Горячая капля

Открыв дверцу таксоробота, Вилен сразу окунулся в душный ад раскаленного бетона, алюминия и резины. Громады окон слепили глаза. Переливались рекламой автоматы с колой и презервативами. Черные ленты транспортеров влекли в обе стороны плотные толпы людей, одинаково сонных и усталых. Пришлось подсуетиться, чтобы найти свободное место. Через десять минут, различив на стене здания до боли знакомую эмблему – спираль, завитую против часовой стрелки, Вилен спрыгнул на цветную плитку тротуара. На ходу вытаскивая удостоверение старшего инспектора Службы Времени, шагнул в остуженный кондиционерами холл.

Чернокожий охранник ослепительно улыбнулся, но документы проверил со всей тщательностью.

— Мистер из Хар-ко-ва? – по слогам выговорил он незнакомое название.

— Именно, — Вилен не считал нужным улыбаться в ответ – непонятный срочный вызов, брошенный квартальный отчет, перелет через полмира, знойный климат августовского Сан-Франциско и прочие противные мелочи не способствовали поднятию настроения.

— У вас, русских, странные названия, — охранник протянул пластиковый пропуск через узкий лаз окошка.

— Харьков — столица Украины.

— Не понял, мистер...

— Мистер Петренко. Чего уж тут не понятного? У русских столица — Москва, а у нас, украинцев, — Харьков. Уже скоро пятнадцать лет, как перенесли. В год образования конфедерации славянских стран.

— Но разве...

Вилен не дослушал, резко развернулся и прошагал наискось к лифту.

"Чему их тут учат в школах?"

Вот и тридцать третий этаж. Еще одна проверка, на этот раз автоматическая и более строгая – сличение папиллярных линий на автоматическом сканере, и кабинет Яна Хервуда.

— Хай, Вил! – сухопарый, напоминающий неизменного парня в белой шляпе из древних ковбойских фильмов, Ян вяло махнул рукой. – Садись...

— Привет, старина, — опускаясь в кресло, поморщился Вилен. – Что за срочность? Что за секретность, забодай меня комар?

— Уау! Забодай-комар! – пришел в восторг Хервуд. – У вас, русских, такой интересный сленг!

— Знаешь, Ян, твоя фамилия тоже звучит для моего полурусского уха – мама не горюй. Зачем вызывали?

— А как она звучит?

— Потом расскажу. К делу.

— Какой ты быстрый. А я знаю одну русскую пословицу. Как же там? Сейчас... А! Вот. Русские медленно запрягают, но быстро ездят.

— Просто считай, что я уже в телеге, Ян. Давно пора ехать. Что у вас стряслось?

— На. Держи, — поскучнел Ян, швыряя Вилену в руки десяток скрепленных листков. – Будешь принимать земляка.

— Угу. И стоило меня дергать... Ладно, готовь канцелярию.

Пока Хервуд угрюмо копошился вокруг стола – распечатывал, ксерил, подшивал, прокалывал стэплером, распихивал по папкам многочисленные сопроводительные документы, Вилен быстро пробежал глазами содержание листов.

Незаконное проникновение в прошлое на бытовом темпоральном переместителе или, как его обычно называли, темпоскоке. Глубокое проникновение. Почти на сто пятьдесят лет – в начало двадцать первого века. "За всю жизнь не расплатится, летун. Это сколько же электричества пожег?" Дальше – хуже. Задержанный перелетел в тогда еще соединенные Штаты. Пытался убить гражданина США. Арестован местной службой Охраны Времени. "Это уже уголовное дело дело. Попытка изменить настоящее, путем воздействия на прошлое. Статья триста четырнадцатая, пункт "а". Пожизненное без права апелляции. Приплыл, голубчик, забодай тебя комар."

— Что, почитал? — Ян выглянул из-за кипы бумаг.

— Почитал. Киллер, хренов. Кого хоть убить пытался? Джорджа Буша?

— А кто такой Буш? – поразился калифорниец.

— Ну, ты, блин, даешь, Ян! Это ж ваш бывший президент, а не наш. Из Техаса. Не помнишь?

— У нас не учат историю Техаса, — отрезал Хервуд. – Очень нужно. Мы живем в суверенной Калифорнии, а не где-нибудь... Пытался убить ничем не примечательного служащего. Инженера компании Дриллинг Риг Инкорпорейшн.

— Во как! Инженера. Измельчал преступник. Раньше в прошлое мотались, чтоб Гитлера убить или там Бен Ладена какого-нибудь. Вроде как за человечество радели. А этот? Инженера? Кстати, Ян, как ты думаешь, почему люди стараются кардинально решить проблемы прошлого именно убийством? Почему никто не попытался, наоборот, предотвратить чью-то смерть? Закрыть от пули Мартина Лютера Кинга, например, или вытащить с костра Джордано Бруно.

— Это еще кто? Итальянец? Мафиози? Из Нью-Йорка?

Вилен не выдержал и расхохотался:

— Что вы учите в школах, Ян?

— Я двадцать лет, как закончил колледж, — обиделся Хервуд. – Что ты от меня хочешь?

— Ну, хоть книжку почитай на выходных, — Вилен принял у него папку с "сопроводиловкой" и предписание для начальника изолятора.

— Ты знаешь, я, пожалуй, не смогу, — почесал затылок калифорниец. – У меня барбекю и, потом, я давно обещал Джимми съездить в океанариум...

— Ну, тогда – ой! Отдыхай, – Вилен встал, помахал рукой. – Привет дельфинам!

Задержанный оказался хмурым верзилой с костистыми кулаками и тяжелыми скулами.

— Привет, убийца-самоучка. Влип? – долгие годы службы старшим инспектором в центрально-украинском отделении Службы Времени отучило Вилена принимать близко к сердцу судьбу каждого нарушителя.

Они шагали по красной с лазоревым кантом ковровой дорожке доследственного изолятора. Левая рука инспектора пристегнута наручником к правой задержанного.

— Что молчишь? Зачем тебе инженер понадобился?

— Значит, понадобился, — пробурчал под нос человек, значившийся по бумагам, как Эдуард Сергеевич Кияшко.

— Он что, атомную бомбу изобрел? – Вилен еще не договорил, когда понял, что сморозил глупость. Атомная бомба – это середина двадцатого. А тут – двадцать первый век. – Или тостер, которым ты палец прижег?

— Вы зря иронизируете, — серьезно ответил Эдуард Сергеевич. – Это страшный человек. Из-за него может погибнуть вся наша цивилизация.

— Во как! Да он уже лет сто как умер.

— Не в нем самом причина. Его изобретение.

— Ах, изобретение! Ты кем работаешь, убийца?

— Учителем физики. В Мариуполе. И на "ты" мы, кажется, не переходили.

— Скажи на милость! Как мы блюдем этикет! Тебе теперь, дорогой учитель, прямая дорога в столицу шахтерского края. Горизонт три тысячи. Будешь уголек поднимать для страны. Без возможности помилования, забодай меня комар. А мне с арестантами на "вы" говорить не с руки. Очень нужно.

— Как – горизонт три тысячи? – поразился Кияшко.

— А ты думал – тебя по головке погладят за такие художества? Вам для чего темпоскоки в свободную продажу пустили? Кстати, заметь, Служба Времени была против да им прибылей захотелось. Коммерсанты хреновы!

— Не ругайтесь.

— А ты меня не учи. Любишь учить – сидел бы в своей школе, а не мотался по заграницам, да еще в прошлом. Ты представляешь, сколько энергии на скачок потратил? Три таких школы, как твоя, а то и четыре, целый год освещаться могут! А попытка убийства? Мало того, что на человека руку поднял, так представь, какие изменения нашего времени это повлекло бы! Лавина, обвал в горах... Был в горах?

— Не привелось. Мне по горам ездить оклад учительский не позволяет.

Они остановились у лифта. Вилен нажал кнопку. Толстый афроамериканец вполглаза наблюдал за ними из будки с надписью "ОХРАНА". Служащий ждал смену. Он был голоден и хотел спать. Кофе из автомата помогал мало.

— Погодите, — горячо заговорил вдруг Эдуард Сергеевич. – Вас как зовут?

— Меня не зовут. Я сам прихожу, — попытался сперва отшутиться инспектор, но под умоляющим взглядом небритого детины сдался. – Вилен Ильич. Старший инспектор Петренко.

— Вилен Ильич, я должен вам все объяснить...

— Давай в лифт. Расскажешь по ходу.

Дверца плавно закрылась. Далеко-далеко вверху едва слышно загудел мотор лебедки.

— Вы не подумайте. Я не маньяк какой-то. Мне, чтоб на убийство решиться, через себя перешагнуть пришлось. Ведь это грех и перед Богом, и перед людьми...

— Во как заговорил! Тогда благодари калифорнийских ребят – от греха уберегли.

— Меня уберегли! – Эдуард Сергеевич стиснул кулаки. – А Землю погубили!

— Ну да. Прямо таки и Землю. Как ее погубить можно? Ядерное вооружение давно уничтожено, чтоб террористам не повадно было людей пугать. Теперь наш атом мирный. Экокатостроф тоже, как будто, избежали. Да и нечем сейчас биосферу губить. Нефть, газ на исходе. Уголь давно жечь перестали – поняли дешевле уж банкнотами печи топить. А что я тебе объясняю ерунду такую? Ты же учитель. Лучше меня должен знать.

— Да знаю я, знаю, — Кияшко вздохнул. – Лучше бы не знал... А все из-за мирного атома вашего!

— Так уж и моего?

— Я в смысле... Ну, не вас я имел в виду... Олигархов, правительство, всех власть имущих.

— Ладно. Проехали. Продолжай.

— Вилен Ильич, вы слышали о проекте "Горячая капля"?

— Что-то слышал. Краем уха. А что? Нормальный проект. Если мы про одно и то же говорим.

— "Горячая капля" – проект захоронения отходов термоядерного синтеза в недрах Земли.

— Ну, значит, об одном. Напомни-ка мне, что же в нем такое варварское?

— Как что? Как что! Это еще в конце двадцатого века придумали. Бурить скважину большого диаметра и очень глубокую – несколько километров. Потом сбрасывать туда капсулированные отходы с атомных электростанций. Как только радиоактивного вещества накопится достаточно много... Это называется – критическая масса, слышали?

— Слышал, слышал. Продолжай.

— Как только образуется критическая масса, начнется ядерная цепная реакция. Самоподдерживающаяся, поскольку число испускаемых нейтронов при каждом делении будет не меньше одного.

— Ну и что?

— Ядерная реакция будет проходить с выделением тепла. Температура отходов поднимется до двух-трех тысяч градусов.

— Так от такого жара даже гранит плавится!

— Вот именно. Согласно замыслу ученых, разогретая масса, я бы даже сказал — расплавленная, ведь от такой температуры она обратится в огромную каплю, прожжет себе путь вниз, к мантии и дальше – к ядру Земли.

— Что-то я никакого криминала не вижу в этой идее, — усмехнулся Вилен. – Нормальный проект. Не в море же эти отходы топить, как в двадцатом веке пытались?

— Как же вы не понимаете! – Эдуард Сергеевич всплеснул ладонями, невольно дернув за собой инспектора, поразившегося силище арестованного. – Нам же неизвестна природа земного ядра! А что, если цепная реакция перекинется и на него? Вы способны рассчитать, через сколько лет Земной шар лопнет и разлетится в пространстве, оставив после себя еще один пояс астероидов?

— Проект ученые готовили. Неужели не проверили любую малость? – возразил Петренко, но уверенности в его голосе уже не было.

— Да знаю я наших ученых! – с жаром возразил Эдуард Сергеевич. – У них тоже план, бюджетное финансирование и, в конце концов, элементарная лень!

— Ну, так организовал бы акцию протеста. Поднял общественное мнение, засыпал Академию Наук и министерство письмами возмущенных граждан. Зачем же так кардинально – в прошлое с наганом? И почему этого несчастного американца? Он же не ядерщик, а этот, как его, горный инженер... Бурильщик, что ли?

— Да пробовал я уже все! Вы что, газет не читаете? Были демонстрации, голодовки, митинги. Пикетировали и буровую, так нас дубинками... Пикетчиков к денежному штрафу, а меня, как зачинщика, на пять лет условно...

— Так у тебя уже есть судимость? Не завидую, приятель...

— Да черт с ней, судимостью! Тут жизнь всего человечество под угрозой. Этот америкашка предложил новый способ разрушения горных пород. Высокочастотными электромагнитными волнами. Больше ста лет патент валялся в архивах пока уровень технологий не...

Лифт открылся в холл первого этажа, и задержанный запнулся на полуслове.

Он хранил молчание во время процедуры проверки документов и на транспортере. Только в таксороботе, обхватив свободной рукой колени, произнес с болью в голосе:

— Никак нельзя этого допустить...

— Нельзя законы нарушать, — сурово отозвался Вилен. – Где гарантия, что все так и будет, как ты сказал?

— Я всю жизнь Богу молиться буду, если это не так, — Эдуард Сергеевич остановившимся взглядом вперился в окно на проплывающие обелиски небоскребов Сан-Франциско.

— Ты остаток жизни уголек отгружать будешь.

— Но вы же можете проверить? Вы инспектор Службы Времени. Прыгните в будущее, когда все станет известно, а потом решайте...

— Слушай, ты, учитель, — возмутился Вилен, — чему ты только детишек учишь? Нельзя в будущее перемещаться! Это же общеизвестный факт!

— Знаю. Слышал. Думал, темните вы там в своей службе. Для служебного пользования приберегаете...

— А вот не думай. Нельзя и точка. Его же еще нет, будущего! Как в него перемещаться?

— Ладно. Не ругайтесь. Все равно их нужно остановить.

— Любой ценой?

— Любой.

— Даже убийством?

— Что смерть одного человека по сравнению с гибелью цивилизации?

— Вот ты как рассуждаешь? – Вилену даже плюнуть захотелось, но куда плюнешь в таксороботе?

— Я должен, — едва слышно прошептал Эдуард Сергеевич.

Петренко открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Сумасшедший. Что с таким связываться. Самое место в сверхглубокой лаве, чтоб на людей кидаться не начал.

Бетонные стены сменились бесконечным рядом рекламных щитов вдоль автобана, а потом и прихотливо выгнутым зданием аэропорта.

— Вылезай, приехали.

Вилен высунул из салона ноги, потянул за собой задержанного и успел заметить лишь стремительно приближающийся мосластый кулак.

Как кувалдой по лбу!

Инспектор кулем повалился на поребрик.

— Прости, Вилен Ильич. Никак нельзя этого допустить, — Кияшко подергал цепочку наручников, потом, придавив ботинком сорок шестого размера браслет на предплечье конвоира, резко дернулся туловищем вверх.

С жалобным взвизгом титано-никелевый сплав, способный сопротивляться даже алмазным пилам, лопнул, разлетаясь брызгами звеньев.

Эдуард Сергеевич схватил за ручку двери попытавшийся удрать таскоробот и остановил его, развернув передней осью на тротуар.

— Открывайся, железка штатовская!

Вилен, с трудом открыл один глаз, приподнимаясь на локте. Потянул из кармана табельное оружие.

— Стой. Стрелять буду!

Кияшко обернулся. Его рыщущий по сторонам взгляд остановился на почти незаметном в кулаке инспектора облегченном браунинге.

— Руки на голову!

Сзади, топоча ботинками, подбегали охранники аэропорта. Испуганными голосами приказывали подчиниться.

Когда огромные ладони учителя рванулись к пистолету, Вилен нажал на курок...

Сдав сопроводительную документацию по факту нарушения законодательства и на доставленный труп харьковскому начальству, Вилен отправился в особый отдел писать объяснения. Хотя кейс с толстой пачкой рапортов от калифорнийских полицейских ("Мы все видели, сэр. Все было в пределах самообороны, сэр. Мы готовы подтвердить это, сэр.") гарантировал полную безнаказанность – даже служебное порицание не пришьешь — на душе скребли кошки.

На третьем этаже он вдруг свернул не направо, как намеревался, а налево. Ко входу в святая святых Службы Времени – боксы темпоральных переместителей.

Сдержанный кивок дежурному охраннику. Пропуск в щель детектора. Ладонь на панель индикатора, голосовая проверка, сетчатка глаза...

Герметичная дверь шлюза закрылась, оставив за пределами камеры сразу все внешние раздражители.

Палец инспектора помедлил над клавишей запуска, а потом...

сентябрь 2004