Говорят, яркие сны — ...

Говорят, яркие сны — признак шизофрении. Мои сны всегда цветные. И слово «всегда» здесь равноценно тому постоянству, с которым они являются.

Иногда они настолько реальны, что, просыпаясь, не понимаешь, где находишься и кто ты.
Но в прошлый раз, с воскресенья на понедельник, всё было иначе. Я не помнил, кто я, во сне.

Я ехал верхом. Дорога вилась у подножия гор, медленно поднимаясь вверх. Копыта лошадей впереди поднимали облака пыли, от которой приходилось щуриться.

«Боги, как меня тошнит от этой тряски. Зря я так много вчера съел», — мелькнуло у меня в голове. И тут же я осознал, что не помню ни того, что ел, ни самого вчера. Мой конь потянул поводья и уверенно свернул к обочине, пытаясь ухватить пастью листья незнакомого растения с фиолетовым отливом. В ушах стояло назойливое жужжание мух. В воздухе висели запахи лета и пота. Конь фыркал с обидой, когда я возвращал его на дорогу. Позади мерно стучали колёса кареты. Кучер, изнывая от жары, придерживал ногой арбалет. Четверо всадников оживлённо спорили о какой-то девушке. Один вытирал лоб грязным платком с белым кружевом.

Небо на горизонте затягивали тучи, и в их гуще плясали, переливаясь, разноцветные молнии. Пока я смотрел на это зрелище, чёртова лошадь снова съехала на обочину, и мне пришлось ударить её каблуками, чтобы вернуть на путь. Всадники сторонились меня. В их глазах читалось то же непонимание, что и у меня, когда я смотрел на пляшущие молнии.

Солнце медленно клонилось к закату. Я озирался по сторонам, пытаясь вспомнить, кто я и что здесь делаю. Порыв горячего ветра обдал меня пылью, и я начал отплёвываться. Впереди, наконец, показалась роща.

И тут раздался скрипучий голос:
— Эй, ты!

Звавший был позади. Я попытался развернуться — к восторгу своей лошади, которая тут же ухватила какой-то жёлтый цветок. Когда у меня получилось, голос прозвучал снова:
— Подъезжай ближе.

С трудом справившись с конём, я поравнялся с полуоткрытым окном кареты.
— Он не слишком ловко управляется с поводьями для наёмника, — прозвучал из темноты уверенный, властный голос с лёгкой льдинкой. Кто-то внутри обмахивался веером. — Кто он?
— Её светлость спрашивает, кто ты? — из окна выглянул старик. Увидев меня, он ахнул: — Ваша светлость, да это же южанин!
— Южанин? — Льдинка в голосе мгновенно растаяла. — Ты из… — и она произнесла что-то сложное и совершенно непроизносимое.
— Я не знаю, госпожа, — ответил я честно.

Глаза старика расширились от ужаса, а потом взгляд его сменился на жалостливый. Я не понял причины такой перемены. Но в следующее мгновение старик уже карабкался на козлы, к кучеру. А из окна на меня смотрела женщина. Рыжеволосая, с сединой в прядях. Её лицо было прекрасно, несмотря на морщины, прорезавшие высокий лоб. Я запомнил каждую. Запомнил и рубин цвета крови над глубоким вырезом платья, подпрыгивавший на каждой кочке. И зелёное платье, расшитое серебряными нитями, выводившими загадочный символ.

— Ты очень смел, если позволяешь себе так говорить со мной. Разве мой муж не запрещал вам обращаться к нам? И разве вам не заплатили за молчание?
— Я не знаю, госпожа. Мне кажется, что всё это — сон. Я не помню даже, кто я.
— Любопытно. Мой слуга сказал, что ты с нами с самого начала пути. Но никто не помнит, как тебя нанимали. — Она прищурилась, взмахнула веером. — И ты не лжёшь. Говорят, если во сне посмотреть на свои ладони, то не увидишь их. Так ты поймёшь, что спишь.

Я поднял руку и увидел кожаную перчатку. Только я собрался её снять, конь, почувствовав ослабление поводьев, рванул к обочине. Из кареты донёсся её смех.
— И почему же ты решил, что это сон?
— Просто чувствую, что я не на своём месте.
— Ты учтив. Но меня не называют «госпожой». И что же станет со мной, если это и впрямь твой сон? — она улыбнулась. — И тогда откуда я знаю, что моему мужу восемьдесят два, и что он совсем помешался на ревности? Хотя, его трудно винить — в свои шестьдесят шесть он был ещё весьма горяч, а теперь он просто старик. А мне всего тридцать два, и у меня уже трое детей.
— Слишком точные детали для сна... госпожа, — выдохнул я.

Она подняла голову, и я обернулся, чтобы увидеть в небе грифона. Его серебристые крылья окрасились в цвета заката. Немного покружив над нами, он скрылся где-то в вершинах гор.
— По логике снов, сейчас на нас должны напасть разбойники, — заметил я.
— Вряд ли, южанин, — усмехнулась она. — Я — кузина короля. Мало кто рискнёт напасть на карету под нашим гербом. Сначала я подумала, что ты шпион, но ты слишком неуклюж и привлекаешь слишком много внимания.

— Сними перчатку.

Я посмотрел — и не увидел ладони.

Воздух вокруг дрогнул.

Она смотрела, как я рассыпаюсь в пыль, и даже не удивилась. А лошадь, оставшаяся без управления, снова потянулась к обочине. Рыжеволосая женщина смотрела, как я рассеиваюсь в прахе.
— Может быть, ты не спишь, а снишься кому-то другому? — тихо спросила она.
— Не знаю, госпожа.
— Удачи тебе, южанин.

Она не была шокирована или испугана. Она лишь грустно улыбалась.

Когда я проснулся, то ещё долго не мог вспомнить, кто я. Но её я запомнил отлично.

Наверное, когда-нибудь я сойду с ума.

Или нет.