале.

- Вода! Наводнение! Тону! Спасите!

Так и не разлепив глаз, сурок рванулся наверх и застрял перед самым выходом.

Впрочем, спустя пару мгновений бедолага понял, что всё не так страшно. Никакого наводнения нет. А есть лишь тоненький ручеек из подтаявшего снега, текущий от входа, вызванный чьим-то теплым дыханием.

«Лось что ли какой приблудился?» - подумал сурок, принюхиваясь к странно знакомому запаху, ворочаясь в узкой норе и пытаясь освободить лапы. Примерно через минуту ему это удалось. И примерно тогда же запах исчез. Исчез вместе с дыханием неведомого «зверя».

Осознав, что опасности нет, пухлый грызун перевел дух и, продвинувшись чуть вперёд, высунулся наружу.

Посередине поляны, отбрасывая на снег густую и длинную тень, стояли гружёные сани. В сани была впряжена лошадь. Обыкновенная, нервно перебирающая ногами, время от времени шумно всхрапывающая, косящая одним глазом в сторону сугроба с норой.

«Фух, слава богу. Не кабан и не лось», - подбодрив себя этой мыслью, сурок выбрался из норы и подошел к саням.

- Здравия желаем. Таможня, - бросил он, по-хозяйски похлопав лапой по деревянному борту.

Лошадь перестала бить копытом и с интересом посмотрела на новоявленного «мытаря»:

- Офицеры всегда представляются, - насмешливо проговорила она. – Особенно, когда обращаются к дамам.

- Упс. Забыл, сударыня. Как есть забыл. Прощения просим, - спохватился сурок, вытягиваясь во фрунт и приставляя лапу к правому уху. – Сержант Сурич. К вашим услугам… Но, если хотите, можете называть меня просто «товарищ сержант». Я не обижусь.

- Сержант Сурик? – уточнила лошадь.

- Сурич, - поправил сурок.

- А, без разницы, - небрежно бросила лошадь, махнув пышным хвостом. – Мне что сурик, что белил, что вообще ацетон. Все вы, мужики, одинаковые.

- С чего бы? – удивился зубастый сержант, запрыгивая на оглоблю. – Мы очень даже разные. Особливо те, кто настоящую службу знают.

- Ага, как же, - фыркнула собеседница. – От срочной небось откосил, а туда же… службу он знает.

- Да вы что, мадам? – возмутился сурок. – Да как вы могли подумать такое? Я старый солдат и не знаю слов любви. Вэ Че четырнадцать пятьдесят три тридца…

- Ой, только не надо цифр, - перебила его лошадь. – Я блондинка, я их всё равно не запомню, – а затем добавила, кокетливо наклонив голову. - Меня, кстати, Наталья зовут. И, между прочим, мадемуазель.

- О-о! – восхитился сурок, как бы невзначай облокотившись на широкий круп своей новой знакомой.

- Лапы убрал, - процедила сквозь зубы кобыла.

- Виноват, - извинился Сурич, убирая лапу. – Я не хотел. Случайно всё вышло.

- А если бы захотел? – неожиданно поинтересовалась Наталья.

«О, женщины!» - вздохнул про себя сурок и решил сменить тему:

- Так что везём-то, Наталья Батьковна?

- Пиротехнику, - буркнула лошадь, отворачиваясь от сержанта.

- Ого!

Сурок перебрался с оглобли на сани и принялся с интересом рассматривать наваленные в них коробки и ящики. Как всякий военный, он был очень даже неравнодушен к разного рода стреляющим и взрывающимся предметам.

- А почему без охраны? – спросил он примерно через минуту, продолжая рыться в таре с огнетворной феерией.

Лошадь шумно выдохнула и переступила с ноги на ногу.

- Меня дед Федот ещё утром запряг, - пояснила она, выпуская пар из широких ноздрей. – Хотел, знаешь ли, поторговать с прибытком. Новый Год всё же. Ну и погнали мы соответственно на один хитрый склад. Быстро погнали, я аж запарилась.

- И? – подбодрил кобылу сурок.

- Прибарахлились-то мы хорошо, - продолжила Наталья, грустно покачав головой. – Вот только…

- Что только?

- Вот только дед потом в каптёрку пошёл, типа, сторожу магарыч выставлять. Ну и… завис там. Сам понимаешь.

- Понимаю, - кивнул сурок. – А дальше?

- А что дальше, - усмехнулась лошадь. – Дальше всё просто. Мне ждать надоело, вот я и пошла домой. Сама. Ну и… заблудилась, короче.

- Что? И волков не забоялась?

- Волков бояться – в лес не ходить, - отрезала Наталья, притопнув копытом, но тут же опустила голову и тихо пробормотала. – Боюсь, конечно. Но уж больно холодно там стоять – замёрзла совсем. Думала, до темноты успею, но… не срослось.

Сурок поскреб левое ухо когтями.

- Слушай, Натаха, а давай мы тебя здесь разгрузим. И тебе облегченье, и нам в радость. Мы фейерверки очень даже уважаем.

- Кто это мы? – прянула ушами лошадь, настороженно покосившись назад.

- Ну я, например. А еще зайцы, белки там всякие. Они сейчас на соседней поляне тусуются.

- А ладно. Пошли, - тряхнув гривой, вдруг согласилась Наталья. – Гулять так гулять. Показывай дорогу.

Сурок соскочил с коробок, перелез на облучок и, ухватив лапами вожжи, весело проорал:

- Н-ну, залётная! Аллюр три креста!

- Не нукай, не запряг, - сварливо отозвалась кобыла, но всё же тронулась с места, увлекая за собой гружёные сани.

- Везет лошадка дровенки, а в дровнях фейерверк, - напевал себе под нос сурок, умело направляя «лошадку» в нужную сторону. – Запустим его в небо мы как праздничный десерт.

- Долго ещё… Сусанин? – спросила Наталья, протискиваясь между трёх сосен.

- Уже приехали. Почти, - ответил мохнатый сержант, натягивая вожжи. – Тпру-у, милая.

- Да не рви ты так, дурень, - чертыхнулась кобыла. – Пасть у меня, чай, не казенная.

- Извини, погорячился, - хохотнул сурок, бросая поводья. – Всё. На месте.

Сани выкатились на заснеженную поляну. Посреди неё возвышалась огромная красавица-ель, вокруг которой водили хоровод белки и зайцы.

- Здорово, братцы-кролики! - гаркнул сержант Сурич, спрыгивая с облучка.

- Мы не кролики, - хором откликнулись зайцы.

- И не братцы, - пропищали белочки.

- Да какая, хрен, разница? - отмахнулся сурок. – Гляньте-ка лучше, чего я привез.

Бело-рыжая толпа качнулась к саням.

- Эй-эй, не замай, - строго прикрикнул сержант, подняв лапу.

Зайцы и белки остановились.

- Служивые есть? – возвысил голос сурок.

- Нетути, - ответил кто-то.

- Так я и знал. Ну, тогда слушай команду. Строимся в колонну по двое. Мальчики слева, девочки справа, парами, левое плечо вперед…

- А вы сами-то в каких войсках служили, товарищ начальник? – ехидно поинтересовались из толпы.

- Я-то? – усмехнулся сурок.

Он не спеша прошелся вдоль саней, оглядывая исподлобья неровный строй собирающихся в колонну зверюшек. Запрыгнул на дровни, приосанился. А затем…

Рванул когтями шерсть на груди и завопил «страшным» голосом. Во всю глотку. Так, что аж снег с ели посыпался:

- За ВэДэВэ!

Зайцы и белки порскнули в разные стороны, а сурок, огладив шёрстку, обвел победным взором окрестности.

- Эх, сюда бы ещё фонтан. Уж я бы в него зараз сиганул, даже не сумлевайтесь.

- Ага, с ёлки и с парашютом, - заржала лошадь. – Десантник! Тпр-р, фр-р, мр-р-р.

- А ты думала. Десант, он и в Африке десант, - веско обронил сержант, оправляя задравшиеся вверх усы. – Эй, штафирки, а ну-ка вылазь. Команда была строиться, а не в кустах ховаться.

- А орать больше не будете? А то нам страшно, - раздалось из кустов и от ёлки.

- Не буду, - добродушно пробасил сурок, расправляя плечи, и...

Он вдруг оступился и, чтобы удержать равновесие, неловко взмахнул лапами, оглядываясь назад.

- Не оборачивайся! – пронеслось над поляной.

- Да, лучше не надо, - едва слышно пробормотала Наталья, почти по-собачьи прижимая уши к большой голове, когда крик уже стих.

Увы, поздно. Сурок всё-таки обернулся.

- Ух ты! Тень! – изумился «одетый в шубу» сержант. – Какая здоровая!

Тень и вправду казалась огромной. А ещё такой же мохнатой, как сам сурок.

Спустя секунду-другую «тень» неожиданно пошевелилась и, раскрыв гигантскую пасть, смачно зевнула. А затем, подняв могучую лапу, поскребла спину. Себе, естественно.

Над поляной повисла странная тишина. Лишь ветер подвывал в кустах, да тихо скрипели ели.

- Ну что, легче стало? - прорычала «тень», вставая на задние лапы. – Чего обернулся-то, тебя ж по-хорошему просили.

Сурок несколько раз моргнул, подслеповато прищурился и…

- Миха? – пробормотал он. – Ты?

- Ну, Миха, - проворчала «тень». – Вот же народ, хоть бы раз кто Михаилом назвал, а то всё Миха да Миха.

- А я Сурич, - ответил сержант, слезая с саней. – Сержант Сурич, из второй роты.

- Сурич? – недоуменно переспросила «тень». – Какой Сурич?.. Ох, мать моя! Сурич!

- Братан!

- Земеля!

И уже через пару мгновений они облапили друг друга, сжали в объятиях. По-мужски крепких, дружеских.

- Сколько лет, сколько зим, - ревел громадный медведь, хлопая сурка по плечу.

- Да уже третий год, как дембельнулся, - отвечал совсем небольшой по сравнению с ним сурок, тыча мишке в живот кулаком.

- Молоток, - довольно взрыкивал старший прапорщик Михайло Потапыч.

- А то ж, - радостно вторил ему сержант Сурич.

Вот так, обнявшись, они и вышли из-за саней на поляну. Похожий на шкаф медведь и сурок, напоминающий туго надутый шерстяной мячик.

- Дядя Миша! – заверещали белки и зайцы. – Мы тебя всё разбудить хотели, Новый Год встречать и чтоб от волков защитил. А вместо тебя вот он появился, - показывали они на сурка, – и подарки привез.

- Подарки? Какие подарки?

- А на санях.

Медведь повернулся к саням и, увидев запряженную в них лошадь, наклонился к сурку:

- Познакомь.

Правда, произнес он это достаточно громко и потому…

- Наталья, - стрельнула лошадь глазами, а потом для верности несколько раз взмахнула ресницами. Пушистыми, длинными, немного заиндевевшими. Словно покрытыми ажурной поволокой.

- Михаил, - коротко поклонился медведь и моментально «взял быка за рога». – Безумно счастлив встретить в наших лесах столь обворожительную женщину. Припадаю к вашим стройным ногам, божественная Натали, не в силах выразить то, что… э-э… ваши глаза… ваша фигура… ваш… м-м… изящный хомут…

- Ну вот, - внезапно обиделась Натали. – Не успели познакомиться, а уже хомут.

- Таш, да плюнь него, - рассмеялся сурок. – Он так ко всем подкатывает, пока сытый.

- Что? Он и конину ест? – округлила глаза «лошадка».

- Не. Я сейчас на гражданке, так что пока этот… как его… во, вегетарьянец. А вообще я больше тёлочек предпочитаю.

- Тьфу, грубиян. А ещё благородным прикидывался, - отвернулась обманутая в лучших чувствах кобыла и тут же попыталась лягнуть медведя.

Однако тот неожиданно ловко для своих габаритов отскочил в сторону, и удар копытом принял на себя сержант Сурич.

- Эх, что-то ты, брат, совсем ослабел, - посетовал косолапый прапорщик, выуживая из-под елки нокаутированного сурка. – Совсем удар не держишь.

- Фигня, - пробормотал сержант, очумело тряся головой. – Случайность. А вообще я сильный.

- Ага, только легкий! - захохотал медведь, отряхивая хвою с шубы сержанта.

- Да! Просто ростом не вышел, – вскинулся сурок, принимая боксёрскую стойку.

Но кругом все уже ржали. И медведь, и зайцы, и белки, и даже лошадь тихонько всхрапывала, давясь от смеха.

- Извини, Сурик, я нечаянно.

- Сурич, - поправил её сурок и… присоединился к веселью. – Тебе, Ташка, еще повезло, что мы ёжика не разбудили. Попробовала бы ты его так же, неделю бы после хромала да иголки выщипывала.

- Ну, прости, прости. Я не со зла, - еще раз извинилась кобыла. – Я ж в этого охламона метила, а тут ты… подвернулся, - и, больше не в силах сдерживаться, громко, оглушительно громко заржала, взбрыкивая всеми четырьмя ногами, запрокинув голову, не обращая никакого внимания на хомут и удила.

- Весёлая у нас дамочка, - плотоядно облизнулся медведь, когда смех, наконец, стих. – Люблю таких.

– Но-но, - грозно насупилась Натали. – Я тебе не какая-то там шалава залётная. Я девушка строгая. И нечего тут клинья ко мне подбивать, знаю я вас, охальников.

- Шутю, - оскалился Михаил, на всякий случай отходя подальше от рассерженной дамы. – Шутю я.

- Так-то лучше, - подтвердила кобыла, гордо тряхнув челкой. – И, кстати, там кто-то, кажется, фейерверк обещал организовать? Знатный.

- Точно, - хлопнул себя по лбу сурок. – Эй, Миха, давай, сгружай прибамбасы.

- Эт можно, - ухмыльнулся медведь, проворно сбрасывая с саней коробки и ящики. – Налетай, братва! Подешевело!

Мохнатый сержант даже глазом моргнуть не успел, как толпа зайцев и белок растащила всю пиротехнику. Визжа от восторга, стараясь ухватить побольше, пихаясь локтями, толкаясь филейными частями тел, едва не затоптав сурка и медведя и чуть не перевернув сани. Короче, смели всё подчистую, оставив после себя лишь кучу разодранного в клочья картона.

- М-да, не хотел бы я этим косым и рыжим под горячую лапу попасть, - пробормотал сурок после того, как «раздача слонов» завершилась. – Затопчут и не заметят. Ну, прямо быки натуральные. Энсьерро эн Памплона де торос…

- Как-как? – заинтересовался медведь. – Баллоном в торс?

- Тэйк ит изи, май френд. Немен зи эс айнфах. Короче, плюнь.

Секунд шесть-семь медведь пытался осмыслить сказанное, а затем кивнул с важным видом:

- Понял. Это ты так ругаешься.

- Ага, - не стал спорить сурок и повернулся к галдящей толпе. – А ну, ша… братцы-кролики.

- Мы не кролики! И не братцы! – привычно отозвались зайцы с белками.

- Знаю, - махнул лапой сержант. – В общем, так. Рассредоточиваемся по поляне. «Римские свечи» - в центр… да не под елку, ёлки-моталки, дальше… Так, отлично. Справа и слева – салютчики. Хорошо. Бомбисты с петардами – ближе к лесу, незваных гостей пугать, коли появятся. Хлопушечники – куда угодно, но лучше вверх… Да, правильно, туда тоже можно. Ага, кто ещё? Ракетчики?.. Ух ты, ёшки-матрешки, вот это дуля! Прямо царь-бомба, а не ракета! Давай-ка на холмик её, чтоб повыше… Во, как доктор прописал… Эй, белки, куда бенгальские огни потащили? На ель? Не-е, нафиг, нафиг, лес спалите – где жить будем? Тут эМЧээСов нет, спасать нас некому – только сами. Так что огни тоже в центр, рядом со свечками… Вот, другое дело. Так хорошо…

Где-то минут через пять зверушки распределились, наконец, по расчётам и батареям, организовав некое подобие салютно-артиллерийского дивизиона.

- Вух, запарился, - отёр сурок пот со лба. - Ну, кто там ещё остался?

- Я, - прозвучало откуда-то сбоку.

Сурок обернулся.

Прямо перед ним сидел заяц. Довольно упитанный - не то от рождения, не то просто раскормленный.

- А мне куда? – спросил увалень, показывая, что у него в лапах.

Сурок сглотнул.

В лапах заяц держал гранату.

- Боевая, - выдохнул медведь и шустро «телепортировался» за сани.

- Черт её знает, может, и нет, - осипшим голосом произнес сурок, пятясь назад.

- Так куда мне вставать, дяденьки? – повторил вопрос толстенький заяц и, вытянув вперед лапы, шагнул-прыгнул к сурку, восстанавливая дистанцию.

- Стой, где стоишь! – рявкнул из-за саней Потапыч.

- Стою, - испуганно пискнул косой, замирая на месте.

- И кольцо не трогай, - добавил сержант, с трудом заставляя себя подойти поближе. – Ну-ка, дай гляну.

Забрав у зайца гранату, он внимательно её осмотрел:

- Эргэдэшка. Кажись, учебная.

Медведь перелез через сани и вразвалочку подошел к сурку.

- Ну да, откуда здесь боевые?

- Или не учебная, - продолжал размышлять вслух сурок. – Отверстие на донце не вижу.

- Ё-о-у, - охнул медведь, опять перемещаясь в «укрытие».

Сурок выкрутил взрыватель.

- Н-е-е. Учебная. Тут вроде от краски следы. И на скобе, и… колечко.

- Слушай, Сурич, ты уж определись как-нибудь, - попросил медведь, выглядывая из-за саней. – Надоело, понимаешь, прыгать туда-сюда. Чай, не кузнечик.

- Да понимаешь, Мих, никак до конца не пойму. Темно тут…

Проблему с гранатой решила лошадь. Тряхнув хвостом в сторону доморощенных взрывотехников и объяснив весь расклад:

- Мой дед до пенсии в школе работал. Военруком. Так у него в избе этих пособий… даром, что в печи не валяются. Три «калаша», два «макаровых», ТТ, гранат с десяток… даже «владимиров» танковый на чердаке под матрасами. Все, сами понимаете, учебные. Кстати, у меня в конюшне тоже кое-что имеется. Пять МОНок, взрыватели россыпью, все стены плакатами увешаны. Вот разбуди меня ночью, так я с закрытыми глазами и не проснувшись вам все поражающие факторы ядерного взрыва выложу. Со всеми цифрами и по пунктам. И в каком порядке АКМ разбирать. А потом собирать. И как противогаз надевают, и ОЗК. А ещё…

- Всё. Всё. Спасибо, - остановил Наталью сурок. – Насчёт гранаты мы поняли.

- Ну, не хотите слушать, не надо, - буркнула с обидой кобыла. – Была бы честь предложена.

Сержант крякнул, поморщился, но ни в чём её разубеждать не стал. Ввинтив взрыватель на место, он сдвинул брови и посмотрел на ожидающего вердикт зайца:

- Граната, парень, это тебе не игрушка. Даже учебная, поскольку является изделием строгой отчетности. Так что обратно я её тебе не отдам.

Заяц моргнул. Раз, другой. А потом вдруг опрокинулся на спину и громко-громко заверещал, тряся лапами, требуя вернуть «игрушку».

- Отняли у ребёнка конфетку. Злыдни, - вздохнула лошадь. – Он ведь теперь до утра не успокоится. Лучше отдайте.

- Это точно, - подтвердил медведь. – Лучше отдать. Солдат ребенка не обидит.

- Ладно, черт с ней, с гранатой, - согласился сурок. – Забирай, косой. Будешь Деда Мороза изображать с этим, как его, пасхальным яичком.

Заяц моментально перестал верещать, вскочил и, схватив учебную РГД, ускакал к ёлке, прокричав напоследок:

- Спасибо, тётя Наталья.

- Беги, маленький, - напутствовала его лошадь. – Больше этот злюка тебя не обидит, я прослежу.

- Чего это я злюка? – насупился сурок.

- Это потому что сержант. А сержанты добрыми не бывают, - хохотнул мишка и вытащил из саней несколько коробков со спичками. – Ну что, дамы и господа… Луна уже в Овне́. Думаю, пора начинать.

- В чём, в чём Луна? – переспросил зубастый сержант.

- Неважно, - ответил его косолапый друг. – Важно, что вот-вот полночь. Новый Год наступает. Новый Год, брат Сурич. Год Синей Лошади.

На лесной поляне стало неожиданно тихо. Зайцы и белки перестали галдеть, сурок замер, глядя на ель, лошадь Наталья бросила жевать удила, и только медведь что-то тихо шептал, точнее, считал секунды. Десять, девять… шесть, пять… три, два, один…

- Всё! Пора! – произнес Михайло Потапыч. – Эй, зайцы, ловите спички. А ты, Сурич, давай… командуй.

Сурок выступил вперед, прокашлялся. Поднял лапу.

- Приготовиться к салюту и построению по большому сбору! Форма одежды номер два!

Медведь удивлённо покосился на друга и, прикрыв лапой пасть, тихонько спросил:

- Брат, ты чего, в мореманы решил податься?

- Да не, - отмахнулся сержант. – Просто я всю жизнь мечтал каким-нибудь крейсером покомандовать.

- А-а, тогда ладно, - кивнул мишка. – Тогда продолжай.

- Расчетам салютных орудий по местам! Кормовой флаг пристопорить!

Сразу пять белок переместились с верхушки ели метра на три вниз.

- Сигнал два. Большой сбор.

Зайцы раскрыли коробки, вынули каждый по спичке.

- Орудия зарядить! Гюйс поднять!

Одна из белок резво заскакала по еловым ветвям, подбираясь к вершине.

- Сигнал пять. Захождение!

Белка, забравшаяся на самую верхотуру, распушила хвост.

- Начать салют! – рявкнул сурок.

- Поехали! – заревел медведь.

- Иго-го-го-го! – заржала кобыла.

- Ур-р-а-а! – завопили белки и зайцы.

- Ф-р-р! П-ш-ш! Т-с-с! Вж-ж-их, вж-ж-их! – зашипели, взлетая, ракеты, захлопали хлопушки, зафырчали римские свечи, забухали петарды, заискрились бенгальские огни. Ночное небо расцвело яркими сполохами. Праздничный салют начался.

Сурок был счастлив. Он первый раз в жизни праздновал Новый Год в такой шумной компании. Он вообще впервые встречал этот праздник, разбуженный посреди зимы неугомонными «родственниками». Так же как и медведь, покинувший в конце декабря уютную берлогу. И нисколько об этом не пожалевший: прерванный сон окупился сторицей - он встретил старого друга, с которым много чего пережил за годы армейской службы.

Счастливы были и зайцы с белками. Они никогда не видели салют так близко. А тут не только глазели на фейерверк, но сами же его запускали. Не боясь при этом ни лисиц, ни волков, ни куниц, ни прочих лесных хищников – ведь их сейчас защищал сам дядя Миша, большой и сильный медведь, самый сильный зверь в этом лесу (если, конечно, ёжика не учитывать). А ещё с ними был сурок, сержант Сурич, сослуживец Михайло Потапыча, немного странный, но, видимо, ничуть не слабее своего могучего друга и совсем не трусливый. К тому же вместе с сурком и медведем на праздник пришла белая лошадь, которую звали Наталья и которая в призрачном лунном свете казалась отчего-то бирюзово-синей. Сказочная, умопомрачительная красавица, почти Снегурочка, не побоявшаяся прийти в лес одна да ещё с санями, благодаря которым и состоялся этот новогодний салют. Грандиозный, чудесный, радостный…

Ну а что же сама «виновница» торжества, белая, но ставшая неожиданно синей лошадь Наталья? Задрав голову, она смотрела на разлетающиеся по небу огни, следила за падающими салютными звездами и… загадывала желания. Одно, другое, третье… пятое, десятое… двадцать пятое… Желаний было много, а она всё загадывала и загадывала, не в силах остановиться и уже забыв, какие были в начале, а какие из них она повторяла во второй или третий раз. В принципе, ей было всё равно, сбудутся те желания или нет. Ей был важен лишь путь, по которому можно идти. И сегодня, и завтра, и через месяц, и через год, и… всю оставшуюся жизнь. Ведь самое главное, как считала она – это придумать, создать мечту. Несбыточную, манящую. А потом просто стремиться к ней. Искать, идти, преодолевая преграды, находить, а потом вновь собираться в дорогу. К новой цели, ещё более далекой и ещё более яркой. Почти недостижимой. Но, как и всегда, главной. Единственной, ради которой только и стоит жить. Жить и быть счастливой. Почти как сейчас, возле новогодней ёлки. Здесь, в зимнем лесу. В окружении друзей. Медведя, сурка, зайцев, белок. Таких весёлых, таких забавных и таких милых. «Но, может быть, это и есть настоящее… счастье?»

- Ну вот и всё, - вздохнул медведь, когда в небе потухли последние огоньки праздничного салюта.

- Дробь, - скомандовал сурок, опуская лапу.

- Ух, - выдохнули зайцы и белки, отходя от наваждения.

- Как жалко, - прошептала лошадь, закрывая глаза. – Жалко, что мало.

После её слов все замолчали, словно бы заново переживая случившееся.

В морозном воздухе был хорошо слышен отдаленный лай собак, видимо, напуганных столь мощной канонадой, долетевшей аж до деревни. Им вторил волчий вой, такой же дальний, на самом пределе слуха.

- У-у, волчары, - процедил сурок сквозь зубы. – А помнишь, Мих, как мы в ноль восьмом по горам их гоняли?

- Помню, - усмехнулся медведь. – Помню, как ты в командирской сумке весь бой просидел. Спал как… гы-гы, как сурок.

- Да кто бы говорил, - не остался в долгу сержант. – Ты ж тогда сам без задних ног дрых. У комбата в «шишиге», под тентом. И жаловался потом, что в БМД тебя, видите ли, укачивает.

- Ну да, укачивает, - подтвердил Миха. – Зато я шары в бильярдной не грыз, как некоторые.

Сурок неожиданно смутился.

- Это я спросонья, - пояснил он специально для прислушивающихся к разговору зайцев.

- Ну-ну, скажи ещё, что с орехами их перепутал, - расхохотался медведь.

- А сам-то, сам-то, - возмутился сурок. – Ты сам там три кия сломал, а потом и вообще стол перевернул, когда в контрово́й свояка в угол завазелинить пытался…

- Да ты чего? Я же там чисто твой пападос отыгрывал, француза через поляну винтил...

Разгорающийся спор прервала Наталья:

- Э-э, мальчики-мальчики. А ну хватить ссориться, нам ещё праздничный стол накрывать.

- А что, у нас еще и жратва намечается!? – сурок и медведь одновременно развернулись к саням.

- Фи. Скажете тоже. Жратва, - презрительно бросила лошадь, откидывая назад челку. – Не жратва, а хорошо сбалансированный продуктовый набор. Овощи, фрукты, а ещё…

- Что?! Что?! Что ещё, тетя Наталья?! - зайцы и белки моментально окружили кобылу, ловко оттеснив в сторону обоих отставников. Однако Наталья на поводу у рыжих и косых не пошла:

- А ну тихо!.. Два шага назад… марш!

Тон для приказа кобыла выбрала верный. Густой меццо-сопрано, сдобренный командными нотками и легкой толикой истеричности. Не подчиниться приказу, отданному таким тоном, было попросту невозможно.

Зайцы без лишних слов отступили на положенные два шага. Белки – на все четыре.

Даже сурок с медведем невольно попятились, повинуясь команде.

Далеко отойти они не успели, остановленные грозным окриком:

- Стоять!

- Стоим, - поёжившись, ответил медведь.

- Куда это вы намылились, товарищи, хм, офицеры? – ехидно поинтересовалась Наталья. - Стол кто будет накрывать? Я что ли?

- Дык, мы и не отказываемся, - пробормотал сурок. – Что делать-то?

- Значит, так, - принялась раздавать указания кобыла. – Там под сеном должна рогожка лежать. Нашли?

- Нашли.

- Вытаскивайте её. Будет скатертью.

- Где?

- Где-где, в Караганде, - передразнила сурка Натали. – На снег её бросьте.

- Понятно.

- Хорошо. Теперь ящики под рогожей ищите.

- В снегу?! – Миха с изумлением посмотрел на кобылу.

Та в ответ лишь тяжко вздохнула:

- Вот же дал бог помощничков… В санях! В санях ищите. Где раньше рогожа лежала.

- А-а-а. Ну, так бы сразу и сказала, - покладисто отозвался медведь. – Ага, нашли. Есть ящики… А ещё вёдра какие-то… И баклажка.

- Так, баклажку пока отставьте. Вёдра тоже, - скомандовала лошадь. – Остальное вскрывайте. Гулять так гулять.

- Там, случаем, не патроны? – ухмыльнулся Миха, поддевая когтем деревянную крышку.

Патронов внутри не оказалось – дощатая ёмкость была заполнена одной лишь морковкой.

- Зайцам, - прокомментировал находку сурок.

- Зайцам, зайцам, зайцам! – радостно завопили зайцы.

Михаил высыпал содержимое ящика на импровизированную скатерть, не забыв, правда, заныкать десяток-другой «корешков».

- А нам? – тут же пропищали белочки, с завистью глядя на длинноухих, дружно набросившихся на угощение.

- Вам в следующем, - прорычал медведь, вскрывая ящик с этикеткой «Арахис, кешью, фундук. Неочищенные. Ореховое ассорти. Тип Экстра».

Через пару секунд гора орехов смешалась на рогожке с морковью.

- Эх! Мядку бы сейчас похлябать! - мечтательно проговорил медведь, переходя к третьей коробке.

Увы, мёд там не обнаружился. Зато обнаружились мандарины. С виду красивые и сочные, обернутые вощёной бумагой.

- Натаха! Откедова цитрус? – крикнул топтыгин, нанизывая на коготь один из плодов и поднося его к носу. – Хорошо пахнет… Его как? Тоже зайцам?

- Марокканские, - отозвалась кобыла. – Их надо…

- Зайцам! Зайцам! И белкам! – заорали косые и рыжие.

- … зайцам и белкам отдать. Пусть попробуют, - закончила лошадь.

- Ёшки-матрешки, а до нас когда очередь дойдет? - буркнул сурок, на пару с медведем опорожняя на «самобранку» тару с мандаринами. – А то обожрутся кролики, бегать не смогут. Вот волкам да лисам раздолье.

- Мы не кролики, - ответили ему зайцы.

- И не братцы, - пропищали на всякий случай белки.

- Знаю, - махнул лапой сержант. – Давай, Мих, ломай следующий. Может, хоть там…

Отлетела в сторону фанерная крышка. Из «сундучка» пахнуло яблочным ароматом.

- Ишь ты. Антоновка, - произнёс медведь, втягивая носом воздух. – Душистая какая. Аккурат к Новому Году поспела.

- Сыпь её в ведра, - приказала Наталья.

- В оба?

- В оба. И это… баклажку открой.

Сурок открутил пробку. Понюхал.

- Ну чё? Чё там? – засуетился медведь. - Не самогон, не?

- Не. Не самогон, - ответил Сурич. – Брага.

- Эх, - разочарованный Миха вздохнул и почесал когтем в затылке. – Жалко.

- У пчёлки, - тут же отозвалась лошадь. – Кстати, как она там? Не замерзла?

- Кто? Пчёлка? – не понял медведь, видимо, все ещё «витая в облаках». То есть, переживая за недостаточную крепость напитка.

- Тьфу! – чертыхнулась кобыла. – От-т, мужики пошли… Я спрашиваю, бражка не замерзла?

- Нет. Не замерзла, - ответил ей сурок, пошатав баклагу. – Мороз не большой, так что… всё в норме.

- Хорошо. Тогда лейте её туда же. В ведра.

Медведь подхватил пластиковую ёмкость и принялся по очереди заполнять брагой вёдра с яблоками. Аккуратно, стараясь не пролить мимо ни капли «божественного нектара».

- Ну вот, почти сидр получился, - резюмировал он через минуту, бросая на сани пустую канистру. – Двадцать литров как с куста.

- Молодец, - похвалила мишку кобыла. – А теперь тащи сюда то, что поменьше.

- Эт можно, - усмехнулся медведь и спустя пару секунд одно из ведер оказалось прямо перед носом у лошади. Натали потрясла головой и с укоризной посмотрела на Миху:

- Ну?

- Чего ну?

- Ну и как я до него дотянусь по-твоему? У меня же хомут на шее.

- А хрен его знает? - пожал плечами топтыгин. – Хотя, в принципе, можно и на оглоблю подвесить.

- М-да, тяжёлый случай, - кобыла опять покачала головой и вновь «одарила» суровым взглядом лопухнувшегося медведя. - Впрочем, ладно, не будем усугублять… Ставь его вон туда, на сугроб. Чтоб повыше было.

- Ага, понял, - кивнул косолапый, перемещая ведро с «мочёными» яблоками в указанное место. - Так нормально?

Натали подошла к сугробу, примерилась...

- Пойдёт… А теперь бери второе ведро и неси его зайцам.

- Как зайцам? – изумился медведь.

– Как это неси? – одновременно с ним изумился сурок. - А мы?

- Это. Ведро. Для зайцев, - раздельно повторила кобыла. – Вам всё понятно?

- Понятно. Как не понять, - ответил за обоих сержант и, удрученно вздохнув, повернулся к потерявшему дар речи прапорщику. – Увы, Мих, желание дамы - закон. Так что давай, бери этот чёртов компот и - к зайцам.

Медведь с каким-то осоловелым видом подошел к саням, осторожно, как некую драгоценность, поднял второе ведро и, держа его на вытянутых лапах, медленно, будто бы пребывая в сомнамбуле, двинулся в сторону «праздничного стола». Уже ни на что не надеясь…

Сурок, правда, попытался «спасти ситуацию». Когда, опередив приятеля и оглядев затаивших дыхание зайцев и белок, строго изрёк:

- Значит, так. Пить разрешается только кроликам, - а потом добавил для верности. – Братцам-кроликам.

- А мы и есть кролики. Только белые, - тут же ответили зайцы.

- Братцы-кролики, - уточнили белки. – Они еще рыжими бывают.

Сурок обернулся к медведю и развел лапами:

- Прости, друг. Feci quod potui, faciant meliora potentes (я сделал все, что мог; пусть, кто может, сделает лучше).

Медведь отрешенно кивнул, поставил ведро на рогожку и, сплюнув, пробурчал себе под нос:

- Ладно, блин. Фиг с ней, с брагой. Пущай от неё косые косеют.

Сурок с медведем, объятые вселенской тоской, отошли к саням и, пригорюнившись, уселись прямо на снег возле одного из полозьев.

- Ну, что будем делать? – одновременно спросили они друг у друга.

Ответила им, как ни странно, кобыла. Тихим ржанием. Прервав ради такого случая личную «трапезу»:

- Ох, дураки-и-и! Какие же вы, парни, дураки!.. Вы бы хоть раз мозги напрягли и головою подумали. Ну где, в самом деле, мой дед мог хранить самое для себя ценное?.. Ну? Сообразили?

- Слушай, а ведь и верно, - уставился медведь на сурка. – Не мог же он это… зимой без сугреву.

- Не мог, - согласился сурок. – А держал он это самое, скорее всего…

- Там, где ближе всего.

- Точно! Именно там!

С этими словами мохнатый сержант ловко перемахнул через борт, метнулся к облучку и сунул под него лапу. А уже через секунду…

- Есть! – победно провозгласил сурок, вытягивая из-под досок завернутую в овчину бутыль. Стандартную «четверть», заполненную мутновато-белесой жидкостью.

- Он?! – выдохнул медведь, с умилением обозревая «волшебный» сосуд.

- Он! – подтвердил сурок, вынимая пробку и поводя носом около горлышка. – Первач! Градусов шестьдесят, не меньше!

- Точно?

- Гадом буду!

После этой фразы глаза у обоих буквально засветились блаженством и предвкушением. Что, в общем-то, немудрено: жизнь налаживалась, а праздник опять становился праздником. Настоящим. Как и положено.

- Ну, Миха… за Новый Год! – поднял сурок граненый стопарик. – Дай бог, не последняя.

- Будем! – кивнул медведь, поднося ко рту наполненную до краев емкость, более похожую на кастрюлю, чем на бокал или кружку. – За год синей лошади!.. Эгей, Натаха! За тебя пьём!

Кобыла тряхнула хвостом, вроде как соглашаясь со сказанным, но вслух ничего не ответила. И даже не обернулась, всецело занятая поглощением самопального «сидра»…

- Эх-х-хорош-ш-о-пошла! – с чувством проговорил сержант Сурич после первого приёма на грудь.

- На, закуси, - сунул ему морковку топтыгин.

Сурок отказываться не стал и с удовольствием захрустел оранжевым натюрпродуктом. Секунд десять оба мохнатых бойца молчали, работая челюстями, дожидаясь, пока тепло горячительного напитка не проникнет в самые потаённые уголки их организмов, уставших от зимней спячки.

Первым окончания процесса дождался медведь.

- Слушай, Сурич, - прервал он подзатянувшуюся паузу. – А ты чего проснулся-то? Тебе ж вроде еще, минимум, до апреля спать? Если, конечно, какой-нибудь придурок не решит тут у нас «День сурка» отчебучить.

Сурич оторвался от морковки и пояснил, пожимая плечами:

- Ну, сначала зайцы меня с тобой спутали, потом – белки. Потом Наташка мне прямо в нору надышала. Снег подтаял, так я от страху чуть не обделался - думал, что наводнение.

- Что? Тебя за меня приняли? – захохотал медведь. – Да уж, нашли близнецов-братьев…

- Ничего странного, – ответил сержант. – Сугробы, они, что над моей норой, что над твоей, одинаковые. Вот потому и перепутали…

- У меня не нора, у меня берлога.

- Да какая, хрен, разница. Зайцы ж косые, им пофиг, - махнул лапой грызун. – А кстати, Мих, ты сам-то чего из берлоги-то вылез? В шатуны что ль подался?

От этого, на первый взгляд, совершенно невинного вопроса мишка вдруг заволновался, задёргался, несколько раз оглянулся, а затем, наклонившись и прикрыв лапой пасть, зашептал заговорщицким тоном:

- Слушай, братан. Я тебе сейчас всё расскажу, только, будь ласка, никому об этом ни слова. Ага?

- Могила, - подтвердил сурок, весь обращаясь в слух.

- Так вот, - продолжил медведь, ещё раз зыркнув по сторонам, убеждаясь, что их никто не подслушивает. – Ты же ведь знаешь, что мы, медведи, перед спячкой землю всегда маленько едим, листья там всякие, ветки, иголки?..

- Знаю. Только никогда не понимал, нахрена.

- Ну, тут дело такое, - ещё больше понизил голос топтыгин. – У нас от этой земли в кишках что-то вроде пробки образуется. Ну, чтобы когда спим, ну, чтобы это… ну… короче, понятно.

- Не, не понятно, - прикинулся шлангом сурок.

- Блин, ну ёлки зелёные! Ну что тут непонятного? - медведь крякнул с досадой, поморщился, но всё-таки «снизошёл» до объяснения. – Ну, в общем… это чтобы во сне болезнь медвежья не приключилась. Вот.

- А-а-а, - протянул зубастый сержант, подкручивая когтями усы, корча свирепые рожи, пытаясь тем самым сдержать прорывающийся наружу смех. – Так, значит,ты… Значит, у тебя…

- Ну да, - буркнул мишка. – «Пробка» не выдержала и…

- И?

- И пришлось берлогу проветривать. Уже вторые сутки пошли.

- Теперь понял, - довольный сурок потер лапы и уставился на приятеля. – Ну, чего застыл? Наливай давай! Это дело надо отметить и, вообще, мы еще за женщин не пили.

- Это точно! – рыкнул медведь, радуясь возможности сменить скользкую тему. – За женщин – это святое!

Ухватив бутыль, он быстренько разлил самогон по стаканам (точнее, по стопарику и «кастрюле») и, набрав в пасть побольше воздуха, оглушительно проревел. Так, чтобы слышали все, находящиеся на поляне:

- За прекрасных дам! И пусть они с каждым днём становятся всё прекраснее и прекраснее!

- Ура! - закричали поддатые зайцы.

- Ура! – поддержали их белки.

- Молодец! Хорошо сказал! - одобрил тост сержант и повернулся к жующей фрукты кобыле. – За тебя, Натусик!

- Ага, вам лишь бы повод найти, - немедленно отозвалась Натали. – И, кстати, насколько я помню, за дам офицеры всегда пьют стоя.

- Точно!

Сурок и медведь поднялись на ноги, то бишь, на задние лапы, чокнулись, одним слитным движением опрокинули: первый - стопку, второй – «кастрюлю», а затем таким же отработанным жестом швырнули опустевшую посуду на снег и шумно выдохнули.

- Н-да, почти гусары, - усмехнулась лошадка. – Только безлошадные.

- Как это безлошадные? А ты? – тут же облизнулся топтыгин.

- Но-но, - осадила его кобыла. – Я в кавалерию не нанималась.

Ответить ей медведь не успел - неугомонный сурок ткнул его локтем в бок, кивая в сторону елки:

- Мих, гляди, чего наши зайцы удумали. Вот умора.

Мишка повернулся к ели. Возле неё и впрямь суетились зайцы, плотно обступив упитанного собрата - обладателя учебной гранаты.

- Они его что, для карнавала готовят? – ухмыльнулся медведь, глядя, как одни «братцы-кролики» укорачивают «гранатомётчику» уши, подвязывая их кренделем, а другие суют ему за щеки мандарины, делая бедолагу похожим на поросёнка.

- Он у нас облизьяном будет! – пояснила одна из белочек, крутящаяся возле длинноухих «стилистов».

- Кем? Обезьяной? – не сразу врубился Миха.

- Он будет «обезьян с гранатой», - уточнила другая белка, по всей видимости, более информированная.

- Зачем? – удивился медведь.

- Как это зачем? – удивились в ответ белочки. – Если его вдруг волки или лисы увидят, то сразу испугаются и убегут.

- А он что, такой страшный, чтобы пугаться?

Сурок, внимательно наблюдающий за процессом, громко расхохотался:

- Ты что, Мих, не знаешь, что страшнее «обезьяны с гранатой» лишь «женщина за рулем»?

- Чего?! – тут же возмутилась Наталья, вновь отрываясь от ведра с «сидром». – Да мы, женщины, если хотите знать, на порядок аккуратнее вас, мужиков. У меня вот, например, сколько вожу, еще ни одного ДТП не было. И правила я никогда не нарушаю…

- Ташуль! Да я же не про тебя говорю, - пошел на попятный сержант. – Я ж про других, ну, то есть, про блондинок там всяки… ой.

- А я, по-вашему, кто? – топнула копытом кобыла. – Брюнетка что ли?.. Или меня тут все подряд дурой считают?

- Да не, ну ты что? Да как ты такое подумать могла? – затараторили, перебивая друг друга, медведь и сурок.

- Ты у нас совсем не дура…

- И даже наоборот…

- Ты у нас как БТР…

- Не, как танк. Тебя никакое ГАИ-ВАИ в жизни не остановит...

- Ты только успокойся …

- Мы ж не специально…

Однако Наталья успокаиваться, кажется, не собиралась:

- Как танк, говорите? То есть, вы хотите сказать, что я… толстая?

Миха и Сурич переглянулись, вздохнули и опять принялись исправлять допущенную ошибку:

- Не, Таш, ты вовсе не толстая…

- Ты стройная…

- Как березка…

- Нет, как стрела…

- Точно. Стремительная, как ракета…

- Баллистическая ракета дальнего действия...

- Ага. «Тополь-М», - брякнул медведь, завершая цикл покаяния.

- «Тополь-М»? – задумчиво произнесла Натали. – А это что?

- Ну-у, это такая, м-м, большая петарда, двадцать два метра длиной.

- И как работает?

- Очень просто, – принялся объяснять медведь. - Втыкаешь её, значит, в сугроб, потом...э-э…

- Потом поджигаешь маленький фитилек сбоку, - подхватил сурок. - И быстро-быстро отбегаешь метров на двести. Петарда, значит, взлетает, уходит в космос, несколько раз меняет направление, затем красиво взрывается, после чего в небе где-то над Вашингтоном появляется светящаяся надпись «Здравствуйте! Я - ваш песец!»

Кобыла немного помолчала, видимо, решая, можно ли считать сказанное комплиментом, а затем подвела итог:

- Класс!.. Надо будет на следующий Новый Год деда попросить, чтобы он мне этот «Тополь» достал.

Миха с Суричем снова переглянулись, а затем медведь осторожно спросил:

- Натах, а твой дед, он что, звериный язык понимает?

- Что? – вздрогнула размечтавшаяся Натали. – Язык?.. А, ну да, то есть… нет. Он у меня этот, как его, ну тот, который чужие мысли читает.

- Екстрасен? – попробовал угадать медведь.

- Акопян, - уточнил сурок.

- Не, не они… Ага, вспомнила, - кобыла довольно махнула хвостом. – Телепат.

- Во-во, телепат. Он самый, - подтвердил Миха и снова спросил. – Таш, а тебя дед не накажет? Типа, что мы тут всё выпили, сожрали, туда-сюда.

- Не-а, - беспечно ответила Натали. – Он, коли на складе завис, то, скорее всего, до Рождества не выйдет. А когда выйдет, то уже и не вспомнит, зачем он туда вообще ездил.

- Ну, тогда ладно, - кивнул медведь. – Тогда нормально.

Вопросов у него больше не было. Зато они были у его друга-сурка:

- Э-э… Наташ, а когда ты до дома дойдешь, тебе кто ворота откроет? И распряжёт кто?

- Кто-кто, конь в пальто! – внезапно рассердилась кобыла. – Ну вас, совсем бедную девушку запутали. И вообще… у меня брага стынет.

Наталья отвернулась от «кавалеров» и, опустив морду в ведро, нарочито громко захрустела антоновкой.

Сурок повернулся к медведю и развёл лапами: «Что поделаешь, женщины. У них всегда либо в лоб, либо по лбу».

- Да уж, - согласился с ним мишка. – У меня вот тоже был случай. Сидели мы как-то месяц в Певеке, на учениях, так я там такую медведицу встретил… белую. Ух, какая же она была… блин, закачаешься! Я даже, помнится, из-за неё в самоход попёрся…

- Как же, как же. Помню, - усмехнулся сурок. – Два часа тебя тогда на периметре из «Егозы» выцарапывали, почти всю шерсть, гы-гы, сбрили. И под арест на неделю. В контейнер с валенками, типа, охранять.

- Это точно, - покачал головой Миха. – В итоге так и не дождалась меня моя краля. Уплыла на льдине с каким-то тюленем.

- Да, не повезло тебе, - констатировал Сурич. – Зато Мухтар наш там как сыр в масле катался. Почти как султан в гареме - один алабай на двадцать пять хаски … Кстати, не знаешь, как он сейчас? Служит ещё?

Медведь неожиданно посмурнел, подобрал посуду со снега и, не говоря ни слова, принялся разливать самогон.

- Что-то не так? – переспросил сурок.

Миха вздохнул и протянул другу полный стопарик:

- Нет больше Мухтара.

- Не понял, - сержант машинально взял стопку и уставился на приятеля. – Как это нет? Куда же он делся?

Медведь не ответил, лишь глаза в сторону отвёл. А через секунду до сурка, наконец, дошло:

- Когда?

- Полгода назад. На разминировании, - понурился Миха.

- Эх-х… мать твою, - охнул сержант. – Не знал… чёрт…

- Я тоже… недавно узнал, - пригорюнившийся медведь кивнул на стопку в лапах сурка. - Ну что, помянем лейтенанта? Не чокаясь?

- Помянем. Давай, брат… за наших... За всех, кто не вернулся.

Бойцы молча выпили, аккуратно поставили опустевшие «стаканы» на снег, а потом примерно с минуту сидели, сгорбившись, возле саней, не обращая никакого внимания на веселящихся рядом зайцев и белок. Застыв меховыми статуями в полусне-полуяви.

«Разбудил» их негромкий стук упавшего ведра. И голос Натальи:

- О чём грустим, мальчики-и-и?

Медведь и сурок синхронно вздрогнули и обернулись на звук. Кобыла, слегка пошатываясь, подъедала остатки высыпавшихся из ведра яблок, одновременно пытаясь подцепить жестяную бадейку копытом. Последнее ей удавалось плохо, по всей видимости, из-за проблем с координацией.

- Таш, а тебе чего, хомут уже не мешает? - удивился медведь, глядя на то, как лошадь без особых усилий склоняет голову к самой земле.

- Не-э… не мешает.

- Так это что? Это, значит, ты…

- Это значит, что я… упс, пошутила, - ответила Натали, чуть качнувшись. – А что, мне уже и… ик, пошутить нельзя?

- Да можно, конечно, - пожал плечами медведь, а сурок тем временем повнимательнее присмотрелся к кобыле:

- Хм, а удила твои куда делись?

- Эт-т-т-т-такие…фи… фи… фитюльки ж-железные?

- Ну да.

- А я их-х это… ам. И съела, - произнесла лошадка немного плаксивым тоном. – Ой! А вдруг… вдруг они опасные? Вдруг их г-глотать нельзя?

- М-да-а-а, - протянул Миха, обращаясь к сержанту. – А Натаха то наша, кажись, того… нарезалась.

- Это точно, - подтвердил сурок. – Ведро бражки – это тебе не фунт изюма.

- А вот и нифига! – топнула кобыла копытом, уяснив, о чем говорят «кавалеры». – Нифига я не пьяная. Так только… чу-у-уть-чуть.

- До дому сама-то дойдешь? – поинтересовался медведь, ухмыляясь.

- Спорим?! – тряхнула гривой Наталья. – Что?! Не верите?! А давай я вас это… на спор… до опушки. Ну?! Сигайте в сани!

- Не, Наташ, - возразил медведь. – Ты как знаешь, а я, если пьяный, за руль не сажусь.

- Ага, - поддержал друга сурок. – У нас сейчас промиль высокий. Не доедем.

- Ха! Плохим танцорам, им постоянно какой-то промиль мешает. Струсили, так и скажите.

- Мы не струсили. Мы просто законы чтим.

- Ну и чёрт с вами! Другие найдутся. Смелее, – презрительно фыркнула лошадь и повернулась к зайцам. – Эй, косые! Кататься кто хочет?! Айда со мной!

- Кататься! Кататься! – завизжали зайцы и белки и всей толпой ломанулись к саням. Причём, первым оказался самый толстый, тот, что с гранатой. Он моментально оккупировал облучок и, отпихнув всех прочих, ухватил лапой вожжи. Остальные набились в «кузов», кто как сумел.

- «Обезьяну» больше не наливать! – скомандовала Натали. – Он рулит!

- Ура! – завопили остальные, и в тот же миг кобыла рванулась вперед, сдёрнув с места заполненные пассажирами сани. Настолько резко, что несколько белок даже выпали из одноконного экипажа, не удержавшись на скользких бортах. Впрочем, буквально через пару секунд неумехи очухались и бросились догонять уносящуюся прочь «карету».

- Дела, - пробормотал медведь, когда сани скрылись среди деревьев. – Пьяные зайцы – это сила. Не хотел бы я с ними встретиться на узкой дорожке. Лучше уж с целым прайдом львов схлестнуться, чем с этими… на всю башку отмороженными.

- Это точно, - согласился сурок и всплеснул лапами. – Миха! Блин! Там же наша бутыль осталась. В санях. Ещё и половины не выпили.

- Ох, ёшкин кот! Надо догнать!

- Да хрен их теперь догонишь, - чертыхнулся сержант. – Надо на перехват идти.

- Куда?

Сурок ненадолго задумался, а затем решительно рубанул лапой воздух:

- Есть тут одно местечко. Для засады просто идеальное. Дорога в деревню одна, так что не промахнемся.

- Где? – деловито поинтересовался медведь.

- Два километра к югу. Там как раз поворот, горушка и… В общем, самое то, что надо.

- К югу, говоришь? – Миха поскреб шею когтями. – Это, случаем, не волчья падь? Как бы там беды не случилось.

- Да, то самое место. И, кстати, волки и впрямь там водятся. Так что, я думаю, надо нам это — поторопиться.

- Ну так чего ждем? - вскинулся косолапый прапорщик. – Поскакали. Заодно и волчар приложим, если полезут.

- Э-э, погоди, - притормозил друга сурок. – Мне по сугробам скакать не с руки. Завязну в момент.

Медведь усмехнулся.

- Ладно уж. Лезь сюда… захребетник. Домчим с ветерком!

- Вот это дело! – довольно осклабился Сурич, запрыгивая приятелю на спину. – Давай, Миха! Порвем всех серых на лоскутки! Нехрен им по нашему лесу шариться!

Громадный медведь оглушительно рявкнул. Белой мутью взметнулся под могучими лапами снег. Заколыхались ветви деревьев, разбуженные гулким эхом медвежьего рыка. А когда снег осел, на поляне уже никого не было. Только новогодняя ель, смятая рогожа с остатками недавней трапезы, да скатившееся в колею от саней ведро. Пустое и всеми забытое.

На место бойцы прибыли минут через десять. С вершины холма открывался прекрасный вид на замерзшее, окаймленное лесом болото и на проходящий прямо по нему «зимник». Справа и слева по склону возвышались деревья, возле трясины переходящие в сухостой и заметённый снегом кустарник. Вниз к дороге вел сравнительно узкий, но при этом не слишком крутой спуск, покрытый ледяной коркой.

- Слишком уж мы тут заметны, - проворчал медведь, осматриваясь.

- А ты что, караван «ду́хов» громить собрался? – хохотнул сурок, потирая лапы.

- Не трави душу! Где их здесь взять, караван? Как осенью одному оборзевшему волчаре рыло начистил, так с тех пор и скучаю.

- За что ты его?

- К россомахе приставал, падла, а я тогда с ней... ну, в общем... - медведь замолк и настороженно принюхался. - Слушай, Сурич, всё равно… непривычно как-то.

- Фигня, - отрезал сержант. – Из распадков нас не видать, зато Натаху мы сразу заметим, как только…

Закончить фразу сурок не успел. Его прервал протяжный волчий вой откуда-то слева.

- Оп-па! А вот и гости пожаловали, – рыкнул Миха. – Выходит, не зря я о маскировке подумал. Ну-ка, Сурич, глянь, где они там.

- А сам-то чего? Али куриная слепота одолела?

- Я большой, меня сразу заметят, - оскалил зубы медведь. – Так что давай лучше ты. Отрабатывай бесплатный проезд, безбилетник… заяц, гы-гы-гы.

- Сам ты… кролик. Кондуктор, блин, - беззлобно отмахнулся сержант и, осторожно подкравшись к обрыву у южного ската, вгляделся в окружающую холм темноту.

- Ну, что там? – тихо спросил топтыгин спустя полминуты.

- Тут они голубчики, - отозвался сурок. – Двадцать пять рыл, почти взвод. В лощинке заныкались.

- И всё? Больше никого?

- Да вроде всё.

- А ну, дай-ка и я гляну, - Миха подполз к сурку и тоже поглядел вниз. – Да, действительно. Пятью пять - двадцать пять. Хм, а может, у них ещё где дозор затаился?..Эх, хреново, блин, ветер с юга - что за болотом, неясно.

Медведь поднял голову, принюхался.

- Нет… ничего не чую. Хотя…

И в этот момент со стороны дороги, точнее, из-за дальнего ельника, послышалось лошадиное ржание. А спустя ещё секунд десять на освещённое лунным светом пространство выкатились сани, влекомые знакомой кобылой. Той, что звалась Натальей.

- Так я и думал, - буркнул сурок. - Ни тебе головного дозора, ни боевого охранения. Прут, как по проспекту.

- Ну, дык. Они же не на войне, – усмехнулся медведь и, прищурившись, ещё раз окинул взглядом окрестности. – Я не я буду, если волчары нам никакого сюрприза не приготовили.

- Не нам, а Наташке нашей. И зайцам с белками, - поправил друга сержант. – На нас-то они вряд ли рассчитывают.

- Надеюсь, ты прав, - пробормотал Миха. – Ты бы, кстати, оружие себе какое-нибудь подобрал. На всякий пожарный.

- Уже, - отозвался сурок, приподнимая из снега длинную сучковатую жердь-лесину, утяжеленную с одного конца парой древесных наростов.

- Молодец, - похвалил топтыгин, вставая на лапы. – Ну, всё. Кажись, началось. Загонщики появились. Шестеро. Сейчас будут наших сюда отжимать.

- А тут мы, здрасьте, пожалуйста! - хохотнул зубастый грызун, жестами демонстрируя, как он собирается отоваривать вконец оборзевших волков. – Уроем гадов! По самые помидоры!

Медведь, однако, его задор не поддержал, продолжая следить за приближающимися санями и шестеркой преследующих их серых теней, трех слева от дороги и трех справа:

- Не кажи гоп, Сурич. Слишком уж их много. Шесть там, двадцать пять здесь. Можем и не успеть.

- Чего не успеть? Подраться?

- Нет, - резко оборвал его Миха. - Защитить.

И тут же рванулся к спуску, впрочем, пока еще не кидаясь вниз, а лишь напряжённо всматриваясь в происходящее на заснеженном тракте.

- Чёрт! Да что же она творит-то!?

А на дороге и впрямь происходило что-то непонятное. Вместо того чтобы ускорить бег в попытке оторваться от хищников, кобыла вдруг начала притормаживать, словно бы собираясь не то принять бой, не то просто по дурости или незнанию. Почуявшие её неуверенность волки тут же метнулись вперёд, смыкая клещи, решив, по всей видимости, что можно не ждать остальных и самим разобраться с глупой добычей. По-быстрому и чтобы на всех не делить.

Однако, как вскоре выяснилось, волчары ошиблись. Сильно ошиблись. По крайней мере, те из них, что рвались к цели от дальней обочины.

В тот момент, когда правая тройка уже почти настигла «жертву», сблизившись с ней до двух десятков шагов, сидящий на облучке «обезьян» широко размахнулся и метнул в их сторону что-то округло-увесистое.

- Ё-моё! – охнул медведь после взрыва «учебной» гранаты, разметавшего вместе со снегом троих изготовившихся к броску серых разбойников.

- Вот тебе и учебная, - прокомментировал сурок случившееся. – Эх, знать бы заранее…

Но Миха его, похоже, не слышал.

- Во дают! Ну дают! – повторял он, ревя от восторга.

Что ж, восторг его был более чем уместен.

Оставшиеся хищники вместо того, чтобы слегка поумерить пыл и поразмышлять о случившемся, не нашли ничего умнее, кроме как продолжить погоню и попробовать-таки «на зубок» оказавшуюся не менее «зубастой» цель. Быстро догнав замедлившие свой ход дровенки, они, не раздумывая, прыгнули. Двое на лошадь, один в сани. Полагаясь лишь на собственные клыки, удачу и «численное» преимущество. Всё еще не догадываясь, как сильно им не повезло, и не принимая пока за серьезных противников ни кобылу, ни, тем более, зайцев. А зря.

Самый шустрый из волков, попытавшийся атаковать с «передней полусферы», моментально получил копытом по лбу и столь же шустро отлетел в сторону. После чего откинулся совсем не по-детски. Второму, не такому резвому, как предыдущий, досталось чуть меньше, но тоже неслабо. Натали умудрилась так извернуться в собственной упряжи, практически сев крупом на снег, что зубы возжелавшего вцепиться в лошадиный загривок волчары встретили не плоть напуганной жертвы, а левую из оглобель. Оглобля столкновение выдержала, а волчьи зубы – увы. И, тем не менее, именно этот «серый» оказался везунчиком. Потерявшим всего лишь с десяток клыков, но сохранившим самое главное на тот момент – собственную шкуру. Что с ним могло произойти, было очень наглядно продемонстрировано на примере третьего любителя конинки с зайчатинкой, вляпавшегося по самое не балуйся. Точнее, влетевшего. Запрыгнувшего в сани и сразу же очутившегося посреди толпы «отморозков», ещё час назад именуемых просто «зайцами» и просто «белками».

Шобла хвостатых и длинноухих попросту «слопала» бедолагу, навалившись на него всей кучей. Слопала и не поморщилась. Даже с холма был слышан жалобный вой, переходящий в скулёж, сопровождаемый кровожадными воплями:

- Мочи гада! По рёбрам его! В печень! Дай мне! Отвали, я ещё не напинался как следует! Братва, у него ж двое почек! Э-э, шкуру не порть, пригодится! Да хрен с ней, со шкурой, отмоем! Фиксы рви! У, падла!..

Впрочем, секунд через десять, зайцам, видать, наскучило пинать всего лишь одного волка, и они очень сильно заинтересовались вторым, пока что условно целым. Тем самым, кого столь удачно приложило оглоблей. По зубам.

После столкновения с деревянной жердиной «счастливчик» умудрился не потерять инерцию и лихо перелетел через сани, беспорядочно размахивая лапами в тщетной попытке хоть как-то сгруппироваться перед падением. Увы, перевести полет в управляемую фазу ему не удалось, и приземление вышло жестким - хребтом о корягу. Правда, хребет оказался прочнее зубов, а коряга – «мягче» оглобли. И потому всё ограничилось лишь потерей сознания. Временной. Секунд на десять. Но вот затем, когда в глазах у серого, наконец, прояснилось…

- Уходит сволочь! Держи лысого! – с истошным визгом косые и рыжие горохом посыпались с остановившихся ради такого дела саней.

Беззубый бандит, конечно, пытался уйти, но – тщетно. Его догнали. Уже через полтора десятка шагов. Догнали и быстро отбуцкали. Быстро, потому что сани вновь стронулись с места, и, чтобы не отстать от них, бело-рыжим пришлось ускорить «процесс», что естественным образом не могло не сказаться на качестве.

В итоге лишенный клыков и изрядно побитый волчара всё же сумел подняться и, единственный из всей шестёрки загонщиков, покинул «поле боя» самостоятельно, хотя и с трудом. Везунчик...

- Ну что, брат Сурич? Повеселимся? - медведь легонько хлопнул сурка по плечу, а затем сделал вид, будто засучивает несуществующие рукава на мохнатых лапах.

- Не торопись, погоди. Надо бы всё ещё раз проверить, - отозвался сержант, перехватывая поудобнее почти трёхметровую «палицу» и выглядывая за край обрыва. – Итак, что мы имеем? Вражеский авангард в количестве шести единиц разгромлен наголову. Командование противника, раздосадованное высокими потерями в начале сражения, решило ввести в бой свой главный резерв.

- Не резерв, а основные силы, - поправил Миха.

- Верно, - согласился сурок. – И это означает…

- Это означает, что нефиг трепаться! Надо просто идти и мочить их всех, - рявкнул медведь, предпочитающий простые решения наболевших вопросов.

- Правильно мыслишь, камрад Миха, - заметил сержант, вновь соглашаясь со сказанным, но, тем не менее, продолжая рассуждать на тему тактических построений. – Мочить мы их, конечно, будем. Но по-умному. Не «где поймаем, там и замочим», а в строго определенном, конкретном месте.

- Это ты, типа, на сортир намекаешь? – почесал затылок медведь, оглядываясь. – Так где ж мы его тут найдем, сортир подходящий? Не в деревню же злыдней гнать.

- Ты не понял, - снисходительно усмехнулся сурок. – Видишь, они сейчас по лощине бегут?

- Ну, вижу.

- Вот! – поднял коготь грызун. – То есть, противник пробирается через узкое дефиле, не обладая возможностью осуществлять фланговый маневр. То бишь, двигаться они могут только колонной. Причем, по одному, максимум, по двое, и либо вперёд, либо назад. А выход из оврага где, друг мой ситный?

- Да вон он, прямо под нами. Внизу.

- Точно. И, значит, если мы его перекроем, то врагу ничего больше не останется, как получить по сусалам, а потом быстро и решительно смыться. Так?

Миха покрутил башкой, словно пребывая в сомнениях, но всё же ответил, не переставая, впрочем, следить за втягивающимися в овраг волками:

- Так-то оно так. Но ведь уйдут же гады, как только почуют, что им сейчас наваляют. Назад все уйдут, к бабке не ходи. Второй-то выход мы им перекрыть не успеем.

- Что, хочешь всю стаю зараз приложить? – поинтересовался сурок, глядя на состроившего злую морду приятеля.

- А чего с ними цацкаться, ловить потом по лесу. Лучше уж сразу. Бац в рыло, и эге-гей.

- Ну что ж, ничего не имею против. Подобный расклад мне нравится, - Сурич кивнул, а затем продолжил. – Короче, действовать будем так. Дождёмся, пока серые пройдут весь овраг и столпятся здесь перед спуском. В боевой порядок им всё равно секунд десять разворачиваться, не меньше, плюс ещё где-то полминуты, пока Натаха им на траверз не выйдет, так что… вот тут-то мы их и возьмём…

- Тёпленькими! - подытожил медведь, довольно взрыкнув. – Ты, брат, прямо как Барсик наш, такие планы рисуешь.

- Ага, как кадет Биглер - планы будущих побед, - хохотнул сурок. – Наш Барсик тут полчаса бы стрелочки на снегу рисовал, а потом шерсть под орден вылизывал.

- Ну, дык, - пожал плечами топтыгин. – Должен же он как-то второй просвет зарабатывать. В смысле, погоны майорские.

- Карьерист он, - буркнул сержант. – Штабной, одним словом. Котяра хитрожо… э-э… хитромудрый.

- Да ладно, брось, - отмахнулся медведь. – Нормальный он кот, не хуже других. Ты, брат, лучше за волками следи. А то у меня со зрением, сам знаешь, не очень. Могу пропустить момент.

- Не боись, Миха. Не пропущу. Отсемафорю тебе в лучшем виде.

- Хотелось бы…

После этих слов бойцы замолчали, но уже через двадцать секунд сурок, высматривающий мельтешение теней под холмом, вдруг резко выпрямился и взмахнул лапой:

- Всё, Мих! Пора! Наш выход!

Услышав «сигнал», медведь тут же подскочил к спуску, коротко рявкнул и, мощно оттолкнувшись от края, ринулся вниз. Сначала просто «галопом», а потом подобно заядлому скелетонисту – вытянув вперед голову, пытаясь скользить, загребая передними лапами. Впрочем, через десяток метров он налетел на какой-то не слишком заметный пенёк и весь дальнейший путь проделал уже кувырком. Что, в принципе, оказалось не хуже. Не для волков, конечно, а для Михи, поскольку, передвигаясь таким макаром, скорость он набрал весьма для себя приличную. И даже бо́льшую, чем если бы просто скользил.

Короче, успев напоследок лишь рыкнуть «Прикрой! Атакую!», он вломился в уже начинающий формироваться волчий строй всеми своими пятью центнерами, помноженными на «вэ квадрат пополам», сметая серых, как кегли, оставляя за собой широкую просеку из сваленных и вдавленных в снег врагов.

- Ну вот, вечно так, - проворчал сурок, начиная потихоньку раскручивать вокруг себя сучковатый дрын, всем своим видом напоминая не то идущего на рекорд молотобойца, не то японского мастера, упражняющегося с не самым подходящим для бодзюцу инструментом. – Сам сперва в драку влезет, а мне прикрывать его... Медведь безбашенный… Кожедуб-Покрышкин.

Когда угловая скорость системы двух соединённых трёхметровой «жердочкой» тел, одним из которых являлся сам сурок, а другим – древесные капы на «палице», достигла требуемых ста двадцати оборотов в минуту, зубастый сержант направил вращающуюся гантелину в сторону ледяного склона. А затем, выдавив из себя «Эх-х-ма! Держите меня семеро!», в том же составе – он и лесина – медленно заскользил вниз. Словно волчок-пропеллер, удерживаемый от падения могучими гироскопическими силами.

И хотя масса сурка была существенно меньше медвежьей, этот недостаток с лихвой компенсировался колоссальной энергией вращения, набранной мохнатым бойцом ещё на вершине холма и не успевшей рассеяться у подножия. По крайней мере, те из серых, что, собравшись кучей, пытались атаковать уже вступившего в бой медведя с тыла и флангов, успели ощутить её в полной мере…

- А-а-а-ррр, волчары драные! Вы на кого пасть разинули, шавки?! У-у, волчья сыть! Мать вашу! Р-р-р... Пусти ухо, сволочь! Получай, гад! Сурич, дави их! За ВДВ!!! - злобно рычащий топтыгин пёр вперёд буром, расшвыривая бросающихся на него волков и не обращая никакого внимания на тех, кто сзади и сбоку, всецело полагаясь на расторопность напарника. Полагаясь, как выяснилось, не только правильно, но и тактически верно.

«Вертолётный винт», в который оборотился вооруженный дрыном сержант, функционировал без перебоев. Почти как колхозная молотилка, вытряхивающая самое ценное из налитых зерном колосьев. Обходящая по широкой дуге поляну, на которой и разыгралось эпическое сражение «двое против двух тысяч». (Буквально за неделю битва, признанная впоследствии легендарной, обросла такими «подробностями», что старый и мудрый филин, живущий на высокой сосне в самом центре дремучего леса, смог лишь глубокомысленно заявить по этому поводу: «Ну и правильно. Где сто, там и тысяча. Нечего их, супостатов, жалеть»).

Хищники, попадающие под росчерк вращающихся лопастей (точнее, всего одной «лопасти», едва различимой в своем стремительном беге), с истошным визгом отлетали в стороны, как теннисные шарики от ракетки умелого игрока. Сакральную жуть побоищу придавали резкие выкрики, время от времени доносящиеся из покрытой мехом «вертолётной кабины». Звучащие наподобие мантры:

- Я самый... сильный... в лесу... сильней... меня… только... ёжик…

И в конце концов враг не выдержал. Не вынес напряжения боя, и, поджав хвосты, позорно бежал, трусливо скуля, сплевывая выбитые клыки и устилая дорогу клочьями выдранной шерсти…

- Фух. Устал я чего-то, - буркнул медведь, усаживаясь прямо на снег, тяжело дыша, высунув длинный язык из открытой пасти. Бросивший свою «дубину» сурок плюхнулся рядом, привалившись к тёплому боку приятеля.

- Да уж… повеселились мы… знатно, - произнёс он спустя примерно минуту, когда головокружение, в целом, прошло, а багровая пелена в глазах рассеялась до состояния оранжевой дымки. – Как в Звёздном на центрифуге. Двенадцать «же»… не меньше.

- Это точно, - заметил Миха. – Задал ты им жару, брат… Гагарин, блин.

И сразу после этих слов громко захохотал-заревел, задрав вверх косматую голову. Сержант, впрочем, на него не обиделся, поддержав хрипловатым смехом их общий на двоих адреналиновый отходняк.

- Наши-то где? Не видел? – поинтересовался Сурич после того, как напряжение спало и бойцы смогли, наконец, расслабиться.

- Ушли наши, - ответил медведь. – Думаю, они нас вообще не заметили. Сугробы тут слишком высокие.

- Ну и ладно. Жаль только, бутыль наша вместе с ними уехала, - пробормотал сурок с сожалением.

Миха же, судя по его довольному виду, из-за отсутствия выпивки совсем не расстроился.

- Да чёрт с ней, с бутылью. И без нее всё, хм, неплохо прошло.

Он потёр лапой ухо, а затем, шумно зевнув, повернулся к сержанту.

- А знаешь, брат Сурич, я рад. Рад, что так вышло. Праздник этот, кобыла, зайцы с белками, фейерверк. Волков, опять же, хорошо проучили…

- Ты прав, Миха, - согласился с другом сурок, тоже позёвывая. – Новый Год встретили, старый проводили, так что... – Сурич вопросительно посмотрел на медведя. - На боковую?

- Ага. До апреля, как минимум, - отозвался тот. – Ты-то как? Ко Дню Победы проснёшься?

- А куда же я денусь, с подводной-то лодки? - хохотнул сержант, пожимая громадную лапу приятеля. – Проснусь. Такую дату грех не отметить.

- Лады! – «хрюкнул» топтыгин. - Ну… я пошёл?

- Давай, Мих. А я… я ещё посижу тут с полчасика. Звезды отсюда уж больно красивые.

- Понятно, - вздохнул медведь, отряхивая «шубу» от набившейся в неё волчьей шерсти. – Ну что же, тогда бывай, брат. До весны…

- До весны, - тихо повторил сурок, глядя, как его большой во всех смыслах друг неторопливо бредет по занесённому снегом болоту, слегка пританцовывая и напевая себе под нос что-то вроде «Шумел сурово Венский лес, во мраке молнии блистали…»

Минут через десять медведь дошёл до опушки и, продравшись сквозь заросли ивняка, «растворился» в подлеске, а сержант Сурич откинулся на спину, прикрыл глаза и подумал: «Как всё-таки хорошо, когда у тебя есть друзья. Особенно, когда их так много...»

Где-то через час с небольшим, когда на поле между холмом и дорогой уже никого не осталось - ни сурка, ни медведя, ни побитых волков, ни саней с ушасто-хвостатым «экипажем» и запряжённой в оглобли кобылой, ни вездесущих сорок и соек, бросившихся разносить по лесу вести о «великой победе» - из-за разлапистых елей на освещённое луной пространство вышел высокий старик. Одетый в шапку-ушанку, вязаные рукавицы, подпоясанный солдатским ремнем тулупчик и ватные штаны, заправленные… нет, вовсе не в валенки, а в начищенные до зеркального блеска хромовые сапоги с широкими голенищами. Борода у деда имелась, правда, не слишком окладистая, больше напоминающая мужицкую, нежели купеческую или архиерейскую. А ещё у него были: котомка за плечами, длинный посох в правой руке и наспех пришитый к тулупу нагрудный знак с выбитыми на нем буквами. Буквы складывались в слова, а слова в надпись, понятную любому, кто уже научился читать, но ещё не навострился называть «Ха» «Иксом», а «У» - «Игреком».

Надпись на знаке гласила «Дед Федот. Начальник ХУ». Что такое «ХУ», нашивка не сообщала. Наверное, была просто не в курсе. Зато в курсе был сам обладатель котомки и посоха, поскольку, остановившись возле самого большого сугроба, позу принял поистине «генеральскую». Или даже «маршальскую».

Окинув взором замёрзшее болото и многочисленные следы на снегу, дед снял рукавицы и жестом заправского фокусника выудил из рукава телефон. Нажав одну из клавиш, Федот поднёс аппарат к уху.

- Алло, внуча? У тебя как? Всё в порядке?

Из трубки послышалось лошадиное ржание. Старик чуть нахмурился:

- А по-человечески можешь?

В телефоне что-то щёлкнуло, и через пару секунд невидимый абонент отозвался. Нормальным человеческим голосом. Судя по тембру, собеседником старика была девушка. Причём, достаточно молодая.

- Ой, деда, прости. Что-то я совсем тут того.

- Вот-вот, именно, что… того, - буркнул Федот. – На дворе уже пятый час, а от тебя ни ответа, ни привета.

- Извини, деда, я нечаянно, - смущённо произнесла девушка. – Просто тут такая классная туса пошла. Всё так клёво, всё…

- Курсант Морозкина! – возвысил голос старик, грозно сдвигая брови.

- Я, товарищ генерал-полковник! – бодро прозвучало в наушнике.

- Что у вас указано в предписании?

- Не позднее 12:00 первого января сего года явиться в ХолодоУправление для прохождения учебной практики.

- А вы где шляетесь, товарищ Морозкина?

- Так ведь сейчас только четыре двадцать, товарищ генерал-полковник. И у меня ещё увольнение не закончилось.

Начальник ХУ покачал головой. Усмехнулся.

- Ох, Таша, Таша. Видела бы твоя мама, чем ты сейчас занимаешься…

- Ну, деда-а-а, - обиженно отозвалась девушка. – Ну, ты чего? Я ведь уже совершеннолетняя.

- Да знаю я, внуча, знаю, - вздохнул генерал. – Знаю, что ты уже выросла.

- Ну, вот видишь, - рассмеялась Наталья. – А, кстати, деда, можно я на следующий Новый Год опять лошадкой побуду? Мне понравилось.

- Нет, Таша, лошадкой уже нельзя.

- А кем можно?

- Овцой, - ответил Федот.

- Овцо-о-ой, - протянула девушка. – А что, кроме овцы больше никем нельзя?

- Ну, если не хочешь быть овцой, могу в козу обратить, - улыбнулся в бороду дед.

- Ещё лучше, - хмыкнула внучка, а затем поинтересовалась. – А коза хоть бодучая будет?

- Бодучая. Очень бодучая. Кого хошь забодает. Даже слона.

- Ну, тогда ладно, - повеселела Наталья, но спустя секунду вдруг быстро-быстро затараторила. – Ой, деда, у нас тут какие-то воротники через дорогу бегут, щас я на них зайцев своих напущу. Так что прости - отключаюсь.

- Не забудь, 12:00 крайний срок, - торопливо крикнул в трубку старик. - И чтобы как штык мне!

- Есть, товарищ генерал-полковник! – весело отозвалась девушка. Как всякая женщина, последнее слово она таки оставила за собой. Даже несмотря на то, что собеседником Натальи был её собственный дед. А ещё генерал и непосредственный начальник курсанта Морозкиной.

Впрочем, старик на внучку не обижался.

Нажав кнопку отбоя, Федот убрал телефон, улыбнулся и вновь покачал головой, разглядывая две снежинки, опустившиеся прямо в раскрытую ладонь.

- Хорошие они ребята, - пробормотал начальник ХУ и осторожно подул на маленькие шестиконечные «звёздочки».

Снежинки поднялись в воздух, немного покружились перед носом у старика, а затем, видимо, полностью осмыслив и осознав полученное задание, быстро умчались в направлении поросшего лесом холма. Когда они скрылись из вида, Федот натянул рукавицы, поправил котомку и, опираясь на посох, медленно побрёл в обратную сторону. Что-то шепча себе в бороду, по-стариковски кряхтя, сопровождаемый лишь лёгкой поземкой, заметающей проторенный в снегах путь.

Первая из снежинок проникла в медвежью берлогу. Храпящий топтыгин, не вынимая лапу из пасти, перевернулся на другой бок. В своём сне он видел сидящую на льдине медведицу. Белую медведицу, игриво подмигивающую старшему прапорщику. Устроившийся рядом Миха довольно взрыкивал и угощал подругу притыренной с армейского склада тушёнкой. Медведицу звали Натальей.

Целью второй снежинки оказалась нора, внутри которой тихо сопел сержант Сурич. Спящий сурок ворочался и потел – ему снилась Пальма де Мальорка. Догорал закат, на песчаный пляж лениво накатывались волны, на соседнем шезлонге, нежась в лучах уходящего солнца, лежала красавица-барсучиха. Сам Сурич потягивал через трубку коктейль и размышлял о вечном. А ещё он отчаянно пытался вспомнить, как же зовут соседку. «Таха, Таши, Нати... нет, не то… А! Вспомнил, блин! Натали!.. Ну что ж, нормальное имя. Можно знакомиться».

По лесной дороге катились сани, заполненные галдящей толпой зайцев и белок. На дне, связанный вожжами, лежал волк. Веселящиеся косые пихали ему в пасть морковку. Расположившийся на облучке «обезьян» тоскливо оглядывался на собратьев - из найденной в сене бутыли с остатками первача «рулевому» не досталось ни капли. На дуге между оглоблями, прикидываясь бубенцами, сидела белочка. Та самая, что ранее изображала флаг на новогодней ёлке. Размахивая пушистым хвостом, она истошно вопила, распугивая попадающуюся на пути живность:

- Всем лежать! Морды в снег! Работает СОБР! (специальный отряд белых и рыжих)

Тянущая сани кобыла бодро рысила по тракту, взметая копытами снег, оглашая окрестности заливистым ржанием.

Новогодняя ночь подходила к концу. Первая ночь Года Синей Лошади.

Конец.