Голод

Люк лежал на кушетке и мужественно сжимал зубы. Болело всё. А ещё это нельзя было списать на то, что он вчера перебрал, хотя бы потому, что последствия обильных возлияний не включают в себя боли в пальцах, если, конечно, вы не пытались закрыть дверь, оставив пальцы снаружи. А перебрал Люк сильно - весь прошедший «праздник» прошел мимо него: он даже не помнил где, с кем и сколько он пил. Он надеялся с помощью высокоградусного алкоголя забыть. Забыть обо всем: о смерти друзей, что прикрывали атаку, о смехе Палпатина и его жутких словах, о собственной ярости, когда он кинулся на Вейдера… Да и о последнем из ситхов он тоже не смог забыть, да и честно говоря - не хотел. Его отец. Вот так — найти и снова потерять. Всего на мгновение увидеть человека под маской, всего на мгновение почувствовать себя... любимым. Забыть бы последний взгляд практически ослепших глаз, да никак — это единственное, что он помнил о нём, живом. Забыть бы последние слова, что душу рвали на части, да тоже никак — они эту же душу и грели, не позволяя вот сейчас же сразу убежать куда глаза глядят и сброситься с самой высокой вершины. Потому что обещал. Обещал этим глазам, руке, что касалась его плеча, обещал ОТЦУ, что исправит его ошибки — вернет Орден, восстановит. Но это будет завтра. Потому что сегодня — похмелье и боль. Не нужно было вчера обезболивающее запивать кореллианским виски, который внезапно где-то откопали Хан с Веджем.

Медицинские приборы попискивали, пока меддроид вводил ему обезболивающее. Что же с ним такое?! 1В просканировал его.

— У вас сильное поражение электрическим током.

Люк вздрогнул, вспоминая. Молнии Палпатина. Он застонал сквозь зубы - ветвистые разряды, слетавшие с пальцев Императора, пронизывали его тело, выматывая, причиняя дикую боль не только током, сколько той ненавистью и безумием того, кто их извергал со своих старческих рук.

— Ваша нервная система сильно повреждена, - безэмоционально констатировал дроид, ставя диагнозы.

— Я… займусь исцелением, — пообещал Скайуокер.

— Не думаю, что это возможно без специальных реабилитационных процедур . Я введу вам обезболивающее ещё раз, а затем подам заявку на медицинский фрегат для вашего дальнейшего восстановления.

Люк поморщился. Ещё? Он же напился как грузчик или нет? Или ему только это показалось? Укол иглы… И медикаментозный дурман.

Вскоре вошла сияющая Мон Мотма. Люк заторможенно улыбнулся ей, вот только в глазах его веселья не было.

— Коммандер Скайуокер! Люк… Вы сделали невозможное! Вы уничтожили Императора и Вейдера, решив исход сражения!

— Это не я, это мой отец… Он уничтожил Императора, - стихо пробормотал Люк.

— Ваш отец? — она, казалось, напряглась. Судя по обрывкам ауры и чувств — Анакина Скайуокера она знала. Хотя это не секрет — перед началом операции она к нему подходила и спрашивала специально, даже что-то обронила на счет старых знакомых и очень хорошего военного и джедая. Тогда у него хватило мозгов промолчать о Вейдере, да и поверить в это было слишком тяжело. — Как он там оказался?

— Мой отец… это Вейдер, — Люк с трудом сдерживал эмоции. Боль от потери отца была ещё слишком свежа, да и обезболивающее уносило его сознание, не позволяя в полной мере себя контролировать. — Он сумел… Он вырвался из-под контроля Императора!.. Он спас мне жизнь… И не только мне... он нас всех спас.

Лицо Мон окаменело. Её кошмар, её враг, Вейдер — и Скайуокер его сын! О, когда-то он выбрал другую, когда-то он не пожелал… И он посмел поднять руку на её семью, она сгнотнула, вспоминая последние слова сына. Там, на Хоте, во время эвакуации, перед тем, как Вейдер его убил! Хорошо же, ТЕПЕРЬ он узнает, что такое страдание, ответит ей за всё! Ответит…

— Лечитесь, коммандер, - уже более сдержано произнесла Мон, отходя. - Лечитесь, я за вами ещё приду…

Люк всё ещё был в дурмане, но всё же уловил отголоски боли иненависти. Да, столько дел натворил отец, он пытался вспомнить, но боль и дурман мешали сосредоточиться. Ему придется не один год распутывать этот клубок, но он справится. И докажет, что внутри монстра жил человек, который не хотел всего этого!

Мон прошествовала до своего кабинета и села, связавшись с Борском.

Люк лежал в палате, запуская процесс восстановления нервных окончаний и размышляя о том, что он ощутил в Силе. Обезболивающее стало немного отпускать, и туман в голове рассеялся. Кажется, он поторопился с рассказом.

«О, Сила… Отец же не самая любимая личность в Галактике, а Мон сильно пострадала от него. У нее же сын погиб во время атаки на Хот», - он вспомнил его... не выделяющийся, никогда не пользующийся положением матери, оставшийся до последнего во время эвакуации.

1В вводил бакту. Скайуокер терпеливо лежал, судорожно пытаясь просчитать последствия собственной разговорчивости. Нет, мозгом он понимал - его отец не святой. Он - убийца, который и лично, и отдавая приказы стоял за смертью многих его знакомых, друзей и просто живых. Но все же там, на Звезде Смерти он увидел человека. Человека, который ему помог, человека, который умер у него на руках. И которого, если уж быть честным до конца, Люк все равно любил. Любил тот образ, который рисовал себе в детстве, собирая по крупинкам о нем информацию, любил и тот образ, который нарисовал Кеноби, любил и того, кто спас его ценой своей жизни. Он не ненавидел Вейдера, потому что понял, что ненависть - путь к Темной стороне, хотя и понимал, сколько тот успел причинить боли другим людям и обычным "простите" этого не исправить.

«Что же я натворил?! Это конец… Это… Сила… Это не только меня коснётся, но и Леи… Нет уж! Лею они не получат!..»

Следующей посетительницей стала именно Лея.

— Привет, Люк. Что они с тобой делают? — сестра мягко поправила одеяло. как-то легко она воспринималась именно сестрой. Да и она сама легко приняла на себя эту роль, словно разобравшись с тем, что она все же чувствовала к Люку.

— Лея! — он приподнялся. — Выйди, 1В, — и когда дроид вышел, продолжил. — Лея, я проболтался! Прости! Они знают, ЧЕЙ я сын… Я не выдам тебя! Мне показалось, а сейчас я это более чётко осознаю, что Мон Мотма перенесла ненависть к отцу на меня, — Люк был готов биться головой о стены, если бы это помогло исправить ошибку. Он искусал губы в кровь, пытаясь унять дрожь. Он боялся за Лею — единственное близкое существо, оставшееся у него… У него ведь больше никого нет!

Она посмотрела на него, снова неосознанно поправляя сейчас упавшую на покрытый испариной лоб брата. Он был не в себе, под действием наркотиков. Она чувствовала его боль — физическую и душевную. Это почему-то было настолько естественно, что не вызывало никаких противоречий. Наоборот — рядом с братом ей было спокойней.

— Люк! Тебе не в чем винить себя. Ты не можешь круглосуточно подозревать всех и вся. Я буду с тобой — всегда! И за действия своего отца ты не отвечаешь.

Люк сжал её руку.

— Я не отрекусь от отца, я буду за него отвечать, если потребуется, он склонил голову, боясь смотреть сестре в глаза. Она Вейдера ненавидела. И он понимал за что: за допрос на Звезде Смерти, после которого у нее остались шрамы, взрыв Альдераана, за мучения Хана на Беспине, заморозку в карбоните любимого... Не забыла. Не простила. Он тоже не забыл ничего, но смог простить. Наверное тогда, когда увидел глаза отца.

— Нет, Люк. Не нужно. Я тебе помогу, - а в этом вся сестра - за любимых она дралась до последнего.

— Нет!.. Ты навлечёшь на себя беду! Не надо! - он схватил ее за руку, прижимая пальцы к своим губам и с мольбой смотря на нее.

— Но, Люк… Я не могу оставить тебя, — «Ты мой брат!» — внутри ее раздирали противоречия, но она уже определила Люка как близкого и родного, а значит того, кого она будет защищать любой ценой.

— Лея… — Люк опустил глаза. — Мне, наверное, ничто уже не поможет…

— Люк — ты герой. Без тебя бы мы не справились на Йавине, Хоте, да и здесь тоже. Было бы полным бредом обвинять тебя в том, что сделал Вейдер! Ты рос без его участия! Тогда вообще надо половину Альянса осуждать, ведь у многих родственники трудились на благо Империи. Хоть тот же Вирс или Пейдж. А сколько таких ещё?

— Я не все, - он снова посмотрел на сестру. - Я не отрекусь от него. Лея, он мне жизнь спас, он убил Императора. Может кому-то этого мало, а мне достаточно! Ты не видела человека под маской, а я - да... - он не хотел напоминать ей, что это и ее отец, потому что сестра другая - для нее мир черно-белый, и Вейдера она определила во враги. - Я не знаю, Лея, но я не хочу впутывать еще и тебя. Тем более ты — политик, для тебя репутация много значит, — он коснулся ее плеча.

«И я не позволю тебе, сестрёнка, пойти на дно вслед за мной!»

Лея смотрела на брата растерянным взглядом. В глазах стояли слезы:

«Что ты задумал?»

«Я всё возьму на себя… Что бы со мной ни было — просто живи…»

Лея протянула руку к брату. Из глаз потекли слезы, оставляя мокрые дорожки на щеках. Слишком много ее здесь удерживало. Слишком много она еще хотела сделать. Не для себя - для других. Еще остались имперские недобитки - головой она понимала, хотя Империи нанесен значительный урон, скорее в моральном плане, зверь все еще силен и кусач и в предсмертной агонии может покалечить слишком многих. А больше смертей она не хотела.

«Никому не говори о нашем родстве…»

Лея провела кончиками пальцев по его лицу, стирая слезы. Ее глаза были сухи, но он чувствовал как надрывалось ее сердце.

«Прости», — иногда брат был куда умнее ее.

Тот поймал её руку и поднёс к губам.

«Будь счастлива…»

Она моргнула, склонилась, утыкаясь носом в его грудь и вздрогнула.

«Я буду с тобой. Всегда. Я люблю тебя.»

«Я тоже тебя люблю… Иди пока нас не застали…»

С болью в сердце она вышла, но на душе было паршиво. Люк столько сделал для Альянса! Возможно, у нее получится помочь ему.

Но Лея не добилась ровным счётом ничего: большинство советников было настроено резко против сына Вейдера. И всех их ещё больше раздражало нежелание Люка отрекаться от отца. Лея молчала, Хан хмыкал, но тоже ничего не говорил — они оба понимали, что Люк, искавший отца всю свою сознательную жизнь не откажется даже от памяти о нем, не предаст, особенно после того, как Вейдер спас ему жизнь. Адвокат хмыкал и начинал уговаривать, говоря, что мертвым — мертвое, ему уже не поможешь и не навредишь, а вот Люку-то стоило только произнести написанную речь перед голокамерой и все — он останется при своей должности, со всем уважением и прочим. Ведь это такая ерунда… лишь пара слов о человеке, которого он едва знал. Да и то большую часть времени они были врагами.

Суд был показательным. И, в глазах общественности, с сыном Вейдера, попытавшемся организовать раскол в едином и дружном Альянсе, обошлись крайне гуманно: ему оставили жизнь и свободу и отпустили с миром.

Но на деле Лея понимала, что это не так — Люка буквально оставили ни с чем: в ходе процесса его лишили возможности занимать военные посты, отобрали воинское звание и уволили без выходного пособия. А ничего другого в жизни её брата просто не было.

Потом была эта мерзость и позор — Люк просто стоял перед всеми и генерал Сальм срывал с его форменки ярлычки и нашивки. Первоначально планировалось, что это будут делать либо Ведж, либо Хан, но оба отказались наотрез. Хан разделял чувства Люка — сам бывал в такой ситуации. Кореллианцу, как и татуинцу, словно ножом сердце резало.

Люк чувствовал горечь и обиду — эти несправедливые обвинения, эти унижения… за что?! За то, что кровь проливал за Альянс?! За то, что положил на него почти четыре года жизни?! Убивал ради него?

У Леи самой сердце кровью обливалось. Но она ничего не могла сделать, брат прав — ей надо было оставаться в Республике, чтобы хоть как-то влиять на события. Боялась ли она остаться вот так? Безо всех? Да, боялась, но у нее был Хан, Чуи, которым все равно кто она и чем занимается. У них был «Сокол». Так почему бы ей не пойти следом за братом? С ним. У него же больше никого нет. Шаг. Она собралась с духом и уже хотела произнести речь, как в голове брат четко, пусть и с едкой горечью произнес: «Назад! Не смей. Не смей выбрасывать шааку под хвост все, что я сделал! Не смей бросать пусть и не шибко умную Республику. Люди не виноваты, что у них во главе стоят банта поодо. Ты — не поодо, ты — лучшая. Поэтому только ты сможешь создать то государство, о котором мы когда-то мечтали. Так останься и сделай! Выполни мою просьбу!»

Лея сжала руки в кулаки и мысленно кивнула брату, глотая слезы.

Хан и Ведж и еще несколько ребят из разбойной организовали вечеринку-прощание. Люк пришёл и честно старался подбодрить товарищей, хотя у него на душе было погано — хоть вой, но он старался выглядеть веселым, хотя бы даже для того, чтоб поддержать сестру и ее почти жениха.

В итоге Ведж и Люк сидели за столом и методично нажирались виски. Хан не пожалел своих запасов. Как и Ведж.

— Люк… И куда же ты?

— Не знаю, Ведж… — Скайуокер сделал ещё глоток из стакана. — У меня никого и ничего не осталось… Моя мать умерла во время родов, опекунов убили, ферму я продал, а месяц назад я похоронил отца.

— А родственников. Хотя бы по матери… или по отцу?

— Отцовские все мертвы… А матери я даже имя не знаю. Ее вообще не упоминали дома.

— Но где ты будешь жить? Слушай, слышал, что Вейдер был сказочно богат: дома там, замки аж на самом Корусканте.

— Не знаю. Сниму квартиру, если смогу, — снова глоток виски. Люк хмыкнул. — На территории, подконтрольной Альянсу все его счета заморозили и прибрали к ручкам. Думаю, что, прибудь я на Корускант, меня бы сначала расстреляли… Как-то не хочется. А если и были тайные счета, то я о них не знаю.

— Тебя ведь оставили без денег? Паскуды… Политиканы… Воры…

— У меня осталась только наличка. Хватит на пару дней. Постараюсь устроиться где-нибудь.

— Тебе подогнать тележку, вещи перевезти?

— Не надо… у меня вещей даже на среднюю коробку не наберётся. Своей ложки и то нет…

Ведж округлил глаза.

— Вот так… у меня из своего только Р2… ну и ещё мне милостиво разрешили забрать мыло, бритву и зубную щётку.

— А одежда?

— Куртка — форменка, пончо… татуинская туника и брюки, обмотка… сапоги… Ну и то, в чём я сижу… вроде всё… — Люк плеснул себе ещё.

Ведж посмотрел на друга.

— Политики… Скоро это слово станет у меня ругательным… Ты… Ты взорвал первую Звезду смерти… Ты придумал, как завалить шагоходы… Ты заговаривал зубы Императору и Вейдеру… А то, что не стал от отца отказываться, это я понимаю. Честно. А они… Неблагодарные сволочи! Выбрали жертвенного нерфа! Свалили все на тебя и довольные, как банты при виде воды! Устроили спектакль… Нет… Люк… Так эта Республика не продержится долго… Все испоганили… Мерзко даже… Хочется и свои лычки содрать с себя собственноручно…

— Не стоит… — мягко попросил Люк. — Я прекрасно знаю, что твоё положение не лучше моего…

— Люк… Я хочу тебе помочь!

— Ведж… ты прекрасно понимаешь, что если ты начнёшь… это потопит и тебя!

— У меня есть связи… Связи, о которых здесь никто не знает, - усмехнулся Вейдж. - Хотя раньше Альянс был не против, а сейчас делает вид, что никогда этого и не было.

— Я не подставлю тебя под удар!

— Выслушай, у меня есть названная сестричка Мири, ее отец хоть сейчас и в тюрьме, но в свое время он мне помог... мы друг другу помогли, но именно благодаря ему я попал в Альянс. И Мири сможет помочь тебе, если я попрошу… И… если меня попросят из этого гадючника — плакать не буду. Руки ноги на месте - в некоторых местах не спрашивают биографию, а летать я умею и без альянсовских лычек.

— Ведж… — Люк посмотрел на друга. — Я не хочу, чтобы ты повторил мою судьбу.

— Ой, да ладно, я знаю, знаю, ЧТО ты чувствуешь…

Люк глотнул виски.

— Но мне будет не легче, если и ты за мной в эту яму последуешь…

— А чем ты будешь заниматься?

— Не знаю… наверно, я займусь ремонтом машин… летать мне никто не доверит…

— Они запретили тебе летать?!

— На военных машинах — да. В Империю вряд ли попросят, — он усмехнулся. — Своей у меня нет. Посмотрим, может, в гражданскую авиакомпанию можно будет устроиться.

— А… Как ты смотришь на перевозку грузов?

— Было бы неплохо.

— Правда, не всегда законных.

Люк поёжился.

— Мне надо подумать.

Ведж посмотрел на него с укоризной.

— Как знаешь… Я ведь там и работал, до Альянса. Да и сюда попал только потому, что грузы порой отвозил.

Люк кивнул. Вечеринка закончилась и Люк сел на космическую баржу, переделанную из грузового судна в пассажирское, и направился в Бандомир с коробкой своей одежды и тем, что собрали ему друзья. Там были пара старых форменок, ботинки, походные чашки, вилки и ложки, кое-какая еда, пайки.

«Друзья…» — тепло думал Люк. — «Спасибо вам…»

Первый же месяц жизни в качестве сына палача Империи лишили Люка остатков всяких иллюзий по поводу справедливости и всепрощения в Новой Республике. Он искал работу, где только можно, но не находил. Ему отказали везде. Единственное, что он мог сделать — это подрабатывать частными заказами, которых хватало только на оплату нищенской каморки, в которой он жил. На еду у него почти не оставалось ничего и порой он не ел несколько дней кряду. Лишь благодаря Силе он ещё не падал в голодные обмороки.

Статья в «Галактик Ньюз».

Через несколько дней в разделе сенсаций появилась новость — сын Дарта Вейдера умер.

Нашему корреспонденту удалось узнать, в каких условиях проживал сын Лорда Вейдера последний месяц своей жизни и это привело его в ШОК!

Поиск сына Лорда Вейдера привёл меня в бедняцкий квартал Бандомира. Его соседка, мистрисс Сеймак, вспоминает:

— Вейдер-младший был тихим и замкнутым. Он мало с нами общался и домой никого не приводил. Жил тихо… подрабатывая починкой кухонных дроидов… Потом он вдруг пропал. Мы думали — может, съехал… Потом из квартиры стал доноситься неприятный запах… я вызвала стражников… а там!.. Говорят, он умер от голода…

На этих голографиях — непригодная к жизни развалина. Именно она стала последним пристанищем для Люка Скайуокера.

Глазам читателей предстали голые комнаты с осыпающимся потолком, остатками краски на стенах и бедной утварью. Обстановка была спартанская. Была фотка стопки листов с отказами в работе.

«Парень отчаянно хотел устроиться куда-либо, но ему отказали везде», — гласила подпись.

Помимо пустого холодильника, была ещё одна жуткая фотка — синюшная костлявая рука в ободранном, застиранном рукаве туники на фоне мешка для трупов.

«Медики утверждают, что труп сына Вейдера вместо положенных человеку его роста 72 килограмм весил едва 10».