Голая правда

— Можно вашу руку? — сказала молодая, приятная на вид служащая банка.

Банк был солидным, а потому со мной разговаривал живой человек. В другом месте я стоял бы перед большим экраном и отвечал бы на вопросы, появляющиеся из нутра какого-то сервера.

Но сегодня был торжественный день. Я начал свою операцию. Поэтому все должно было быть красиво и дорого, а на встречу с операционисткой банка я шел, как на свидание. Надел свой лучший костюм и даже белую рубашку с запонками.

— Пожалуйста, — ответил я на просьбу девушки и протянул руку. Даже немного подтянул рукав пиджака. Ничего подобного предстоящая процедура не требовала, но надо же было показать запонку. Не зря же я их надел.

Служащая банка мазнула сканером по моему запястью, а ее компьютер пикнул. Я знал, что в это время по его экрану побежали строчки с нужной информацией. Дата вакцинации. Тип вакцины. Срок действия. И еще, наверное, что-то специальное. Что именно, я не знал. Я никогда не был по ту сторону экрана, но догадывался, что прежде чем начать задавать вопросы по существу, работник банка обязательно выяснит, вакцинирован ли я. Без этого в дальнейшей процедуре не было никакого смысла.

— Спасибо, — сказал операционистка, а я подумал, не пригласить ли ее на свидание.

Проявившиеся мои способности позволяли мне затащить в постель любую девушку. Ну, почти любую. Ладно, ладно, не буду врать по пустякам. Мои способности помогали мне не всегда, но достаточно часто, чтобы у меня появилась отвратительная привычка смотреть на каждую представительницу противоположного пола, как легкую добычу.

Вот и сейчас вместо того, чтобы думать о деле, я думал о том, как буду проводить своей рукой по волосам этой девушки, ее голова от моего движения будет чуть откидываться назад, губы приоткрываться, а мне ничего не будет оставаться, как поцеловать их.

— Извините, — из-за своих мечтаний я пропустил первый вопрос.

— Вы хотите взять кредит? — терпеливо повторила вопрос девушка, а я заглянул в ее бейджик.

«София,» — прочел я, а вслух сказал. — Да, я хочу взять кредит.

— Вы можете платить проценты по кредиту? — продолжила свой допрос София.

— Да, конечно.

— Вы собираетесь это делать?

— Да, безусловно.

— Вы сможете вернуть основную сумму кредита?

— Да.

— Вы собираетесь это сделать?

— Да, собираюсь.

И еще не меньше двадцати таких же, незамысловатых вопросов.

София спрашивала, а я отвечал утвердительно.

В конце вопросы пошли с подвохом.

— Вы мошенник?

Захотелось ответить «я тот, кто тебе нужен», но дело — прежде всего, поэтому я выдал очередную банальность.

— Нет, я не мошенник.

Это было действительно правдой. Я не был мошенником. Я бы назвал себя карьеристом, так как то, что я задумал, должно было привести меня на самую вершину человеческого бытия. Ну ладно, ладно, не буду вновь врать по мелочам. Но все же согласитесь, что должность президента является самой высокой в современном обществе, а человеку, желающему ее занять, лучше всего подходит под наименование «карьерист». Поэтому нет, я не мошенник. Просто карьерист.

— Вы собираетесь обмануть банк? — гнула свое операционистка, и я ее пожалел. По сути, она продает сейчас свою внешность, свою натуральность. Холодный, сенсорный терминал мог бы с таким же успехом задавать мне те же вопросы, но тогда бы у меня не было никаких посторонних мыслей в голове, например, про свидание. Это и называется обслуживание высшего качества.

— Спасибо.

Я только улыбнулся в ответ. Улыбаться был повод. Я был уверен, что ни сама операционистка, ни следящие за моими ответами устройства ничего не заметили. Я врал, а они все мне верили.

— Какую сумму вы хотите получить?

— Миллион.

— Хорошо..., — начала София, но я ее прервал.

— Наличными.

— Наличными? — удивилась операционистка.

— Да, — ответил я. — Это возможно?

Использование наличных в наши дни вещь редкая и неудобная, поэтому это удивляет. Если этому удивилась сидящая передо мной девушка, то этому удивятся и другие, там, куда я эту наличку принесу. Мне надо, чтобы этому удивились, чтобы меня заметили. Сумма была относительно небольшой. Отправь ее переводом, никто не обратит внимание. Принеси наличкой и на меня будут смотреть во все глаза. А мне это и нужно.

— Да, конечно, — заверила меня София и улыбнулась.

Интересно, сколько раз по инструкции она должна улыбнуться клиенту. И есть ли градации улыбок? Кредит на десять тысяч — одна улыбка, кредит на сто тысяч — улыбка совсем другая.

— Но перед получением наличных вам придется переговорить с нашим управляющим, — объяснила София.

— Я согласен, — не стал ломаться я.

— Сейчас вас проводят.

— София, — начал я, потому что знал, что сейчас появится некий молодой человек, который поведет меня к большому начальнику. — Можно я вам позвоню?

Говоря эти слова, я протянул ей свою визитку. Казалось бы, все должно было быть наоборот. Но не все так просто.

Девушка посмотрела на визитку, и ее глаза расширились. Там был указан мой настоящий номер телефона и слова «Будущий президент Америки».

— Это шутка? — спросила София.

— Я думаю, что только президент Америки достоин встречаться с такой девушкой, как вы, — сказал я.

Операционистка хихикнула.

— Вообще-то, нам запрещено..., — начала она, а потом быстро записала свой номер телефона на обратной стороне визитки.

— Мистер Адамс? — раздалось за моей спиной.

Прежде чем ответить, я, как можно теплее, улыбнулся девушке. Позвоню-не позвоню, а надежда должна быть у всех.

— Да, — я обернулся.

Это бы действительно молодой человек в аккуратном офисном костюме.

— Следуйте за мной, мистер Адамс, — сказал он. — Управляющий вас ждет.

Это было правдой. Меня ждали.

В другие времена управляющий отделением, встретив меня, сказал бы, что он горд общаться с таким клиентом, как я, что их банк готов мне предоставить банковские услуги высшего качества и еще какую-нибудь ничего не значащую ерунду, но... «Другие времена» прошли, и поэтому управляющий, худой и бледный мужчина сразу перешел к делу.

— Мистер Адамс, я должен у вас спросить, для чего вам нужны наличные?

— Я собираюсь раздавать их бездомным, а у них редко бывают банковские карты.

— Такого идиота я еще в жизни не встречал, — сказал управляющий. — Поэтому я снова спрошу вас, вы собираетесь вернуть заем?

— Да, — ответил я на его вопрос, а потом еще на все те вопросы, что до этого мне задавала София.

Но мне не трудно. Я повторил все свои ответы, только вот визитку, где я указан будущим президентом Америки, не стал вручать этому «фоме неверующему».

— Спасибо, мистер Адамс, — в конце концов, ответил начальник отделения. — Ваш кредит утвержден.

***

Из банка я вышел также, как и пришел — с портфелем в руках, только теперь там лежал миллион наличными. Это только кажется, что миллион много. Все деньги легко уместились в моем портфеле.

Отделение банка, которое я посетил, располагалось центре. Поэтому на улице было много народу. На зданиях мелькала объемная реклама. Одна из них, занявшая большое панно от десятого до двадцатого этажа, показывала серьезного мужчину, который обещал блага своим избирателям. Изображение мужчины время от времени сменялось ликующей толпой, которая рукоплескала своему любимчику, кандидату в президенты.

Мужчина на панно врал. Даже, скорее, не врал, а просто открывал рот, а потом уже видео операторы вкладывали в его губы нужные слова. Это знали все, и никого это не возмущало и не удивляло.

Что важно в любом состязании? Чтобы у «спортсменов» были равные возможности. Тогда результаты можно считать справедливыми, а победителя, как известно, не судят. Я собирался внести в это соревнование разнообразие.

Отделение банка, где я получил кредит, миллион наличными, было выбрано мной не случайно. Оно располагалось недалеко от штаб-квартиры Републиканской партии[1]. Я решил не отказывать себе в удобстве. Получил деньги, прошел немного пешком, и я уже у цели. Удобно, не правда ли?

Я прошел через стеклянные двери и подошел к стойке регистрации.

— Я хотел бы сделать взнос в фонд вашей партии, — сказал я девушке за стойкой.

После этого, не дожидаясь ее ответа, я стал выкладывать прямо на стойку пачки денег. Я понимал, что деньги у меня прямо здесь не примут, что надо куда-то пройти, но шоу есть шоу. Надо было привлекать к себе внимание.

У меня получилось. Сначала девушка за стойкой вытаращила на меня глаза, а потом к нам стали подходить люди, что были в этот момент рядом. Только охранник остался у двери, но и тот вытягивал шею, стараясь посмотреть, что же такое я там делаю.

Я еще не раз повторял свой трюк, выкладывая деньги на тот или иной стол, пока меня не довели до кассы, где кассирша, наконец, приняла у меня миллион в копилку будущей избирательной компании Републиканской партии. Мои движения до этой точки сопровождались охами и ахами, кто-то снимал меня на телефон, кто-то жал руку, кто-то улыбался и заглядывал в глаза. Ну, прямо, как дети! Вот, что значит миллион наличными. Все о нем слышали, но никто не видел.

После того, как у меня приняли взнос, мне выдали сертификат. Он был заламинирован, а в верхней части у него была небольшая дырочка. Наверное, чтобы было удобно вешать на гвоздик на стену в гостиной. Еще я получил удостоверение члена партии с номером в рамках первой тысячи. Джентльмен, который мне его выдал, объяснил, что это очень хороший номер. С ним я смогу быть в первых рядах на всех избирательных собраниях и митингах партии. У меня не было оснований ему не верить, как и все другие врать он не мог.

— Я хотел бы встретиться с председателем вашей партии, — сказал я, когда мой собеседник наконец замолчал.

— Зачем? — не стал он кривить душой, а его взгляд посерьезнел.

Это хорошо. Пора было переходить к делу.

— Я хотел бы обсудить с ним график своих будущих взносов, — сказал я.

— Взносов? — переспросил меня мужчина.

Он-то думал, что шоу закончено, но я-то знал, что оно все еще продолжается.

— Конечно, — ответил я. — Не думаете же вы, что этого достаточно?

Я притворно сделал удивленное лицо.

— Нет, нет, конечно. То есть да, — заговорил, путаясь, мой собеседник.

— Когда вам будет удобно? — спросил он.

— А когда вам это будет удобно? — вернул я ему его вопрос.

Как я уже говорил, миллион только кажется большой суммой. При других обстоятельствах меня бы близко не подпустили к председателю такой важной партии. Максимум, на чтобы я мог бы рассчитывать, это его крепкое рукопожатие во время какого-нибудь митинга, где у меня было бы место в первых рядах. Но вот со всей этой шумихой, да еще с обещанием будущих взносов...

— У мистера Моргана есть окно завтра вечером, — сказал, порыскав в своем планшете, мужчина.

— Отлично, — сказал я. — Вечером, это во сколько?

— В шесть.

— Хорошо, я буду, — подтвердил я и добавил. — Но только это будут уже не наличные, а чек. Ну, вы понимаете?

Мой собеседник широко заулыбался. Такая большая и искренняя улыбка. Некоторое время назад управляющий отделением банка высказал, что он думает о моих действиях. Если бы я прямо спросил этого широко улыбающегося функционера Републиканской партии, что он обо мне думает, то, скорее всего, получил бы в ответ нечто похожее.

— Такого идиота я еще в жизни не встречал!

И это было бы правдой. Именно так и думал бы этот человек в тот момент.

«Как же хорошо!» — подумал я, выходя из офиса Републиканской партии. — «Когда я могу врать, а все вокруг вынуждены говорить то, что они думают, то есть правду, одну только правду».

[1] - Это не ошибка. Это просто другая, альтернативная реальность.

***

Все началось с эпидемии, с этого странного вируса ТетраВид и придуманной для борьбы с ним вакцины. Сначала все было, как обычно. Вирус пугал людей. Ученые разрабатывали вакцину. Государство печатало деньги и на эти деньги закупала вакцину у фармацевтических компаний. Испуганные люди вакцинировались. Фармкомпании богатели и внимательно смотрели по сторонам, нет ли поблизости какого-нибудь еще вируса.

Но появились побочные последствия. Причем от всех типов вакцин, которые были созданы для борьбы с опасным ТетраВидом. Бессонница, конфликты в семье, депрессия и многое другое. Но потом, шаг за шагом, врачи разобрались. Все это: бессонница, депрессии — были результатом того, что люди стали говорить друг другу правду, а вернее то, что они в этот момент считали правдой. Это было неудобно, очень неудобно.

— Ты где был? — спрашивала жена.

— У любовницы, — отвечал муж.

После этого вспыхивал семейный скандал, на горизонте маячил развод, а оба супруга погружались в депрессию.

— Вы убили эту женщину? — спрашивал подозреваемого детектив.

— Да, — отвечал тот и рассказывал, как это произошло.

Детектив обалдевал, дело раскрывалось, но радоваться было нечему. Приходило понимание, что его профессиональные качества, благодаря которым детектив раньше раскрывал преступления, уже не нужны. Достаточно собрать подозреваемых и задать им вопрос, кто убийца. Это мог сделать любой недоучившийся студент юрфака.

Мир вокруг стал погружаться в хаос. Везде, где использовалось человеческое общение, стали возникать конфликты. Казалось, еще чуть-чуть и мир рухнет. Но... Мир оказался прочней, чем про него думали скептики. Все говорят неправду? Ну и что? Это же не всемирное похолодание? И не всемирное потепление? Пшеница все также продолжала выращиваться на полях. Нефть все также качалась из глубин планеты. И люди привыкли.

Если у всех равные условия, то привыкнуть можно. Например, если бы все люди на планете стали немыми. Неудобно? Не привычно? Да, но не смертельно. Стали бы использовать жесты, чтобы изъясняться друг с другом. Придумали бы новые компьютеры и прочее, и прочее, и прочее.

С правдой немного сложнее. Немота ограничивает. Говорить правду — это, наоборот, излишество. Против немоты надо расширять возможности, придумывать новое. Против правды, наоборот, ограничивать.

Раньше в банках были кредитные аналитики. Они проверяли, насколько кредитоспособен заемщик. Другими словами, сможет он вернуть взятые деньги или нет? Вводим ограничение. Вон этих аналитиков! Не нужны они больше! Проверяем вакцинировался ли желающий получить кредит и задаем установленные вопросы. Ответил, как надо, выдаем кредит.

Раньше были президентские дебаты. Отменяем. Мало ли что наговорят в ответ на прямые вопросы соперника их участники! А публичные выступления кандидатов в президенты, губернаторы, мэры и так далее? Отменяем. Вдруг зададут прямой вопрос, а выступающий скажет правду?

— Эти отмены! Это же плохо! — скажете вы.

— Нет, ведь все в равных условиях, — будет ответ.

Именно это, то, что все находились в равных условиях, и спасло мир. Он устоял, и некоторые даже считали, что стал лучше.

Почему ТетраВид и вакцина против него так повлияли на людей? Надо отдать должное ученым, они выяснили и это.

Была такая поговорка: говорить правду легко и приятно. Вранье все это. Вернее, вторая половина этого высказывания. Говорить правду легко. Почему? Потому что не надо ничего придумывать. Лгать труднее, так как надо сделать некоторое усилие, чтобы придумать лживую версию. Ученые выяснили, что именно лгать было приятно. Организм человека, когда он лгал, получал крохотную порцию вещества, от которого наступало ощущение удовольствия.

Для чего это нужно было человеческому организму? Ученые, как всегда, кивали на эволюцию. Возможность лгать помогала, как считали они, человеку развиваться. Некоторые даже предложили переименовать современного человека из Человека разумного в Человека лгущего. И, наверное, переименовали бы, только вот такого человека уже не было. Его место занял Человек говорящий правду. А все потому, что вирус, и вакцина против него перевернули биохимию человека с ног на голову. Теперь порция удовольствия впрыскивалась человеку в кровь тогда, когда он говорил правду. Причем, этот процесс шел по нарастающей. Стоило только раз сказать правду и получить за это от организма поощрение, как это перерастало в зависимость.

Более того, за ложь организм наказывал человека. У всех это происходило по-разному. У кого-то болела голова, кто-то испытывал тошноту, с кем-то случалась диарея. Кончилось все тем, что даже самый тупой из тупых понял, что надо говорить только то, что думаешь, то есть правду. Впрочем, это оказалось совсем не трудно. Ведь все вокруг тоже говорили правду.

«Все да не все», — подумал я и набрал номер Софии.

— Привет, — сказал я. — Я по тебе соскучился.

Лгал ли я в этот момент, не знаю. Меня тянуло к ней. Тянуло, как к конфетке, завернутой в красивую этикетку. Я хотел пообщаться с ней, узнать, кто она, откуда, что любит, что нет.

Когда люди стали говорить правду, такие разговоры стали увлекательными. Ложь — это банально. Это только кажется, что можно напридумывать много и разно. Однако, таких выдумщиков или выдумщиц немного. Раньше большинство врало по шаблону. А шаблон — это скучно. Правда гораздо разнообразнее, а потому интереснее.

— Привет, а я еще не успела, — хихикнула в ответ девушка.

— Но ты не думай, я хочу с тобой встретиться, — она тут же постаралась загладить сказанную правду.

«Какая же ты притягательная дурочка!» — подумал я, но вслух сказал другое.

— Я тоже. Давай сегодня вечером.

— Давай, — согласилась София.

Мы договорились о встрече.

«Почему женщины так стали для меня доступны?» — подумал я.

Таких способностей у меня до эпидемии не было. И дело было не в том, что я мог лгать, когда все вокруг говорили правду. Взять ту же Софию. Между нами не было еще практически никаких взаимоотношений. С чего бы ей согласиться на встречу со мной? Красавец? Я посмотрел на витрину магазина, мимо которого проходил в этот момент. Обычная внешность. Не урод, но и не красавец. Что поменялось во мне с того момента, как вирус и вакцина заставили всех людей говорить правду, а мне оставили прежние способность лгать? Что сделало меня вдруг привлекательным в глазах самых разных женщин? Белых и черных. Замужних и одиноких. Красивых и не очень. Может быть, тайна?

До эпидемии я был простым служащим банка. Никакой тайны во мне не было. Подружки у меня были, но сказать, что я пользовался вниманием женщин, было бы большим преувеличением. Мировой катаклизм все изменил. В начале это было даже неудобно. Я шел по улице и чувствовал на себе взгляды проходящих мимо меня женщин. Плохо побрился? Воротник пиджака задрался? Шнурок развязался? Ничего подобного. Все было нормально. И гладкие щеки, и воротничок пиджака, и шнурки на ботинках.

— Ты стал таким милым, — как-то сказала мне подружка, что была со мной в ту пору. — Что с тобой произошло?

— Это тайна, — ответил я.

Эта моя первая догадка о причинах моей проявившейся привлекательности в глазах женщин так и осталась самой вероятной с момента того разговора.

— Как я люблю тайны! — сказала тогда моя подружка.

Наверное, мое внутреннее отличие от других людей как-то транспонировалось на меня. На мою внешность, походку, поведение, взгляд. А женщины это замечали. Почему это им нравилось и притягивало? Я спрашивал и не раз. Но их ответы были не оригинальны.

— Ты такой милый, — обычно отвечала моя новая подружка.

Я не поленился, и однажды, моей девушкой стала молодая ученая из исследовательского центра. Я спросил ее, почему она со мной.

— Ты такой милый, — был ответ.

Я предпринял еще попытку.

— Послушай, может быть, я испускаю какие-нибудь запахи, которые привлекают тебя.

Услышав это, девушка чуть не задохнулась от смеха.

Когда она отсмеялась, то обняла меня за шею и повторила:

— Ты такой милый!

Больше подобными вопросами своих подружек я не мучил.

***

Иметь возможность лгать, когда все вокруг говорят правду и верят, что и ты говоришь правду, очень удобно и выгодно. Голова на плечах у меня была, и вскоре моя способность обеспечила мне хорошее материальное положение.

Но тут мне в голову пришла мысль, от которой я сначала отмахнулся. Зачем мне это нужно? Мне и так хорошо! Но потом осознание проблемы тяжелой плитой опустилось на меня. Мне стало страшно. Вакцина против ТетраВида или вакцина против Лжи, как ее чаще называли, не просто избавляла людей от опасного заболевания. Она кардинально их меняла.

Как плохо не относись к фармкомпаниям, но они более или менее блюли протоколы безопасности. Новую вакцину проверяли на предмет разных побочных последствий. Как применение вакцины отразится на печени? На репродуктивной способности человека? Не повлияет ли на сердечно-сосудистую систему? Но никто не проверял вакцину на такую побочку! Перестать лгать и начать говорить правду. И самое удивительное, что и сейчас, когда последствия стали очевидны, никто не задался вопросом: говорить правду всегда и везде — это хорошо или плохо?

Я осознал, что человечество сделало шаг в неизвестность, не размышляя над его последствиями. Словно ребенок, который вышел через случайно оставленную дверь на улицу с оживленным транспортом.

То, что люди стали вдруг говорить то, что они думают, было случайностью. Могут ли случайные изменения привести к позитивным последствиям? Могут, но... Скажите вслух фразу:

— Я случайно выиграл...

Что она означает? Она означает, что вы и не думали, что выиграете. Этого не должно было произойти. Вокруг все проигрывают. Почему вам должно повезти? Ведь ваши шансы на выигрыш были так малы! Понимаете, к чему я клоню? Шансы на то, что случайно обретенная способность говорить правду приведет к позитивным последствиям, тоже незначительны.

Ложь — это самая примитивная форма созидания. Ученые были правы. Ложь сглаживала конфликты. Формула «я знаю, что ты знаешь, что я знаю» родилась не на пустом месте. Возможно, что именно благодаря лжи войн на нашей планете было значительно меньше, чем могло бы быть.

Теперь способность лгать исчезла. Углы во всех отношениях, в том числе международных, не будут сглаживаться, конфликты обострятся. А значит, наиболее вероятно, что человечество ждут тяжелые потрясения.

Не кстати появившаяся привлекательность у девушек какое-то время меня отвлекала от неприятных мыслей, но потом я решил действовать.

***

В назначенный час я оказался в кабинете председателя Републиканской партии.

Меня встретил подтянутый, хорошо одетый мужчина средних лет.

Я представился. Он — нет. Очевидно, посчитал, что таблички на столе «Джексон. Р. Морган» достаточно.

— Вы хотели обсудить график будущих ваших взносов? — спросил мистер Морган, когда мы заняли свои места. Он — за массивным столом, я — на жестком стуле перед ним.

— Вообще-то, нет, — ответил я.

— Что? — удивился мой собеседник, и я почти увидел, как в его голове закрутились мысли. Его мозг уловил необычность ситуации, но пока никак не мог прийти к такому очевидному выводу.

Я не стал его мучить.

— Я хочу, чтобы вы выдвинули мою кандидатуру на пост президента Америки на ближайших выборах, — сказал я.

«Ух-х-х».

Давно я не говорил столько правды подряд!

— Что? — возмутился председатель. — Вы сумасшедший?

Он был почти готов вызвать охрану. Наверное, только воспоминания о внесенном мной взносе в виде миллиона наличных удерживали его от этого шага.

— Вы участвуете в прямых дебатах кандидатов в президенты? — я решил двигаться быстро, пока у мистера Моргана не закончилось терпение.

— Вы знаете, что прямые дебаты не проводятся, — холодно ответил мой собеседник.

— Почему?

— Мистер Адамс...

— Потому что кандидаты не смогут уходить от прямых ответов? — перебил его я. — Другими словами, не смогут лгать?

Это было правдой, и потому Морган не удивился.

— А я смогу, — добавил я.

— Что? — сидящий передо мной мужчина снова не удержался от повтора этого глупого вопроса.

— Я соврал, когда сказал вашему человеку, что хочу обсудить новые взносы, — продолжил я. — Я, наверное, единственный человек на Земле, который может лгать. А это большое преимущество, не правда ли?

Морган посмотрел на меня, снял свои очки и встал из-за стола. Между столом и стеной с портретом Франклина был небольшой проход, и он стал по нему ходить. А я подумал, что портрет Франклина, который также красуется на стодолларовой купюре, очень уместно смотрится на стене в кабинете председателя Републиканской партии, партии богачей.

— Вы сторонник нашей партии? — Морган наконец остановился и посмотрел в мою сторону.

— Конечно, — соврал я.

Хозяин кабинета впервые за нашу встречу улыбнулся. Это был умный человек. Дурак бы не дошел бы до того поста, который занимал он сейчас. Он мог различать, когда люди говорят правду, а когда лгут. Сказанное мной ему понравилось.

— Вы сторонник демокритов? — был его второй вопрос.

— Самый преданный сторонник! — заверил его я, а Морган рассмеялся, но все же сделал еще попытку меня разоблачить.

— Сколько будет дважды два?

— Дважды два всегда было и будет пять, — ответил я и добавил. — Вам понравился мой ответ?

Морган задумался, потом вышел из-за стола и сел на его краешек прямо передо мной.

— Очень! — сказал он.

— Это преимущество? — снова спросил я.

— Несомненно.

— Вы берете меня кандидатом в президенты?

— Это будет трудно, — не стал врать мой собеседник, да и не мог он врать.

Я понимал, о чем он говорит. Я был никто. Меня никто не знал. Я был неизвестен. Но то преимущество, которое было у меня, можно было сравнить с бомбой, которая сметет все преграды. Надо было только иметь смелость ей воспользоваться.

— Это обычные трудности, с которыми вы не раз сталкивались, — сказал я. — Вы их решите.

— А теперь представьте, как я буду напрямую встречаться избирателями, жать им руки, отвечать на их прямые вопросы. На вопросы журналистов и телеведущих, в конце концов. И всегда я буду говорить то, что они хотят услышать. И будут считать это правдой. Что скажете?

Мой собеседник молчал.

— А потом, — я решил добавить красок в эту картину. — Другие кандидаты в президенты попробуют повторить тоже самое и сядут в лужу. Будут грандиозные скандалы. Я думаю, что это будут самые скандальные выборы президента.

— Я тоже, — сказал Морган и протянул руку. — Давайте начнем над этим работать.

Мы проговорили час. Для этого моему собеседнику пришлось сломать свой график. Это убедило меня в том, что мной заинтересовались. Эта заинтересованность станет еще больше, когда появятся первые результаты. Я был уверен, что стану президентом. А потом...

А потом я сделаю так, что будет создана новая вакцина от нового вируса. Люди ею непременно воспользуются, и к ним вернется способность лгать. Человечество будет спасено.

Конец