Говорящая пыль

Когда вахтовики Марса – не путать с колонистами! – покидают красную планету, они пишут что-нибудь на память. Маркёром по обшивке шлюзового коридора. Тут некому стирать граффити, а глаз-камера просматривает коридор только вдоль.

Надпись, подпись, иногда телефон или адрес. Вдруг захочешь пообщаться с тем, кто был здесь раньше. Все марсианские вахтёры, кто вернулся – вроде родни или однополчан.

Занимающие треть стены жирные строки сразу привлекли Руди, он остановился.

«Всё проходит, пройдёт и это».

«Мы умны, мы сильны, мы смогли! Мы – первая женская вахта» – и сжатый кулак в зеркале Венеры.

«Поздравляю с началом службы. Занимай правую комнату, она теплее. Капуста колонистов – дрянь, фасоль гораздо лучше. На поверхности используй самокат; в ногах правды нет. Помни: лишняя минута наверху – это поглощённая доза. Будь постоянно на связи с напарником, он тебе ближе брата. Коло на помощь не успеют».

«Самое лучшее на Марсе – это сны. Строго храни их в себе и не бойся. Ты не одинок».

«Отпахал от парома до парома, чего и вам желаю!»

– Много полезных советов, – заметил Вит, изучавший стену напротив. – Их бы в регламент работ.

– Я займу комнату справа.

– Там теплее, да?..

Чтобы быстро повернуться, надо соизмерять движение с местными 0,38 g. Вообще, каждое движение. Не так тщательно, как на Луне, но всё-таки. Недаром при инструктаже твердили: «Ваша походка изменится». А вот щуплый блондинистый Вит здесь шагал легче и красивее. У него даже осанка выправилась. В полёте он вслух мечтал: «На Марсе я преображусь. Буду здоровый, словно рождённый заново».

Сам как марсианин или эльф – головастый, сухонький, глаза большие. Вдруг и колонистку очарует, себе под стать.

– Вот, – любезно указал Вит тонким перстом. – Только здесь сказано «левую». Он избавил нас от жеребьёвки по комнатам.

– Ишь, психолог доморощенный… Значит, селимся, как сказано – ты слева, я справа.

В углу листа обшивки Руди с трудом прочёл мелко оттиснутое кириллицей – «Сделано в колонии Рассвет-Россия. 3D-принт. Для жилых помещений Марса».

Бодрой рекламы на комплексе хватало – колониальная администрация на пару с компанией постарались. «Новая надежда, новый мир и сознание», «Человечество будет вечно!» и прочее. Воодушевление должно примирить с тем, что ты обречён два земных года жить в норе, питаясь с кухни коло – мясом из пробирки, вкусными лишайниками и прочей ботвой. И это после перелёта в спячке, где ты усох на семь кило, и после которого первое время промахивался пальцем в кончик носа.

За тяготы и вредные условия компания платила щедро. Домой вернёшься пусть не богачом, но человеком при деньгах.

* * *

Должно быть, Виту комнатёнка оказалась в самый раз, а рослому, широкоплечему Руди показалось тесной и низкой, вроде купе в поезде. Правда, была ещё кухня, она же столовая и кают-компания, но регламент быта запрещал там спать. С потолка следила камера. «Спальные места только в аварийной обстановке!»

Зато можно украшать комнату на свой вкус. Руди прилепил к стене фотки – я семьёй, я с друзьями, я улетаю на Луну готовиться.

Кто-то из прошлой смены оставил здесь рисунок – портрет девушки. Предельно короткая стрижка, крупные тревожные глаза, миниатюрный носик, по-детски маленький рот, узкий подбородок, длинная шея. Подпись по-немецки: «Она». Должно быть, коло из Рассвет-России. Урождённая марсианка!

«Они в подземелье не отсиживались, в гости ездили, любовь крутили. Ладно, освоимся – и мы съездим. Поглядим, какие тут девчонки уродились, не хрупкие ли».

О внешности марсианок он мог судить лишь по фоткам и передачам коло-ТВ. Но сейчас видеоника так наловчилась – что угодно в 3D слепят, вплоть до пор на коже. Личные впечатления куда надёжней. Вот парня-коло Руди уже видел – тот привёз его и Вита на рудничный комплекс. Колёсный танк, крыша-броня, а водитель – хлипак вроде тушканчика.

Кальций, кальций! Всегда помни – жалкие 0,38 g каждый миг вымывают кальций из твоих костей. А тебе ещё работать до следующего «стартового окна». При сближении планет придёт паром, чтобы забрать домой вахтовиков и драгоценную добычу.

Разложить багаж в рундук и стенной шкаф – дело минутное. Далее регламент требует пометить свою дверь. Табличка готова заранее – «Рудигер ван Лиль. Техник-наладчик». Рядом наклеил плакатик с псалмом 23, отпечатанном в виде креста.

Напарник успел раньше, на его двери уже красовалось – «Вит Корсак. Химик-лаборант». И символ его веры – треугольная призма, разлагающая белый свет в спектр, а под ней знак бесконечности, горизонтальная восьмёрка.

Ньюэйджер, надо же.

«Ничего, притрёмся».

Начиналась та самая новая жизнь, обещанная лозунгами. Над головой – прочный свод жилья-убежища, толстый слой грунта. Затем чахлая безжизненная атмосфера, а в небесах над красным миром – Фобос, Деймос и паром, постепенно сгружающий вниз технику, кислород и топливо. Он медленно плыл в вышине, как кит в светло-жёлтом море. На каменных равнинах порой вздувались облака рыжей пыли – к парому из колоний стартовали лифтовые корабли.

Одно хорошо – здесь нет начальства. Накладно содержать на Марсе живых менеджеров, которые дышат, пьют, едят, а взамен лишь руководят. Поэтому их держат на Земле – ораву бюрократов, впятеро превосходящую числом колонистов и вахтовиков. По расчётам, Вит и Руди должны были кормить десяток управленцев с семьями. Поневоле себя зауважаешь.

«Остаток вашего личного времени – 47 минут 20 секунд. Следите за указателем регламента. Первая задача – проверка жизнеобеспечения. Вторая задача – проверка энергоснабжения. Ваша жизнь напрямую зависит от исправности этих систем».

* * *

В основном Марс населён роботами. Аккумуляторные, реакторные, с генераторами Тесла или на изотопных элементах, автономные и дистанционные – они ползают повсюду, вяло и безостановочно. Им всё равно – пыльная буря или солнечное протонное событие. Когда коло и вахтёры дружно прячутся вглубь под землю, чтобы пересидеть поток протонов, неживые существа продолжают своё дело. Разве что связь забарахлит, но они и без неё проживут.

Со времён первых марсоходов роботы стали прочнее и «умнее», однако обойтись без человека ещё не могли. На долю Руди досталась команда этих композитных монстров, занятых добычей и первичной обработкой импонита. Время от времени приходилось выходить наружу, набирать поглощённую дозу.

Пневмокостюм с ранцем и шлемом здесь весил немного, но всякий раз – правда, раз от раза всё слабее, – в шлюзе его давило ожидание встречи с Марсом.

В жилье была иллюзия Земли – интерьеры, одежда, разговоры с Витом, возня с готовкой, музыка и видео, занятия на тренажёрах, – а за герметичной дверью наваждение мгновенно рушилось. Стоило замелькать цифрам на манометре, как нервы и мышцы поневоле напрягались. «Давление выровнено». Впереди ржавая пустыня, усеянная камнями.

Почти полная тишина, слышно лишь песочное шуршание в наушниках. Пепельно-жёлтое или чёрное в колючих звёздах небо. Днём пейзаж походил на родной вельд без зелени, зато ночью – как долина смертной тени. Вдали дрожит пыльное облачко – робот вгрызается в грунт. В стороне – гряда хребтового отвала. Устроился в самокате, отжал рычаг – время пошло, включился счётчик дозы.

Впрочем, контракт учитывал риск облучения. Для Руди больший, чем для Вита – химик редко покидал подземное жильё. У него свои надбавки за вредность – он волей-неволей вдыхал испарения пульпы в камере, где обогащалась порода. Или они всасывались в кожу. Парень немного поблек, но выглядел воодушевлённо. Похоже, работа его заводила.

А в комнате спорта он, покачавшись, как культурист делал замеры бицепсов и мышц бедра! Будто поверил, что его болезнь осталась на Земле. На пятом месяце – по здешнему календарю, – стал говорить, что руки-ноги утолщаются. Заметно было мало, однако про себя Руди признал – напарник изменялся к лучшему. Порой аж сиял.

– Хочешь увидеть, ради чего мы надрываемся? – предложил однажды Вит после ужина.

– Я смотрел фильм в учебке. Микрокристаллы.

– Это кино, иллюзион, а тут всё по-настоящему. Живой материал. Выделено при тебе, можешь сам пошевелить кристалл манипулятором.

В его лабораторию Руди не хаживал. Каждый знает свою работу, зачем лезть в чужую? А вот предложение потрогать те песчинки, ради которых земные дельцы раскошелились на регулярные полёты к Марсу, звучало заманчиво.

– Идём.

Среди своих техно-примочек Вит царил и порхал, словно нет у него никакой атрофии. В минуту изготовил препарат, подвёл под объектив, настроил оптику и жестом пригласил Руди к экрану. Пришлось приспособиться к сенсорным перчаткам, чтобы щупики манипуляторов двигались точь-в-точь по твоему желанию.

Перед ним в вязком растворе лежали чёрные с металлическим блеском объёмные фигуры, похожие на огранённые ювелиром камни.

– Это и есть импонит?

– Скорее, то, что содержится в нём. – Вит рад был поделиться. – Включения в породе.

– И почём за штуку?

– До отсева их оценивают оптом, в долях карата. Сухим веществом, конечно. В производство берут треть процента кристаллов, но игра стоит свеч, даже если возить взвесь декалитрами. Скажем так, десять литров окупят всё, что я тут съем и надышу за вахту. Ещё один дал – страховки, а третий дал – зарплату. Так что от добычи твоих «грызунов» зависит, сколько мы получим. Ну, и от моих обогатителей тоже.

– Жаль, что их нет на Земле, – оторвался Руди от экрана, где переливались кристаллики. – Не пришлось бы летать в чёртову даль, под лучи подставляться.

– Есть, но очень мало. Крохи. Слышал про «марсианские метеориты»?

– Где-то что-то. Я технарь, не астроном. Учился по лунной программе, пока не появилась вакансия. Метеориты с Марса? шутишь?

Вит присел на край лабораторного стола:

– Первая космическая скорость здесь заметно меньше. При косом ударе астероида взрывной материал может покинуть сферу притяжения планеты, уйти в пространство. Потом осколки попадают в область земной гравитации и – готово.

– Долго же они летали.

– Миллионы лет. А имп-частицы в них выявили недавно. Даже не выявили, а поняли, на что они годятся. Тут-то настоящий марсианский бум и начался.

– Вот слушаю тебя – и теряю веру в прогресс, – шутливо сказал Руди, вынув руки из перчаток. – Где наномонтаж, которым нам все уши прожужжали? Уже бацилл приручили – связи в процессорах прокладывать, и чуть не мозг человечий на 3D-принтере собрали, а такую мелочь сделать не можем. Гробим тут здоровье из-за чёрного песка…

– Мы и алмазы штамповать умеем, – парировал Вит, – только дрянные и мелкие, а большой и чистый – ну, никак! Да что там алмазы!.. Попроси учёных сделать на принтере живую бактерию или плодовую мушку. Вот тебе наши возможности. Так что импы – прорывной шанс на выход силой, без раскачки и рывков. Откроются такие перспективы, что воображенья не хватает!.. Вплоть до единого сознания. Но без добытчиков, без нас с тобой – это мираж. Мы на переднем крае, понимаешь? Может, ещё немного – и замкнём кольцо гармонии. Мир без насилия, без войн, где каждый чувствует каждого словно себя…

Красиво он мечтал!.. Руди же мыслил прозаичней:

– Надо спешить с добычей. Когда научатся штамповать импы, мы перестанем быть нужны, а рудники свернут. Ещё, глядишь, предложат у коло остаться, чтобы не тратиться на перевозку.

Но Вита перспектива не пугала.

– Тоже вариант. Колонистов тысячи, теплицы расширяются, воздуха и воды хватает. Я бы мог заняться грунтом, это нужная профессия.

Что поделать – овладела белорусом тяга к звёздам, и Земли ему не надо. У славян душа всегда ищет высшего, иного царства. Или сингулярности – пойми их.

– Завтра приедет Аэлита. – Руди дружески подмигнул ему. – На здешнем фоне она прямо крепышка, верно?

Тот улыбнулся так, словно сказал: «Отвяжись».

Вообще коло из сферы СССР – Священный Союз Славянских Республик, коалиция что надо, – всячески продвигали имя из старинной книжки. Фильм с тем же названием и его сиквелы многих смутили записаться на улёт. Должно быть, предохранитель срывало само звучание, неприкрыто означавшее «элита». Вы там, на Земле, прозябаете, а мы строим новый мир, почти царство небесное – чтобы взглянуть на нас, надо задрать голову…

– Сегодня обработка от микробов, – напомнил Вит. Как химик, он ведал дезинфекцией и раз в неделю, надев респиратор, по очереди опрыскивал помещения смесью перекиси водорода и невидимых глазу абсорбирующих гранул. Потом он вентиляцией продувал комнаты, пока Руди прятался от его пульверизатора там, где уже очищено. И всё равно после обработки нет-нет да нападал чих.

Сколько их тут множится в закрытом комплексе, всяких бактерий – кишечные палочки, дифтероиды, стафилококки, тьфу!..

А в уме Руди вертелось другое словечко – имп.

* * *

Когда Фолькштат отделился от чернокожей ЮАР, туда перебежали и все упёртые проповедники с суровыми воззрениями. Правда, миновал тот век, когда они потрясали сердца африканеров, но свою лепту в сознание Рудигера ван Лиля всё же внесли.

Среди инноваций, которые клеймили на воскресных проповедях, имп-технология числилась в первой десятке хит-парада.

Казалось, что такого – кристаллик, идеально годный на роль процессора, хоть для персональных устройств, хоть для микрочипов, хоть в навигационный комп парома. К тому же дорогой и редкий, не всем по карману.

Но толкователи смыслов враз нашли, к чему придраться – imp, то есть бесёнок! И никаким Interface Message Processor из истории сетей их не разубедишь. Отыскали массу соответствий – де, в латыни «импонит» значило «налагать», у французов – «навязывать»… Навязанное наложение – и как бы не клейма! Чьего? Ясно, чьего!

Стало быть, если тебе дорога душа, имп-устройства не для тебя.

Само собой, не для тебя, Руди. Самое скромное из них стоит как авто премиум-класса в заказном исполнении, а которые сложнее – до цены гиперзвукового стратоплана. Вывезти тайком щепотку импов ему даже в голову не приходило. У буров вор – отщепенец, изгой, которому на выбор предлагают – каторга или высылка в ЮАР.

Но хотя будущих вахтёров проверяют полиграфом, и отсев велик, здесь Руди чувствовал плотную пошаговую слежку. Весь производственный цикл, начиная с обогащения пульпы, под визуальным контролем. Может, люди на Земле не отрываются от мониторов, смена за сменой глядят, как Вит и Руди ходят по жилым отсекам. Такое реалити-шоу – со скуки завоешь…

А так ли просто приезжают коло из Рассвет-России?.. Формально – да, привозят растворитель пульпы, прочие расходные. Что, если они заодно присматривают за рудничными, выясняют настроения и после пишут рапорты в компанию? Славянская душа – загадка, наполовину – звёздная мечта, а другая половина – сумрак и спецслужбы…

На родине не так. В Европе и Америке – кругом надзор и все на подозрении. Дома Руди привык к доброму соседству и недолюбивал глядящие из углов глаз-камеры.

«Но с чего бы, – размышлял он перед сном, – коло стали на компанию работать?.. Деньгами их не купишь – у них коммунизм, всё своё или привозное-дармовое. Их впрок содержат, для светлого будущего, чтобы было, куда с Земли драпать. За принцип стараются?.. Э, нет, у коло принципы свои, и лучше мне разобраться в них до возвращения».

В ту ночь, когда он пытался понять, чего ради люди на Марс навсегда улетают, ему и приснился этот странный сон.

* * *

Даже не сон, а голос.

Была сплошная чернота, а в ней звучали слова.

– Если ты слышишь меня, я очень рада. Значит, не зря я сижу здесь и говорю в пустоту. Интересно, кто ты?.. Наверно, я схожу с ума. Вокруг так привычно, так обычно, словно ничего не происходит, но всё уже будто покрыто тенью – люди, деревья, дома… Даже небо. Глупо делать вид, что наши дела в порядке. Хотя многие притворяются. Или верят утешениям властей. Но повсюду эти приметы… Надо плотно одеваться, защищать кожу. У самых нежных цветов сгорают листья. Сколько нам осталось жить? Говорят, лет сорок, пятьдесят, а потом станет трудно дышать. Это значит, до старости видеть, как гибнет мир. Если только обломки не упадут раньше… Как быть, не знаю. А вдруг тебя не будет, и я общаюсь ни с кем?.. Пожалуйста, будь. Выслушай меня. Я так боюсь остаться одна…

Голос прервался, и в наступившей тишине до Руди донёсся далёкий, долгий свист, иногда звучавший прерывисто, как сигнал об опасности. Потом какой-то шум и неясные крики, словно за окном по улице в панике бегут люди. На этом звуки оборвались.

С пробуждением память о ночном голосе осталась – ясная, чёткая, хотя обычно сны ему запоминались плохо. Заученно выполняя бытовой регламент – одевание, санузел, приём прогноза погоды и сводки о работах, – Руди хмурился, пытаясь вытеснить из мыслей горький осадок, оставленный тоскливым женским голосом.

«Откуда это?.. Излучение нам, что ли, потолки пробило?.. Вроде, о корональных выбросах не сообщали – значит, не протонка. Что за чушь такая?»

В столовую спешить не стоило – по графику сегодня стряпал Вит. Оставалось время сесть на койку и помолиться, чтобы тягостное впечатление от сна ушло.

Напарник в таких случаях советовал проделать пару упражнений цигун или помедитировать, глядя на призму Пинк Флойд и мандалу Юнга. Но Руди предпочитал проверенный дедовский метод: «Если предкам помогало, то и мне поможет». А восьмёрка с призмой куда ещё заведут – охнуть не успеешь, как в астрал уйдёшь.

– …Ибо все вы – сыны света и сыны дня: мы – не сыны ночи, ни тьмы, – шептал он, переплетая пальцы и склоняя голову. – Итак, не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться…

В этот миг ему и явилось открытие:

«Да ведь она говорила на африкаанс! As jy my kan hoor, ek is baie gelukkig… Как там?..»

Сразу, словно в ответ, в голове его отчётливо раздалось:

– Если ты слышишь меня, я очень рада. Значит, не зря я сижу здесь и говорю в пустоту.

Внезапный ужас охватил Руди, и у него невольно вырвалось:

– Стоп, хватит!..

Голос умолк, но ещё с минуту Руди сидел, боясь пошевелиться и едва дыша, чтобы слова вновь не зазвучали внутри черепа.

«Плохи дела. Только полгода продержался – и готов. Спишут с комплекса в больницу коло…»

Камера следит. Нельзя показывать, что ты охвачен паникой. Ни словом, ни жестом, ни мимикой.

Для пробы осторожно сделал вслепую пальценосовую пробу – нормально.

Казалось, организм в порядке. В глазах не двоится. Крыс, чертей и тараканов в комнате не видно. Новых голосов – ну, скажем, чтоб подстрекали выйти без скафандра или совершить какое-то безумство, – не отмечается. Вообще мысли больше об упущенной выгоде – кто ж станет платить сошедшему с ума? И сердце колотится.

«Стоит кому-то рассказать – немедленно приедут медики с Рассвет-России. И плакали мои денежки. Глядишь, ещё должен останусь… В суде доказывать придётся, чтобы неустойку не платить. Значит, молчать. Держать в себе, так?»

Перед глазами, будто строка поиска, явились и угасли призрачные буквы:

«Самое лучшее на Марсе – это сны. Строго храни их в себе и не бойся. Ты не одинок».

«О, Господи. Откуда это?.. А, из коридора. Почему?..»

– Чёрт подери! – вставая, раздражённо выругался он сквозь зубы, так и не кончив молитвы.

«Я – моя голова – ведёт себя как проклятый компьютер! Запрос – ответ!.. Если написано «Храни в себе», значит, такое здесь уже случалось? С кем? Какой адрес там был?.. Что-то чужим алфавитом…»

«ВС, градот Скопје, Илија Попов, техничар», – возникла подсказка.

«Спасибо, больной мозг. Теперь переведи ВС».

«Велика Србија. Groot Serwië. Великая Сербия».

«Значит, я это знал. Читал или видел когда-то, мельком, не запомнил, но оно осталось в памяти… Но почему? Что со мной происходит?.. Илья Попов, техник. Город Скопье. Где-то на Балканах. Только бы высидеть здесь полтора года и долететь до Земли… Я должен найти этого парня, расспросить. Ну-ка, милая, ещё раз – Если ты слышишь».

– Если ты слышишь меня, я очень рада. Значит, не зря я сижу здесь…

«Стоп». – Руди решил отдавать команды только мысленно, чтобы мониторинг ничего не заподозрил.

К завтраку он вышел замкнутый и напряжённый, но внешне старался держаться непринуждённо. И Вит вёл себя как обычно. Ни косых взглядов, ни особо пристального внимания. Парень ждал приезда Аэлиты и без умолка говорил о своём. Де, после заправки пульпы в центрифуги у него будет сол – марсианские сутки, – безделья, а это подходящий случай съездить в Рассвет-Россию и с большого узла связи задать пару подробных вопросов земным химикам-технологам.

– Вообще там есть, с кем поболтать. Так гораздо лучше, чем по телекому. До единства разумов нам далеко, пока будем общаться по старинке…

Руди согласно кивал, поддакивал, работал ложкой и прихлёбывал кофе из бурых лишайников, а в голове вертелось колесо мыслей.

«Я компьютер. Типа киборга. Ложился спать как человек, послушал ночью чьи-то жалобы про апокалипсис, а утром – оп! Проснулся знаменитым. Только к свиньям эту знаменитость. Едва открою рот признаться, тотчас попаду в оборот. И не угадать с налёта, кто мной займётся. Илья смолчал – уехал без проблем. Или с проблемами? Надо разведать, в Скопье он или уже опочил с царями и советниками земли… Уже за то спасибо, что предупредил. А он ли первый так попал?.. Коло и приезжие на Марсе роются полвека с лишком – что, неужели других не накрыло?.. Как разобраться?»

Текучка мыслям не помеха – он проверил режим на руднике, сменил фильтры вентсистемы, свёл отчёт за прошлый сол по работам, одновременно пытаясь понять перемену в себе, и чем она грозит. Всё-таки инженерный колледж хорошо ставит мышление – в целом Руди продумал план, как действовать с минимальным риском разоблачения. Осталось выяснить, применял ли это кто-нибудь раньше, и успешно ли.

Связь. Сигнал идёт по подземному кабелю в Рассвет-Россию, там кодируется и ждёт коммуникационного окна. Антенна колонии – спутник – Земля. Все сеансы должны отмечаться в отчёте, поскольку стоят энергии, денег и работы оборудования. Записи прошлых вахт стёрты – Руди проверил, – но вдруг сохранились у коло?

Пока Вит запускал центрифуги, лил в них свою ядовитую жижу и отлаживал процесс, прошло часа три.

Здесь и раздался сигнал телекома, оповещая о том, что Аэлита на подходе.

* * *

Что ни говори, Марс на людей повлиял. С тех пор, как тут стали рожать, появилась новая генерация, как доказательство того, что на землянах эволюция не закончилась. Правда, при этом мускульной силы у мужчин убавилось, зато прибавилось изящества у женщин.

Тонкокостные и грациозные, с большущими глазами диких серн, они ходили плывущей походкой, пленяя кряжистых земных парней загадочными взглядами. По крайней мере, так их подавало коло-ТВ в новостях и клипах. Короткие стрижки – в шлемах излишни пышные причёски, – облегающие комбинезоны, шорты и топы, мягкая обувь балетного типа, здоровая худоба и слегка детские черты лица. Им подражали – но где взять на Земле необходимые 0,38 g?..

Пока Аэлита выбиралась из кабины грузового краулера, она почти ничем не отличалась от вахтовиков. Гости-коло редки, вежливость велит встречать их у порога, да и рулить разгрузкой лучше в режиме визуального контроля.

Разница появилась в бытовом шлюзе, когда она сняла скафандр. Действительно, тело – само совершенство. А вот личико осталось скрыто респиратором.

– Аэли, что-то не так? У нас чисто, Вит вчера всё обработал…

– Знаю. Но в Рассвете такой порядок. Мы готовы делиться едой, информацией, но не вирусами.

«Мы»; у них всегда «мы» на первом месте. Как они там уединяются, личное время проводят?.. В другой раз Руди представил бы бар в Рассвет-России. Должен же быть у людей бар, верно? Место для танцев, для уюта, чтобы почувствовать себя просторно и легко.

Но на ум пришла церковь. Эта точно есть, её ТВ регулярно показывает. «Служение в 225.000.000 километров от Земли!» И ведь нашёлся гривастый чудак с бородой – лететь сюда, терять кальций из костей, тощать при низкой гравитации, но учить себе преемников из юных марсиан… Одного Руди показали – бойкий малый в чёрном и с крестом, он же инженер по ТБ, агроном и младший медик. Там все с пакетом разнородных навыков, иначе не выжить.

Почему-то этот парень с бородёнкой вспомнился ему при встрече с Аэлитой.

У них исповедь. Устаревший обычай сейчас показался Руди правильным. Должен быть кто-то, кому можно наедине вывалить груз накопившихся проблем и попросить совета. Опять же, в идеале поп – коллектор личной информации без слива на сторону. Тайна – значит, тайна. К нему можно обратиться как к базе данных – если были прецеденты одержимости мозга компьютером, ему есть с чем сравнить твой случай, подсказать решение. Таки не врач, личную карту не заведёт.

«Надеюсь, святой отец не ждёт окна для связи, чтобы отправить рапорт в КГБ – или что там у них?.. Нет, это потом. Сперва записи прежних сеансов».

– Склад заполнен воздухом, можно пройти туда. Осмотрим тару вместе. Вит, как у нас с обедом для гостьи?

– О, сейчас! Я догоню вас позже.

На складе царил холод. В экономной полутьме шуршали и глухо журчали моторами роботы. Клацали захваты, подхватывая бочки с растворителем, чтобы поднять их на стеллажи.

– Номера семь, восемь, девять – заполнить третий ряд, второй ярус, – приказал Руди. Механизмы поспешили скрыться из виду. Их видеокамерам он тоже не доверял, а других на складе нет.

Общаться с Аэлитой было трудновато, через автопереводчик – она говорила по-русски, а он её язык понимал плохо. Приходилось изъясняться коротко и просто, чтобы исключить малейшие ошибки. Накопитель текущего опыта Руди заранее извлёк микромонтажной иглой, а то мало ли, что он куда передаёт. Схему замкнул напрямую.

– Я хочу спросить – на вашей станции межпланетной связи есть архив? За прошлые годы – три, пять, шесть лет?

– Что вас интересует? – мило блеснули её оленьи глаза.

– Запросы техников на Землю. От новой смены – прежней. Чисто рабочие вопросы. Я полагаю, кто-то обращался к опыту предыдущих работников… Инженерные проблемы, не химия. Для Вита это не интересно.

– Я могу посмотреть. Перешлю по кабелю. Завтра – вас устроит?

– Впол… ап-чхи! – Руди отвернулся, прикрыв рот и нос ладонью. – Извините. Это аэрозоль, дезинфекция – всегда после неё чихаю. Вы тоже опрыскиваете свою колонию?

– Нет. У нас другие средства. – Аэлита смотрела на него внимательно, чуть сузив веки. – Вы хотите получить все тексты сообщений с рудника на Землю?..

– Только от техников. Узнать, кто может дать совет. По-братски, как свой. Было уже много вахт…

– Девять. Ваша – десятая на этом руднике.

– Вы их считаете?

– Просто привыкла знать всё, что происходит рядом. Здесь не так много событий.

«Знать… Что знать?» – на миг задумался Руди.

Изнутри пришла подсказка:

«Аэли, что-то не так? У нас чисто, Вит вчера всё обработал…»

«Знаю».

«Откуда она знает наш регламент? Зачем это ей?»

– Вы… Почему вы в респираторе? – выдохнул Руди.

– Избегаю гранул абсорбента. Они входят в вашу стандартную процедуру.

– Это… Вит сообщил вам?

– Я здесь! – крикнул химик издали, от складской двери. – Я иду!

– Подумайте, – очень тихо ответила Аэлита, приблизившись. – Вы не одиноки.

«Ты не одинок» – прибавил Илья Попов с Балкан, из дальней дали в двести миллионов километров.

Когда Вит подошёл к ним, оба молчали, Руди казался озадаченным. Химику почудилось, что без него верзила из Фолькштата пытался наладить с марсианкой отношения.

* * *

Где она прятала детектор пыли? как читала результаты?.. По слухам, коло при рождении ставят на роговицы биоплёнчатые мониторы, у них бесконтактная связь с внешними устройствами. В столовой Аэлита личико открыла, но ноздри всё равно были закрыты как бы паутинными мембранами, слегка шевелившимися на вдох-выдох.

Они угощали её, но вся еда была от коло. Лишь молока колония не поставляла. Возить коров на Марс и содержать их здесь – слишком накладно.

– Вит, вы прекрасно готовите, – улыбалась она химику, а тот – сама любезность! – цвёл от похвал девушки:

– Когда мы приедем в Рассвет, отведите меня к поварам. Ваши кухни-комбайны мощнее, опций у них больше – покажу, как настроить на зразы и драники.

«Медленно едим. – Руди искоса поглядывал на оживлённого напарника, пытаясь внушить ему мысль о скорейшем отъезде. – Тебе час катить с ней вдвоём, только ты и она – представь, как здорово, а? Ну, меньше болтай, жуй скорее. Сол перевалил за полдень, ветер усилился, пыль поднимается – надо спешить!»

Насилу вытолкал пару из шлюза! Даже проводил, помахал вслед рукой – ну всё, точно укатили. Впереди сол одиночества – именно то, что ему нужно.

Оставшись наедине с собой и своими страхами, Руди ощутил тяжесть и пустоту на душе. Тающий вдалеке пыльный шлейф от краулера выглядел как прощальный привет – двое весёлых людей удалялись, занятые вечной игрой, а он стоял на пороге, между подземельем и пустыней, рассчитывая действия на сегодня.

Намёк Аэлиты дал ему посыл, но путь не обозначил.

Впереди расстилалось безлюдье, рыже-серая равнина праха и камней. Лишь на близком горизонте высились зубцы гор, подчёркнутые резкими тенями. Реяли в вышине блёклые облака-плёнки. Где-то там, в горных расселинах, скрытая от сжигающего ультрафиолета, медленно росла тонкая накипь грязно-лиловых лишайников, посеянных коло – будущая биосфера сынов света, сынов дня. Если марсианам повезёт однажды раскрутить динамо-машину в жидком ядре планеты, если вернётся магнитное поле и прикроет Марс от солнечного ветра, если, если…

Уже не марсиане – ареане. Самоназвание. Словечко мелькает там-сям, приживается мало-помалу. Есть в нём некая арийская заносчивость, гордыня, но её марсианам прощают за их подвиг самоотвержения.

Они верят, что ядро проснётся. Бурят шахты и скважины, строят направленные вниз сверхмощные антенны. Вроде тех систем, что стимулирую мозги сквозь череп.

При мысли о черепе Руди машинально потрогал шлем.

«Это внутри меня. Со мной. Надо было решиться, до бессонницы учиться, с роднёй спорить, улететь чёрт-те куда, чтобы тут проснуться с подсадкой в башке… На Земле всё было нормально… А может, на Марсе нет Бога? Один супостат Его. Красное бесплодие и бездыханный воздух, сушь и прокалённый грунт. Вдруг нам запретно соваться сюда?.. Мало ли, что русские привезли попа и крест поставили… Принесли себя в жертву виртуальному будущему – и никакой замены агнцем, всё в онлайне, в режиме реального времени… Но они сделали это. Даже тень у своих ног отрезали, чтобы не возвращаться. Что здесь можно обрести взамен?..»

Подавленный вернулся он сквозь шлюз в жилую часть.

Настало время тайных дел.

Причём так, чтобы глаз-камеры и те, кто пишет жизнь вахтовиков, ничего не заподозрили.

«Возможно ли?»

«Да», – ответил голос, до сих пор молчавший. В самом деле, откуда ему знать, есть ли Бог на Марсе?

«Достать использованные фильтры. Правильно?»

«Да».

«Взять из них кусочки для микроскопии, верно?»

«Да».

«Э, дружок, да ты кое на что годишься!.. Может, когда-нибудь подружимся?»

Молчание. Некорректный вопрос.

«Проникнуть в лабораторию. Как?»

«Протокол отключения камер в неиспользуемых помещениях. По регламенту при отсутствии химика…»

«Стоп. Ты подсказываешь то, что я и сам знаю. Ты тот внутренний голос, которого порой так не хватает людям, да?.. Молчи. Отключение, запись в отчёте – «Производился ремонт сети».

«Плановая профилактика».

«Точно, дружок. Всё в рамках регламента. А помню ли я, как делается препарат, как включают и настраивают микроскоп?»

Подавленность и пустота отхлынули. Боже, благослови те молекулы, которые в мозгу записывают память! Да, отдельное спасибо за то, что большая часть увиденного как бы забывается. Так вот, ребятки, оно всегда с нами, в архиве. Просто мы не умеем это произвольно извлекать. Нужен гипноз, сыворотка правды, транскраниальная стимуляция, чтобы ленивые молекулы зашевелились и выдали на-гора скрытую инфу.

Манипуляции у Руди заняли больше времени, чем у Вита. Пусть он не наблюдал всю процедуру поэтапно, но догадкой технаря верно домыслил недостающие звенья и подключил манипуляторы. Да и внутренний дружок способствовал.

В поле зрения, среди рыхлых громад-волокон и уродливых пылинок ясно виднелись знакомые ему фигуры импов – блестяще-чёрные, гранёные.

«Теперь – замести следы. Стереть отпечатки, всё прибрать, поставить на места».

Кое-что встало на места и в голове. Например, требование компании складировать и возвращать на Землю фильтры. Мы-де заботимся о чистоте Марса, экология, девственная природа, нашим потомкам тут жить, будут яблони цвести и бла-бла-бла.

«Ещё бы их не возвращать. Да вы ж удавитесь от жадности, если хоть один кристалл мимо ваших рук пройдёт… Но Вит! Каков приятель, а? Ну, только вернись с Рассвета, немочь белобрысая…»

* * *

К приезду химика Руди детально продумал разговор с ним тет-а-тет.

Вне надзора глаз-камер – санузел, склады и ангар для роботов. Прижать Вита в туалете – это ненадолго, а пропажа обоих вахтовиков из обзора в жилой зоне подозрительна. Зато совместный визит на склад оправдан регламентом.

– Надо сходить вдвоём. Ты должен посмотреть на бочки, часть из них странно выглядит, а моим паукам ещё с ними работать.

– Мы чего-то не заметили при выгрузке? – встревожился тот.

– Это надо видеть. Идём. Одень тёплый комбинезон.

Роботов Руди приглашать не стал. Слишком глазастые.

Там, за стеллажами, он Вита и прижал. Сразу обозначилось, кто сильный от природы, а кто лечится в спорт-комнате.

– Вот что, напарник, пора говорить правду. Плохо так жить, когда один от другого таит что-то важное. Расскажи-ка, на кого работаешь, какие ставишь на мне опыты. Марс – уютное местечко для незаконных экспериментов, да? Запираешь человека на два года в погреб – и твори с ним что угодно. Ни расследований, ни тебе масс-медиа, всё шито-крыто лояльностью к компании… Можешь промолчать, дело твоё. Но помни – вся инженерия на мне, и если с тобой случится что-то техногенное, тебя спишут по графе «форс-мажор». Я буду скорбеть и напишу отчёт. Ты понял?

Вит так сглотнул, что кадык двинулся вверх-вниз, будто затвор. После посещения колонии он стал бойким, держался приподнято, но тут сразу поблёк и сник.

– Что… что с тобой случилось?

– Ничего. Но я нашёл следы, которые указывают на тебя. А что должно было случиться? Какого ты результата ждал?.. Потом бы сообщил заказчикам на Землю – в рапорте, кодовым словом. Или бы в обход меня связался с ними из колонии. Как видишь, не на того напал. Придётся выложить, что ты задумал.

– Значит, случилось… – Когда ручища Руди разжалась, Вит ополз на корточки и глядел снизу вверх. – Без этого – к чему допрос?

– Без чего?.. Учти, вся твоя почта будет на контроле. А когда соберёшься к Аэлите, я маякну связистам-коло. Намекну, что ты не одной добычей импов занимаешься.

– Выбери что-нибудь одно. Или убить, или выдать.

– Есть, что выдавать?

– Какие следы ты нашёл?

– Импы в воздухе после дезинфекции. Сколько тебе обещали за это?

– …но сначала заметил в себе изменения… Давно?

– Сегодня вопросы задаю я. Кто? Что? Какой аванс?

– Нисколько. Я доброволец. Плата – возможность дышать ими. На Земле они слишком дороги. Погляди на меня. Я был обречён, моя атрофия не лечится. А тут всё пошло вспять. И у тебя что-то добавилось. Не бойся этого. Ты не одинок…

– Так, так, – присел и Руди напротив него. – Какая ж фирма этим занимается?

– Не знаю. Мне предложили ньюэйджеры. Такой шанс выпадает не всем…

Жалобно улыбнувшись, он произнёс, почти продекламировал:

А призма стоит как прежде,

на солнце, на моём столе,

по сути – та же пирамида на долларе,

в Египте, в Мексике, на Марсе…

и глаз, смотрящий во тьме1

«Проклятые сектанты!»

– Значит, это ваша братия подсадку бесенят придумала…

– Импы – не наши. Они остались от марсиан. От прежних, настоящих.

– Хватит меня дурить. Ничего и никого тут не было. Миллионы лет планета голая, как лысый череп. Если и жил кто – ничто не могло уцелеть…

Вит хихикнул:

– Чем меньше частица, тем прочнее к нагрузкам. Ниже пяти нанометров гранулы механически неразрушимы, и миллионы лет им – ничто. Да, от самих марсиан ничего не осталось, но… Считается, что незадолго до гибели они разработали универсальный интерфейс. Совместимый со всем. Импы – его пыль, обломки нанофазного материала. В ней крохи их мудрости, вообще разные записи.

– Бред… – Руди поднялся, пытаясь осознать услышанное. – Марсиане – и мы!.. Что общего? Их импы не должны к нам липнуть. Разная природа.

– А про единство жизни ты слышал? Может, мы с ними в чём-то родня. В любом случае сродство с импами есть. Они, если исправны, интегрируются в мозг. Вот через этот доступ. – Вит потрогал свой нос. – Там обонятельные нервы, прямой путь.

«Нью Эйдж так придёт, как тать ночью… – подумалось Руди. – Наверно, правы были наши бородатые начётчики. И что мне, экзорцизмом заниматься? Магнитным резонансом пыль из головы выуживать?..»

– Теперь мы – братья, – с надеждой всматривался в него Вит. – Оба наделены особым знанием…

– Ага, братья. Каин и Авель. Я просил об этом? разрешал?.. Ты был болен, я здоров; теперь наоборот. Надо благодарить тебя, что ли? А мне хочется сделать совсем другое.

– Мы стали лучше, вошли в цикл вечной жизни. Вместе на шаг впереди всех, ближе к единому сознанию Вселенной. Можем обращаться к существам другой эпохи, а значит, смерти нет…

– Знаешь, свою методичку озвучивай тем, к кому будешь на Земле ходить. Может, кто согласится нюхнуть праха здешних покойников и поболтать с ними. А с меня хватит, уже насладился. И ещё просьба – с недельку воздержись докапываться до меня с братскими чувствами, ладно?.. Иначе я за себя не ручаюсь.

Он отправился в жилую часть, оставив Вита размышлять на складе.

Там же, как стряхнутый с ладони сор, осталась злость. Что толку её пестовать? Всё уже произошло.

И химик с атрофией, как на крючок пойманный проповедниками новой эры, и отчаявшаяся марсианка, пылью чьего персонального устройства Руди надышался – всё это больше печалило, чем злило. Оба они, разделённые вечностью, были жертвами, и вызывали сострадание. Даже Вит…

«Жаль, что не могу ей позвонить – в её время. Утешить как-нибудь. А что бы я сказал?.. Детка, не плачь. Ты не одинока. Мы придём. Видишь голубую звёздочку? Сейчас мы бегаем там в виде сурикатов, уворачиваясь от лап ящеров, но мы себя ещё покажем. Построим ядерно-электрические движки мегаваттного класса, прилетим сюда и вспомним тебя. Твоя живая частичка будет со мной, во мне. Алло?»

«Кто это?.. Кто говорит? – настороженно, недоумённо отозвалось изнутри. – Я не вижу входных данных. Кто вы?»

От её слов Руди чуть о порожек не споткнулся.

«О, нет, только не это!»

«Я тебе сколько раз говорила – не входи, когда я закрыта!»

«Ох, пронесло… Стоп! Похоже, архив звуковых сообщений. Мудрость головастых марсиан? а все личные мессаги незамужней барышни – желаете?.. Миллионы лет прошли, а отношения как были, так и остались сложными… Надеюсь, Вит, тебе досталась база данных по их бухгалтерии».

Глаз-камеры запечатлели его лицо, закодировали, переслали в колонию. Дальше сигнал ушёл на Землю, а там 3D-анализ мимики на имп-компе дал вывод: «Улыбка. Эмоциональное состояние – радость. Ближайший прогноз настроения – позитивный».

* * *

Ровный суточный ритм на экваторе, отсутствие времён года и монотонный регламент сделали своё дело – Руди не заметил, как истёк контрактный срок.

Настал сол собираться домой. Ещё минус семь кило, потом полгода медицинской реабилитации – как инвалиду! – с постепенным нарастанием нагрузок. Ходьба в экзоскелете, а уже потом визиты, большие покупки и свадьба.

Укладывая личные вещи, он осознавал, что будет скучать по красной планете. Вжился, привык. Даже родная полупустыня Кару теперь станет напоминать ему Марс – тот, который в будущем, с надёжным магнитным полем, атмосферой и чахлой растительностью. Или это уже было, в прошлом…

Кроме родных и близких, его ждал Илья Попов. Они списались – чисто по техническим вопросам, разумеется. Надо продолжать знакомство. Бывшие марсианские вахтёры – спаянная команда, знающая, что к чему.

– Те, кто улетает с русскими паромами – все прибывают без проблем, – твёрдо заверила Аэлита. – Мы следим, чтобы им никто не досаждал. Нам нужны на Земле свои люди.

– Как внедрённые агенты?

– Мы называем их друзьями. Только их – кто жил, видел и понял. Тех, на кого можно положиться.

– Ты точно решил, что останешься? – повернулся Руди к Виту.

– Мы решили, – любимым словом коло подчеркнул химик, взяв Аэлиту за руку. По тому, как эти двое переглянулись, у них царило полное согласие. – Здесь я в безопасности.

– Но ты много заработал, а на Марсе деньги ни к чему.

– Половину отпишу родне, другую – институту неврологии, пусть учатся лечить людей вроде меня. А я полезней тут, чем там. Если уж строить новый век, то на передовой. Без инструкций из старого мира.

– Ладно, попробуем вам обеспечить крепкий тыл.

Снаружи ждал краулер. Руди дал влюблённым вместе готовить его к рейсу, а сам задержался в коридоре шлюза. Для надписи выбрал ярко-красный маркёр.

Десятая смена завершена успешно. Коло – отличные люди, дружи с ними. Попробуй полюбить планету. Её сны – чудо для тебя и только для тебя. Она станет родной, ты памятью соединишься с ней, как все мы.

И ниже прибавил, словно завершил молитву –

Это наш мир. Аминь.

* * *

1 стихи Константина ЧеКА