Горшок дирхамов

Расскажи в двух словах о себе,
Расскажи, о, цветок на ветру,
Как в ночи танцевал при луне
И зимою, и летом в саду,
Как при солнце, лелея тепло
Хоть недолгое, думал алеть.
Холодало, теплело, цвело
Всё вокруг, и тебе бы суметь…
(Ольга Гусева)

– Олюшка, а наш Борис-то на маасквачке подженился, – заговорщически брякнула Татьяна Афанасьевна. – Дачу теперь продаёт. Вчера риэлторка с клиентами приезжала.

Подженился... На «маасквачке»... Ольга ожидала чего-то подобного, но эти слова бойкой соседки разом отмели все надежды, что ещё наивно продолжали теплиться в Ольгиной душе, и поставили жирную точку в её однолетнем дачном романе.

*

Весна в прошлом году выдалась ранняя. Снег сошёл ещё в конце марта и больше не выпал. И Ольга открыла дачный сезон уже в начале апреля. В то солнечное субботнее утро она вышла на открытую веранду, чтобы выпить на свежем воздухе традиционную чашку кофе, и собиралась усесться в одно из уже распелёнутых после зимней спячки мягких кресел, но вместо этого, снедаемая любопытством – прямо с чашкой, полной горячего напитка, –вплотную подошла к деревянному ограждению. По соседнему участку, который после ухода без малого девяностолетнего Палыча в мир иной пару лет сиротливо зарастал сорняками, уверенно, по-хозяйски ходил мужчина. Молодой, судя по его лёгкой упругой походке. Ольга некоторое время понаблюдала за новым хозяином(?) Палычевой дачи, благо прозрачные силуэты по-апрельски необлиственных плодовых деревьев тому не препятствовали, но, сообразив, что кофе стремительно остывает, опустилась в кресло и вытащила из кармана куртки телефон, чтобы просмотреть утренние новости.

Эдик написал, что приедет в воскресенье – на сегодня у них с Лидой есть семейные планы. Брат – по мере сил и возможности – помогал Ольге, делал на даче всю мужскую работу, но приезжал обычно один. Супруга Эдуарда «ковыряться в земле» не любила. Лидия – горожанка до мозга костей, родилась и всю жизнь провела на Центральном острове, где старые улицы называются «линиями». Она не выносила «антисанитарию» быта старой профессорской дачи и, к тому же, мучилась аллергией на пыльцу растений и укусы комаров. Наличие двоих детей дошкольного возраста, которых по выходным надо было возить по развивающим кружкам и спортивным секциям, являлось ещё одним препятствием к загородному «отдыху».

– Доброе утро, хозяйка.

Приятный бархатный баритон разорвал весеннюю тишину, слегка разбавляемую щебетанием то ли ещё не улетевших, то ли уже прилетевших птичек.

– Доброе.

Ольга подняла глаза на мужчину, нарушившего её уединение.

– Меня зовут Борис. Я ваш новый сосед.

– Ольга. Моё имя Ольга, – зачем-то она представилась дважды. – Присаживайтесь. – И Ольга показала на второе кресло, стоявшее у круглого стола, уже накрытого светлой саржевой скатертью. – Чашечку кофе?

– Спасибо, не откажусь, – не стал ломаться новый сосед.

Борис оказался внуком почившего в бозе долгожителя, но, получив в наследство дачу у Озера, добрался до неё только сейчас. Навскидку, новому знакомцу можно было дать тридцать с небольшим хвостиком. Он казался уверенным в себе, а выражение его карих глаз с искринкой, белозубая улыбка и модная лёгкая небритость выдавали явного любимца женщин. Но и себя, как подумалось Ольге, Борис тоже явно любил.

Ольга не была наивной простушкой, она прекрасно считывала этот тип мужчин и обычно их избегала. Однако уже после десяти минут ни к чему не обязывающей беседы поняла, что, вопреки своим принципам, уже «запала» на соседа-сердцееда. Возможно, тому способствовали не только приправленные мужским интересом взгляды, которые на неё бросал Борис, но и его адекватная и даже весьма разумная речь (а дураков Ольга избегала особенно тщательно).

Сосед, считавшийся успешным менеджером в одной из крупных сетевых компаний регионального уровня, привык проводить свободное время в фитнес-клубах и на модных мероприятиях, а отпуск – на морских курортах. Он приехал осмотреть доставшееся наследство и поначалу был уверен, что быстро продаст дедову дачу на Озере – вопрос только в цене. Но теперь вот раздумал(?).

Через четверть часа Борис спохватился:

– Извините, я своей болтовнёй отвлекаю вас от дел насущных. Если не боитесь беспорядка и разрухи в моём «родовом гнезде», приходите вечерком на чашку чая с мятой.

И откланялся.

Поначалу Ольга не собиралась откликаться на приглашение соседа (хотя чай с мятой был её слабостью), но чем ниже опускалось солнце, тем чаще ей вспоминались искринки в глазах Бориса, его белоснежная улыбка и бархатный баритон. Так что наступившие сумерки застали её в процессе обдумывания, что бы такое надеть, чтоб не выглядеть замухрышкой, но и не показаться разряженной неуместно статусу дачницы. В конце концов, Ольга натянула новый, собственноручно сшитый лучшей подругой флисовый костюм травянисто-зелёного цвета, который почему-то назывался спортивным, захватила пакет с бисквитным печеньем ванильного вкуса, закрыла дверь на щеколду и направилась к дому Бориса. Не напрямик через участки (прошлогодний сухостой и прогнивший деревянный мостик через канавку отвратили Ольгу от этого решения), а по так называемой Жасминовой улице (хотя никакой жасмин тут не рос, разве что чубушник).

*

В Ольгином дипломе о высшем образовании красовалась совершенно мужская специальность. К концу пятого курса она осталась единственной девушкой в группе. И в настоящее время на работе её окружали преимущественно мужчины. Симпатичная блондинка с изящной женственной фигурой, конечно, не страдала от полного отсутствия внимания со стороны противоположного пола. Но то ли контингент окружающих её мужчин был слишком специфичным, то ли виной тому была излишняя Ольгина строгость в общении с молодыми людьми, но в её жизни случился лишь один единственный роман, готовый завершиться замужеством.

С Анатолием Ольга познакомилась на последнем курсе университета в клубе акробатического рок-н-ролла. Сначала Ольга стала постоянной партнёршей привлекательного молодого инженера по автоматизации, а через полгода они решили стать супружеской парой. Казалось, что всё идёт замечательно, вот только Анатолий стал частенько уезжать в довольно длительные командировки на далёкий сибирский объект, где постоянно что-то внедрялось. И не горел желанием заводить ребёнка (впрочем, Ольгу это тогда не расстраивало, она планировала поступать в аспирантуру). Но потом вдруг выяснилось, что в холодном северном городе Анатолия ждут не только горячие цеха металлургических комбинатов, но и не менее горячая пассия, носящая популярное имя Настя.

Так, через три года совместной жизни семья распалась, и Анатолий уехал к Анастасии, которая к тому же ожидала ребёнка. А Ольга усвоила этот жизненный урок и стала относиться к мужчинам с предубеждением. Пара ни к чему не обязывающих курортных романов, и на этом всё. И вот теперь неожиданная встреча с Борисом.

*

Оба стали приезжать на дачу каждые выходные, точнее, вечером в пятницу. Естественно, там же провели все праздничные майские дни. К концу последнего месяца весны они перешли на «ты».

Борис нанял пару надёжных «специалистов» из центральноазиатской страны, которые навели относительный порядок на участке, а также подремонтировали старый дом, который теперь красовался «кирпичными» стенами, облицованными современным фасадным материалом, и новёхонькими пластиковыми окнами. О продаже дачи Ольгин сосед больше не помышлял.

В первую июньскую субботу Ольга приехала на дачу одна. У Эдуарда в эти выходные нашлись неотложные семейные дела – они с Лидией затеяли небольшой ремонт на кухне. И ближе к вечеру Ольга, не задумываясь, откликнулась на приглашение Бориса – жареная на решётке свежевыловленная рыба, купленная у местных рыбаков, бутылка хорошего белого вина. Оказалось, что у Бориса в четверг был день рождения, и теперь он хочет отметить его с очаровательной соседкой.

И вот уже рыба съедена, выпито не только вино, но и чай с шоколадно-вафельным тортиком из Ольгиной заначки. Беседа обо всём и ни о чём (особенно личным никто делиться не стремился) затянулась далеко за полночь. Наконец, Ольга, смущаясь под взглядами, которые Борис бросал в её сторону, поняла, что ей пора восвояси. Она встала и попрощалась. Борис заметно сник, но не сказал того, что хотел, и чего подспудно ожидала Ольга.

А Ольга, вернувшись к себе, не вошла в дом, а уселась в любимое мягкое кресло на веранде, зажгла большую антимоскитную свечу в круглой жестяной банке и стала впитывать в себя тёплую белую ночь. Она смотрела в бархатисто-голубое беззвёздное небо, вдыхала сладко-терпкий аромат безудержного раннелетнего цветения, слушала пение соловьёв в осинах за домом и хоровой крик лягушек у канавы за осинами. Окружающая Ольгу природа, пропитанная предвкушением любви, настроила её на романтический лад. Она закрыла глаза, а когда их открыла, то совсем не удивилась, увидев Бориса, стоящего на дорожке перед домом. И смотрела, как он подходит. И чувствовала, как берёт её за руку и вытягивает из кресла. А потом ощутила вкус его губ на своих губах и – сквозь два слоя хлопковой ткани – жар его распалённого желанием тела.

Уснули они, когда солнце стояло уже высоко. Голубые «блэкауты» на окнах Ольгиного дома позволили им спокойно поспать несколько часов. А потом они пошли купаться. Вода в Озере была холодной (впрочем, она никогда не бывает особенно комфортной для купания). Но ни Бориса, ни Ольгу это не смутило. Способ согреться был им хорошо известен.

*

Лето в тот год оказалось щедрым на ласковое непалящее солнце, короткие тёплые ливни и яркие двойные радуги, зависающие над Озером. Но только вот Ольга не знала, что двойная радуга – это знак великих перемен. Она тогда и не хотела этого знать – лишняя информация.

В городе Ольга с Борисом не пересекалась. Жизнь по будням была у каждого своя. Ольга возвращалась в свою комнату в «малонаселённой» коммуналке, доставшуюся ей по завещанию от бездетной старшей тётки по отцу. Где живёт Борис, Ольга понятия не имела, знала только район. Однако в выходные они встречались на даче, куда каждый приезжал на собственной машине – Ольга на купленной с рук старенькой «Калине», а Борис на куда более представительном европейском авто, приобретённом в кредит.

Все ночи с пятницы на субботу и с субботы на воскресенье Ольга проводила в обновлённом дачном доме соседа. Борис был внимателен, нежен и буквально кипел страстью. Его сильное атлетически сложенное тело и неиссякаемые комплименты не только Ольгиной внешности, но и её, как он любил выражаться, «неженскому уму» постепенно сделали своё дело. Ольгино общее недоверие к «самцам Homo Sapiens» по отношению именно к этому конкретному мужчине изрядно подтаяло. Ольгу несколько смущало лишь то обстоятельство, что Борис до сих пор ни слова не сказал об их вероятном совместном будущем. Но она уверяла себя, что ещё не время.

Эдуард в то лето почти не появлялся на даче, а когда требовалась его помощь, и он всё же приезжал, личной жизни сестры старался не мешать. Хотя у Эдуарда и возникали некоторые мысли относительно Бориса, Ольгу он в них не посвящал. Зачем? Мало ли, какие у него предубеждения.

Портить отношения с Ольгой Эдуарду совсем не хотелось. Может, Эдуард ещё и оттого стал редко появляться на даче – не хотел смущать Оленьку. Младшую сестрёнку он любил. Даже в детстве никогда с ней не ссорился и старался во всех случаях быть настоящим старшим братом-защитником. Ольга, очевидно, была счастлива с Борисом. И это главное.

Родители Эдуарда и Ольги, оба довольно известные в узких научных кругах учёные, в прошлом году уехали за границу – отцу предложили читать лекции в одном весьма престижном университете. И профессорская дача на Озере осталась в полном распоряжении брата и сестры. А теперь, скорее, только Ольги.

У родителей Лидии, супруги Эдуарда, была своя дача на Заливе. Полностью благоустроенная, со всеми городскими удобствами вплоть до всяких примочек «умного дома». Лидия с детьми стремилась проводить выходные именно там, поэтому семья пятничными вечерами выезжала из города в северо-западном направлении.

*

Лето, а за ним и ещё относительно тёплое начало осени пролетели быстро. В последние выходные сентября Борис на даче не появился. Ольга расстроилась, но нашла целую кучу оправданий отсутствию своего дачного «мужа выходного дня». Звонить ему она не стала, написала сообщение в мессенджере. Борис ответил, что ездил в командировку и остался в столице на выходные. Немного суховатый тон слов Бориса Ольгу тогда не насторожил. Мало ли, человек устал, не в настроении.

Но в первый октябрьский уикенд Борис снова не приехал, и Ольга позвонила ему вечером в понедельник.

– Я был в Москве. У меня там возникли дела... Личные.

От последнего слова Бориса у Ольги всё внутри сжалось в тугой вязкий ком, а Борис тем временем продолжал:

– Давай встретимся в следующие выходные. Я в субботу приеду на дачу, там и поговорим. Не телефонный это разговор.

Голос Бориса вроде бы звучал виновато, он что-то ещё говорил, но Ольга его уже не слушала, вернее, не слышала.

– Хорошо. До субботы, – прервала она поток слов Бориса и ткнула в красненькую трубку на экране телефона.

*

Неделя прошла, как в тумане. Работа, магазин «у дома», ужины на скорую руку и длинные тоскливые вечера. Дождливым субботним утром Ольга завела свою красную «ягодку» и поехала на северо-восток.

Она и не ждала ничего хорошего от разговора с Борисом, но каждое его слово вбивало гвоздь в крышку гроба её надежд на простое женское счастье.

– Оля, ты мне очень нравишься. Но... как мы будем жить? У меня ни кола, ни двора, машина – и та кредитная. А у Варвары трёхкомнатная квартира в центре Москвы. Я не питаю к ней никаких нежных чувств. Она некрасивая, старше меня на два года, да и, говоря по-простому, дура. Но её папа – крупная фигура в федеральном правительстве. И Варвара хочет замуж. Она даже согласна выйти замуж за меня, хоть я без кола и без двора, с кредитной машиной. А её папа готов посодействовать моей карьере.

Борис сделал паузу и попытался встретиться с Ольгой взглядом. Но она сидела, опустив голову, сжав губы в тонкую ниточку. И молчала.

– Я не могу упустить этот шанс, понимаешь? Я не хочу тебя терять. Я могу иногда приезжать. Да вот хотя бы на эту дачу. Мы сможем иногда встречаться. Знаешь, я, на самом деле, тебя даже люблю. Но ты пойми меня...

Ольга не стала дальше слушать Бориса. Его голос звучал глухо, беспомощно... Он – не мужик. Дешёвка. Готов продать себя за «трёшку» в Москве и обещание «хлебного места». И как же её угораздило купиться на его улыбки и красивые слова?

И Ольга – всё так же молча – встала, вышла из дома Бориса, тщательно закрыла за собой дверь, прошла тридцать метров под холодным моросящим дождём, не застегнув куртку, лишь запахнув её на груди, села в машину и поехала в город.

*

Зима тянулась медленно и нудно. Ольга убеждала себя, что Борис – это прошлое, дверь в которое закрыта на замок, заложена кирпичами, замурована. После Нового года вернулись мысли завершить недописанную диссертацию. И Ольга принялась за сбор недостающих материалов. А ещё она купила абонемент в фитнес-центр, что находился в нескольких минутах интенсивной ходьбы от её дома – в тамошней танцевальной школе имелось направление некогда так любимого ею рок-н-ролла. И к несколько припозднившейся весне жизнь Ольги вошла в привычную колею. Она даже с нетерпением ожидала открытия дачного сезона.

*

Конец весны случился буйным и противоречивым – мокрый снег в первые майские праздники сменился почти летней жарой сразу после Дня Победы.

В середине месяца Лидия взяла детей и укатила в долгожданный отпуск к южному морю, где в небольшом, но уютном курортном посёлке проживала её старшая сестра с мужем и тремя сыновьями-погодками.

А Эдуард решил, что пришло время, наконец-то, пристроить кухню к дачному дому на Озере. И погожим субботним днём он вооружился крепкой штыковой лопатой, сделал разметку под будущий фундамент пристройки и начал копать. Штык лопаты несколько раз с глухим звоном натыкался на довольно крупные плоские камни, которые приходилось выковыривать из глины.

Примерно через час Ольга услышала громкий голос брата:

– Оля, Оля, иди сюда! Я, кажется, клад нашёл! Смотри!

И Ольга, которая в это время была занята подготовкой к посадке гороха на одной из трёх грядок, имеющихся на участке, бросила грабли и пошла, нет, побежала к брату. Клад же!

В неширокой траншее рядом с вывороченными камнями из земли торчал керамический горшок. Явно старый. Нет, очень старый. И, к сожалению, разбитый. Вероятно, Эдик повредил его лопатой. А между двумя черепками, отвалившимися от верхней части горшка, виднелись монеты. Похоже, что серебряные. И тоже очень старые. Эдуард аккуратно выудил из разворошённой влажной почвы одну монету, положил её на ладонь, и оба стали её рассматривать. Какая-то арабская вязь?

– Подожди, это подозрительно похоже на дирхамы.... Очень древние монеты арабского халифата. У нас же где-то тут проходили пути из варяг в арабы и из тех же варяг в греки... Не трогай ничего. Я звоню Георгию.

Ольга ничего не понимала в древних арабских монетах, но в этом вопросе полностью доверяла брату, специалисту по истории Руси так называемой эпохи викингов.

– А кто такой Георгий?

Но Эдик её не слышал, он был полностью поглощен разговором с неведомым Ольге Георгием, из которого она поняла, что обнаруженные монеты могут датироваться девятым или десятым веком.

– Георгий – это, в некотором роде, мой коллега, старший научный сотрудник института истории материальной культуры. Специалист по монетам эпохи викингов. Между прочим, один из самых авторитетных в Европе.

Оказывается, Эдик услышал вопрос сестры.

*

Георгий примчался в средине дня. Очевидно, бросил все свои дела. Всё-таки клад с арабскими дирхамами девятого или десятого века находят не каждый день.

А Ольга сначала даже и не поняла, что к ним на дачу прибыл старший научный сотрудник института истории материальной культуры академии наук, один из самых авторитетных в Европе специалистов по монетам эпохи викингов. Она ожидала увидеть дядечку предпенсионного возраста, этакого седовласого лысоватого «ботаника» в очках с большими диоптриями и всё такое. А старший научный сотрудник оказался старше её самой лет на пять от силы. Красавцем его назвать было сложно, но светящийся в глазах интеллект и харизму историка-нумизмата Ольга оценила сразу. И даже испытала некоторую неловкость за свой затрапезный дачный вид – испачканные глиной джинсы, вылинявшую футболку и смешную панамку некогда ярко-розового цвета.

Однако скоро Ольга поняла, что её внешний вид Георгия нисколько не интересует. Его интересуют исключительно дирхамы. Да ещё, возможно, керамический горшочек, в котором они столько веков хранились.