Грань пылающей ненависти

Это произошло давным-давно, в те тёмные и страшные времена, когда земли континента Юньхай охватило пламя войны. Нация, носящая имя Сянь и считающая себя преемником небожителей, противостояла обладающей недюжинной силой нации Мо, представителей которой нелестно прозвали демонами. Впрочем, со временем они и сами с гордостью стали носить это имя, внушая остальным ужас и презрение. Народ Сянь истреблял своих недругов, прикрывая безжалостные преступления заботой о простом люде, а притесняемым Мо оставалось лишь самоотверженно бороться, отчаянно защищая свою свободу. Долгие века кровопролитной войны превратили землю в устланный мёртвыми телами ковёр, но люди Сянь всё ещё уничтожали демонов Мо, а те в свою очередь убивали их. Казалось, этому аду на земле не будет конца, и жестокие сражения будут длиться до тех пор, пока не падёт последний житель Юньхая.

Но однажды на поле особенно ожесточённой битвы появился мудрец, придумавший способ остановить войну. Он призвал враждующих к временному порядку и предложил установить границу, которая отделит две нации друг от друга, лишив их возможности продолжать сражаться. Потерявшие бесчисленное количество солдат, утомлённые нескончаемым боем, люди Юньхая были вынуждены прийти к единому мнению — план мудреца сможет спасти их, вытащить из кровавого моря. В тот день Сянь и Мо объединили силы, чтобы установить барьер, проходящий через весь Юньхай. Небеса разверзлись, негодующе взорвавшись сотнями молний, ужасающий рёв сотряс землю, а затем всполыхнула невероятно яркая алая вспышка, на миг ослепившая каждого, кто находился рядом. Казалось, что рассерженные боги решили разорвать небо на части и безжалостно уничтожить землю.

Когда люди наконец смогли взглянуть на происходящее, перед их измождёнными, покрытыми кровью и потом лицами вырастала огромная стена. Невозможно было разглядеть, где она начинается, а где заканчивается. Стена казалась в сотни раз более неприступной, чем самые мощные укрепления крепостей. На лицах людей расцветали улыбки, они в облегчении бросали ещё не остывшее оружие на землю и сияющими от восторга глазами смотрели на эту затмевающую небеса границу, которая остановит страшную войну. Так, веками враждовавшие народы Мо и Сянь в одночасье оказались по разные стороны состоящей из духовной энергии нерушимой стены, которой дали простое и звучное название — Грань. Она проходила через весь континент, и никакая птица не могла перелететь её, никакой зверь не мог перебежать. Со временем пламя войны осталось в прошлом, острые клинки звенели лишь в сражениях против нечисти, и люди наконец смогли заняться восстановлением своих искалеченных войной земель.

Северо-восток теперь населяли представители народа Сянь, которых наделили силой благодетельные небожители. Исполненные благоговейного страха, они поклонялись Небесам и черпали духовную энергию из этой связи. Самые сильные заклинатели, достигшие просветления, основывали духовные школы и кланы, чтобы передавать своё учение новым поколениям. Каждый взял под свой контроль одну из важнейших сфер влияния в стране, однако жадные и амбициозные заклинатели страстно желали превзойти остальных и подчинить себе всё, до чего только может дотянуться рука. Так восточные земли, на которых ещё не высохли реки крови после недавней Священной войны, снова были охвачены пламенем раздора. Маленькие и большие кланы заклинателей беспрестанно вели борьбу за власть, и простые люди, стремившиеся лишь к покою и безопасности, снова были вынуждены жить в постоянном страхе.

Так продолжалось до тех пор, пока в разгар очередного бессмысленного сражения сквозь густые тучи не спустился на землю совсем молодой заклинатель, охваченный золотистым сиянием. У него был лишь скромный двор и передававшиеся от отца книги, однако юноша встал перед надменными заклинателями и высмеял их в лицо за то, что они разжигают войны на земле, ещё покрытой шрамами от недавно гремевших сражений. Когда эти заклинатели спросили юного наглеца, что же он предлагает взамен, тот смело заявил, что у народа Сянь должен быть лишь один главенствующий орден, которому подчинятся все остальные. Он вызвал всех враждующих заклинателей на честный бой и вышел победителем из каждого проведённого поединка. Побеждённые склонили головы перед отважным юношей, признав его правоту. Таким образом молодой заклинатель Ци Юань объединил разрушенные земли востока, основав царство Дунсянь, а Верховный орден Ци и по сей день продолжает мудро править, приумножая славу великой семьи.

На западе же, в царстве Симо, главная проблема исходила не от самих людей, а от заполонившей все земли нечисти. В день основания Грани здесь оказались заключены бесчисленные призраки и твари, которые вскоре принялись досаждать мирному населению. Однако народ Сянь лишил жителей запада возможности просить покровительства у Небес. Они больше не могли совершенствоваться и сражаться с нечистью. Страдая от нескончаемых нападений нечисти, демоны отчаянно взмолились о помощи. И тогда на землю спустились четыре исполинских фигуры. Под их тяжёлыми шагами горы превращались в равнины, пустоши покрывались буйным цветом, а моря выходили из берегов, чтобы быстрыми реками и ручьями разбежаться по округе. То были четыре Священных зверя: Чёрная черепаха, Лазурный дракон, Алый феникс и Белый тигр.

Преисполнившись жалости к умирающим демонам, они склонили головы и даровали им свою силу. Каждый житель царства Симо получил покровительство одного из трёх Священных зверей. Лишь Чёрный воин, прищурив маленькие черепашьи глаза, внимательно осматривал преклонивших колени демонов, выбирая достойного. Вдруг он поднял огромную лапу и ударил ей по земле. Его сила была такой большой, что по земле побежали трещины, а трава вздыбилась, словно зелёное штормовое море. Все тут же бросились прочь, надеясь спастись. Лишь одна крошечная фигурка осталась лежать рядом с Чёрным воином. Тот приблизился к ней, обнаружив, что это была хрупкая женщина с больными ногами. Зная, что не сможет убежать, она упала на землю, крепко прижав к груди маленького плачущего ребёнка, став для него нерушимым щитом, прочным панцирем. Так Чёрный воин выбрал эту женщину своим единственным последователем. Люди уважали её и её маленького сына, а когда тот вырос, нарекли его Старейшиной, главой всего царства Симо. Так доблестный Старейшина повёл демонов в бой, и вскоре западные земли очистились от страшных полчищ нечисти. Под его руководством царство Симо превратилось в райское место, где царили мир и благополучие, где каждый считал окружающих братьями и сёстрами, где процветали торговля, искусство и учение. Так продолжается и спустя почти шесть сотен лет.

***

— Братец Хуай и братец Лян*

Плавали по ста морям,

Вместе поле убирали,

Вместе нечисть побеждали,

Вместе маме помогали,

Вместе весело играли…

*坏 (huài) - плохой, негодяй. 良 (liáng) - добрый, порядочный.

— Линлин, мы же договаривались, что теперь моя очередь быть братцем Хуаем! — раздался звонкий детский голос.

— Ты был им в прошлый раз, — обиженно возразили ему.

— Неправда!

Малышка Линлин настойчиво продолжила:

— Но однажды братец Хуай

Предал братца, ай-яй-яй.

И теперь они не дружат,

В разных королевствах служат…

— Ну всё! Раз я снова плохой, то быстро догоню тебя, и ты проиграешь.

Девочка громко взвизгнула и со всех ног бросилась бежать прочь от друга. Дети беззаботно неслись по оживлённой улице, изображая персонажей популярной игры. Они то и дело проносились мимо чинно прогуливающихся жителей столицы, и те недовольно поджимали губы и качали головами, когда дети случайно притрагивались к их дорогим одеждам. Когда мальчик наконец осалил Линлин, та звонко рассмеялась и, шутливо отталкивая его, впечаталась спиной во что-то твёрдое. Она ойкнула и упала, слыша рядом с собой звон разбитой посуды и последовавшие за ним гневные крики торговца. От неожиданности перепуганная малышка заплакала. Несчастное дитя с трудом пыталось подняться с устланной осколками белоснежного фарфора мостовой, но торговец не спешил её утешать. Схватив девчонку за запястье, он рывком поставил её на ноги и, наклонившись к её маленькому, покрасневшему от слёз личику, принялся раздражённо отчитывать:

— Глупые дети, когда же вы научитесь смотреть по сторонам? Я потратил столько денег на эту прекрасную фарфоровую посуду, а вы всю перебили! Где ваши родители? Пусть они придут и компенсируют мои расходы, иначе я обращусь в Палату Баовэй. Неужели вас не учили, что нельзя носиться по улицам?

Еле слышно он пробормотал:

— От безмозглых предков не родятся умные дети. Эти восточные только и могут, что всё портить…

Линлин заплакала ещё громче. Практически вплотную к её личику придвинулась эта перекошенная злобой физиономия. Тускло-серые глаза торговца казались ей безжизненными, и оттого невероятно жуткими. Молодое лицо торговца можно было бы назвать красивым, появись на нём улыбка. Но, казалось, он не улыбнулся ни разу за всю свою жизнь, и кожа возле уголков его острых глаз оставалась белой и гладкой, как у фарфоровой куклы.

Постепенно вокруг разрушенной лавчонки с посудой начали собираться любопытные прохожие.

— Смотрите, какие невоспитанные дети. Испортили товар.

— И всё же ему не стоило так их отчитывать. Они же маленькие.

— Я бы посмотрел на тебя, если бы какие-то мальцы ворвались в твою лавку. Будь я на месте этого парня, с трудом удержался бы от желания придушить их.

— Какие вы злые. Можно купить новый товар.

— Верно, этот мужчина не такой, как вы. Взгляните, он помог девочке подняться, чтобы она не поранилась об осколки.

Слыша эти разговоры, торговец выругался сквозь плотно сжатые зубы, отпустил рыдающую девочку и, недовольно зыркнув на жалких людских отпрысков, отвернулся. Он торопливо подобрал уцелевшую посуду и расположил её на прилавке, а потом убрал рассыпанные по земле осколки, подобные порвавшимся жемчужным бусам. Видя, что толпа ещё не разошлась, он принял несчастный вид и обратился к ней:

— Господа, не желаете поддержать меня, о, несчастного торговца? Я только-только принял новую партию товара, а детишки испортили её. Я не стану обращаться в Палату Баовэй, но мне нечем будет оплатить налог. Покупайте прекрасный тонкий фарфор у скромного торговца! Высшее качество товара, я готов снизить цену…

Он уже мысленно ругал себя за то, что именно сегодня, когда в Палате Баовэй выдался выходной, он решил поразвлечься и в замаскированном виде прогуляться по городу. Он уже несколько лет работал под прикрытием в столице царства Дунсянь. За это время ему удалось завербоваться в Палату Баовэй — организацию под управлением Верховного правителя, которая занималась контролем всех сфер жизни жителей Дунсяня. Под её властью находились не только торговля и государственное управление, но и все заклинательские школы, что делало это место идеальным наблюдательным пунктом, из которого, при должных способностях, можно было следить практически за всем, что происходило в царстве Дунсянь.

— Брат, я куплю этот сервиз, — подобрался к нему толстый мужчина и потряс кошельком, протягивая несколько золотых. — Этого хватит?

— Господин щедр, — кивнул торговец, бережно упаковывая хрупкий фарфор. — Этого более, чем достаточно.

— Брат, я состою в гильдии торговцев. Хочешь, я замолвлю за тебя словечко?

— Спасибо, не стоит.

— Не переживай, у нас все люди хорошие. Поддержат в случае чего. Как тебя зовут?

Он мысленно вздохнул и послушно ответил:

— Моя фамилия — Ван. Зовите меня Ван Хуа*.

*Торговец представился одной из самых распространённых фамилий (王, wáng) и так же часто встречающимся именем (华, huá), однако при изменённом произношении его поддельное имя можно перевести как "умереть" (亡化, wánghuà).

— Хорошо, братец Ван, я сдержу обещание. Жди от меня новостей!

— Благодарю. Всего доброго.

Он проводил его взглядом и, заметив, что толпа поредела, стал убирать фарфор с прилавка. На самом деле он не был никаким Ван Хуа. За годы работы он примерил так много имён, что с трудом мог вспомнить настоящее. И всё же на родине его знали как скрытного и загадочного подчинённого Старейшины Хунжи, носившего фамилию Хуан. То был Хуан Янь, лучший шпион царства Симо. Хуан Янь прожил на востоке больше, чем на родине. Его глаза и уши были глазами и ушами Старейшины, руки — острыми клинками, готовыми пролить кровь врагов народа Мо. Его мысли никогда не переходили установленных им же границ, а из глубоких чувств в сердце и вовсе остались лишь ненависть к предавшим его людям и преданность тем, кому он подчинялся. То был Хуан Янь, тень каждого жителя царства Симо.

Убрав фарфор в большую корзину за спиной, Хуан Янь оглядел меняющуюся улицу. Солнце, скрытое за лесом тёмных крыш, клонилось к горизонту, окрашивая небо алыми росчерками, напоминавшими случайно опрокинутую киноварь. Днём здесь сновали от лавки к лавке бесчисленные прохожие, напоминающие ураган осенних листьев. К вечеру шумные и оживлённые улицы на миг затихали, как будто огромный зверь собирался погрузиться в сон. Исчезали суетливые служанки с наполненными овощами корзинками и крикливые продавцы за прилавками, лишь подведённые яркой краской облака оставляли на себе отпечаток недавней живости.

Хуан Янь знал, что это умиротворение продлится недолго. Исполинский зверь лишь глубоко вздыхал, прежде чем подняться с земли в новом обличии. Солнце покидало свои владения, и людям, слепым и беспомощным без него, приходилось спасаться ослепительно-яркими фонарями, вызывающе красочной одеждой, недобро горящими глазами. Они боялись темноты, поэтому стремились сжечь свои короткие жизни как можно более ярким и горячим пламенем.

Хуан Янь любил этот короткий миг спокойствия. Днём он был трудолюбивым чиновником в Палате Баовэй, ночью — скрытным лазутчиком Старейшины. В те минуты, когда он ещё не успел сменить одну роль на другую, он ненадолго переставал существовать, сливаясь воедино с таким же безликим и неясным городом, не знающим, какой облик принять.

Хуан Янь бросал короткие взгляды на лица редких прохожих и впитывал в себя каждое случайно оброненное ими слово. Его бесцветные глаза привычно останавливались на каждом объекте на достаточное для запоминания его облика время и двигались к следующему за миг до того, как взгляд оказывался замечен. Тёмные неброские одежды не издавали ни единого шороха, а шаги звучали приглушённо, как будто их обладатель шёл по воздуху. Он собирался спрятать эту бесполезную посуду и выполнить ещё одно маленькое поручение.

Темнело. На улицах, подобно коконам загадочного насекомого, зажигались бумажные фонари. Горожане, окружённые семьями и друзьями, собирались возле прилавков с ароматной едой, праздно прогуливались по вновь оживающим улицами, заходили в замаскированные под постоялые дворы публичные дома. Город поглотил самый обыкновенный вечер, лишь почему-то оставленная в потемневшем небе алая полоса предупреждающе нависла над не замечающими этого горожанами и Хуан Янем, который не страшился знаков судьбы.

— Господин, не хотите насладиться лучшими цветами столицы? — пропела над его ухом ярко накрашенная девица, уставившись на него с соблазнительной улыбкой.

Хуан Янь сдержал желание шарахнуться в сторону и с вежливой улыбкой покачал головой:

— Меня ждёт любимая жена.

— Господин, отведайте вкуснейших рисовых лепёшек с овощами! Свежие и горячие…

Лавочник сунул лепёшку прямо под нос Хуан Яню, но тот отказал и ему.

— У меня нет с собой денег.

Так, спокойно прогоняя всех желающих завязать с ним разговор, он быстро продвигался к окраине. Странно, что эти люди так настойчиво уделяли ему внимание. Разве станет девушка из популярного заведения искать себе в клиенты небогатого торговца с корзиной за плечами? А торговцы нефритом разве радуются приближению одетых в дешёвые ткани прохожих? Как будто они смотрели сквозь все декорации, которыми Хуан Янь окружил себя, проницательно изучая его настоящее лицо под всеми искусственными оболочками и надеясь вывести на чистую воду. В сердце промелькнуло смутное беспокойство, но, подобное ряби на воде, оно тут же исчезло.

Хуан Янь наконец покинул самые оживлённые улицы и завернул в узкий, пропахший тухлятиной переулок между двумя небогатыми домами. Он прислонил корзину с посудой к стене и стряхнул с одежды пыль, прежде чем вытащить из-за пазухи маленький мешочек, заготовленный Цитаделью Сюаньу. Глаза Хуан Яня, как и у любого демона-феникса, обладали ярко-жёлтым цветом, поэтому люди Старейшины доставали для него побеги редкого цветка хэйцао, способного поглощать цвет из человеческого тела. Так кожа Хуан Яня становилась безжизненно-бледной, зато глаза не позволяли раскрыть его демоническую сущность.

Он потянул за шнурок, развязывая мешочек, но, ещё не успев даже полностью раскрыть его, почувствовал, как всё тело охватила слабая дрожь. Дурное предчувствие стало осязаемо сильным, словно уговаривая его остановиться. Хуан Янь упрямо помотал головой, прогоняя тревогу, и одним движением распахнул мешочек, заглядывая внутрь. Тут же в лицо ударил слабый порыв ветра, и драгоценная засушенная хэйцао разлетелась по всему переулку. Глаза Хуан Яня в ужасе распахнулись, он тихо выругался и рухнул на колени, стремясь поймать стремительно разлетающиеся в разные стороны побеги, но те, обладая немыслимой скоростью, ускользали сквозь его пальцы. Через несколько секунд все они скрылись, разбежавшись по всей столице.

Хуан Янь медленно поднялся на ноги. Мешочек в его руках был пустым. Он уставился на него полным недоверия взглядом, и, избавившись от шнурка, на всякий случай ещё раз внимательно исследовал мешочек, но в нём не оставалось ни пылинки от драгоценного растения.

Вскоре Хуан Янь должен был получить новую партию засушенных побегов хэйцао, однако на данный момент этот мешочек оставался последним. Он наклонился к маленькой грязной луже, и в мутной воде, искажающей отражение, ярко сверкнули хищные жёлтые глаза. Хуан Янь тихо выругался и прислонился спиной к стене, устало закрыв лицо руками и пытаясь понять, как он мог так оплошать. До скрипа стиснув зубы, он мысленно осыпал себя самыми страшными проклятиями, однако пустые сожаления помочь не могли. Решив разобраться с этим позже, Хуан Янь взял себя в руки и начал придумывать план действий. Он не мог продолжить работу без маскировки, поэтому следовало срочно вернуться в царство Симо, чтобы раздобыть хэйцао. В Палату Баовэй он позже сообщит, что слёг с обострением старой болезни.

От досады пнув торчащий из земли булыжник, Хуан Янь привёл разум в порядок. На земле лежала какая-то грязная тряпка. Он подобрал её и, оторвав тонкую полоску ткани, повязал её себе на глаза. Так, считая шаги, повороты и количество зданий, давно заученные наизусть, он брёл по узким малолюдным улочкам столицы, рассчитывая как можно скорее покинуть город и, оказавшись вдали от людей, добраться до Грани. Его настороженный слух улавливал каждый шорох, благодаря чему ему удавалось прокладывать себе наиболее безопасный маршрут. Услышав голоса подвыпивших молодых людей за углом, Хуан Янь поспешно остановился и хотел было продолжить путь по другой улице, но один из них в этот момент некстати отошёл от группы своих товарищей и заметил только что развернувшегося человека. Подумав, что он следил за ними, мужчина нахмурился и крикнул:

— Эй, господин, ты что-то здесь потерял?

Примечания:

В тексте я буду оставлять лишь комментарии, играющие важную роль в понимании истории. Переводы менее важных имён/названий, справки касательно китайской культуры и прочее будут в конце глав.

Народы Сянь и Мо: 仙(xiān) - бессмертный, небожитель; святой. 魔(mó) - злой дух, демон. Изначально названия народов были лишь созвучны этим словам, но после Священной войны в памяти людей остались только эти варианты.

Названия Дунсянь и Симо содержат в себе название народа и стороны света, на которой тот проживает. Сянь - 东 - восток, Мо - 西 - запад.

Хуан Янь: фамилия 黄 (huáng) может переводиться как "жёлтый". 演 (yǎn) - играть роль (в пьесе, например). Впрочем, о возникновении этого имени речь будет идти в последующих главах.