Голем для Барби

Михаил подтянул треники и плюхнулся на продавленный диван, всасывая спёртый воздух, пропахший перегаром и пылью. За окном, в серой ноябрьской хмари, мелькали тусклые огни дронов — назойливые мухи заоконного мира. Перед ним на коленях замерла она. Красивая, пластиковая, бесполезная.

Он только что пытался. Но его собственное тело, размякшее и предательское, опять отказалось подчиняться. Злость, густая и едкая, как дешёвая водка, подкатила к горлу.

— Дрянь бесполезная! — его голос прозвучал хрипло, ударившись о стены бетонной клетушки. — Ни хрена не можешь! Кусок пластмассы тупой! Только деньги на тебя выкинул.

Дрянь покорно и безучастно смотрела на него снизу вверх своими пластиковыми глазами. Но в этом вечно ожидающем взгляде Михаилу почудилась тихая усмешка.

— Сука! — Он вскочил и залепил ей оплеуху.

Голова куклы лишь чуть дёрнулась от удара. Никакой боли. Никакого страха. Лишь тот же бесящий взгляд.

— Блять железная!

Полный бессильной злобы, Михаил собрал слюну и смачно плюнул в это красивое, наглое лицо. Плевок пролетел поверх ее плеча и шлёпнулся на паркет тёмной кляксой.

Не веря своей неудаче, Михаил на секунду застыл, глядя на лужицу слюны. А потом, по старой памяти боксёра, со всей дури, грамотно, вложив в удар корпус, всадил Дряни в челюсть.

Глухой, металлический лязг. Кукла бесшумно рухнула на пол. Боль пронзила руку от костяшек до шеи.

Михаил, воя и матерясь, тряс раскалённой ладонью. И тут увидел — пластиковая потаскуха уже поднимается. Сервоприводы тихо жужжали. Встав и глядя на него своим пустым, олигофреническим взглядом, она немного игриво, немного томно, как умеют только роботы, произнесла своим блядским голосом:

— Любимый, я могу еще что-то сделать для тебя?

Крик «Су-ка-а-а!» , полный такой животной, бессильной ярости, что стекла задрожали, был слышен через стены во всём подъезде хрущёвки.

****

Звонок прозвенел в ушах навязчивым электронным переливом, объявляя момент свободы. Аня убрала планшет в рюкзак, посадив Сан спиной к экрану, и нарочито неспешно двинулась к Свете.

— Свет, можно я к тебе? — спросила она, глядя, как подруга снимает с дрона-помощника рюкзак. — С алгеброй поможешь?

— Не сегодня, — Света даже не посмотрела на нее, утыкаясь в браслет. — Бабушка приехала, мы в «Метеорит» едем.

— А… ну ладно, — Аня сделала такое же гладкое и безразличное лицо, как экраны вокруг. Она вышла в коридор и медленно двинулась в раздевалку, вслушиваясь в окружающий гам с надеждой услышать свое имя. Но даже роботам-уборщикам не было до нее дела.

На улице холод мгновенно пробил тонкую куртку. “И время и есть, и денег нет, и в гости некуда пойти”, — вспомнила она строчку из какой-то старой песни, которую иногда слушала мама. Она поежилась. Решение зайти в ТЦ казалось разумным и безальтернативным.

Молл встретил ее стандартным пластмассовым саундтреком, бодрыми рекламными объявлениями и продажным потребительским счастьем. Пройдя через вращающиеся двери в чрево торгового центра, Аня, привычно игнорируя рекламные экраны, услужливо включающие для нее рекламу игрушек, присела на холодное пластиковое кресло, такое же бездушное, как и звуки вокруг. Стоило было проверить домашку на завтра.

Поставив рюкзак перед собой, она раскрыла его, и ее взгляд встретился со взглядом Сан-принцессы. Маминой куклы, которую она связала Ане еще тогда... когда была. Принцесса так и сидела, опершись спиной на планшет, не придумав себе никаких занятий за время прогулки. Аня бережно достала ее, несколько ниток под глазом Сан распустилось, и казалось, что принцесса плачет.

— Не плачь, — сказала принцессе Аня. — Мы все починим.

Домашка могла и подождать. Взяв Сан за руку, Аня поднялась на фудкорт. Денег у неё не было, но за просмотр денег и не просили.

Проводив взглядом семью с двумя девочками-близняшками, уплетавшими мороженое, Аня резко повернулась и сделала несколько быстрых шагов, даже не глядя куда.

И ударилась в красную стену.

Стена оказалась мягкой, но непробиваемой. От удара и неожиданности Аня шлёпнулась на пол, выпустив из руки Сан. Препятствие оказалось мужчиной в красном пуховике, который теперь возвышался над ней. В его руках был поднос, а на подносе, как следствие только что случившейся аварии, кружился большой белый стакан.

Мужчина и девочка заворожённо наблюдали за его медленным танцем, пока законы физики не произнесли своё окончательное слово. Стакан опрокинулся, породив водопад белой тягучей жидкости, которая неумолимо потекла на джинсы Ани. Произнеся что-то неопределенно досадное, мужчина одной рукой подхватил уже возжелавший упасть и окончательно залить своим содержимым Аню стакан и ловко вернул его на поднос, одарив окружающее пространство прощальной струйкой молочного коктейля. Несколько белых, липких капель упали Ане на куртку и лицо.

Мужчина быстро присел рядом, ставя поднос на пол, и встревожено спросил, легонько сжав ее плечо:

— Ты в порядке?

— Да, — промямлила Аня. — Извините.

— Да это ты извини, — не согласился мужчина. Тут он увидел Сан, лежащую на полу и чудом избежавшую молочного душа. Его рука стремительно потянулась к ней, но Аня, опередив его, схватила принцессу и прижала к груди.

— Красивая... — улыбнулся мужчина, уже стоя и помогая ей подняться, поддерживая под локоть. — Тебе не больно?

— Нет, все в порядке. — Аня слегка поморщилась от боли в ушибленной попе, вставая на ноги. — Простите пожалуйста.

К месту катастрофы уже стремительно примчался робот-уборщик и нетерпеливо маневрировал рядом, дожидаясь, пока люди дадут ему возможность исполнить предназначение.

— Да это я тебя всю облил, — продолжал упорствовать мужчина. Он поднял несколько салфеток с подноса и протянул их Ане. Та, свободной от Сан рукой, стала вытирать лицо и куртку. Мужчина склонился и протянул салфетку к ее испачканному белой жидкостью бедру.

— Не надо, — Аня отступила на шаг, — я сама.

— Давай куклу подержу, — не стал упорствовать мужчина.

Аня осторожно протянула ему принцессу и попыталась удалить пятно с брюк, но оно только размазалось.

— Красивая, — повторил мужчина. — В туалете отмой, хочешь, я вещи посторожу?

— Не надо, — потупив взгляд, ответила Аня. Извините, — она почти вырвала Сан из его руки и поспешила к туалету.

Последствия инцидента удалось ликвидировать почти без последствий, если не считать крайне двусмысленно выглядящего мокрого пятна недалеко от паха. Повесив рюкзак на руку, так чтобы скрыть свой позор, Аня вернулась в зал и села за пустующий столик в углу. Тут можно было делать вид, что она ждет родителей, которые скоро принесут их семейный заказ.

Аня усадила Сан на стол и внимательно осмотрела принцессу на предмет повреждений:

— Ну вот, — довольно констатировала она. — Ты вышла из передряги совершенно чистой. И не надо больше плакать.

Внезапно ее взгляд зацепился за знакомый красный пуховик. Всего в двух столиках от нее сидел тот самый мужчина. Их глаза встретились, и он приветливо улыбнулся, помахав ей рукой. Затем указал на порцию мороженого, стоявшую рядом с его бургером и картошкой фри, и приглашающе похлопал ладонью по свободному стулу рядом с собой.

Аня вопросительно посмотрела на Сан.

— Сама связала? — оборвал ее размышления голос подошедшего парня.

Парней было двое. Лет 15. Один — повыше, в чёрной худи с капюшоном, натянутом на беспроводные наушники. Второй — пониже, коренастый, в дорогой, яркой куртке с виртуальным принтом, который медленно переливался узорами. Они смотрели на неё с ленивым, немного снисходительным интересом, как на любопытную диковинку.

Того, кто обратился к ней, звали Арсен, судя по тому, как окликнул его друг.

— Нет, — Аня смутилась, инстинктивно прикрывая куклу ладонью. — Мама.

— Классная мама у тебя, — ухмыльнулся второй, Кирилл. — Мне б такую. Прикинь, связала бы мне такого же волчонка? — Он ткнул пальцем в грубый шов на плече игрушки.

Арсен фыркнул и кивнул на свободные стулья.

— Чего одна торчишь? Присоединяйся. Кирилл сегодня кассой работает, угощает.

Аня обернулась на столик, где сидел мужчина в красном пуховике, но того уже не было и, кивнув, последовала за приятелями. Через пять минут перед ней дымилась порция фри, а Кирилл, развалившись на стуле, вещал, как заправский магнат:

— Короче, мои на неделю в Питер смылись. Деда хоронить. Так что я полноправный хозяин квартиры. — Он значимо поднял палец. — И да, у меня есть кое-что покрепче колы. Пару бутылок вина припас. Настоящего, не синтетики. — Он подмигнул Ане.

Арсен, разглядывая что-то на своём браслете, лениво добавил:

— Он прав. Там треш творится. Робот-бармен его отца намиксовать умеет всё, что угодно.

Кирилл самодовольно хмыкнул.

— Вот именно. Хочешь попробовать, Ань? — Он перешел на сокращение, чувствуя себя своим.

В этот момент у Ани в кармане резко и громко завибрировал телефон, играя её стандартный, раздражающий рингтон. На экране горело пугающее слово «ПАПА». Ледяная мурашка пробежала по спине.

— Эй, Ань, ты чё? — фыркнул Кирилл, видя, как она побледнела.

Но Аня уже не слышала. Она судорожно нажала на ответ, поднося трубку к уху.

— Где ты, тварь?! — сразу же, не поздоровавшись, проскрежетал в трубку хриплый, злой голос, ей казалось, что даже через мембрану микрофона она чувствует тяжелый, сивушный запах, да что она, весь молл должен был задыхаться от этой вони. — Уроки когда кончились? Где шляешься, шалава?! Вся в мать, блядь, по подворотням торчать! — непроизвольно срифмовал голос.

Его слова были громкими, ядовитыми. Аня инстинктивно отвернулась от парней, сгорбилась, пытаясь сделать себя меньше.

— Я... я в молле... — выдавила она шёпотом.

— В молле?! — его крик стал ещё громче. — Блядью маешься?! Быстро домой, я сказал! Чтобы через десять минут твоя жопа здесь была! Быстро!

Связь прервалась. Аня стояла, потупив взгляд, чувствуя, как жар стыда заливает её лицо. Она слышала всё. И Арсен, и Кирилл смотрели на неё теперь с другим, уже не таким весёлым интересом.

— Жёсткий у тебя батя, — безразлично констатировал Арсен, возвращаясь к своему браслету.

Кирилл фыркнул, но уже без прежнего задора.

— Ну что, бежишь к папочке?

Аня, не говоря ни слова, сунула телефон в карман, схватила свой рюкзак и куклу и, не глядя на них, почти побежала к выходу, оставив на столе недоеденную картошку фри.

*******

Подъезд встретил её знакомым, почти родным затхлым запахом подвала и теплом, столь желанным после прогулки в мокрых джинсах ноябрьским вечером. С неохотой перебирая ногами, она поднялась на свой этаж.

Дверь квартиры, облупленная и тяжёлая, скрипнула, как пасть чудовища.

Внутри было темно и душно. Телевизор орал на все три замусоренные комнаты. Аня стала торопливо снимать кроссовки, но обречённо взвизгнула дверь зала, и на неё тут же налетела пьяная туча отца. Его липкие пальцы схватили воротник куртки и вдавили Аню в стену. Рюкзак беспомощно шлёпнулся на пол, раскрыв своё беззащитное нутро, и оттуда, как-то неуверенно, выкатилась Сан, в очередной раз за сегодня переживая падение. Нога отца, всеобъемлющая и слепая, как Джаггернаут, опустилась на Сан безучастно и беспощадно.

— Шалава! Вся в мать пошла! — его дыхание било в лицо кислой волной. Пощёчина.

— Где ты шлялась?

Пощёчина.

Ответа не требовалось, ответ бы принёс только новую злость и новые оплеухи. Впрочем, молчание тоже.

Пощёчина.

Отец вдруг выпустил её и начал трясти правой рукой.

— Сууука, — прошипел он. — Одни суки вокруг.

Из комнаты вышла кукла. Отец давно не заботился прятать от Ани свою секс-игрушку, он даже не заботился одеть её, демонстрируя то, для чего она ему нужна. Хорошо хоть не делал это при дочери. А иногда, в припадках пьяного юмора, он требовал от Ани называть куклу “мамой”.

Повернувшись к роботу, отец гаркнул:

— Дрянь, исчезни!

И тут же вернул взгляд к Ане.

— Что смешно? Смешно тебе, шалава? — Он опять схватил её левой рукой за горло.

— Ну давай посмеёмся вместе.

Прижав её к стене своим телом, он схватил обтянутое джинсами мокрое и промёрзшее на ноябрьском ветру бедро девочки. Во взгляде уже читалась не только злость; сивушное дыхание из яростного стало другим — влажным и тягучим. Взгляд-буравчик пришпилил её надёжнее, чем массивное тело. И смутное, животное понимание приближающегося выбило из Аниных лёгких остатки воздуха, не выжатые толстыми липкими пальцами.

Пальцы. Тонкие, длинные пальцы с вечно безупречным маникюром выросли по бокам отцовой головы, как сияющий нимб. Обхватили её.

Хруст. Сухой, как хруст ветки. И рука отпустила горло.

Аня оцепенело наблюдала, как кукла волочёт отца, только что такого сильного и опасного, в зал, как мешок с мусором. Бросив его там грязным кулем, кукла закрыла дверь и направилась к Ане.

Ещё не понимая, что именно произошло, но понимая, что случилось что-то страшное — даже более страшное, чем то, что должно было вот-вот случиться, — девочка судорожно втянула воздуха и попыталась ещё сильнее вжаться в стену.

Кукла остановилась в двух шагах от неё.

— Тс-с-с-с, — совсем не своим, тихим, более мягким и домашним голосом произнесла она. — Не бойся. Я больше никому не дам тебя обидеть.

Присев и оказавшись ниже Ани, она подняла с пола помятую Сан.

— Возьми, — сказала пластиковая кукла, протягивая Ане куклу вязаную. — Её надо починить. Я сейчас это сделаю.

Аня в полном безволии протянула руку за Сан. Свободной рукой, та, что недавно была папиной игрушкой, мягко взяла её за локоть. А потом, каким-то неуловимым образом, оказалась рядом и осторожно обняла.

— Не бойся. Теперь всё будет хорошо.

Аня робко положила руку на пластиковое плечо. А потом, сквозь непонятные слёзы, как бы не веря сама себе, прошептала:

— Мама?