Грань. Тень вампира

Лабиринт стеклянных кабинетов дышит синтетическим теплом работающей техники. В эпицентре открытого пространства, под мерцанием люминесцентных ламп, стоят 3D-принтеры разных поколений — от промышленного гиганта с панелью из сотни кнопок до компактного домашнего аппарата, заляпанного засохшим пластиком. Рядом возвышается стеллаж, уставленный напечатанными моделями: здесь угадываются фигурки героев популярных игр, пока ещё не тронутые кистью художника, а там — несколько табличек с выгравированными словами. «Я люблю Окдалг», — кричат они, и в некоторых «люблю» заменяет маленькое сердечко.

Запах расплавленного пластика висит в воздухе, перебивая аромат кофе из кухни. Немного в стороне, у окна, стоят двое. Женщина с аккуратно уложенными волосами и тонкими очками на переносице поправляет чёрную шерстяную накидку, струящуюся по плечам. Её движения чуть нервные, взгляд то и дело ускользает куда-то в сторону, избегая глаз мужчины напротив, чей галстук с геометрическим узором словно пытается вырваться из-под воротника. Мужчина стоит уверенно, скрестив руки на груди, и о чём-то говорит с ней, слегка нахмурив брови.

— Не уверена, что она согласится задержаться без компенсации, — голос женщины дробится о стеклянные перегородки.

Мужчина качает головой, его взгляд скользит по линии принтеров, где фиолетовая нить медленно плетёт очередной макет.

— Предложи сначала. Если откажется — звоним Лике. Только она с температурой под сорок, — он делает паузу, переводя дыхание. — Шесть заказов должны уйти завтра к полудню. Понимаешь?

Женщина кивает, поправляет очки и делает глубокий вдох.

— Поняла. Сейчас спрошу.

Она разворачивается и шагает через зал, её каблуки отстукивают ритм по гладкому полу. Останавливаясь у одной из стеклянных дверей, она ещё раз одёргивает накидку, будто собираясь с духом, и толкает дверь. Внутри, за компьютером, сидит молодая девушка в больших наушниках. Её пальцы порхают над клавиатурой, а экран заливает лицо холодным светом. Заметив гостью, она лениво стягивает наушник с одного уха, но взгляд от монитора не отрывает.

— Привет, Зои, — бросает она холодно.

Дверь захлопывается с глухим стуком, приглушая звуки внешнего мира. Зои не тянет время и сразу переходит к делу:

— Кать, аврал. Цветок с анимацией лепестков — помнишь?

— Тот, что Лика неделю мучила? — уточняет Катерина, уголок её губ слегка дёргается в усмешке.

— Его нужно доделать к утру. Босс...

— Рабочий день кончается в шесть! — перебивает Катерина, указывая подбородком на часы в углу экрана, те показывают «16:37». — Там же работы часов на пять!

Зои лишь кивает, лицо остаётся спокойным, почти равнодушным. Где-то за её спиной пищит закончивший печатать принтер.

— Я даже не помню, где наброски, — продолжает Катерина, хмурясь. — Сейчас ещё и их искать. Эту модель ведь должна была доделать Лика.

— Она на больничном до вторника, — ровно отвечает Зои.

Катерина тяжело вздыхает и начинает перебирать бумаги на столе — листы шуршат под её пальцами, выдавая раздражение. В это время Зои осторожно заявляет:

— Босс сказал, что доплаты за переработку не будет. Но если завтра проекты не уйдут, зарплату урежут всем. Остальные сказали, что заканчивать будут дома, а у тебя, вроде, компьютера нет.

Катерина впивается ногтями в ладонь.

— Похоже, пора купить, — бормочет она, роясь теперь в ящиках стола. — Это уже третий раз за месяц.

Зои пожимает плечами, её взгляд скользит по комнате.

— Так что передать боссу?

Катерина замирает на секунду, потом устало выдыхает:

— Передай, что цветок будет готов. Что же ещё?

Когда дверь закрывается, Катерина швыряет в мусорку смятый стикер. От неаккуратного движения со стола срываются несколько листов бумаги и плавно опускаются на пол. Она наклоняется их поднять, но задевает провод графического планшета. Тот с глухим стуком падает, а компьютер равнодушно пищит, сообщая об отключении устройства. Девушка морщится, но, подняв бумаги, вдруг замирает — это те самые наброски цветка. Удача, наконец, решила к ней повернуться.

К семи часам офис пустеет. Предпоследний сотрудник уходит, бросая короткое «Пока» и передавая связку ключей. Катерина теперь одна. В коридорах гаснет свет, оставляя лишь тусклую подсветку эвакуационных указателей. С каждым часом мысль заночевать здесь кажется всё менее безумной.

Модель цветка оживает на экране только к десяти ночи, необычные лепестки дрожат как от ветра, тычинки излучают мягкую биолюминесценцию. Катерина зевает, щурясь от усталости, и в третий раз открывает файл, проверяя каждую деталь. Убедившись, что всё идеально, она создаёт папку с кричащим названием «БОССУ» и перекидывает туда проект. Пусть сам забирает по локальной сети — доплачивать всё равно не собираются. На всякий случай она копирует файл на флешку и прячет её в карман.

За окном — непроглядная тьма. В стекле отражаются только тусклый свет настольной лампы да её собственное лицо — бледное, с тёмными кругами под глазами. Катерина ловит своё отражение и грустно улыбается, проводя рукой по растрёпанным каштановым волосам.

Она собирается и закрывает за собой двери. Её шаги гулко отдаются в пустоте помещения, нарушая звенящую тишину. Коридор оживает — датчики движения зажигают световые островки, которые гаснут через три секунды после прохода. Есть в этом что-то завораживающее. Завтра здесь снова зазвучат голоса, завизжат принтеры, забурлит кофеварка. Но сейчас, в этой хрупкой паузе между сегодня и завтра, она чувствует себя единственным свидетелем ночного одиночества офиса.

Улица встречает Катерину резким порывом прохладного ветра, который тут же забирается под тонкий пиджак. Она поспешно застёгивает все пуговицы, поднимает воротник и почти бежит, пытаясь согреться движением. Тени от фонарей дрожат, асфальт под ногами слегка влажный от недавнего дождя, и ботинки оставляют едва слышный хруст на мелких камешках.

Дойдя до сквера, Катерина замедляет шаг, вдыхая запах прелых листьев. Её любимая аллея сейчас похожа на тоннель в никуда: редкие фонари оставляют круги света, между которыми клубится сизый туман. Даже ветер стихает среди почти голых ветвей деревьев, теряя свою силу в их переплетении. В такой поздний час Катерина выбирает самый короткий и освещённый маршрут до дома.

Она идёт, наслаждаясь видом осенней ночи, и прислушивается к звукам вокруг. Шелест листьев, невесомый и тонкий, смешивается с далёким гулом машин, а её собственные шаги отдаются в ушах слишком громко, нарушая хрупкую гармонию. Полная Луна бросает серебристые блики, выручая там, где уличные фонари давно перегорели.

— Помогите! — разносится по скверу отчаянный мужской крик. — Кто-нибудь!

Ноги встают как вкопанные, сердце бьётся в висках. Она резко оборачивается, пытаясь понять, откуда звук. Кажется, где-то за деревьями, на параллельной дорожке. Не раздумывая, она бросается вперёд, расталкивая руками низкие ветви, что цепляются за её пиджак.

Выбравшись на тусклый свет одинокого фонаря, она замирает. Впереди две фигуры: одна, сгорбленная, поддерживает другую. Катерина делает шаг, готовая бежать к ним, но что-то заставляет её остановиться. Инстинкт шепчет об опасности, и она медлит, вглядываясь в тени.

Человек в капюшоне склоняется над шеей второго, немолодого мужчины. Катерина сглатывает ком в горле, сердце колотится так громко, что заглушает шелест листвы. Страх сковывает её, она не может отвести взгляд.

В этот момент человек в капюшоне отстраняется и отступает на шаг. Мужчина не кричит, но он в сознании, стоит на ногах — не падает, не шатается, просто молча смотрит вперёд. Фигура в капюшоне поворачивается вполоборота к Катерине. Под чёрной толстовкой и тёмными джинсами угадывается мужской силуэт, но он меньше и худощавее своей жертвы. В тени капюшона вспыхивают два огонька — глаза цвета замёрзшего моря с красноватым отливом.

Человек в капюшоне чуть больше поворачивает голову в сторону Катерины и небрежно бросает:

— Давай я дам тебе четвертак, и ты сделаешь вид, будто ничего не видела?

Голос мягкий с лёгкой насмешкой, но в нём нет угрозы. По голосу становится понятно, что это парень. И он предлагает четвертак за молчание. Катерину это возмущает, но сейчас не время для споров. Она хочет узнать, в порядке ли мужчина и что вообще тут произошло.

Катерина суёт руку в сумку, нащупывая хоть что-то для защиты. Пальцы смыкаются на деревянной расчёске — смешное оружие, но лучше, чем ничего. Крепко сжимая её в сумке, она осторожно обходит парня широкой дугой, приближаясь к мужчине. Тот медленно бредёт вперёд, шаркая ногами по асфальту. Она касается его плеча и тихо спрашивает:

— С вами всё в порядке?

Боковым зрением она следит за парнем — он всё ещё стоит на месте, не двигается. Мужчина не отвечает. Катерина обгоняет его и замирает, встречаясь с его взглядом. Глаза пустые, стеклянные, словно у куклы. Он смотрит сквозь неё и тихо идёт, не обращая никакого внимания ни на окружение, ни на взволнованную девушку рядом с ним. На плече у него красуются две маленькие округлые ранки, на которых уже сворачивается кровь.

В сознании Катерины вспыхивает жуткая картина: клыки, впивающиеся в кожу. В голову лезут мысли о вампирах. Она слышала подобные истории, но всегда считала их выдумкой.

— С ним всё нормально, через полчаса отойдёт, — голос парня звучит пугающе близко.

Катерина вздрагивает — он стоит прямо за её спиной, в шаге от неё. Она резко оборачивается, замахиваясь расчёской, но запястье ловит стальная хватка. Уголок губ парня кривится в язвительной ухмылке.

— Лучше бы ты взяла четвертак, — говорит он, и в его голосе сквозит насмешка.

Дальше всё происходит слишком быстро, непонятно. Мир вокруг меркнет. Ноги Катерины подкашиваются, сознание ускользает, как песок сквозь пальцы. Последнее, что она видит, — улыбка парня с виднеющимися острыми клыками.

***

Надоедливый писк будильника врывается в её сон, тонкий и назойливый, как комар над ухом. Катерина морщится, переворачивается на другой бок, но звук не стихает. К нему присоединяется второй — ещё один будильник, и теперь это уже настоящая какофония. Она нехотя открывает глаза, щурясь от утреннего света, что пробивается сквозь занавески. Рука шлёпает по тумбочке, но вместо того, чтобы выключить шум, сбрасывает оба будильника на пол. Они продолжают верещать, но уже на паркете.

Катерина вздыхает, садится на кровати и спускает ноги на холодный пол. Хочет встать и наконец заставить их замолчать — или разбить к чертям, — но замирает. На ней пижама, мягкая и привычная, но под ней — бюстгальтер. Она хмурится. Никогда не ложится спать, не сняв его, — это железное правило. Почему сегодня иначе?

Неувязка мигом прогоняет остатки сна. Катерина поднимает будильники, отключает их и ставит обратно на тумбочку. Пытается вспомнить вчерашний день. Работа, просьба Зои, проект цветка, ночь в офисе, дорога через сквер… А дальше — пустота. Как она оказалась дома? После сквера идти ещё пятнадцать минут. Усталость, конечно, могла сыграть свою роль, но чтобы так выключиться и всё забыть?

Времени разбираться нет — нужно собираться на работу. Катерина встаёт и направляется в ванную, но останавливается у комода. Её сумка лежит здесь, в спальне, с расстёгнутой молнией. Обычно она висит на крючке у входной двери — она всегда оставляет её там, едва переступив порог.

Воспоминания ускользают, как дым. Может, была вечеринка? Нет, никаких следов: ни пустых бутылок, ни беспорядка. Она смотрит дату на телефоне, но и тут мимо. Всё правильно, пятница. Пропущенных дней нет, провал в памяти касается только ночи. Это немного успокаивает, но не до конца.

В прихожей она замечает отсутствие ключей, проверяет. Дверь не заперта, ключи торчат в замке снаружи. Катерина вздрагивает, спешно закрывает дверь и обходит дом, заглядывая в шкафы и за шторы. Никого. Только она, её шаги и тишина. За окнами — пустая улица.

Голова кружится от вопросов. Последнее, что она помнит, — шелест листьев в сквере. А потом — ничего. Катерина заставляет себя отложить панику. Работа не ждёт, выговор за опоздание — вполне реальная угроза. Она идёт в ванную, решив при случае заглянуть к врачу, всё ещё чувствуя, как пустота прошлой ночи цепляется за её мысли.