Гортензия - Принесенная в жертву.

Жар обжигал все тело, хотя холодный ветер, казалось, должен был его остудить. Гортензия поежилась, но не от холода, а от стыда, от тысяч глаз, которые ее раздевали, не руками, а взглядами, жадными, похотливыми, голодными. Алая толпа на трибунах гудела, как потревоженный улей. Их лица, скрытые глубоко в капюшонах, были тенями, но она чувствовала их незримое давление, их жажду крови.

Гортензия, с волосами, словно выкованными из раскаленного металла, с глазами, горящими алым пламенем, стояла на краю пропасти. Огромная скалистая яма зияла внизу, черная и бездонная, словно сама преисподняя. Легкая белая накидка, едва прикрывающая грудь, казалась издевательством, жалким подобием защиты от этого всепоглощающего презрения. Ниже накидки – лишь кожа, выставленная напоказ, клеймо греховности, вынесенное на всеобщее обозрение.

Ее приговорили. Жертва. Подношение монстру, обитающему в этой проклятой яме. Ритуал, необходимый для поддержания порядка, для умиротворения древней силы, что таилась под землей. Ритуал, в котором ее жизнь должна была стать платой.

На нее надвигался палач. Огромный, с каменным лицом, он был воплощением безразличия. Он сорвал с нее балахон, который до этого прикрывал ее наготу, словно срывал последнюю надежду на спасение. Гортензия задрожала, но не позволила себе заплакать. Слезы – это признак слабости, а слабость здесь равносильна смерти.

Она ощущала себя куском мяса, выставленным на обозрение. Животное, предназначенное для заклания. Стыд обжигал ее кожу, как кислота. Она старалась не смотреть на толпу, но их взгляды, как острые клинки, вонзались в нее.

Палач приближался. Она знала, что будет дальше. Перед тем, как бросить ее в яму, ее должны возбудить. Ритуал. Чтобы монстр получил более желанную жертву. Чтобы ее страх и похоть смешались в едином крике отчаяния.

Он схватил ее. Его грубые руки, пропахшие потом и смертью, обхватили ее талию. Гортензия попыталась вырваться, но его хватка была железной. Он повалил ее на землю, на холодные камни, и его большая, костлявая рука скользнула к ее лону.

Гортензия прикусила губу до крови, чтобы не закричать. Его прикосновения были грубыми, бесцеремонными, лишенными всякой нежности. Он не ласкал, он насиловал, не телом, а душой. Она чувствовала, как ее тело предательски отзывается на его прикосновения, как похоть, вызванная страхом и унижением, просыпается в ней против ее воли.

Она ненавидела себя за это. Ненавидела его. Ненавидела толпу, которая жадно наблюдала за ее мучениями. Ненавидела этот мир, который был так жесток к ней.

Его пальцы проникли внутрь. Гортензия задрожала всем телом. Она чувствовала, как ее лоно становится мокрым, как похоть, вызванная насилием, подавляет ее волю. Она хотела кричать, плакать, молить о пощаде, но из ее горла вырывался лишь тихий стон.

Когда палач решил, что ее достаточно возбудили, он грубо поднял ее на ноги. Гортензия едва держалась на ногах, тело дрожало от страха и унижения. Она посмотрела на толпу. В их глазах она увидела лишь жажду, желание увидеть ее смерть.

Палач подвел ее к краю ямы. Внизу она увидела черноту, абсолютную, поглощающую. Оттуда веяло холодом и смертью. Толпа загудела громче, предвкушая зрелище.

Он толкнул ее.

Гортензия закричала. Это был крик отчаяния, боли, страха. Она летела в пропасть, в объятия смерти. Ветер свистел в ее ушах, земля стремительно приближалась.

Удар.

Гортензия потеряла сознание на мгновение. Когда она открыла глаза, она поняла, что жива. Но где она?

Она лежала на чем-то мягком и влажном. Вокруг была темнота, но она чувствовала чье-то присутствие. Огромное, подавляющее.

Над ямой что-то вспыхнуло. Это был магический барьер, который отрезал ее от мира, от людей, от надежды. Теперь она была навсегда заперта здесь, внизу, наедине с чудовищем.

Она поднялась на ноги, дрожащей рукой ощупывая землю. Это была плоть. Теплая, влажная, пульсирующая плоть.

Монстр.

Гортензия замерла от страха. Она ждала, что чудовище нападет на нее, разорвет на куски, сожрет заживо. Но ничего не происходило.

Она осторожно сделала шаг вперед. Затем еще один. Теперь она могла видеть. В темноте светились тусклые огоньки, словно глаза.

Гортензия присмотрелась. Она увидела щупальца. Огромные, гибкие, покрытые слизью. Они тянулись к ней из темноты, словно змеи.

Она закричала и отшатнулась назад. Но щупальца не напали на нее. Они просто обвили ее ноги, нежно, осторожно.

Гортензия перестала кричать. Она замерла, не зная, что делать. Она ожидала, что щупальца задушат ее, раздавят, но они лишь легонько поглаживали ее кожу.

Она начала осматривать существо. В свете тусклых огоньков она увидела его тело. Оно было огромным, но не таким уж и страшным, как она ожидала. Скорее, оно было жалким. Заточенным, одиноким, страдающим.

Оно не было похоже на чудовище, скорее на пленника. Заключенного в этой яме, обреченного на вечное одиночество.

Гортензия почувствовала жалость к нему. Жалость и какое-то странное понимание. Она тоже была пленницей. Пленницей своей судьбы, пленницей этого ритуала, пленницей своей собственной похоти.

Одно щупальце скользнуло между ее ног. Гортензия вздрогнула. Она ожидала боли, насилия, но вместо этого почувствовала лишь нежное прикосновение.

Щупальце двигалось по ее лону, осторожно, словно стараясь не причинить боли. Оно не ласкало ее, скорее успокаивало, снимая боль и напряжение после грубых прикосновений палача.

И это было приятно.

Гортензия прикрыла глаза. Она чувствовала, как ее тело расслабляется под нежными прикосновениями щупальца. Это было странно, неестественно, но в то же время так приятно, так успокаивающе.

Она даже сама начала тереться о щупальце, ища большего удовлетворения. Страх отступил, уступив место похоти. Похоть, которая не была вызвана страхом и насилием, похоть, которая была чистой, искренней, настоящей.

Она приоткрыла глаза и посмотрела на существо. Оно наблюдало за ней своими тусклыми огоньками, словно ожидая ее реакции.

Гортензия улыбнулась.

Она не знала, что будет дальше. Она не знала, как долго она здесь пробудет. Она не знала, выживет ли она.

Но в этот момент ей было все равно.

Она была здесь, с ним, и в этом была какая-то странная, извращенная красота. Она была пленницей, но она была свободна. Свободна от страха, свободна от стыда, свободна от всего, что держало ее в оковах.

Она была наедине с чудовищем, но, возможно, это чудовище было ее единственным спасением.

Гортензия прикрыла глаза, откинув голову назад. Красные, словно расплавленное золото, волосы рассыпались по плечам, контрастируя с белизной накидки, что едва прикрывала грудь. Красные глаза, обычно полные огня и бунтарства, сейчас были прикрыты, а на лице застыла странная смесь страха и… облегчения? Она сидела на холодном, но на удивление мягком полу ямы, окруженная пульсирующим магическим барьером, словно заключенная в гигантскую хрустальную шкатулку.

В этой шкатулке она была не одна.

Монстр… Он был здесь, рядом, огромный и чудовищный на вид, но его прикосновения… Они были совсем не такими, как она ожидала. Вместо когтей и зубов, вместо боли и страха – нежность и… понимание? Его щупальца, толстые и мускулистые, мерцали всеми оттенками фиолетового и синего в тусклом свете, проникавшем сверху. Сейчас одно из них, самое нежное и податливое, касалось ее самого сокровенного места.

Гортензия содрогнулась, но не от страха. От удовольствия.

Сначала она боялась, кричала, сопротивлялась. Но это было бесполезно. Барьер был непробиваем, а монстр… Он просто смотрел на нее своими огромными, темными глазами, полными какой-то странной печали. И потом, он коснулся ее. Случайно, неуклюже. А потом снова. И снова. Пока она не поняла… он не хотел ей зла. Он просто… был одинок.

И она тоже.

Люди, заточившие ее здесь, называли ее проклятой, ведьмой, чудовищем. Они боялись ее силы, ее огненных волос, ее красных глаз, ее неспособности вписаться в их серую, предсказуемую жизнь. Они видели в ней только угрозу.

А монстр… Он видел в ней только Гортензию.

Она почувствовала, как щупальце стало двигаться, мягко, осторожно, словно боясь причинить боль. Боль, которую она ощущала все эти дни, боль от страха, от отчаяния, от одиночества, начала отступать. Вместо нее приходило странное, неведомое раньше чувство. Удовольствие.

Гортензия не знала, что это такое. Она никогда не знала любви, не знала ласки. Только ненависть и страх. А сейчас…

Она робко подалась вперед, двигаясь навстречу щупальцу. Она позволила ему скользить между ее бедер, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. Страх уходил, растворяясь в этих странных, но приятных ощущениях.

Она присела на пол, позволяя себе расслабиться. Щупальце продолжало ласкать ее, нежно и умело, словно знало, что ей нужно. Другие щупальца потянулись к ее груди, лаская соски, вытягивая их, вызывая сладостное покалывание. Еще одно щупальце обвилось вокруг ее талии, прижимая ее к теплому, пульсирующему телу монстра.

Гортензия застонала, не в силах сдержать звук. Это было неправильно, это было чудовищно, это было… прекрасно.

Она закрыла глаза, позволяя себе утонуть в этих ощущениях. Она была заперта здесь, в этой яме, вместе с монстром. Они оба были пленниками. Но сейчас, в этот момент, она не чувствовала себя пленной. Она чувствовала себя… живой.

Мысли метались в голове. Почему он это делает? Что он от нее хочет? Может, он просто играет с ней, как кошка с мышкой, прежде чем убить?

Но она не чувствовала угрозы. Только… нежность. И одиночество. Одиночество, которое она так хорошо понимала.

Она открыла глаза и посмотрела на монстра. Он не двигался, просто стоял, позволяя своим щупальцам ласкать ее. Его огромные, темные глаза смотрели на нее с какой-то странной тоской.

Он был чудовищем, да. Но люди, заточившие ее здесь, были ничем не лучше.

Гортензия сделала глубокий вдох и снова прикрыла глаза. Она позволила себе расслабиться, позволить монстру продолжать ласкать ее. Ей все равно некуда было бежать. И, честно говоря, она больше не хотела бежать.

Она чувствовала себя странно. Преданной, использованной, но в то же время… счастливой? Освобожденной? Она не понимала.

Но она знала одно: она больше не одна.

Она почувствовала, как одно из щупалец, ласкавших ее грудь, слегка надавило на сосок. Она вздрогнула и снова застонала. Звук эхом разнесся по яме, казалось, касаясь стен магического барьера.

Гортензия приоткрыла глаза. Красный отблеск магического барьера, окружавшего яму, танцевал на стенах, выкрашенных в землистый, охристый цвет. Воздух был влажным и теплым, пропитанным запахом земли, камня и чего-то странного, почти животного. Но этот животный запах не отталкивал. Скорее, вызывал любопытство.

Она помнила: грубые руки, бросившие ее в этот колодец, холодный страх, сковавший все тело. Потом – падение, короткое, но бесконечное. И темнота. Когда она очнулась, ей казалось, что ее сознание затуманено. Она смутно помнила, как взвизгнула от ужаса, увидев существо, с которым ее столкнули в эту могилу, но...ужас быстро уступил место чему-то другому.

Сейчас она лежала на спине, на какой-то мягкой, податливой поверхности, напоминающей мох. Ее огненные волосы рассыпались по этой подстилке, словно потоки лавы. Единственная деталь одежды – белая накидка, едва прикрывавшая набухшие соски, бессильно покоилась на груди. Нижняя часть тела была полностью обнажена. Стыд? Страх? Эти чувства были, но они оказались погребены под волной совершенно новых, неожиданных ощущений.

Щупальца. Их было много. Гладкие, прохладные на ощупь, они обвивали ее тело с нежной, почти благоговейной заботой. Не было ни грубости, ни насилия, только ласка. Гортензия никогда не чувствовала ничего подобного.

Одно щупальце осторожно скользило по ее лону, нежно перебирая клитор. От этого простого прикосновения по телу пробежала дрожь. Она попыталась приподняться, но ее словно парализовало. Не страхом. Вожделением.

Еще два щупальца играли с ее сосками, поочередно оттягивая их, словно пробуя на вкус. Нежные "поцелуи" вызывали короткие, болезненные вспышки удовольствия. Гортензия невольно застонала.

Другие щупальца, более тонкие и проворные, пробирались между ее ягодицами, лаская чувствительную кожу. Она чувствовала, как ее мышцы непроизвольно сжимаются и расслабляются.

Монстр. Ее должны были принести в жертву монстру. Но монстр, эта масса щупалец, оказывался добрее и чутче, чем люди наверху, в своем жестоком, ритуализированном мире.

Гортензия не видела его целиком. Только щупальца, исходящие из тени. Она представляла себе нечто гротескное, отвратительное, но почему-то не чувствовала отвращения. В глубине души она чувствовала...одиночество. И понимала, что это одиночество разделяет с ней и существо, запертое в этой яме.

Ни одна девушка, сброшенная сюда, не понимала его. Они кричали, сопротивлялись, проклинали. Только Гортензия не испугалась. Она почувствовала в нем не угрозу, а...тоску. Тоску по общению, по пониманию, по прикосновению.

И сейчас она позволяла ему прикасаться к себе. Не из страха. Из любопытства. Из...сочувствия.

И вот одно из щупалец, более сильное и уверенное, чем остальные, прикоснулось к ее входу. Осторожно, нежно, оно начало проникать внутрь.

Гортензия вскрикнула. Не от боли. От неожиданности. От странного, обжигающего чувства, наполнившего ее тело. Она невольно раздвинула ноги, позволяя щупальцу проникнуть глубже.

Ощущения были совершенно новыми, непохожими ни на что, что она испытывала раньше. Это было не грубое проникновение, а нежное, ласкающее вторжение, наполняющее ее изнутри теплом и покалыванием. Каждое движение щупальца вызывало волну удовольствия, которая накатывала на нее, словно морской прилив.

Она закрыла глаза, пытаясь удержать равновесие на этой зыбкой почве между страхом и наслаждением. Ее дыхание участилось, стало прерывистым.

Мысли путались в голове. Кто этот монстр? За что ее принесли в жертву? Что случится потом? Но все эти вопросы отступали на второй план, заглушенные нарастающей волной похоти.

Щупальце двигалось внутри нее медленно, ритмично, словно изучая ее тело, ее реакции. Оно касалось самых чувствительных точек, вызывая взрывы удовольствия. Гортензия чувствовала, как ее тело нагревается, как кровь приливает к лицу.

Она больше не могла сдерживаться. Она стонала, кричала, извивалась под ласками щупалец. Ее руки вцепились в мягкую подстилку, пальцы сжимались в судорожных спазмах.

Ей казалось, что она тонет. Тонет в океане чувств, в котором нет ни берегов, ни дна. И она не хотела спасаться. Она хотела плыть дальше, глубже, навстречу бездне.

В этот момент Гортензия почувствовала, что монстр, если это можно так назвать, понял ее. Понял ее желания, ее страхи, ее надежды. Между ними возникла какая-то странная, невыразимая связь.

Она больше не была жертвой. Она была...партнером. Соучастницей.

Щупальце ускорило темп. Теперь каждое движение было более сильным, более глубоким. Гортензия чувствовала, как ее тело взрывается от удовольствия.

Она достигла пика. Ее тело пронзила судорога. Она закричала, но ее крик был заглушен волной наслаждения.

Когда все стихло, она лежала без сил, тяжело дыша. Ее тело было мокрым от пота, волосы слиплись на лбу.

Щупальца продолжали ласкать ее, но теперь движения стали более нежными, успокаивающими.

Гортензия открыла глаза. В темноте ямы она увидела, как к ней тянется еще одно щупальце. На его конце был какой-то светящийся шарик. Он поднес его к ее лицу.

Гортензия почувствовала легкий запах цветов. Это было невероятно. В этой темной, сырой яме, в этом мире монстров и жертвоприношений, цветок.

Она попыталась улыбнуться. Она не знала, что ждет ее в будущем. Но сейчас, в этот момент, она чувствовала себя...счастливой.

И вдруг она ясно осознала: она больше не хочет уходить. Она хочет остаться здесь, с этим монстром, в этой яме, под защитой магического барьера. Она хочет узнать его лучше, понять его, полюбить его.

Она отпустила последние остатки страха и сомнений. Она была готова к новому миру. Миру, в котором монстры оказываются добрее людей.

Гортензия приоткрыла красные, словно тлеющие угольки, глаза. Тяжелый воздух ямы, пропахший влажной землей и чем-то неуловимо минеральным, обволакивал ее. Над головой, словно насмешка, сияла невидимая стена магического барьера, обрекая ее на участь жертвы. Жертвы, выбранной не людьми, кажется, а их жестокостью и суевериями.

Ее накидка, тонкая, почти невесомая, из белой ткани, едва прикрывала пышную грудь, бессильно скользя по коже. Обнаженная нижняя часть тела горела от чувствительности, каждой клеточкой ощущая прикосновения. Но это было не то прикосновение, которое она ожидала, когда ее сбросили в эту яму, навстречу неминуемой гибели.

Монстр. Когда-то одно это слово вызывало леденящий ужас. Теперь… теперь оно вызывало странную, почти нереальную смесь трепета и предвкушения. Его щупальца, слизистые, пульсирующие жизнью, обвивали ее тело, не причиняя боли, а даря… наслаждение.

Гортензия помнила первый, робкий акт проникновения. Страх, сменившийся удивлением, а затем – волной незнакомых, захлестывающих ощущений. Она ожидала боли, ужаса, отвращения. Но вместо этого… Вместо этого она нашла чудовищную, необъяснимую нежность.

Щупальца, казалось, понимали ее тело лучше, чем она сама. Они исследовали каждый изгиб, каждую впадинку, лаская, дразня, доводя до грани безумия. И вот, сейчас, одно из них снова скользило между ее бедер, проникая внутрь с настойчивой, но нежной силой. Другое, более смелое, прокладывало себе путь к ее заднему проходу, вызывая кратковременный испуг, тут же сменяющийся новым, еще более острым ощущением.

- Ах…, – выдохнула Гортензия, запрокидывая голову. Красные волосы рассыпались по плечам, словно языки пламени. Она чувствовала, как мышцы живота напрягаются в непроизвольном спазме. Щупальца двигались внутри нее, синхронно, неумолимо, словно два идеально настроенных инструмента, создающих симфонию плотской страсти.

Слизистые прикосновения не вызывали отвращения. Напротив, они казались какими-то… лечебными. Словно эта чудовищная близость, это нарушение всех моральных норм, исцеляло ее душу, израненную предательством и страхом. Она чувствовала, как напряжение покидает ее тело, как растворяется боль, оставляя лишь пульсирующее, всепоглощающее наслаждение.

Слизь, капающая с щупалец, пахла мятой. Странный, невозможный аромат, диссонирующий с окружающей обстановкой, но лишь усиливающий ощущение нереальности происходящего. Она закрыла глаза, позволяя себе полностью отдаться власти этих чудовищных прикосновений.

Она не боялась монстра. Она восхищалась им. Его силой, его изобретательностью, его… нежностью. Люди, оставившие ее здесь, были гораздо страшнее. Жестокие, лицемерные, они предали ее, обрекли на мучительную смерть. Монстр же, напротив, дарил ей жизнь. Жизнь, полную новых, неизведанных ощущений.

Гортензия двигалась в такт с монстром, позволяя его щупальцам руководить ею, исследовать ее тело, доводить до исступления. Она не сопротивлялась, не отталкивала. Она принимала, впитывала, наслаждалась. Она чувствовала, как внутри нее нарастает волна напряжения, предвестник нового, неминуемого пика наслаждения.

- Еще…, – прошептала она, еле слышно. Ее голос дрожал от возбуждения, от страха, от предвкушения. Щупальца отреагировали мгновенно, усиливая напор, двигаясь быстрее, глубже.

Гортензия чувствовала, как ее тело взрывается. Волна оргазма прокатилась по ней, сотрясая каждую клеточку, выбивая из легких последние остатки воздуха. Она кричала, но ее крик был заглушен влажным чавканьем щупалец и тяжелым дыханием монстра.

Когда волна схлынула, Гортензия лежала обессиленная, вся в поту, с красными, влажными волосами, прилипшими к коже. Щупальца продолжали нежно ласкать ее, словно успокаивая после бури. Она чувствовала себя опустошенной и в то же время наполненной, словно ее тело было полностью очищено от всего лишнего, от всего, что мешало ей жить.

Она открыла глаза и посмотрела на монстра. Она не видела его лица, лишь переплетение слизистых щупалец, пульсирующих жизнью. Но она знала, чувствовала, что он смотрит на нее. И в этом взгляде, в этом немом контакте, она видела не злобу и ненависть, а… сочувствие.

Гортензия протянула руку и коснулась одного из щупалец. Оно отозвалось легким подергиванием, словно приветствуя ее.

- Спасибо…, – прошептала она.

Монстр не ответил. Но его щупальца продолжали ласкать ее, заверяя в своей преданности.

Гортензия закрыла глаза. Она не знала, что ждет ее в будущем. Она не знала, сколько еще времени ей суждено провести в этой яме. Но она знала одно: она больше не боялась. Благодаря монстру, благодаря его чудовищной нежности, она обрела новую жизнь. Жизнь, полную неожиданных, извращенных, но все же прекрасных ощущений.

Она снова почувствовала, как одно из щупалец скользит между ее бедер. И она с готовностью распахнула им свои объятия. Потому что знала, что за этой тьмой, за этим ужасом, ее ждет… наслаждение.

Гортензия прикрыла глаза, чувствуя, как жар поднимается от кончиков пальцев ног к самым корням ее огненных волос. Красный, как пламя ада, цвет ее локонов, казалось, вторил бушующему пожару внутри ее. Белая накидка, тонкая, словно паутина, едва скрывала ее пышную грудь, вздымающуюся от частого дыхания. Внизу – лишь бледная кожа, не тронутая тканью. Она стояла, прислонившись спиной к холодной каменной стене ямы, и позволяла щупальцам обвивать ее тело, словно живые нити.

Эта яма, заключенная под магическим барьером, должна была стать ее могилой. Ее принесли в жертву – подношение ненасытному монстру, живущему внизу. Но реальность оказалась куда сложнее, чем те сказки о чудовищах, которыми ее пугали с детства.

Монстр… он оказался не таким, каким его описывали. Да, он был покрыт мерцающей слизью, его тело состояло из сплетения мускулистых щупалец, усеянных чувствительными присосками. Да, его вид мог вселить ужас в неподготовленного. Но в его касаниях была не жестокость, а… нежность. Странно, противоестественно, но именно так.

Он не рвал ее на части, не терзал плоть. Он ласкал. Медленно, изучающе, будто пытаясь понять, что ей нравится. И она, Гортензия, дочь знатного рода, привыкшая к холодности и расчету окружающих, была потрясена.

Сейчас, после двух актов странной близости, она позволяла его щупальцам исследовать каждый изгиб ее тела. Несколько толстых щупалец скользили между ее ягодиц, нежно поглаживая, а другие, более тонкие, заигрывали с ее сосками, вызывая волны мурашек. С каждым касанием странная магия, исходящая от монстра, пронизывала ее, наполняя тело новым, неизведанным ощущением. Это было что-то большее, чем просто физическое удовольствие. Это была… связь.

Вскоре Гортензия начала чувствовать эмоции монстра. Она ощущала его одиночество – глубокое, всепоглощающее, тянущееся сквозь века. Он был один в этой яме, забытый миром наверху, проклятый и презираемый. И она… она здесь, чтобы утолить его тоску.

Эта мысль, неожиданно возникшая в ее голове, заставила ее вздрогнуть. Она, жертва, стала… целителем? Утолителем жажды? Это было абсурдно, безумно, но… ей это нравилось.

В его прикосновениях не было ни грамма принуждения. Он словно спрашивал разрешения каждым своим движением, каждым скольжением щупальца. И она отвечала – легким вздохом, движением бедер, напряжением мышц. Она отвечала своим телом, позволяя ему вести. Она отдавала себя ему, и в этой отдаче находила странное, извращенное удовлетворение.

Третий акт надвигался, словно грозовая туча. Гортензия чувствовала его приближение в каждом пульсирующем нерве, в каждой клетке своего тела. Щупальца снова проникли в ее лоно, мягко раздвигая влажные губы. Она прикрыла глаза, стараясь унять дрожь. Но дрожь была не от страха. Она была от предвкушения.

А затем… новые ощущения захлестнули ее. Одновременно с лоном, другое щупальце проникло в ее задний проход. Гортензия вздрогнула, едва сдержав стон. Это было ново, непривычно, но… не отталкивающе. Скорее… любопытно.

Ее тело напряглось, ожидая боли, но ее не последовало. Только медленное, уверенное расширение. Щупальце двигалось плавно, адаптируясь к ее телу, словно зная, как избежать причинения вреда.

И тут случилось еще одно изменение. Еще одно щупальце проникло в ее лоно, присоединившись к первому. Теперь два щупальца, переплетаясь, двигались внутри нее, вызывая новую волну удовольствия. Гортензия шумно выдохнула, приоткрыв глаза.

Она чувствовала, как новая волна магии пронизывает ее тело, более сильная, более интенсивная, чем прежде. Казалось, ее связь с монстром становилась только крепче, глубже. Она чувствовала его возбуждение, его желание, его страсть – и эти эмоции отзывались в ней, заставляя ее сердце биться чаще.

Гортензия, повинуясь инстинкту, слегка развела ноги, открываясь ему еще больше. Ее дыхание участилось, а губы приоткрылись в немом вопросе. Насколько далеко он зайдет? Каковы границы этого странного, извращенного ритуала?

Два щупальца в ее лоне двигались ритмично, словно пульсирующие сердца. Они обвивали друг друга, массировали каждую чувствительную точку, доводя ее до грани безумия. Щупальце в ее заднем проходе двигалось медленнее, более осторожно, но не менее интенсивно. Оно проникало глубже и глубже, вызывая странное, смешанное чувство стыда и возбуждения.

Она чувствовала, как ее тело становится все более и более податливым, как ее воля слабеет, уступая место необузданным инстинктам. Она больше не была Ортензией из знатного рода, воспитанной в строгости и чопорности. Она была просто плотью, жаждущей прикосновений, жаждущей удовольствия.

Легкий стон сорвался с ее губ. Она прикрыла глаза, позволяя себе полностью утонуть в океане ощущений. Ее тело горело, вибрировало, пульсировало. Она чувствовала, как магия монстра меняет ее, преображает ее, делает ее… другой.

Новый прилив магии обрушился на нее, словно цунами. Она почувствовала, как ее сознание расширяется, как ее границы размываются. Она больше не чувствовала себя отдельной от монстра. Она была частью его, а он – частью ее. Они были связаны невидимыми нитями, сплетенными из похоти, желания и одиночества.

Интерес, любопытство, а следом и похоть завладели ее разумом!

За спиной колыхались щупальца – толстые, мускулистые отростки, покрытые рябью чувствительных сосочков. Они двигались плавно, ритмично, с какой-то завораживающей грацией. И не несли боли. Лишь всепоглощающую, сводящую с ума ласку.

Гортензия перестала сопротивляться, почти сразу. Страх, сковывавший ее вначале, быстро сменился любопытством, а потом – неутолимой, всепоглощающей похотью. Существо, нареченное ими монстром, не причинило ей вреда. Напротив, оно словно чувствовало ее, понимало ее желания, удовлетворяло их с чудовищной, нечеловеческой нежностью.

Два щупальца проникли внутрь нее, глубоко, до самого дна. Она вскрикивала, но не от боли – от наслаждения, распирающего ее изнутри, от ощущения заполненности, полноты, которой она никогда прежде не испытывала. Третье щупальце ласково поглаживало ее грудь, дразня набухшие соски. Четвертое скользило по животу, вычерчивая на коже причудливые узоры.

Но это было лишь началом.

Одно щупальце осторожно, но настойчиво вошло в ее задний проход. Гортензия задохнулась от удивления и одновременно – от острого, пронзительного удовольствия. Она выгнулась в спине, отдаваясь этому странному, новому ощущению. И тут же в нее вошло еще одно.

- Ах! – вырвалось у нее, словно последний вздох. Она чувствовала, как ее тело дрожит, как внутри все сжимается и разжимается в безумном, нечеловеческом ритме.

И тут – новый взрыв. Взрыв магии, энергии, силы, пронизывающий ее насквозь. Она почувствовала, как что-то меняется внутри нее, как она становится… другой. Более сильной, более яркой, более живой.

В ее лоно вошло третье щупальце. А следом – третье в задний проход. И снова – взрыв. Еще более мощный, всепоглощающий. Гортензия почувствовала, как ее сознание расширяется, как она перестает быть просто Ортензией. Она становится… частью чего-то большего.

В ее голове возникли образы. Неясные, размытые, но полные мощи и силы. Образы далеких галактик, древних цивилизаций, невиданных миров. Она увидела существо, которое сейчас ее ласкало. Не чудовище, а… разумное, древнее, невероятно могущественное создание. Существо, которое искало не жертву, а… союзника.

Она поняла, что не просто удовлетворяет его похоть. Она становится частью его, а он – частью ее. Они сливаются в одно целое, в единый разум, в единую энергию. И эта энергия росла с каждой секундой, с каждым толчком щупалец.

Гортензия широко расставила ноги, позволяя щупальцам проникать глубже и сильнее. Она больше не сопротивлялась, не стеснялась, не боялась. Она отдавалась. Отдавалась полностью, без остатка, этому безумному танцу страсти, этому взрыву магии, этому слиянию душ.

- Да…, – прошептала она, чувствуя, как ее голос становится хриплым и низким, как он меняется, как он сливается с голосом… не голосом, скорее – с мыслями, с ощущениями существа, которое ее ласкало.

Она почувствовала его удовольствие. Не просто физическое – глубокое, эмоциональное, духовное. Ему нравилась Гортензия. Ему нравилось ее тело, ее энергия, ее разум. Ему нравилось, как она отдавалась ему, как она становилась частью его.

И она отвечала взаимностью.

Ее пальцы судорожно вцепились в скользкие щупальца, сжимая их, лаская их. Она чувствовала, как ее тело горит, как кровь кипит в венах, как каждая клеточка ее тела вибрирует от переполняющей ее энергии.

Она сидела, раздвинув ноги, обнаженная, уязвимая, и в то же время – сильная, могущественная, непобедимая. В ее лоно вошло четвертое щупальце. А за ним – четвертое в задний проход.

Новый взрыв магии.

Гортензия закричала. Крик боли? Крик наслаждения? Она не знала. Она перестала различать границы между ними. Все смешалось в один всепоглощающий поток.

Она чувствовала, как существо сливается с ней, как его разум проникает в ее разум, как его энергия заполняет ее энергию. Она видела его мысли, чувствовала его эмоции, ощущала его желания.

Он хотел ее. Безумно, страстно, бесконечно.

И она хотела его.

Не просто как мужчину – как часть себя, как источник силы, как ключ к новым мирам.

Он любил ее.

В этом не было сомнений. Она чувствовала его любовь – чистую, искреннюю, всепоглощающую.

И она любила его.

Не как человека – как существо, которое изменило ее жизнь, которое подарило ей новую силу, которое открыло ей новые горизонты.

Они были вместе.

Навсегда.

Внутри ямы, под магическим барьером, Гортензия и ее монстр продолжали свой безумный танец страсти. И с каждым новым толчком, с каждым новым взрывом магии, они становились все сильнее, все ближе, все… единее.

Она чувствовала, как ее тело дрожит, как внутри все сжимается и разжимается в безумном, нечеловеческом ритме. Щупальца двигались с невероятной скоростью, проникая в нее снова и снова, вызывая новые волны наслаждения.

Гортензия больше не кричала. Она стонала, хрипела, шептала бессвязные слова, выражая свою страсть и преданность. Она отдавала себя ему полностью, без остатка, зная, что он никогда ее не предаст, не бросит, не обидит.

Он был ее защитником, ее любовником, ее партнером. Он был ее всем.

И она была его всем.

В этом не было никаких сомнений.

Они были единым целым.

Навечно.

Магический барьер вокруг ямы мерцал и пульсировал в такт их безумному танцу. Казалось, что он вот-вот лопнет, не выдержав напора энергии, что вырывалась из глубин их тел.

Но он держался.

Крепко и надежно.

Он защищал их от внешнего мира, от тех, кто считал их чудовищами, от тех, кто хотел их разлучить.

Он был их крепостью, их убежищем, их домом.

И они были в безопасности.

Вместе.

Навсегда.

Гортензия чувствовала, как ее тело горит, как кровь кипит в венах, как каждая клеточка ее тела вибрирует от переполняющей ее энергии. Она перестала различать границы между собой и существом, которое ее ласкало. Они были единым целым, единым разумом, единым потоком сознания.

Она видела его глаза. Не глаза чудовища, а глаза любящего существа. Глаза, полные нежности, страсти и преданности.

И она отвечала ему тем же.

Она любила его.

Безумно, страстно, бесконечно.

И он любил ее.

В этом не было никаких сомнений.

Они были вместе.

Навечно.

Гортензия вздохнула, запрокинув голову к небу, которое на дне ямы казалось крошечным кусочком синей ткани, натянутой над миром безумия. Ее огненные волосы растрепались, липли к разгоряченной коже. Легкая белая накидка, когда-то символ чистоты и невинности, сейчас лишь подчеркивала ее наготу, едва прикрывая грудь. Нижняя часть тела, лишенная всякой защиты, пульсировала от недавних, бурных ласк. Вокруг нее царил странный, влажный запах – смесь морской соли и чего-то терпкого, почти металлического. Запах ее возлюбленного, ее защитника.

Гортензия была пленницей. Ее сбросили сюда как жертву, как подношение ненасытному чудовищу, которое, по словам жрецов, должно было утолить свою жажду и тем самым спасти город от бед. Гортензия, девушка с красными, как угли, волосами и глазами, всегда казалась им… другой. Опасной. И вот, они решили от нее избавиться.

Но чудовище, оказавшееся вовсе не таким, каким его описывали, изменило все. Он был существом из щупалец, переливающихся всеми оттенками морской глубины, с глазами, полными древней мудрости и… нежности. Вместо того, чтобы разорвать ее на части, он прикоснулся к ней с осторожностью, с любопытством, словно она была хрупким цветком.

И она ответила. Сначала из страха, потом из любопытства, а потом… из желания. Его щупальца, вопреки ожиданиям, не были грубыми и отталкивающими. Они были невероятно чувствительными, умело ласкали ее тело, вызывая волны совершенно неведомого доселе удовольствия. Он узнавал ее, понимал ее, чувствовал ее боль и страх. И делился с ней своей силой, своей древней, почти забытой магией.

Сейчас, после очередного акта безумной, страстной любви, она лежала, прислонившись к его влажному телу. Он наполнил ее не только семенем, но и мощным потоком магической энергии. Она чувствовала, как эта энергия проникает в каждую клеточку ее тела, обжигает, трансформирует. И эта энергия, ее магия, его магия, сплелись воедино, создавая нечто невероятное.

Бум!

Звук был оглушительным. Гортензия вздрогнула, приподнялась на локте. И увидела. Магический барьер, который удерживал ее в яме, лопнул, как мыльный пузырь. Рассыпался на тысячи осколков, искрящихся в воздухе. Победа.

Щупальца медленно вышли из нее, оставляя за собой ощущение приятной истомы. Гортензия протянула руку и поцеловала одно из щупалец, которое нежно ласкало ее соски. Она чувствовала себя любимой. Цельной. Единой с этим существом, которое подарило ей больше, чем кто-либо другой в ее жизни.

Он понял. Прочитал ее память, увидел ее страх, ее одиночество, ее гнев. И теперь он хотел отомстить за нее. Защитить ее. Гортензия почувствовала, как его мощное тело приподнимается. Он аккуратно поднял ее и усадил себе на голову. Она обхватила его шею руками, крепко прижалась к нему.

И они поползли наверх.

Гортензия больше не стеснялась своей наготы. Наоборот, она чувствовала себя сильной, освобожденной. Вместе с этим существом, ее защитником, она была готова показать миру свою истинную сущность. Пусть видят. Пусть боятся.

Когда они вылезли из ямы, солнце било в глаза. Ослепительный свет резал по непривыкшим к нему зрачкам. Гортензия зажмурилась, а затем открыла глаза и огляделась.

Трибуны. Ряды сидений, вздымающиеся вверх, к небу. На них – толпы людей, их мучителей. Она видела знакомые лица: жрецы в своих церемониальных одеждах, старейшины города с их надменными взглядами, простые горожане, пришедшие поглазеть на жертвоприношение.

Но теперь все было иначе.

Люди в ужасе шарахались в стороны, отступали, словно перед ними возникло само воплощение ада. Трибуны стремительно пустели. Крики, визги, паника.

Гортензия улыбнулась. Это было только начало.

Она почувствовала его. Его мысли, его чувства. Он был готов выполнить любую ее команду. Он был ее оружием. Ее возлюбленным.

- Вперед, – мысленно скомандовала Гортензия. - Покажи им, что они натворили.

Чудовище заревело, издавая звук, от которого содрогнулась земля. И двинулось вперед, к трибунам, к людям.

Гортензия чувствовала себя всемогущей. Она повелевала им. Мысленно направляла его, указывала цели. Она видела страх в глазах жрецов, их жалкие попытки сотворить защитное заклинание. Она видела отчаяние на лицах старейшин, их осознание неизбежного возмездия.

Его щупальца обрушились на трибуны, ломая их, круша их. Люди разлетались в стороны, кричали, молили о пощаде. Но Гортензия не знала жалости. Они не знали ее, когда бросали ее в яму.

Она знала, что это неправильно. Что месть – это не выход. Но сейчас, в этот момент, она не могла остановиться. Слишком много боли, слишком много обиды, слишком много ярости накопилось в ее душе.

И чудовище, ее любимый монстр, исполнял ее приказы. Он был ее продолжением. Ее тьмой.

Гортензия покачнулась, ощущая мерное пульсирование магии, струящейся от ее головы до кончиков обнаженных пальцев ног. Магия была не ее, она принадлежала Ему, древнему существу, чей разум переплелся с ее собственным. Она чувствовала его нетерпение, его голод, его... любовь. Да, любовь. Парадоксально, но именно в мрачной яме, куда ее бросили собственные родители, она нашла то, чего никогда не знала – безусловное принятие.

Ее красные, как раскаленное железо, волосы развевались на ветру, словно языки пламени, вторя ярости, клокочущей в ее груди. Легкая белая накидка едва прикрывала ее грудь, подчеркивая контраст с обнаженной нижней частью тела, покрытой тонкой сетью серебристых линий – следствие слияния с монстром. Она сидела верхом на его голове, колоссальном вздутии плоти, усеянном сотнями щупалец, которые извивались и хлестали воздух, словно живые плети. Щупальца были украшены светящимися рунами, мерцающими в такт его дыханию.

- "Скоро, моя дорогая, – прозвучал его голос в ее голове, низкий и гулкий, словно раскаты грома в далеких горах. - Скоро мы будем у их дверей."

Его слова вызывали в ней странный коктейль эмоций. Гнев, разумеется. Ненависть, такая чистая и обжигающая, что казалось, способна расплавить сам мир. Но под всем этим, глубоко погребенная, теплилась искра – страх. Она боялась того, что собиралась сделать. Боялась того, во что превратилась. Но страх был заглушен жаждой мести, неутолимой потребностью показать тем, кто ее выгнал, что значит на самом деле быть "опасной".

Монстр, чувствуя ее колебания, мягко обвился щупальцем вокруг ее талии.

- "Не бойся, Гортензия. Я с тобой. Мы – одно."

Его слова отогнали сомнения. Он был ее якорем, ее силой, ее защитой. Она доверяла ему безоговорочно. Он видел ее такой, какой ее никто никогда не видел – сильной, достойной, любимой.

Дорога, ведущая к особняку, казалась бесконечной. Вокруг расстилались поля, увядающие под осенним солнцем. Ветер шелестел опавшими листьями, создавая жутковатую симфонию. Гортензия видела, как вдали мелькают испуганные лица крестьян, прячущихся в своих домах. Она не обращала на них внимания. Они не были ее целью. Невинных она не трогала. Только те, кто предал ее.

Наконец, впереди показался особняк. Он возвышался над окружающей местностью, словно каменный монстр, с пустыми глазницами окон, казавшимися зловещими в предзакатном свете. Гортензия почувствовала, как мурашки пробежали по ее коже. Воспоминания нахлынули на нее, болезненные и острые. Смех, крики, унижения, боль... Все это она пережила здесь.

Она кивнула монстру, и он рванулся вперед, поднимая тучи пыли. Когда они приблизились к воротам, стража бросилась врассыпную, вопя от ужаса. Несколько отважных попытались атаковать, но щупальца монстра быстро расправились с ними, разрывая тела на куски. Гортензия отвернулась, стараясь не смотреть. Ей не нравилась эта жестокость, но она знала, что это необходимо.

Особняк был огромен и величественен, но сейчас он казался ей тюрьмой. Она спрыгнула с головы монстра и пошла к входной двери, высоко подняв голову. Монстр последовал за ней, его щупальца с грохотом разбивали все на своем пути.

Дверь распахнулась, и на пороге появился ее отец, бледный и дрожащий.

- Гортензия? Что... что ты наделала?

Она усмехнулась.

- Я вернулась, отец. Я вернулась, чтобы показать вам, что значит на самом деле быть опасной.

Ее голос был холоден и тверд, как сталь. Она не чувствовала ни капли сострадания к этому человеку, когда-то бывшему для нее всем. Он предал ее, отвернулся от нее, бросил ее на верную смерть. И теперь он поплатится за это.

Крики начались почти сразу. Ее мать, ее братья, их жены – все они выбежали в холл, вопя и умоляя о пощаде. Гортензия наблюдала за ними с бесстрастным видом. Она не собиралась их убивать. Слишком быстро. Слишком легко.

Она направила щупальца монстра на них, и они начали раздевать их. Сначала медленно, мучительно, сдирая с них дорогую одежду. Затем быстрее, яростнее, обнажая их донага.

И вот они – ее бывшая семья, стоящая перед ней в чем мать родила, униженные и испуганные. Она не могла сдержать смех. Это было так смешно. Так абсурдно.

- Бегите! – скомандовала она, указывая на открытые ворота. - Бегите, как можно быстрее! Если я вас поймаю, будет еще хуже!

Они послушались, с криками и воплями бросившись прочь из особняка. Гортензия наблюдала, как они бегут по полям, голые и беспомощные, преследуемые щупальцами монстра. Она смеялась до слез, наслаждаясь их унижением.

Когда последний член ее семьи исчез из виду, она обернулась к монстру.

- Все кончено, – сказала она. - Мы свободны.

Он обвил ее щупальцем и прижал к себе.

- Не совсем, моя дорогая. У нас еще есть одно дело.

Гортензия знала, о чем он говорит. Место, где они могли бы быть вместе навсегда. Место, где их никто не потревожит.

Заброшенный замок на вершине холма.

Они отправились туда немедленно. Дорога была трудной и извилистой, но монстр нес ее на своей голове, не чувствуя усталости. Гортензия смотрела на звездное небо, чувствуя покой и умиротворение. Она наконец-то нашла свое место. С тем, кто ее любит.

Когда они добрались до замка, солнце только начинало вставать. Он был обветшалым и заросшим, но в нем чувствовалась особая атмосфера, древняя и могущественная. Гортензия знала, что это именно то место, которое они искали.

Они вошли внутрь, и замок ожил. Щупальца монстра оплели стены, потолок, пол, превращая его в их собственный дом. Гортензия чувствовала, как магия наполняет ее, делая ее сильнее, увереннее, счастливее.

Она подошла к окну и посмотрела на мир, раскинувшийся перед ней. Она больше не боялась. Она больше не ненавидела. Она просто хотела быть счастливой. С монстром, который ее полюбил.

Но в глубине души, в самом темном уголке ее сознания, оставалась искра. Искры похоти. Жажды. Желания. Желание не просто быть счастливой, но и обладать властью. Властью над другими. Властью над миром.

И эта искра разгоралась все сильнее и сильнее.

И еще...

В ее теле, там, где она и Монстр были одно целое, росло нечто новое. Семена жизни, посеянные древней магией и ее собственной, пробуждались, готовые прорасти в нечто невиданное, нечто... особенное.

Гортензия ощутила это, как легкое дуновение ветра, как шепот на коже. Она коснулась своего живота, едва заметно округлившегося.

Монстр почувствовал ее тревогу.

- Что случилось, моя дорогая?

Она повернулась к нему, ее красные глаза горели странным светом.

- Я думаю... я думаю, мы ждем ребенка.

Монстр замер, на мгновение лишившись своей обычной плавности. Затем его щупальца обвились вокруг нее с еще большей нежностью.

- Ребенок? Наш ребенок? Это... это прекрасно, Гортензия.

Но в ее глазах не было радости. Там была лишь хитрая, холодная искорка.

- Да, прекрасно, - прошептала она. - Но этот ребенок будет не просто ребенком. Он будет нашим оружием. Нашим ключом к власти.

Монстр ничего не ответил. Он чувствовал ее мысли, видел ее планы. Он любил ее, но он также боялся ее. Он боялся того, во что она может превратиться.

И это был только рассвет ее новой жизни. Жизни не просто девушки, возлюбленной монстра, но и матери. Матери существа, которое изменит мир.

И мир будет дрожать перед ней.