Господи, благослови СССР!

Кировск встретил утро привычной серостью. Небо, затянутое низкими облаками, словно давило на город, пригибая к земле его старые пятиэтажки с облупившейся штукатуркой. На окраине города высились ржавые остовы заводов, когда-то бывших гордостью индустриального региона, а теперь напоминающих о себе лишь печальным скрипом ветра в металлических конструкциях. Тихие улочки, заросшие лопухами и одуванчиками, изредка оживлялись шагами прохожих — кто-то спешил на работу, кто-то возвращался с ночной смены, а кто-то просто прогуливался с собакой, чтобы хоть как-то разбавить монотонность будней.

Я проснулся, едва свет начал пробиваться сквозь плотные занавески. Моя маленькая спальня была заставлена старой мебелью: потертый шкаф с треснутым зеркалом, комод, на котором громоздились стопки книг и журналов, и кровать с продавленным матрасом. На стене висели фотографии — черно-белые снимки деда в военной форме, молодой матери с ребенком на руках, меня самого в детстве. Особенно выделялась одна фотография: дед в парадной форме, с медалями на груди, строгий и величественный. Эти награды — орден Красной Звезды и медаль "За отвагу" — были для меня не просто символами прошлого, а чем-то большим, почти святым. Они напоминали мне о том, что даже в самые трудные времена можно сохранить достоинство и веру в лучшее.

Я потянулся, взглянул на старые настенные часы с маятником — без четверти шесть. Время подъема. Я всегда вставал рано, даже если смена начиналась только вечером. Это был мой ритуал, способ настроиться на день. Сначала я умылся холодной водой, затем надел простую футболку и спортивные штаны. Из кухни доносился слабый запах заваренного чая — электрический чайник уже успел вскипеть, как будто знал, что хозяин вот-вот появится.

Моя квартира была скромной, но уютной. Маленькая кухня с обшарпанным столом, на котором стояла хлебница, несколько кастрюль и чашек, да старый радиоприемник. На полке над раковиной лежали банки с домашним вареньем, которое я иногда покупал у соседки. В углу комнаты стоял старый телевизор с выпуклым экраном, который давно уже никто не смотрел, но выбрасывать его не хотелось — слишком много воспоминаний было связано с этим аппаратом.

На завтрак у меня был привычный набор: черный хлеб, немного сливочного масла, крепкий чай. Я сел за стол, включил радио. Голос диктора, чуть приглушенный помехами, рассказывал о новостях дня: очередное повышение цен, ремонт дорог в центре города, прогноз погоды. Я слушал вполуха, больше думая о предстоящем вечере.

— Сегодня снова моя очередь дежурить в заброшенном НИИ, — пробормотал я себе под нос, откусывая кусок хлеба.

Эта работа казалась многим скучной и бессмысленной. Зачем охранять здание, которое уже двадцать лет стоит пустым? Но для меня это была не просто работа — это была возможность быть рядом с историей. Институт, некогда бывший одним из самых секретных объектов Советского Союза, теперь представлял собой жалкие руины. Разбитые окна, покосившиеся двери, заросшие травой дорожки. Но я знал, что за этой внешней заброшенностью скрывается нечто большее. Я часто представлял, как здесь, в этих стенах, работали ученые, проводили эксперименты, возможно, даже меняли ход истории. Конечно, все это были лишь догадки — официальной информации о деятельности института практически не сохранилось. Но именно эта таинственность притягивала меня, заставляла каждый вечер выходить на дежурство с особым чувством.

Покончив с завтраком, я принялся собираться. Переоделся в форму охранника: темно-синие брюки, рубашка с эмблемой частного охранного предприятия, куртка на случай, если вечером похолодает. На поясе закрепил фонарик, дубинку и рацию. Все эти предметы стали для меня чем-то вроде талисманов — они напоминали о том, что я не просто сторож, а человек, который бережет память о прошлом.

Перед выходом я еще раз взглянул на фотографии деда.

— Сегодня тоже будет обычный день, — сказал я вслух, хотя где-то в глубине души чувствовал легкое волнение. Что-то в воздухе, в самом настроении города, словно намекало, что этот вечер может оказаться особенным.

Закрыв за собой дверь, я спустился по скрипучей лестнице и вышел на улицу. Утренний Кировск встречал меня тишиной и знакомыми очертаниями. Впереди был целый день, а вечером — очередное дежурство в заброшенном НИИ.

Я всегда ходил на работу пешком. Это было не только потому, что автобусы в Кировске ходили редко и нерегулярно, но и потому, что мне нравилось это время — возможность побыть наедине с собой, подумать о чем-то важном или просто наблюдать за окружающим миром. Сегодняшнее утро выдалось особенно тихим. Осенняя листва, уже пожелтевшая и местами побуревшая, покрывала тротуары мягким ковром. В воздухе чувствовался легкий запах дождя — он словно висел где-то на границе реальности, предвещая скорую перемену погоды. Ветер шуршал листьями, поднимая их в короткие вихри, а затем снова опускал на землю.

Прохожие попадались редко. Старушка в платке медленно толкала перед собой тележку с продуктами, молодая мама везла коляску, придерживая одной рукой зонт, хотя дождь пока еще не начался. У входа в магазин стояли двое мужчин в рабочей одежде, куря и о чем-то тихо разговаривая. Их голоса доносились до меня обрывками, но я не вслушивался — они говорили о чем-то обыденном, как обычно бывает в таких случаях.

— Лёша! — услышал я знакомый голос позади себя.

Обернувшись, я увидел Маргариту Павловну, свою соседку с первого этажа. Она была женщиной лет семидесяти, но выглядела моложе своих лет благодаря активному образу жизни и неугасающему интересу ко всему происходящему вокруг. Сейчас она шла с хозяйственной сумкой, из которой торчала буханка черного хлеба и несколько пучков зелени.

— Доброе утро, Маргарита Павловна, — ответил я, остановившись. — Как здоровье?

— Да какое там здоровье, Лёша, — вздохнула она, но в ее глазах светилась привычная жизнерадостность. — Погода вот только расстраивает. Говорят, дождь будет, а я как раз хотела заняться клумбой. Ты слышал прогноз?

— Слышал, — кивнул я. — Радио сообщило, что к вечеру осадки усилятся.

— Вот видишь, — покачала она головой. — А я так надеялась… Ну ничего, завтра, может, получится. А ты куда это направился? На работу?

— Пока еще нет, — ответил я. — Сегодня вечером дежурю в НИИ.

— Опять в этом заброшенном здании? — Маргарита Павловна поморщилась. — Не нравится мне это место, Лёша. Там же одни воспоминания о прошлом, да и то не самые хорошие. Береги себя.

— Спасибо, Маргарита Павловна, — улыбнулся я. — Все будет в порядке.

Мы распрощались, и я продолжил свой путь. Минут через десять, уже подходя к центру города, я встретил еще одного знакомого — Сергея Михайловича, местного краеведа. Он был человеком, который знал о Кировске практически все: от истории его основания до самых мелких бытовых подробностей жизни горожан. Сергей Михайлович часто рассказывал мне о старых временах, и я всегда с удовольствием его слушал.

— Алексей Павлович! — окликнул он меня, подняв руку в приветствии. — Как жизнь молодая?

— Здравствуйте, Сергей Михайлович, — ответил я. — Жизнь как всегда — работа, дом, немного книг. А у вас что нового?

— Да вот, собираю материалы для новой статьи, — сказал он, поправляя очки. — О нашем НИИ. Знаете, сколько легенд ходит об этом месте? Одни говорят, что там создавали секретное оружие, другие — что пытались связаться с параллельными мирами. Интересно, правда?

— Очень, — согласился я, хотя такие разговоры всегда вызывали у меня смешанные чувства. С одной стороны, мне нравилось слушать эти истории, с другой — я понимал, что большинство из них — всего лишь фантазии.

— Когда-нибудь расскажу вам подробнее, — пообещал Сергей Михайлович. — Но сейчас мне пора. До встречи!

— До встречи, — кивнул я и пошел дальше.

Город постепенно оживал. Люди выходили из домов, открывались магазины, где-то вдалеке послышался звук мотора и детский гам. Я шел, погруженный в свои мысли. Иногда мне казалось странным, что я до сих пор живу в Кировске. Маленький городок, где все друг друга знают, где каждый день похож на предыдущий. Конечно, я мечтал о большом мире — о путешествиях, новых знакомствах, возможности увидеть что-то действительно значительное. Но, несмотря на это, я чувствовал себя здесь своим. Здесь жили мои родители, мой дед, здесь прошло мое детство. И хотя многие мои сверстники давно уехали в крупные города, я не мог представить себя где-то в другом месте.

"Возможно, дело в том, что я слишком привязан к прошлому", — подумал я, замедляя шаг. Прямо передо мной на стене одного из старых домов висел плакат стилизованный под советский. Он был сильно потрепан временем, краски выцвели, но все равно можно было разглядеть изображение рабочего и колхозницы, держащих в руках серп и молот. Под плакатом красовалась надпись: "За Родину! За Сталина!"

Я остановился, чтобы лучше рассмотреть его. Этот плакат напомнил мне о тех временах, когда страна была другой — сильной, уверенной в себе, полной надежд на будущее. Конечно, я знал, что не все было так радужно, как показывали в фильмах и газетах, но все равно испытывал странное чувство уважения к тому периоду. Мне всегда было интересно, как люди жили тогда, какие мечты и надежды их вдохновляли. Возможно, именно поэтому я так любил работать в заброшенном НИИ — оно было частью того мира, который давно исчез, но продолжал существовать в моем воображении.

"А что, если там действительно что-то скрывается?" — внезапно подумал я. Мысль показалась абсурдной, но почему-то зацепила. Что, если в подвалах института до сих пор остались следы тех экспериментов, о которых рассказывал Сергей Михайлович? Что, если там действительно что-то произошло — что-то, что никто не смог объяснить?

Я тряхнул головой, прогоняя эти мысли.

— Не стоит забивать голову, — пробормотал я себе под нос. — Это просто старое здание. Ничего особенного.

Но где-то глубоко внутри я чувствовал, что сегодняшний вечер может оказаться не таким уж обычным.

Когда я подошел к территории НИИ, небо уже заметно потемнело. Облака сгустились, и в воздухе чувствовалась тяжесть надвигающегося дождя. Ворота института — массивные, ржавые, с облупившейся краской — стояли полуоткрытыми, как будто приглашая войти. Я достал ключи из кармана, хотя они были скорее формальностью: замки давно вышли из строя, и теперь их роль выполняла лишь моя бдительность.

Территория НИИ встречала меня привычной картиной запустения. Полуразрушенные корпуса, покрытые трещинами стены, выбитые окна, через которые внутрь зданий свободно проникал ветер. Дорожки, когда-то аккуратно вымощенные плиткой, теперь заросли травой и мхом. В некоторых местах асфальт полностью разрушился, открывая взгляду землю, усыпанную опавшими листьями. На фоне серого неба силуэты зданий казались особенно мрачными, словно они хранили в себе тайны, которые не хотели раскрывать.

Я переступил порог ограды и направился к главному корпусу. Под ногами хрустели камни и сухие ветки, а где-то вдалеке слышался шорох — возможно, крыса или просто ветер, играющий с обломками старых конструкций. Я всегда начинал свою смену с проверки территории. Это был ритуал, который помогал мне настроиться на работу. Сегодня, как обычно, я достал блокнот и записал время прибытия, отметив, что погода ухудшается и, возможно, стоит быть внимательнее к состоянию крыш — старые дождевые стоки могли не справиться с потоками воды.

— Ну что, старина, — сказал я вслух, обращаясь к зданию, как будто оно могло меня услышать, — снова вместе на всю ночь.

Главный корпус НИИ был самым внушительным сооружением на территории. Три этажа, высокие окна, когда-то гордо украшенные гербами Советского Союза. Теперь эти гербы исчезли, оставив после себя лишь следы креплений. Я вошел внутрь через центральный вход, который давно уже не запирался. Внутри было темно, несмотря на то, что за окнами еще не совсем стемнело. Пахло сыростью, пылью и чем-то металлическим — запахом, который я уже давно научился узнавать. Он напоминал мне о том, что здесь когда-то работали машины, проводились эксперименты, кипела жизнь.

Этот институт был основан в середине 1960-х годов, в разгар холодной войны. Тогда он считался одним из самых секретных научных учреждений СССР. Говорили, что здесь разрабатывали технологии, которые могли изменить мир: от новых видов энергии до систем связи, опережающих свое время. Ученые приезжали сюда со всей страны, чтобы работать над проектами, о которых мало кто знал. Но с распадом Советского Союза финансирование прекратилось, сотрудники разъехались, а здания остались стоять пустыми. Город постепенно забыл о своем "секретном" детище, и теперь только такие люди, как я, продолжали хранить его память.

Я прошелся по первому этажу, проверяя двери и окна. Большинство помещений были пусты: голые стены, обломки мебели, ржавые трубы. Но в некоторых комнатах сохранились следы прошлого: старые карты на стенах, выцветшие плакаты с лозунгами, поломанные приборы, покрытые пылью. Особенно меня привлекал один кабинет на втором этаже. Там, на стене, до сих пор висела большая карта Советского Союза с пометками красным маркером. Я часто задумывался, что означают эти пометки. Возможно, это были места проведения экспериментов или маршруты перевозки оборудования. Но ответов на эти вопросы у меня не было.

Закончив осмотр первого этажа, я вернулся к своему импровизированному посту — маленькой комнатке возле входа, где стоял стол, стул и старый электрический чайник. Здесь я обычно проводил большую часть ночи, иногда читая найденные на территории книги или просматривая записи в журнале. Сегодня я решил заняться тем, что любил больше всего: изучением истории этого места.

— Интересно, что же здесь действительно происходило? — пробормотал я, доставая из сумки одну из книг, которую недавно купил на барахолке. Это был сборник статей о советских научных достижениях, и хотя большинство из них касались совершенно других тем, я надеялся найти хоть какие-то намеки на деятельность института.

В этот момент за окном послышался звук — словно кто-то медленно двигался по территории. Я насторожился, поднялся со стула и взял фонарик.

— Кто там? — крикнул я, выходя наружу.

Ответа не последовало. Только ветер шелестел листвой, а где-то вдалеке капли дождя начали барабанить по железным крышам.

Звук повторился. На этот раз он был ближе, словно кто-то или что-то медленно передвигалось по территории института, стараясь не привлекать внимания. Я замер на месте, сжимая фонарик в руке. Сердце забилось чаще, но я напомнил себе, что я здесь охранник. Если кто-то действительно пробрался на территорию, моя задача — выяснить, кто это и что ему нужно.

— Эй! Кто там? — снова крикнул я, направляя луч фонаря в темноту. Тени от деревьев и полуразрушенных зданий плясали на стенах, создавая иллюзию движения. Но звук не прекращался. Он был странным: не шаги, а скорее скрежет металла о камень, перемежаемый тихими шорохами.

Я решил начать обход территории. Первым делом проверил главный корпус, заглядывая в каждую комнату. Все было как обычно: пустые коридоры, сломанная мебель, запах сырости. Но чем дальше я продвигался, тем сильнее становилось ощущение, что за мной наблюдают. Я несколько раз оборачивался, но никого не видел. Только тени, только шум ветра.

Звук привел меня к задней части комплекса, где находились технические помещения. Здесь я никогда раньше не бывал — эта часть здания была закрыта, а двери, ведущие в подвалы, всегда были наглухо запечатаны. Но сегодня что-то изменилось. Одна из дверей, массивная, железная, приоткрылась, хотя я точно помнил, что в прошлый раз она была закрыта. Из щели тянуло холодным воздухом, смешанным с запахом ржавчины и плесени.

— Что за чертовщина… — пробормотал я, освещая фонариком пространство перед собой. Дверь скрипела на ржавых петлях, когда я осторожно толкнул ее. За ней начиналась лестница, уходящая вниз. Ступени были покрыты толстым слоем пыли, но на них явно виднелись следы — свежие, будто кто-то недавно спускался здесь.

Я колебался всего несколько секунд. Конечно, можно было бы вызвать подкрепление (ха!) или просто проигнорировать это место, но любопытство взяло верх. К тому же, я чувствовал, что обязан проверить, что происходит. Это была моя работа, моя ответственность и моя, хм, судьба? Весь день казалось что произойдет нечто нетривиальное и вот оно, прямо передо мной. Ай, была не была!

Лестница привела меня в подвалы. Здесь царила полная темнота, и лишь луч моего фонаря выхватывал из мрака странные силуэты. Повсюду стояли старые приборы, покрытые толстым слоем пыли: катушки проводов, какие-то механизмы с рычагами, стеклянные колбы с трещинами. На стенах виднелись странные символы — геометрические фигуры, переплетенные линии, буквы на незнакомом языке. Они были вырезаны прямо в бетоне, будто их нанесли с огромным усилием.

— Что это за чертовщина? — снова прошептал я, проводя пальцами по одному из символов. Металл под моими пальцами был холодным, почти ледяным, хотя в подвале было довольно тепло.

Чем глубже я заходил, тем сильнее становилось чувство тревоги. Но вместе с этим росло и любопытство. В одном из помещений я нашел стол, заваленный старыми документами. Листы бумаги, пожелтевшие от времени, были испещрены формулами, схемами и диаграммами. Некоторые из них были написаны от руки, другие — напечатаны на пишущей машинке. Я не понимал большинства обозначений, но что-то в этих записях вызывало у меня странное чувство. Будто они содержали ключ к чему-то важному, но пока я не мог понять, к чему именно.

— Это же… невероятно, — пробормотал я, беря в руки один из листов. На нем была изображена сложная схема, похожая на электрическую цепь, но с элементами, которые я никогда раньше не видел. Рядом были написаны формулы, в которых встречались символы, похожие на те, что я видел на стенах.

Внезапно я услышал тот же звук — скрежет металла. Он раздался совсем рядом, за одной из дверей в конце коридора. Я замер, сжимая фонарик. Звук повторился, теперь уже громче, настойчивее. Кто-то или что-то явно двигалось ко мне.

— Кто здесь? — крикнул я, направляя луч фонаря в сторону звука. Ответа не последовало. Только тишина, нарушаемая лишь каплями воды, падающими с потолка.

Я сделал шаг вперед, затем еще один. Коридор казался бесконечным, а дверь, из которой доносился звук, все не появлялась. В какой-то момент я почувствовал, что теряю ориентацию. Подвалы, которые казались небольшими снаружи, теперь словно расширялись, превращаясь в настоящий лабиринт.

— Это невозможно… — прошептал я, оглядываясь. Стены, приборы, символы — все это создавало ощущение, будто я попал в другое измерение. Или в прошлое.

Внезапно я заметил свет. Слабый, мерцающий, он исходил из-за очередной двери. Я подошел ближе и увидел, что свет исходит от какого-то устройства, установленного в углу комнаты. Оно напоминало гигантскую лампу, но вместо обычного света излучало странные, пульсирующие волны. Рядом с устройством лежала папка с документами. На обложке было написано всего одно слово: «Сфера».

— Что это за проект? — спросил я сам себя, открывая папку. Внутри оказались новые записи, еще более сложные и загадочные, чем те, что я видел раньше. Формулы, схемы, графики — все это выглядело как результат работы гениальных умов. Но для чего?

Я чувствовал, что здесь скрыто что-то важное, возможно, даже опасное. Но пока я не мог понять, что именно. Единственное, что было ясно: эти подвалы хранят секреты, о которых никто не должен был узнать.