Гордиев узел

У вас случалось когда-нибудь, чтобы, проснувшись однажды утром в своей тёплой постельке, вы обнаружили, что вас оказалось двое? Нет? А у меня случалось. И нет, речь идёт не о биполярном расстройстве. Просто на мир я теперь глядел двумя парами глаз, дышал двумя парами лёгких и открывал в крике два маленьких рта.

Я сказал в крике? А вы пробовали не кричать, когда количество конечностей и органов чувств у вас резко удвоилось? Пожалуй, человеческий мозг был попросту не в состоянии выдержать подобного… К счастью, их у меня было два. И оба тут же попытались взорваться, когда в поле зрения всплыла, по-другому и не скажешь, полная женщина, одетая в какое-то цветастое тряпьё, с огненно-рыжей копной нечёсаных засаленных кудрей. На руках женщина держала рыжего младенца, который тут же зашёлся плачем, услышав мой крик.

В ответ на визгливое сюсюканье я… мы?.. Наверное, всё же я… В общем, крики лишь усилились, особенно после того, как плавящиеся мозги уловили среди бессмысленных причитаний имена Фреда и Джорджа. Рон — да, судя по творящемуся вокруг кошмару, младенца на руках у женщины звали именно Рон — тоже и не думал замолкать, и мы втроём… вдвоём скатились в самозабвенную истерику, замешанную на бессильной злобе, растерянности и панике.

А что ещё оставалось делать? Что вообще может сделать годовалый ребёнок? Ничего. Только есть и спать да изредка пытаться взять под контроль непослушное и неуклюжее детское тело. Ну и память пытаться восстановить, да… Пока ничего, кроме семи книг о Гарри Поттере, в голову не шло. И, если честно, зияющая пустота на фоне остальной памяти несколько напрягала.

Хотя кому я вру? Да одного только этого факта было достаточно, чтобы правдоподобно имитировать детские истерики. И я могу поручиться — спокойными детьми назвать нас смог бы только законченный олигофрен.

Знаете, что я понял за месяц в новых телах? Да, согласен, тут не то что делать выводы, тут даже рассуждать было практически нереально за неимением развитого мозга и отсутствием большей части ассоциативных цепочек, но я всё же попытался. И я пришёл к заключению, что я ненавижу магов. Просто ненавижу.

Ах, вам нужны аргументы? Какие вы скучные. Ладно, так и быть, скажу, за что я их ненавижу. За их зашоренность и средневековую дикость на заре эпохи интернет-технологий. За полное наплевательство на всех, кроме себя, да и на себя тоже. За неоправданную, тупую, первобытную жестокость.

Да-да, было и такое. Вы думаете, почему Фред и Джордж выросли жестокими шутниками, не щадящими жертв своих розыгрышей? Потому что было, с кого брать пример.

Как думаете, откуда у Артура взялась банка с магловскими деньгами, коллекция штопселей и прочий самый разнообразный хлам, доверху заполняющий старенький гараж? Разумеется, из мира нормальных людей, ибо папенька не гнушался воровства, и прихватить понравившуюся вещичку, а потом стереть её обладателю память, было для него обычным делом. Да и взятки, насколько я понял, были в его отделе в порядке вещей.

Оттого и не стремился Артур к переходу в более многолюдные и «перспективные» отделы, ведь, работая в секторе по борьбе с незаконным использованием изобретений маглов, он мог найти управу практически на любого волшебника, за исключением, разве что, самых радикальных чистокровных. Всё потому, что масса используемых в быту волшебниками вещей могла быть квалифицирована как магловские изобретения. Сотрудничество же с обливиаторами при работе в нормальном мире позволяло Уизли без проблем кормить семерых детей, обеспечивать свои эксперименты и увлечения жены.

Что за увлечения? О, Молли была искренне и неудержимо влюблена в зельеварение вполне специфической направленности, а именно — любовной. Вы спросите — какая связь между приворотами и светлой, правильной семьёй маглолюбцев? Самая прямая. Каждый же в глубине души считает, что ему позволено больше, чем окружающим. Вот мама Молли и не была исключением. Тем более, что официально запрещена была лишь Амортенция.

Среди знающих людей миссис Уизли уже не один год была известна как поставщик великолепного качества приворотных и любовных зелий, превосходящих все потуги Снейпа на этом поприще. Как используются её творения, Молли совершенно не волновало, что только повышала её рейтинг, да и действовала ведьма вполне официально, а если клиент желал, то анонимность гарантировал контракт о неразглашении.

Что же касается чёрного рынка, и не только британского, то здесь — разумеется, под псевдонимом — её знали как изготовителя самого разного рода подчиняющих, контролирующих и изменяющих разум и эмоции составов. Работа была штучная, дорогая, и доходов с неё вполне хватало, чтобы регулярно выкупать хотя бы одну порцию эликсира жизни из тех партий, что Фламели изредка выпускали на рынок. Драгоценные флакончики сейчас хранились в Гринготтсе, и, если я правильно понял, родители планировали принять их курсом, когда их последний ребёнок окончит Хогвартс и устроится в жизни.

Кстати, о седьмом ребёнке. Уизли делали всё, чтобы он родился мальчиком. Сколько старинных обрядов было проведено — и не счесть. Всё это делалось ради легендарного приза — седьмого сына седьмого сына. Согласно преданиям, такой ребёнок должен получить то ли сильнейшие способности целителя, то ли дар змееуста... Кажется, родители рассчитывали на последнее и собирались либо претендовать на наследие Слизерина, либо на королевскую корону замахиваться… Не разбираюсь я в шизофреническом бреде, вызванном прогрессирующей манией величия.

Когда родилась Джинни, разочарованию Молли не было предела. Я даже начал опасаться, что малышку удавят во младенчестве, но тут вмешался Дамблдор. Не знаю уж, о чём они там беседовали, но на следующий день матушка по дому словно летала. К сожалению, выяснить, к чему родители пришли, мне не удалось — при ребёнке трёх лет взрослые позволяют себе уже куда меньше, чем перед одногодкой. С другой стороны, жаловаться мне грех — и так немало успел узнать за прошедшее время, теперь хоть сколько-то в мире ориентируюсь.

К тому же вполне можно предугадать решение хитрого старикашки. Ведь не зря любящий зять тёщу называет мамой… А в качестве опекуна заключить брачный контракт директор может только для сирот, у которых нет других попечителей-волшебников… И среди них есть один, особенный, за которым глаз да глаз нужен, если хочешь контролировать… Но это так, домыслы, основанные на знании книг мамы Ро и, в особенности, фанатских теорий на этот счёт.

Да, их я тоже вспомнил. Интереснейшие, я вам скажу, завороты мозга…

На самом деле, совершенно не удивлён, что Молли согласилась на такой вариант. Не только потому, что матушка жадна до денег и власти, а именно они сияли радужной перспективой за спиной Мальчика-Который-Выжил, но и потому, что подобного рода решения были вполне в её стиле. Не зря неприятели ведьмы до дрожи боялись исковерканных ею бытовых заклинаний, чудовищных по своему действию, на которые Молли была мастерицей. Да и грамотно искажать информацию, превращая её в грязные слухи про неугодных волшебников и ведьм, матушка умела виртуозно. Так что вольная трактовка старой легенды, переживший не один перевод, была вполне предсказуема. Особенно если в деле был замешан Дамблдор.

И знаете, что самое страшное в сложившейся ситуации? Что Уизли не были исключением из правила. Даже больше скажу — по сравнению с некоторыми другими волшебниками и ведьмами они являли собой образец добродетели и, что самое ужасное, адекватности.

Взять только бабулю Цедреллу, которая, по слухам, регулярно умертвляла несовершеннолетних маглорожденных ритуальным способом, лишь бы сохранить красоту, молодость и силу. На том, кстати, ведьма и погорела — то ли из старческого маразма, то ли из-за помешательства на тёмной магии она полезла не туда и не на тех. В ритуальном круге оказался младший брат Люциуса Малфоя, слабенький маг семи лет.

Малфоёныш, разумеется, не выжил, а за бабкой была открыта настоящая охота. С бывшей Блэк потягаться мог, конечно, далеко не каждый, но Абраксас не поскупился на наёмников. Больше половины из них Цедрелла вырезала, но оставшиеся её всё-таки повязали. Казнили ведьму демонстративно — спалили на костерке аккурат посреди магического квартала Эдинбурга. А чтобы искупить вину рода Уизли, Септимус отдал Малфоям младшего сына — Гарета. Дикие нравы, языческое общество — что вы хотели?

Оказаться посреди всего этого было настоящим кошмаром. Особенно меня угнетало беспомощное положение ребёнка, когда ни изменить что-либо, ни сбежать, ни даже наложить на себя руки было невозможно в силу возраста. Так что я потихоньку начал сходить с ума.

А вы бы на моём месте остались бы вменяемыми? Позвольте не поверить в столь самоуверенное утверждение. По крайней мере, я проверил его на практике, а не теоретически рассуждал над гипотетической ситуацией.

Как уже было сказано, я начал сходить с ума. И поскольку моей основной целью сейчас было простое выживание, то и крыша поехала в этом направлении целенаправленно. Я решил не идти по пути оригинальных персонажей, которые действовали исключительно коллективно, ведь теперь у меня для каждой ситуации было два шанса, а не один, как у всех остальных. Поэтому и личности близнецов должны были оттенять два способа решения проблем. Проще говоря, я решил целенаправленно взрастить в себе раздвоение личности.

Фреду предстояло стать достойным членом клана Уизли. Жестоким, пробивным и любящим повеселиться. А вот Джордж должен был демонстрировать черты, обычно не характерные для волшебников. В чём-то ему следовало скопировать брата Перси, особенно в части педантичности и планирования.

Годам к трём, когда я уже окончательно потерял голову от невозможность повлиять хоть на что-то, с этими планами наконец начало что-то вырисовываться. Хотя кому я вру? Ничего у меня не получалось, оттого я просто и незамысловато ненавидел вообще всё, что меня окружало. Только это, пожалуй, и поддерживало мою личность от окончательного распада. Так что репутация двух оторв-отморозков закрепилась за мной накрепко.

При этом самому мне от себя было до одури тошно. От бессилия, от невозможности контролировать собственный гнев, который с первых же дней выливался в детские выбросы. Сначала это невероятно радовало родителей этих тел, но вскоре, когда я обоим выкрасил волосы в изумрудно-зелёной цвет в безнадёжной попытке хоть как-то насолить, их восторг несколько поутих. А уж когда я примерился контролировать эти выплески магии, житья бесящим меня домашним вообще не стало. И вроде наказывать было не за что, а на крики матушки, буром вворачивающиеся в мозг, я давным-давно перестал реагировать.

К четырём годам это вылилось в бессрочное разрешение на прогулки по окрестностям. Мама Молли, разумеется, понимала, что без присмотра мы можем натворить что-нибудь куда более масштабное, чем обычно, но за сиюминутное спокойствие и относительную уверенность в сохранности дома и содержимого подземной зельеварни она была готова смириться с гипотетической возможностью тотального трындеца.

Мы… Я этой возможности добивался давно, ибо свалить из-под удушливой опеки матушки хотелось невероятно. Поэтому, чтобы подчеркнуть верность выбранного родителями пути, накал шуточек я несколько снизил и постепенно стал приучать родственников, что отсутствую большую часть дня. Брал еды в две заплечные котомки с незримым расширением, подаренные тётушкой Мюриэль, и уходил из дома. Сначала на несколько часов, потом на полдня, а после и на весь день.

Возвращался в Нору я лишь на ночёвку, так как Молли пока наотрез отказывалась разрешать мне проводить ночи вне дома. Это существенно мешало моим планам, но я понимал, что даже такая занятая мать, как Молли, не позволит своим пятилетним детям ночевать где-то на улице. А жаль. Впрочем, мне и без того было, чем заняться. Я исследовал округу, тренировал свои способности к волшебству без палочки, читал взятые из дома книги и чувствовал себя первооткрывателем в джунглях.

В это же время мне удалось провести ряд опытов над собственным разделённым сознанием. Оказалось, я чудесно могу заниматься двумя разными делами параллельно. Разумеется, это потребовало некоторой сноровки, но месяца через два я уже отлично мог делить сознание между двумя телами. А вот попытка развести их на максимально большое расстояние закончилась провалом — мы не смогли разойтись дальше, чем на одну милю, и то, последние ярды пришлось проходить, перенося чудовищную боль в середине груди. Дальше я уже не пошёл из опасения потерять сознание там, где мне никто не сможет помочь. Даже чудесные часы Артура не покажут, где конкретно я нахожусь, а поисковое зелье варится сутки и совершенно не хранится.

С другой стороны, разделение на два тела дарило и плюсы. Я обнаружил, что магические ядра близнецов пусть и тесно связаны, но всё же существуют по отдельности, что при должном умении вполне могло привести к контролируемому резонансу. Сколько шишек и истощений я на этом получил — вспомнить страшно, но, к счастью, земля вокруг была пропитана магией, а в одной из рощ мне посчастливилось наткнуться на слабенький целебный источник, так что мама Молли ничего не узнала, а я научился увеличивать свою силу пусть и не на порядок, но всё же ощутимо, хоть и совсем ненадолго.

А если кто и слышал взрывы со стороны леса, то его душевное равновесие меня никоим образом не волнует.

Вообще, бродить по окрестным лесам мне нравилось больше всего. Пробираться сквозь чащу или хлюпать по болотине, карабкаться на каменистые склоны или гулять меж древних стволов, то и дело натыкаясь на магическую живность и неумело собирая волшебные растения, чтобы потом принести их матери и получить нагоняй то за неправильный сбор соцветий, то за затесавшийся среди сныти стебель цикуты.

На нагоняи я не слишком сильно обижался, понимал, что такой стиль обучения представляется единственно возможным для волшебников, и мне стоило бы к нему привыкнуть. Тем более, у Молли действительно было чему поучиться в области гербологии и зельеварения. Через какое-то время она даже пустила меня в свою лабораторию, предварительно стребовав обещание не заходить туда без спроса и не экспериментировать без присмотра. Видимо, остального она мне не запрещала, потому что прекрасно понимала — захоти я, и простейшее зелье против фурункулов безо всякий экспериментов превратится в превосходную взрывчатку.

Вот и вышло, что, отпраздновав двойное шестилетие и получив в подарок пару ножей с посеребренным лезвием — тесак для Фреда и зельеварческий скальпель для Джорджа, я оказался в святая святых матери — её личной зельеварне. Первое время, разумеется, мне разрешалось лишь шинковать или перетирать определённым образом самые безобидные ингредиенты, причём мама Молли внимательно следила, чтобы я не убился и не заныкал чего для опытов. К тому же на меня легла обработка самых мерзких и отвратительных компонентов для зелий — так матушка проверяла мою решимость и избавляла от лишней брезгливости.

Не скажу, что с лёгкостью преодолел все испытания, но вскорости меня всё же допустили до котла. Что-либо варить получалось лишь раз или два в неделю, так что в остальные дни я всё так же был предоставлен сам себе и предпочитал проводить время вне дома.

Так и проходили дни моей второй жизни, пока во время одной из прогулок я не услышал тихий звенящий шелест, доносящийся откуда-то из глубины леса на юге от Норы. Сердце тут же сладко забилось в предвкушении ценной находки, и я поспешил на звук.